В паутине жизни

─ Олеська-то? Сидят с Алёнкой дома. Эта маленькая ведьмочка, говорит мне: ─ «Бабушка, ты уже старенькая, устала, наверное, посиди со мной, порисуем вместе». Ты представляешь? А я хотела родить себе ляльку, да и Дима хочет ребёнка, у него же вообще нет детей, его жена не хотела фигуру портить.

─ Но для неё-то ты бабушка! Она же не знает о том, что в сорок пять баба ягодка опять. А ты с родами поторопись, а то ещё год, максимум два и будет поздно. Это мужику никогда не поздно, а нам надо поспешать.

─ Мы стараемся! ─ загрустила Марья. Подошла к своей калитке, открыла её и остановилась.

─ Плохо стараетесь, лентяи, результата не видно!

─ Ага! Можно сказать ночей не спим!

─ Ладно-ладно, я пошутила. Ну, пошутиииила, я! Не обижайся, Марья!

─ Да о чём ты говоришь? Какие обиды! Может, зайдёшь? ─ спросила Марья.

─ Нет, пойду я, у меня там обед готовится, скоро Ваня придёт с работы.

Настасья махнула рукой и отправилась домой. Спешить было некуда. Она медленно шла по улице и наслаждалась тишиной и покоем. Воздух был по-особому, по-летнему, теплым и напоенным ароматами трав. Она вспоминала свои поездки в город и улыбнулась тому, что мужчины до сих пор бросают на неё восхищенные взгляды. Иван даже гордится этим и называет её своим сокровищем. Она вспомнила его жаркие, обжигающие прикосновения и ласки. Сердце её начало сбоить, как всегда, когда она думала об Иване. «Стоп, хватит! ─ сказала она себе. ─ Господи, я от своей любви с ума сошла, наверное!» Внутри было приятное тепло, которое волнами разливалось по телу. Она подошла к своему двору, увидела свой большой дом, деда, подумала о Катюшке, Никите, Иване и, подняв глаза к небу, мысленно воскликнула:

─ Пути Господни неисповедимы! Разве я когда-нибудь могла мечтать обо всём этом? Спасибо тебе, Господи, что не обошёл меня своим вниманием, я обещаю Тебе, что приду в церковь и поставлю Тебе самую большую свечку в благодарность за всё, что ты для меня сделал и продолжаешь помогать во всех наших делах!

Она зашла во двор, дед Василий сидел на лавочке с самокруткой, увидев Настасью, спросил:

─ Ну, чё тама, у конюшне деется? Хто приехал? Чё имя надоть?

─ Бандиты приехали, хотят, чтобы мы им платили крышевые.

─ Крышавыя? Енто чё тако, Настасья? Крышу чёли покрыть предлагають? Дык у нас усё покрыто!

─ Это, папа, халявные деньги за просто так.

─ Етить твою у корень! Скоко халявщиков развелося!

─ Ничего, разберёмся. А где Катюшка?

─ Да тама, за домом с суседским Колькой играють.

Настасья пошла за дом, посмотреть, что там делают дети. Первым в поле зрения попал соседский Колька, парнишка шести лет. Увидев его, у Настасьи пронеслась непередаваемая гамма чувств, она пожалела, что у неё нет с собой телефона, чтобы снять на видео. Удивление, испуг и желание сорвать большой пучок крапивы и отходить им детей, чтобы было неповадно. Она уставилась сначала на Колькину шевелюру, которая, из пепельной превратилась в зелёную. Нервно поправив лямку сарафана, Настасья перевела взгляд на щенка Арчи, который тоже поменял окрас и теперь был тоже зелёным, а он, увидев Настасью, пискляво гавкнул и уставился немигающими преданными глазками на неё, стоял и улыбался во всю пасть. Настасья осмотрела щенка от мордочки до хвоста, потом обратно и уставилась на собачью морду, зелёного цвета. Катюшка, посмотрев на мать, сказала:

─ Мама, отомри уже и сделай лицо попроще!

─ Тётя Настасья, мы тут играем в парикмахерскую, ─ сказал парнишка и, улыбнувшись, взял Катю за руку.

─ А парикмахер, насколько я поняла, у вас Катюшка?

─ Да, ─ сказал Колька и посмотрел озорным взглядом на Катю.

─ А ты себя в зеркале видел? Тебя же родная мать теперь не узнает! Красавец! Она вашу парикмахерскую разгромит в два счёта и мне заодно перепадёт из-за вас. Быстро встали и за мной! В душ! Мыться! Ой, мама моя, что теперь будет?

Настасья направилась в дом, Коля и Катюшка бежали следом за ней, зелёный щенок, пискляво гавкая, семенил следом за ними. Дед Василий обернулся на шум и, увидев зелёных детей и щенка фантастического окраса, всплеснул руками:

─ Етить твою у кочерыжку! Энто када жа оне успели! Вот токо здеся бегали в догонялки!

─ Они уже в парикмахерскую успели поиграть, а вы говорите «токо здеся бегали».

─ А чё, Настька, пущай так и ходють! Весёленька расцветка! ─ захохотал дед, широко открыв беззубый рот.

─ Папа! Что вы такое говорите! Весёленька расцветка! Вот Колькина мать увидит, мало нам всем не покажется!

─ Да… енто точно, нам усем перепадёть! А паликмахер стал быть, Катюха была?

─ Так есть в кого! Это она, на Алёнку глядя, открыла свою парикмахерскую. Как их теперь отмыть, не знаю!

Пока Настасья отмывала детей и щенка, вытирала их по очереди махровым полотенцем, приехал Иван. Зашёл в дом, посмотрел на мокрых детей и щенка и поинтересовался:

─ У вас сегодня банный день? ─ улыбнулся, подошёл к Настасье, приложился поцелуем к щёчке, сказав, ─ здравствуй, родная! Что у нас тут нового?

─ У нас дети новые, зелёные, как папа сказал, весёленькой расцветки!

─ Чем бы дитя не тешилось, лишь бы своих не наделало! ─ захохотал Иван.

─ У меня плохие новости, Ваня! ─ сказала Настасья, пошла в кухню и загремела там посудой.

─ Ужинать будем? ─ поинтересовалась Настасья, ─ или врагам отдадим?

─ Врагов у нас нет, будем стараться сами.

Иван прошёл в ванную, помыл руки, умылся, зашёл в кухню и сел к столу. Дед Василий, услышав голос Ивана, вышел из своей комнаты и воскликнул:

─ Ваня, сынок! Энто чё деется? Каки-то бандюки приезжають и командують тута, у конюшне!

─ Какие бандюки? Что значит, командуют в конюшне? ─ Иван уставился непонимающе на деда, потом повернувшись к Настасье, спросил, ─ Настюша, о каких бандюках говорит отец?

─ Ваня! Надо совет собирать, звони Дмитрию, пусть они с Марьей приходят, будем ужинать и решать что делать!

─ Настя, объясни толком, что тут произошло? Я, пока, ничего не понял.

─ Ванечка! Приехали бандиты в количестве четырёх штук на крутой тачке и сказали, что мы обязаны им платить за их крышу деньги, а они будут разруливать, если у нас появятся какие-то проблемы. Дали три дня на размышление, а через три дня начнут применять к нам воспитательные меры и грозились сжечь конюшню. Надо что-то делать, Ванечка! С бандитами шутки плохи, они же все безбашенные, а у нас и охраны-то никакой нет! В случае чего, так Алексей ничего не сможет сделать, тем более, он безоружен.

─ Даже так? Ну, вряд ли они будут сразу поджигать конюшню! Хорошо, я сейчас позвоню Диме, пусть приходят, будем думать, что делать! Значит, и до нас добрались! Мало им города!

Иван взял телефон и позвонил Дмитрию. Пока Настасья накрывала на стол, пришли Дима с Марьей.

─ У нас что, военный совет? ─ спросила Марья сразу с порога.

─ Почти! ─ порадовал её Иван, ─ проходите сразу за стол, поужинает заодно и посоветуемся. Не думал я, что они и до нас доберутся.

─ Сейчас я детям в комнате накрою стол, посажу их есть, тогда сами сядем, ─ сказала Настасья.

Марья вызвалась помочь Настасье. Они быстро накрыли стол в гостиной, посадили Никиту с Катюшей и соседского зелёного мальчика Колю ужинать, и пошли на кухню.

Марья с Дмитрием и Иван сидели за столом, Настасья позвала деда, он зашёл, кряхтя, уселся рядом с Иваном, и поинтересовался:

─ А пошто на столе нету беленькой? Надоть стресс снять. Енто чё деется-то, Ваня?

─ Не переживай, отец, разберёмся! Настя сказала, что у нас есть три дня. Я завтра позвоню им, попробую решить проблему полюбовно, но, если не получится договориться, тогда соберём мужиков и обсудим все вместе эту проблему. Разработаем график круглосуточного дежурства, составим группы и определим, кто и где будет дежурить. Бандиты же привыкли, что перед ними небольшая группа людей, которых легко запугать, а у нас целая деревня! Ещё посмотрим, кто кого! Я, конечно, попробую договориться, но вряд ли меня будут слушать.

─ Да, перспективка так себе! Да что там! Прямо скажем, хреновая перспектива! ─ подытожил Дмитрий.

─ А когда нас это пугало! Разберёмся, Дима, нам с тобой не привыкать! Вспомни, сколько было наездов на нас?

─ Да там-то были обыкновенные сявки, а тут группировка Урагана, это уже серьёзно! ─ высказал сомнение Дмитрий.

─ Кодекс Самурая гласит: «Воин никогда не должен высказываться неуверенно. Воин должен готовиться ко всему заранее», ─ сказал Иван, ─ мы с тобой по жизни воины, а стало быть, должны победить, во что бы то ни стало! ─ сказал Иван.

─ Митрий! Ты чаво енто так волнуисси, я тожеть пойду с вами в ополченье!

─ Ну, дед Василий, если уж ты пойдёшь с нами, то врагу точно не устоять! Тогда я спокоен за нашу деревню! ─ все захохотали, напряжение немного отпустило.

Дальше ужин проходил в разговорах на повседневные темы. Настасья рассказала о детях и щенке окрашенных зелёнкой, которых ей не удалось, как следует отмыть. Все захотели посмотреть щенка, Настасья пошла, принесла его. Все взорвались хохотом, а зелёный щенок смотрел на них и улыбался. Вошла Катюшка и спросила:

─ Тётя Марья, правда, у меня Арчи красивый?

─ Не то слово! ─ сквозь смех еле проговорила Марья.

Дети не успели поесть, как пришла Нюрка, Колькина мать. Поздоровавшись со всеми, спросила:

─ Настасья, мой Колька у вас?

─ У нас. Нюр, ты подожди, пусть ребёнок поест, они там, в комнате. Присаживайся, поужинай с нами.

─ Спасибо, я за Колькой. Колька! Ешь быстрее, я тебя жду! ─ крикнула Нюра в сторону комнаты.

Колька выскочил к матери, она посмотрела на сына, брови поползли вверх, глаза выкатились от удивления, а челюсть упала на грудь, она прошептала:

─ Ой, мамонька! Чё с ребёнком сделали? ─ и вдруг заорала, повернувшись в сторону кухни, ─ Настька! Это чё такое! Почему он зелёный?

Дед Василий взял удар на себя, сказав:

─ Нюрка! Ну чавой-то ты воешь? Весёленька расцветка! Яму самому ндравится! Скажи Колька матери, табе ндравится? Зато како разнообразие!

─ Ага! Разнообразие! А как я теперь его отмывать буду?

─ Само смоется! ─ пообещала Настасья.

─ Тебе хорошо говорить, твоя Катька не зелёная! Мать вашу! С жиру беситесь!

─ Зато у нас щенок зелёный, красавец! Ему нравится, видишь, как он улыбается, ─ Настасья показала Нюре щенка.

Нюрка тяжело вздохнув, взяла сына за руку и повела домой, говоря:

─ Пойдём уже, горе моё!

***

На следующий день Иван позвонил Урагану. Он долго слушал длинные гудки, наконец, трубку взяли:

─ Слушаю! ─ послышался недовольный грубый голос.

─ Добрый день! ─ сказал Иван, это хозяин конюшни, мне передали вашу визитку.

─ А, я понял! У вас очень агрессивные женщины! Две прибежали на конюшню, чуть не порвали нас! – усмехнулся Ураган.

─ Это вы ещё других не видели! ─ хохотнул Иван.

─ Значит так, мужик, платишь нам за крышу и спокойно живёшь, если нет, то никто тебе не позавидует.

─ У меня нет лишних денег, мне деревню поднимать надо, расходы бешеные.

─ Мне похрен! Ты мне ещё про гражданскую совесть напомни! Она у меня уже давно в коме, приходится обходиться без неё!

─ Значит, не договорились! ─ подвёл итог переговорам Иван.

─ Я не собираюсь с тобой договариваться, ты у меня хрен отвертишься!

─ Об этом ты мне потом расскажешь! ─ сказал Иван и отключил телефон.

Иван ходил по гостиной кругами, думал. Время от времени останавливался перед окном, долго смотрел в него, но вряд ли что-то там видел, потому что вид у него был озабоченный. Дав очередной круг по комнате, он остановился и, услышав, что зашла Настасья, повернулся к ней. Настасья вопросительно посмотрела на Ивана. Он, покачав головой, сказал:

─ Этот урод слушать ничего не хочет, надо мужиков на сход собирать.

─ Ваня, давай, Никитку пошлём, он с друзьями обежит все дворы, и соберёт народ.

─ Умница ты у меня, Настюша, давай пошлём. Где Никита?

─ С мальчишками на лугу мяч гоняют, сейчас Катюшу попрошу, она сбегает за ним.

Настя вышла во двор, где Катюшка играла в песочнице под присмотром дремлющего на лавочке деда Василия.

─ Катюша! Сбегай за Никитой, он на лужке с друзьями в мяч играет и скажи, что его папа зовёт, срочное дело хочет ему поручить.

─ А пусть папа мне его поручит, я быстрее сделаю, чем Никита.

─ А тебе срочное дело я уже поручила, надо сбегать и позвать Никиту.

─ Хорошо, мама, тогда я побежала!

─ Катюша, только вместе с Никитой сразу домой возвращайся, а то деда тебя потеряет.

─ Хорошо! ─ крикнула Катюшка уже от ворот и побежала вприпрыжку по улице.

Никита прибежал и, запыхавшись, спросил:

─ Мам, пап, зачем звали?

─ Никита! Тебе серьёзное задание, ─ сказал Иван, подойдя к сыну, ─ обегите с друзьями все дворы и соберите народ на сход. Через два часа все должны быть в клубе.

─ Хорошо, папа! Мы мигом!

Никита выскочил из дома и побежал к друзьям, рассказал им о задании и они прыснули в разные стороны его выполнять. Забегали в каждый дом и сообщали о сходе в клубе через два часа.

Настя подошла к Ивану, положила голову ему на плечо и тяжело вздохнув, спросила:

─ Ванечка, что же теперь будет?

─ Всё будет хорошо, родная, не переживай! Отстоим и конюшню и деревню.

─ Ваня! Как отстоим? У них оружие, а у нас на всю деревню три охотничьих ружья!

─ Будем ориентироваться по обстановке. На сходе поговорим с народом, как мужики решат, так и будет!

В комнату заглянул дед Василий, улыбнулся и сказал:

─ Милуетеся? Вот и ладно! А я пойду пройдуся маненько, на народ погляжу, себя покажу. ─ Дед повернулся и пошёл на выход.

Он вышел во двор, прошёлся вокруг клумбочек, на которых цвели им посаженные цветы. Дед полюбовался ими, подправил кирпичик, выдернул травку и, подняв голову вверх, сказал:

─ Бабка! Ты вишь каки цветы я посадил на твои клунбочки? Цветут! Любуися поди-ка? Ну, любуйси, а я пойду прогуляюся! Мине надоть маненько размяться, засиделси на лавочке.

Дед Василий вышел со двора и пошёл вдоль улицы. Вечер был тихим, безветренным, ни один листочек не шелохнётся, ни одна травинка не пошевелится. Солнце уже зашло, только над горизонтом розовело небо. Дед смотрел по сторонам и то, что он видел, ему нравилось. За последние пять лет деревня преобразилась, Он вспомнил, как он горевал, когда потерял Ивана, думал, век свой будет доживать в одиночестве. Особенно тяжело было по ночам, когда оставался один в своём доме. Да что греха таить, сколько было слёз пролито, только никто об этом не знает. Сердце разрывалось на части от горя, каждую ночь молил, чтобы скорее уйти к своей старухе. Да видно есть Бог, и он пожалел старика, вернулся сын домой. А теперь и помирать совсем не хочется, ведь какая весёлая жизнь начинается, деревня оживает, Бог даст, и молодёжь уехавшая потянется домой в родные края. Он шёл потихоньку, опираясь на свою палку-помощницу, обращая внимание на все изменения, произошедшие в деревне, и с гордостью думал, что это всё благодаря его сыну. Он остановился, посмотрел на небо и улыбнулся.

─ Клавдея, слышь, сынок-то у нас знатный получилси! ─ сказал дед, глядя на чистое небо над головой, ─ етить твою у корень! Значитца мы не здря жизь прожили. Токо без тобя, Клавдея, как-то мине тоскливо, хучь ты и ругалася на мене часто. Ладноть, Клавдея, можа скоро свидимся, вот токо маненько тут потопчу ишшо землю, подмогну унуков подрастить, а тоды и на покой можно, к табе. Да, ежли правду сказать, дык с тобой мине покой токо снилси. Был как та свадебна лошадь, голова у цветах, а задница у мыле.

Он шёл, здоровался со встречными односельчанами, довольно кивал головой, когда видел, что кто-то строится, кто-то дом ремонтирует, довольный тем, что деревня живёт, и никто уже не торопится отсюда уезжать. Увидел Трофима, он сидел на лавочке и курил. Дед подошёл к нему.

─ Здорово, Трохвим! Куревом угостишь?

─ На, кури, не жалко. ─ Трофим протянул деду пачку сигарет, ─ ты же, дед, вроде завязал курить?

─ Енто хто табе тако сказанул? Мине, Трохвим, ужо позно завязувать! У мене одна радось осталася, енто скрутить цигарку да посидеть, подымить. А вот табе, Трохвим, надоть бросать енту дурну привычку, у табе жинка, а ну как она в охотку придёть, а ты опростоволосисся!

─ Да и то верно, дед, но ради неё я пить бросил!

─ Я мотрю, Трохвим, Клавка тобя раскормила, вона ты какой кабан стал! Видать угодил ты ей, скоко лет вона жила без мужика, а без ентого дела бабы злыми становятся! ─ дед сел рядом с Трофимом, взял из предложенной пачки сигарету, прикурил и прищурился.

Тут из ворот выскочила Клавдия и подбоченившись, возмущённо спросила:

─ Чего тут расселись? Дел что-ли дома мало? Трофим! Ты забыл, что тебе ещё на выгон за травой для козла идти? Нечего сидеть, по дороге покуришь. Бери мешок и иди.

─ Клавдия! Дай с человеком поговорить!

─ Этому человеку делать нечего вот он и ходит всех от дел отрывает! Ты дед иди себе, куда шёл!

─ Клавка, успокойси, чичас маненько поговорим с Трохвимом и пойдёть ён табе за травой.

─ Не мне за травой, а козлу!

─ Ну енто как сама распорядисси! Чичас вона молодежь усё на траву налягаеть, чобы знатца фигуру соблюсти, а ты мотри как Трохвима раскормила!

─ Да это он от пьянки так опух!

─ Сказал бы я тебе, да спрятаться негде, ─ прошептал Трофим.

Дед хитрым глазом покосился на Трофима, хохотнул и, повернувшись к Клавдии, сказал:

─ Клавка! Ты здря голос повышашь на Трохвима, хоро՛ши мужики на дороге не валяютси!

─ Ага! Они валяются на диване или сидят целыми днями на лавочке!

─ Эх, Клавка! Кикимора ты злобна! Табе хучь золотой мужик, всё одно не угодить никода! Иди ужо отседова, займись своими бабскими делами, дай мужикам пообчаться! ─ сурово сказал дед Василий.

Клавдия повернулась, дёрнула недовольно плечом и быстрым шагом направилась в дом. Она не решалась дерзить деду Василию, ведь, благодаря ему, в доме Клавдии появился мужик. На людях она продолжала по привычке ругаться, а дома с Трофимом была совсем другой. Трофим понял, что она уже не может измениться и терпел её нападки.

─ Тяжко табе, Трохвим, с такой жёнкой?

─ Да она не всегда такая, ─ тут Трофим перевёл разговор в другое русло, повернулся к деду Василию и сказал, ─ я дед, хочу свой дом отремонтировать, квартирантов пустить, а то дом приходит в запустение, а так хоть какие-то деньги буду получать. Вот пенсию получу, куплю материал и займусь ремонтом.

─ Енто, Трохвим, ты правильно решил. Надоть ремонтирувать дом, жалко еси завалится. Дом без хозяйской руки долго не живёть. Ну, ты иди, а то Клавка табе по загривку надаёть, да и мине надоть домой ужо, ─ дед Василий, кряхтя встал со скамейки, сказав на прощание, ─ ну, бывай, Трохвим! ─ И направился домой.

Только он отошёл от Трофима, смотрит, бежит Никита, дед остановился, дождался внука и поинтересовался:

─ Никитка, ты куды так прытко бегишь?

─ Деда, меня папа послал народ собрать на сход.

─ Вона как! Ну, беги, сбирай народ, дело сурьёзное, решать надоть!

Никитка побежал дальше, забегая в каждый двор, а дед Василий потихоньку пошёл домой, качая головой и бормоча что-то себе под нос.

***

Народ, управившись дома с хозяйством, потянулся к клубу. Собирались дружно, шли группами и поодиночке. Клуб был полон народа, вся деревня сбежалась послушать Ивана, возрастной диапазон от "предъявите паспорт" до "одной ногой в могиле". Слух о приезде бандитов сразу в тот же день разлетелся по деревне, и народ пригорюнился, жалко было свои, кровные отдавать за просто так. Люди хоть и в деревне жили, но в город иногда выезжали и были наслышаны о бандитах и беспределе, творимом ими в городе и боялись их. Страшно было за своих детей, внуков и за свои дома. До сих пор Бог миловал, в деревне было спокойно, никто из бандитов не появлялся.

Иван вышел на сцену с микрофоном в руках, оглядел встревоженные лица односельчан, поднял руку, требуя тишины и сказал:

─ Товарищи! Это я по старой привычке говорю вам «товарищи», да и какие мы господа! Мы трудовой народ, кормимся своим трудом со своих огородов, да с совхозных полей, которые тоже собственными руками обрабатываем! Вы уже, наверное, все знаете, что к нам приезжали из города, представители преступной группировки и потребовали, чтобы мы им платили деньги за так называемую «крышу», ─ зал взволнованно зашумел. Иван, переждав шум, продолжил. ─ У нас нет лишних денег, сами знаете, сколько нам надо ещё для деревни сделать! Мы дорогу только отсыпали, если её не покрыть асфальтом, через пару лет её машины разобьют, дождями размоет, и уплывут наши потраченные на дорогу деньги в овраги и речки. Если мы будем им платить, у нас не будет денег на расширение нашего медпункта, а туда надо покупать дополнительное оборудование, нужны медицинские работники, значит и зарплаты, жильё для них надо построить. А наша церковь? Мы же православные люди, все крещёные, а своих детей и внуков должны ездить за тридевять земель крестить. Нам нужна своя церковь, мы её только подлатали, на её ремонт тоже надо дать денег. Да что я тут вам объясняю, сами знаете, сколько чего и куда нам надо! У меня один к вам вопрос: будем платить или защищаться от бандитов?

Весь зал загудел, стали раздаваться со всех сторон крики: «Не пущать!» «Мочить их!» «Стоять насмерть!» «Пострелять всех!» Когда страсти немного улеглись, Иван спросил:

─ Будем голосовать? Предлагаю, кто за то, чтобы защищаться поднимите руки!

Лес рук взвился вверх и уже не было нужды спрашивать «Кто – против!» Это уже не играло никакой роли, народ был настроен решительно. После голосования Иван сказал:

─ Друзья! Всех желающих защитить деревню и наши с вами семьи, прошу подходить к Дмитрию, он вас запишет, определит, кто в какой группе будет, и какая группа какую дорогу или какой объект будет охранять.

Из зала раздались вопросы:

─ А оружие будете выдавать?

─ Оружия у нас нет, ─ сказал Иван, ─ поэтому мы должны скрытно за ними наблюдать, хватать на месте преступления так, чтобы преступник потом не сказал, что он сюда приехал погулять. Да у нас у каждого во дворе море холодного оружия! Вилы, лопаты. С завтрашнего дня мы должны начать дежурство на подъезде к деревне, на всех тропинках, которые ведут в деревню, вдоль речки и, особенно, вокруг конюшни, которую они обещали сжечь, а это наше всё: и дороги, и магазины, и медпункт и рабочие места и зарплаты и многое другое. Наша деревня благодаря конюшне выжила и начала восстанавливаться, поэтому это наш стратегический объект, который мы должны сохранить, во что бы то ни стало.

После собрания все мужики потянулись строем к Дмитрию, каждому захотелось поучаствовать в таком благом деле, как защита родной деревни от беспредельщиков. Дмитрий записывал их в группы, объяснял, где они должны находиться и что охранять от всех подозрительных лиц.

─ Если вдруг таковые появятся, ─ говорил он мужикам, окружившим его с целью записаться в ополчение, ─ задержать и тащить в участок к Сергею Таранцеву, нашему участковому.

Женщины потянулись домой. Клавдия шла, хлопая себя по бёдрам и громко вздыхая, спрашивала:

─ Господи! Как жить? Такое кругом творится, как теперь жить?

– Не волнуйси, Клавка, еси так пойдеть и дальче, жить табе вовсе не придётси! – успокоил Клавдию дед Василий.

– Что и говорить, хреново всё это, мы безоружные против вооружённых бандитов, – высказал своё мнение Трофим, записавшийся у Дмитрия одним из первых и присоединившийся к своей супруге.

– Да чё теперь метаться? Вилами вооружимся, а в деревню не пустим! – взволнованно воскликнула Клавдия, – мы этих супостатов на вилы поднимем и хрен им, а не деньги!

– Клавдия! Ты же женщина, а такие слова на людях говоришь! – упрекнул её Трофим.

Клавдия повернулась к толпе и закричала:

– Бабы-ы-ы! Мы все должны защищать наши дома вместе с нашими мужиками! Предлагаю всем вместе выйти против врага! Не позволим жечь наши дома!

─ Клавдея?! ─ воскликнут дед Василий, удивлённо уставившись на неё, ─ да ты у нас сама главна зашшитница, мимо тобя хрен хто просклизнёть! ─ подумав чуток, сказал, ─ ты наша Зоя Космодемьянска!

Клавдия обиделась на деда, решила, что он как всегда издевается над ней и заорала на него со злобой, выпучив глаза:

─ А от тебя, старый хрен, и вовсе никакого толку нет! Иди на свою печку, отсиживайся за чужими спинами! Ещё обзываться вздумал! Какая я тебе Зоя? Ты думаешь, что старый, так тебе всё можно?

─ Клавка! ─ Дед погрозил ей своей палкой, ─ ты чаво енто тута бушуешь? Я чёй-то плохо՛ про тобя сказал? Ты знашь, хто така Зоя Космодемьянска? Да енто жа героиня! Её фашисты пытали! Вона՛ геройски сгибла!

─ Зря ты дед волнуешься, ─ сказала уже более спокойно Клавдия, ─ никто меня пытать не будет, если чё пристрелят и вся недолга.

─ Я тобя, Клавдия, прикрою от пули своим телом, ─ дед хмыкнул, покосился на Трофима и поправился, ─ грудью!