Полная версия
Северная Ведьма
Тем временем минутная стрелка на часах доползла до двенадцати и перевалила на новый круг. В пять минут девятого в квартиру позвонили. Климов заглянул в глазок: за дверью стояла Татьяна. В новом пальто, облегающем полноватую, но красивую, с волнующими изгибами фигуру, с уложенными в прическу волосами и при макияже. «Ничуть не изменилась, даже похорошела», – отметил он про себя и понял, что теперь волнуется по-настоящему: руки мелко затряслись и на лбу выступил холодный пот. Татьяна снова позвонила, на этот раз более нетерпеливо. Климов вздохнул и открыл дверь.
– Привет! – поздоровался он и посторонился, пропуская гостью внутрь.
– Я ненадолго, – бросила она, вошла, сняла пальто и быстрым движением поправила волосы перед пыльным зеркалом в прихожей. – Мне нужны мои фотографии и мамин фарфоровый чайный сервиз. Где это все?
– В шкафу, в крайней правой антресоли, – сказал Климов. Татьяна прошла в комнату и оттуда донесся ее недовольный голос:
– Ты вообще пыль здесь не вытирал? Испачкала платье… Ты не меняешься.
Она появилась через секунду с действительно очень пыльной коробкой в руках и фотоальбомом под мышкой, сложила все у зеркала и спросила:
– Куда можно пройти побеседовать?
– Ну хочешь, на кухне посидим, – сказал Климов в спину уже направляющейся в сторону кухни Татьяне. Когда он вошел, она уже сидела на краешке стула, неестественно прямо держа спину. Лицо бывшей жены было непроницаемо, и лишь сжатые плотно губы выдавали некоторое волнение.
– Чай или кофе? – спросил Климов.
– Нет, спасибо, – ответила Татьяна.– Сразу к делу. Сядь.
Климов послушно сел. Татьяна помолчала немного и сказала:
– Мне нужно жилье. Нам негде жить.
– А я чем могу помочь? – удивился Климов. – Снимите что-нибудь.
– Ты не понял, – понизив голос, глядя ему прямо в глаза, раздельно произнесла Татьяна. – Нам нужно жилье. Собственное.
– Тебе деньги, что ли, нужны? – продолжал гадать Климов, не понимая, к чему она клонит.
Татьяна вздохнула, поискала глазами сигареты, бесцеремонно вытащила одну и закурила.
– Нет. Нам с Володей нужна своя квартира. Или комната. У него, как ты знаешь, жилья нет. У меня тоже. Поэтому я решила разменять твою. Или вселиться сюда.
Андрей заморгал, пытаясь осознать всю чудовищность ситуации. Он еще надеялся где-то в глубине души, что бывшая жена пошутила. Татьяна продолжала:
– Я советовалась с юристом. Квартиру своей матери приватизировал ты, и собственником ее являешься по закону. Но это произошло, пока мы были женаты. То есть после развода я могу претендовать на жилплощадь. Предлагаю тебе два варианта: либо мы меняем эту квартиру, и у нас всех будет свое жилье, либо мы с Володей вселяемся сюда.
– Ты… – Климов задохнулся от возмущения. – Ты совсем сбрендила со своим хахалем? С какой стати я буду разменивать квартиру или устраивать из нее дом терпимости?
Вне себя от ярости он со всего размаху грохнул кулаком по столу так, что пепельница, куда Татьяна стряхивала сигаретный пепел, подпрыгнула с жалобным звоном, и обозвал бывшую жену алчной дурой и нимфоманкой. Лицо ее перекосила злобная усмешка. Она вмяла окурок прямо в стол идеально наманикюренными пальцами и прошипела:
– Я подозревала, что ты идиот. Теперь я в этом наглядно убедилась. Не хочешь договариваться по-хорошему, встретимся в суде.
Не глядя на бывшего мужа, Татьяна вышла из кухни, с силой хлопнула дверью, отчего стеклянные вставки на ней затряслись, и через пару секунд ее каблучки застучали по ступенькам в подъезде.
– Стерва! – крикнул ей вслед Климов. – Хрен тебе, а не квартира! Гвоздя ржавого тебе отсюда не вынести, тварь!
Он еще некоторое время бегал по квартире и ругался, потом внезапно вспомнил, как волновался перед приходом Татьяны, как в глубине души, сам себе не признаваясь, надеялся на примирение и, чем черт не шутит, возобновление отношений, и ему стало гадко. Климов остановился у зеркала, внимательно посмотрел на свое отражение, надел куртку и вышел из квартиры.
Погода стояла чудная. Вечер плавно переходил в ночь, на небе тускло мерцали белые точки звезд. Подморозило; под ногами хрустели скукоженные коричневые листья и тонкий ледок на мелких грязных лужах. В воздухе стоял запах поздней осени – свежесть первых заморозков, перемешанная с густым пряным запахом палой листвы, увядшей травы и земли. Климов вдохнул этот воздух, так сильно контрастирующий со спертым духом квартиры, и ему полегчало. Злоба ушла, на ее место пришла грусть. Он вспомнил, как когда-то давно познакомился с этой женщиной, тогда еще очень юной, с которой хотел прожить всю жизнь, как верил ей, как им было хорошо вместе. Они понимали друг друга, берегли и любили. Да, любовь была. Так когда же, – думал он, – они прошли ту точку невозврата, когда уже ничего нельзя было исправить? Почему Татьяна из ангела превратилась в злобного демона, который не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели? Чем он так сильно провинился перед ней, что теперь она даже не видит в нем человека? А ведь они прожили вместе больше десяти лет… И тут ему в голову пришла такая очевидная мысль, что он внутреннерассмеялся. Ну конечно! Татьяна так же, как когда-то его, любит своего Володю. Бывшая жена Климова была не из тех женщин, которые, разлюбив опостылевшего супруга, живут с ним из жалости или из других каких-то соображений. Прямолинейная, бескомпромиссная, с абсолютно негибким сознанием и раз и навсегда устоявшимися принципами, Татьяна иногда напоминала ему разогнавшийся железнодорожный состав, сметающий все, что стояло на пути. С ненужными людьми она рвала сразу и без сожалений. Климов знал об этой черте ее характера, но никогда не мог подумать, что и с ним она поступит точно так же. Татьяна бывала очень сентиментальной, могла заплакать, увидев на улице больную собаку или ребенка-инвалида. Впрочем, подумал Климов, сентиментальность свойственна жестоким людям. Прошлое не имело для нее большого значения. Она всегда жила исключительно в настоящем. И сейчас ей нужно было гнездышко, в котором она могла бы беспрепятственно ворковать со своим новым сожителем. Ради этого желания она без труда и угрызений совести переступила через бывшего мужа и точно так же, не задумываясь, оттяпает квартиру. Как человек он для Татьяны больше не существует. И надо было придумывать, как от нее теперь защититься.
Климов не знал тонкостей гражданского законодательства, но понимал: раз Татьяна пришла к нему с таким вызывающе наглым предложением, значит, какая-то возможность для этого у нее нашлась. Несмотря на всю узость мышления, бывшая жена никогда не была дурой и наверняка посоветовалась со знающим человеком. У Климова такого знакомого не было. «Придется нанимать адвоката со стороны», – подумал он. – «Она наверняка постарается довести дело до суда».
Вдруг до его руки дотронулось что-то мокрое, холодное и лохматое. Климов вздрогнул, отдернул руку и увидел, что к нему подбежала взъерошенная псина и смотрит в лицо, всем видом показывая свое к нему расположение.
– Привет! – потрепал ее по холке Андрей. Собака взвизгнула и еще чаще забила по бокам длинным хвостом. – Ты бездомная, что ли? Нет, вроде, вот ошейник…
– Чарли! Чарли! – послышался окрик. – К кому ты опять пристаешь? Домой!
Чарли оглянулся, потом виновато посмотрел на Климова, мол, поболтал бы еще, но пора, хозяин суров, и убежал, быстро исчезнув в темноте. Андрей проводил его взглядом. «Хоть собакам я еще нравлюсь», – подумал он, закурил сигарету и отправился домой.
Компьютер почему-то был включен, хотя Климов отлично помнил, что выключал его во время уборки. На мониторе в окне браузера была открыта электронная почта с непрочитанным письмом от заказчика персонажей для компьютерной игры. Климов открыл его, но вместо текста все поле, до нижней границы экрана, занимали два слова, повторенные бесчисленное множество раз: «за ним». «Может, вирус какой?» – подумал Андрей. Он запустил внеплановую проверку компьютера антивирусной программой и попытался удалить письмо, но оно, будто заколдованное, не подчинялось ни одной команде – ни мыши, ни клавиатуре, хотя остальные письма легко перемещались и удалялись. Тем временем антивирусник закончил работу и отрапортовал об отсутствии найденных угроз и уязвимостей. Климов еще раз попытался удалить загадочное письмо, но не смог и перезагрузил компьютер. После перезагрузки сразу, безо всяких предупреждений, снова появилось окно браузера с тем же письмом, и весь экран снова запестрел странными словами «за ним». «Да удались ты!» – разозлился Климов и стал бестолково тыкать мышью на кнопку «удалить». Никакого эффекта. «Провались все пропадом!» – выругался он, выключая компьютер. – «Разберусь с тобой завтра».
Утром история с письмом продолжилась. Как только Климов включил компьютер, так же, как и вчера, сразу открылось окно с электронной почтой. Злополучное письмо не исчезло, наоборот, оно будто скопировало себя несколько раз. Попытка удалить сообщения снова ни к чему не привела. Он закурил, набрал номер клиента, с адреса которого приходили уже порядком поднадоевшие ему послания.
– Алло! – ответил бодрый мужской голос.
Климов откашлялся.
– Доброе утро. Дизайнер беспокоит, Климов.
– Здравствуйте! Что случилось? Какие-то проблемы с денежным переводом? – спросил голос.
– Нет, с оплатой все в порядке, – поспешил заверить Андрей. – Я по другому вопросу.
– Слушаю, – слегка удивились на том конце провода.
– Видите ли, с вашего электронного адреса второй день подряд мне приходят подозрительные письма, очень похожие на спам-рассылку, – начал объяснять Климов.
– Спам-рассылку? – переспросил голос. – Сейчас проверю.
Андрей услышал, как тот защелкал мышкой. Тем временем в окне его электронной почты письма с того же адреса и с тем же необъяснимым содержимым продолжали прибывать.
– Алло, вы слушаете? – спросил заказчик.
–Да-да, – откликнулся Андрей.
– У меня все в порядке. Никаких вирусов, троянов, фишинговых атак и прочего за последние пару месяцев не зарегистрировано. Все спокойно.
– Но письма с вашего адреса мне приходят прямо сейчас! – удивился Климов.
– Давайте так, – после некоторого раздумья сказал клиент. – Если кто-то взломал мой ящик и шлет спам или письма с вирусами, то он должен это делать по всем адресам, указанным в моей адресной книге. Я сейчас же наберу еще нескольким людям и узнаю, происходит ли у них что-то подобное. И, разумеется, приглашу кого-нибудь из айтишников. Пусть разберутся. По результатам отзвонюсь.
– Жду, – ответил Климов и повесил трубку.
Письма приходили десятками. Иногда какое-нибудь письмо открывалось само, и тогда экран заполнялся все теми же словами «за ним». Антивирусник молчал, как будто ничего особенного в компьютере не происходило. Это начинало раздражать. Климов принудительно отключил интернет и пошел на кухню перекусить.
Когда он вернулся в комнату и снова сел за компьютер, сердце упало куда-то в желудок, а руки затряслись сами собой. Несмотря на отключенную сеть проклятые письма все прибывали и прибывали. Он смотрел на экран, на котором с секундным интервалом появлялись все новые послания, и чувствовал, что деревенеет. Когда зазвонил телефон, Климова подбросило на стуле и он чуть не свалился на пол. Звонил заказчик.
– Еще раз добрый день! Мы все проверили, никаких проблем нет. Любые вредоносные воздействия извне полностью исключены, – тараторил голос. – Другие адресаты подтвердили, что никакой рассылки с нашей почты не получали… Алло! Алло! Вы слушаете меня?
– Я… слышу… – с трудом облизывая пересохшие губы шершавым языком, просипел Климов, и, не дослушав, положил трубку.
Немного придя в себя, он попытался закрыть окно с письмами, но, как и раньше, не достиг успеха ни одним известным ему способом. Компьютер вел себя вполне обычно, за исключением того, что его невозможно стало перезагрузить. Антивирусник молчал. И только непонятные сообщения множились, самостоятельно открывались и бессмысленно призывали куда-то «за ним». Климов потянулся к шнуру, включенному в розетку, чтобы выключить машину из сети, как вдруг в последнем письме вместо текста пришла фотография. Больше всего она напоминала сканированный газетный снимок 60-70х годов, только вместо улыбающегося ударника соцтруда или процветающего советского колхоза на нем была изображена деревня. Что его зацепило, Климов сразу не понял, однако было что-то странно тревожное в этом изображении. Он вгляделся и увидел, что улица между домами пуста и даже пустынна, нигде нет ни одной живой души: ни взрослых, ни детей, ни домашних животных, даже птиц вроде голубей или воробьев, что почти всегда случайно попадают в кадр. Окна во многих домах были открыты, кое-где рамы выломаны и висели на одной петле, однако ни одно стекло не разбилось. Калитки и ворота плотно заперты. А за поселком, в отдалении, виднелись чахлые деревца. Несмотря на то, что, судя по обильной растительности в палисадниках и по обочине дороги, было лето, на деревцах за деревней листвы не наблюдалось совсем, да и ветви со стволами были кривыми и тонкими, выморочными. То ли болото, то ли выгоревший лес после большого пожара. Мертвая деревня у мертвого леса. Жуткое зрелище. Вдруг Климову показалось, что прямо по фотографии, между домов, пробежала неясная тень. Он невольно вскрикнул, и, сам не понял, как, выдернул вилку питания компьютера из розетки. Экран погас. В комнате повисла глухая тишина. Андрей мутным взглядом обвел комнату, с трудом справляясь со сбившимся от ужаса дыханием. «Что за чертовщина тут началась?» – подумал он. Впервые ха долгое время ему стало по-настоящему страшно. Ведьма, материализовавшаяся из компьютера, письма неизвестно откуда, непонятно как попадающие ему на электронную почту при отключенном соединении к интернету, фотография вымершей деревни… Объяснить все это рационально Климов не мог. «Почему я?» – носился в голове тоскливый вопрос, за которым неизменно шел следующий: «Что теперь делать?» В какой-то момент он подумал о том, чтобы продать квартиру. Но тут же ему вспомнился визит бывшей жены, и Климов разозлился. «Нет уж!» – мстительно подумал он. – «Слишком хорошо все складывается для голубков, нацеливающихся на мои квадратные метры». К тому же внутреннее чутье подсказывало, что дело вовсе не в квартире. «Может быть, у меня галлюцинации?» – догадался Климов, и неожиданно эта мысль его успокоила. Ему не очень хотелось становиться сумасшедшим, но факт помешательства, если бы он оказался правдой, хоть как-то объяснил всю произошедшую с ним чертовщину. Включать компьютер он не рискнул, вышел в интернет через мобильный телефон и в поисковой строке набрал «Признаки душевных расстройств». Первая же ссылка разочаровала его. Какой-то профессор, светило психиатрии, во введении к своей монографии писал: «Первый признак душевного заболевания – исчезновение или отсутствие критической оценки своего состояния. Иными словами, психически больные люди никогда не признают себя таковыми, потому что любой бред или галлюцинация для них абсолютно реальны и не подвержены сомнениям». Выходило, что Климов не псих, и снова никакой ясности ситуации.
– Утро вечера мудренее, – сказал он вслух, чтобы приободриться и нарушить давящую тишину пустой квартиры. – Надо успокоиться. Нужен допинг.
В аптечке из успокоительных средств нашелся только «Успокоительный сбор №4», который покупала Татьяна еще в то время, когда жила здесь. У нее иногда были трудности с засыпанием.Климов повертел в руках пачку, открыл, вдохнул запах сушеных трав, смешанных и упакованных в бумажные саше, вынул пару и бросил в кружку.Затем налил в заляпанный, когда-то белый, а теперь грязно-желтый пластмассовый электрочайник, воды из крана на одну порцию, чтоб быстрее закипела, и нажал на кнопку. Через несколько секунд кипяток был готов. Он налил дымящейся жидкости в приготовленную кружку, отчего саше надулись и всплыли, а по кухне разнесся запах валерианы, чабреца и мяты. Осторожно ступая, чтобы не пролить кипяток на руки или ноги и не спуская с кружки глаз, Климов прошел в комнату, поставил питье около кровати, а сам разделся, аккуратно разложил вещи в шкафу, и лег в кровать, завернувшись в одеяло, как в кокон. Пить горячий чай лежа было неудобно, и Климову пришлось чуть изменить положение тела на полусидячее. «Вот теперь отлично!» – похвалил он сам себя, прихлебывая горячую темно-желтую ароматную жидкость. То ли травы так хорошо подействовали, то ли он так сильно устал, что не заметил, как допил чай и погрузился в одуряющий, тяжелый сон.
Через некоторое время ему отчего-то стало холодно. Климов ворочался, поджимал ноги к животу, но согреться не мог. В конце концов он почувствовал, что его бьет озноб, и разлепил веки. Прямо перед ним у кровати снова стояла Ведьма и, не мигая, смотрела ему в лицо. Именно от нее исходил ровным потоком тот самый могильный холод, который Климов почувствовал сквозь сон.
– Ааа… – шепотом только и смог выдохнуть Андрей. Крик застрял где-то в горле. Он судорожно забил руками и ногами, пытаясь хоть немного отодвинуться от призрака, но тело не слушалось. Ноги будто отделились от него и совершали хаотичные движения, сминая и скидывая постельное белье на пол, а пальцы рук царапали грудь до крови, вырывая кусочки кожи. Боли Климов не чувствовал, он видел и ощущал только жуткое существо рядом с собой. Вдруг Ведьма наклонилась прямо к лицу Климова, отчего светящиеся болотные светло-зеленые огоньки, заменяющие ей глаза, приблизились вплотную, а на месте рта появилась зияющая черная дыра, из которой дохнуло на Климова мертвечиной, травяной и древесной гнилью. «За ним», – прошелестела она, наклонила чуть голову и повторила: – «За ним».
– Ааа… – снова просипел Климов. Что было дальше, он не помнил. Когда сознание полностью вернулось к нему, он обнаружил себя на улице, в не застегнутой куртке, мятых джинсах и легких летних мокасинах, уже довольно сильно промокших от грязной снежной каши, по которой он шел. Вокруг высились незнакомые многоэтажки неизвестного ему микрорайона. Никогда раньше в этих местах бывать не приходилось. Климов похлопал себя по карманам, и обнаружил в одном из них мятую пятисотрублевую купюру, в другом мобильный телефон. Замерзшими пальцами, испачканными засохшей кровью, он набрал номер Сани. Трубку долго никто не снимал, а потом сонный голос друга медленно произнес после глубокого вздоха:
– Алло!
– Сань, привет, – хрипло поздоровался Климов и раскашлялся от ледяного предзимнего воздуха, попавшего в легкие.
– Чего тебе не спится, черт? Четвертый час утра, – недовольно спросил Саня.
– Слушай, можно я к тебе приеду? – клацая зубами от холода, спросил Климов.
– Прямо сейчас, что ли? – опешил друг.
– Да, прямо сейчас. Надо, – ответил Климов.
– Приезжай, – растерялся Саня. – Ты далеко?
– Я не знаю, – честно ответил Климов. – У меня пятьсот рублей есть, поймаю тачку, докинешь, если не хватит?
– Ну ты даешь, – окончательно проснулся Саня. – Докину, какой разговор. Приезжай.
Климов отключил телефон, сунул его во внутренний карман, застегнул куртку, втянул голову в плечи, руки засунул в рукава как в муфту, пытаясь согреться, и побрел искать проезжую часть, стараясь не проваливаться в особенно глубокие лужи. За углом ближайшего дома лежала пустынная, освещенная желтыми фонарями улица с уходящими вдаль гаражами по одной стороне, и унылыми одинаковыми многоэтажками с другой. Климов постоял немного в надежде, что проедет какой-нибудь бомбила-полуночник, но никого не было. Он окончательно замерз и, поеживаясь, побрел по обочине. Минут через двадцать за спиной раздался гул мотора. Климов обернулся и поднял руку. В глаза резанул свет ярко-синих неоновых фар и автомобиль, разбрызгивая жидкую осеннюю грязь, промчался мимо. Климов машинально отскочил, еще больше сжался и побрел дальше. Еще минут через пять он увидел фары «шестерки» и снова поднял руку, голосуя. Водитель заметил его, нажал на тормоз и замигал огоньком поворота. Поравнявшись с Климовым, «шестерка» остановилась, стекло пассажирского сиденья опустилось и из салона показалась улыбающаяся из густой черной растительности физиономия водителя-южанина.
– Куда падвести тебя? – спросил он.
Климов назвал адрес Сани.
– Сколка дашь? – осведомился водила.
– А сколько надо?
– За тысячу павезу, менше нет, далеко, – нахмурил косматые брови южанин.
– Ладно, – кивнул Климов, дернул ручку двери и плюхнулся на заднее сиденье прогретых жигулей.
Водитель что-то спрашивал у него дорогой, но Климов настолько замерз и измучился, что почти сразу, как только немного согрелся, стал проваливаться в сон. Автомобиль, покачиваясь на неровностях дороги, еще больше усыплял его. К концу пути он так крепко заснул, что водителю пришлось даже слегка хлопнуть его по щеке.
– Эй, дарагой, ты пьяний, что ли?
– Приехали уже? – с трудом разлепляя глаза, спросил Климов.
– Да, вот твой дом, денги давай, – сказал водитель.
– Вот, возьми, – протянул Климов мятую купюру.
– Эээ, ты чего, на тысячу договорились! – возмутился водитель и потянул руки, чтобы схватить его за куртку.
– Да погоди ты клешни тянуть, сейчас позвоню другу, будет тебе тысяча. Не убегу я, не боись, – отмахнулся Климов и набрал номер Сани. – Сань, спустись, и пятисотку захвати, будь ласков.
Саня ничего не ответил и положил трубку. Через пять минут он вышел из подъезда в длинном пальто, накинутом на домашний халат, сунул водителю в опущенное стекло водительской двери пачку сотенных банкнот. Климов с трудом выбрался из продавленного сиденья жигулей, хлопнул дверью и поплелся в подъезд вслед за Саней. После прогретого салона автомобиля он еще острее почувствовал холод сквозь промокшие насквозь джинсы и летние мокасины, и невольно ускорил шаг, желая как можно скорее оказаться в теплой квартире. Когда дверь подъезда захлопнулась, преграждая путь стылому осеннему воздуху, Климов почувствовал, что почти согрелся.
Саня, так же, как и Климов, жил в доме сталинской застройки, но гораздо шикарнее, построенном для каких-то номенклатурных работников. Квартира досталась ему в наследство от вдового бездетного дяди по отцовской линии, занимавшего партийную должность. Подъезды – просторные, с давно не крашеной, пыльно-серой и в узорах паутины лепниной под потолком и огромными, полуслепыми от многослойной грязи окнами – больше хотелось назвать парадными на петербуржский манер. В большом лифте, который, впрочем, сейчас не работал, кое-где сохранилась отделка красного дерева. Приятели поднялись пешком на четвертый этаж по широкой лестнице, и Саня открыл ключом высокую двустворчатую дверь своей квартиры. Верный себе, он не захотел ставить обычную металлическую дверь вместо старой, и, хоть и с превеликим трудом, но нашел контору, которая согласилась сделать имитацию той двери, что была раньше. Саня вообще считал, что историю нужно хранить, в чем бы она ни заключалась: в предметах быта, книгах, фотографиях, мебели или коврах. Поэтому очень берег дядину обстановку, благо бывший владелец квартиры был человеком с большим вкусом. То, что сохранить не удавалось, как, например, входную дверь, Саня восстанавливал как можно ближе к оригиналу. Единственное, что он поменял без сожаления – бытовая техника и телевизор. Саня был сибарит и обожал жить с комфортом. Климов считал это чудачеством и пустой тратой денег, но каждый раз, бывая в не по-советски роскошном интерьере, испытывал смешанное чувство зависти и восхищения. Однако сегодня ему было не до восторгов.
Саня вошел первым, снял пальто, принял куртку у Климова и оглядел друга, стоящего перед ним в порванной в нескольких местах со следами крови футболке, мятых мокрых джинсах и окончательно раскисших мокасинах.
– Мда… – протянул он. – Хорош.
Климов зябко передернул плечами, с трудом согреваясь.
– Попить бы чего горяченького, – сквозь зубы произнес он.
– Горяченькое в твоей ситуации очень желательно соединить с горячительным, – задумчиво сказал Саня. – Пойдем, я дам тебе что-нибудь переодеться, умойся, а я пока подумаю, чем мы будем тебя согревать.
Через пятнадцать минут они сидели на кухне за большим столом и пили приготовленный Саней грог. Климов, одетый впушистый теплый халат и огромные шерстяные носки, обхватил обеими руками стакан и прихлебывал обжигающий напиток, поеживаясь и крякая. Саня сидел напротив, подперев голову рукой, и ждал, пока Климов окончательно отогреется.
– Ну? – наконец не вытерпел историк. – Мне жутко любопытно, в какую историю ты вляпался.
Климов отхлебнул глоток, откинулся на высокую спинку стула и посмотрел прояснившимся взором на друга.
– Сань, я не знаю, поверишь ли ты мне, – начал он. – Все это очень странно. Я начинаю думать, что схожу с ума.
– Ну не томи, – закатил глаза Саня. – Что за манера начинать с длинных предисловий? Расскажи все по порядку, после решим, сумасшедший ты или нет.
Климов вздохнул и начал рассказывать все, что приключилось с ним после их недавней совместной посиделки в «Пороховой бочке» у Вадика. Саня слушал не перебивая. Когда Климов закончил, он после некоторой паузы произнес: