Северо-Западный фронт. Серия «Бессмертный полк»

Война стала для нас обыденностью.

Если у командира была душа, он от безысходности шёл в атаку вместе с солдатами. И погибал с чистой совестью.

В то же время жестокие, циничные, случайные люди в армии, да просто проходимцы, как тараканы прибивались к тёплым и сладким, а главное безопасным щелям.

Как и в любом обществе на фронте сложился костяк снабженцев, медиков, контрразведчиков СМЕРШа, штабистов и других подобных людей. Они образовали и довели до совершенства механизм приёма пополнения и отправки его в бой, на смерть. Своеобразную мельницу смерти.

Эти люди были те ещё мерзавцы, настоящие подонки привыкшие к человеческим страданиям.

Ихнее начальство подбиралось тоже соответствующее не рассуждающее. Либо тупицы, либо подлюги и выродки. Способные лишь на жестокость паскуды. Клейма негде было ставить негодяям.

Командир полка 311 дивизии выдвинулся на свою должность из командира банно-прачечного отряда, или по-другому бабского или бл… ского командира. Он без рассуждений гнал свой полк вперёд. Без рассуждений гробил его множество раз, вновь и вновь пополняя его из резерва. А в промежутках между боями он пускался в загул и пил водку «по-чёрному». При этом красиво, со смаком плясал цыганочку с выходом. Опять же с бабами из банно-прачечного отряда.

Солдат, как правило, офицеры не били. Но, если поднимешь руку на офицера, штрафбат был гарантирован. Однажды командир горнострелковой бригады Угрюмов, будучи пьяным с стельку палкой лупил и гонял офицеров своего штаба. Битые начальством офицеры повинились, но не заложили начальника.

В другом случае он загнал свою часть по шею в воду, сквозь битый лед реки Мги. Было страшно морозно. Костров не было и водки тоже. Вся бригада погибла. Замёрзла. А её командир, полковник Угрюмов, как всегда пьяный до невменяемости, ходил по берегу неприкаянным. Скорее бы опохмелиться ему. По любому, вскорости пополнение подошлют.

Раздолбайство и пьянство не помешали ему стать генералом. Ведь русские мужики понятливые и сообразительные трудяги, особенно, когда трезвые.

А для генералов солдат всегда был навозом. Так уж повелось относиться к людям при социализме. Для достижения великой цели любые жертвы были приемлимы.

Поразительная разница существовала всегда между передовой и тылом.

На переднем крае лилась кровь, в избытке было страдание, а смерть являлась рядовым, никчёмным случаем. Там было не поднять головы под пулями и осколками.

Преобладали голод и страх, непосильная работа. Укрыться было негде в жару летом и в проливной дождь осенью. Мороз зимой пробивал до костей и трясучки. И жить-то было невозможно, разве что выживать. Обычным делом были адский обстрел и бомбёжки.

Дополнительным издевательством всегда присутствовал командирский пьяный угар.

Бойцы там были не жильцами. Они и сами понимали, что обречены. Для них было спасением ранение. И то не факт, что подфартит выжить.

Другое дело тыл. Здесь другой мир. Здесь находилось начальство, штабы. Стояли тяжёлые орудия, были расположены склады, медсанбаты. Снаряды долетали сюда далеко не всегда. Бомбы из самолётов падали на головы лишь изредка.

Если не переведут на передний край, все здешние останутся живы.

Поэтому у нас, на передовой штабистов и тыловиков ненавидели.

От сложившегося положения дел появлялось чувство какой-то безысходности. Каждый день одно и то же: пот, кровь, смерть. Смерть, кровь, пот. И так по замкнутому кругу, вырваться из которого не было никакой возможности.

Но в общечеловеческой трагедии уже обыденностью, незначительным нюансом становилась жертвенность. Равно как и судьбоносное личное желание пойти на смертоубийство себя любимого. Главенствующим фактором принятия такого решения для солдата была любовь к своей Родине. И, как ни странно это покажется, эту догму никто и никогда не подвергал сомнению и не оспаривал. Любовь к Родине была безмерной, безграничной и бессмертной. Заявляю это на полном серьёзе и со всей ответственностью!

От простого солдата до командира дивизии, все безоговорочно понимали, что мы делали только первые шаги к заветной мечте о великой Победе. Как сложится в дальнейшем судьба каждого из нас, одному Богу было известно. В случайный исход своей биографии никто не хотел верить. Как бы тяжело не было, но каждый хотел дожить до Победы.

Потери, казалось, были бесконечными. Война с ужасающим постоянством пожинала свой смертельный урожай. Всё наше существование сузилось до жуткого плотского мироощущения. О прекрасных чувствах, далёкой перспективе или человеческом счастье никто не думал. Сквозь прорезь прицела была видна лишь желаемая цель на уничтожение. Если повезёт, твоя взяла. А в основном, всё мимо. О высоких материях было не прилично разговаривать. Сочтут хлюпиком, окажешься в первом ряду жертвенников. Старшина хозвзвода быстренько спишет со счетов. А чего обузу с собой таскать. Лучше прикрыться ею от свинцового дождя.

Хочешь, не хочешь, а жизнь сама научила нас вести тяжелые позиционные, окопные бои. Бои на истребление.

Убитые красноармецы тоже приносили пользу. Герой обороны Москвы и Ленинграда генерал Леонид Говоров, прибыв на вверенный ему участок фронта, первым делом приказал убрать брустверы, собранные из убитых солдат и похоронить их. Легко приказывать, но каково разбирать под огнём смёрзшиеся штабеля трупов! А после разборки мёртвых тел приходилось ещё рыть окопы по уставу в полный рост. Но, совершенно неожиданно для нас, смертность среди бойцов от шальных пуль и снарядов резко сократилась.

Когда мела позёмка, стояли трескучие морозы для обозначения зимников использовали вешки. Только чего было маяться, деревца рубить. Поступали проще. Втыкали в занесённые снегом обочины трупы толи немцев, толи наших. Пусть хоть окоченевшие, но мёртвые тоже вносили свой вклад в несокрушимую победу.

Похоронные команды, составленные из выздоравливающих раненных, местных демобилизованных колхозников, призванных «стариков» трудились очень даже споро. Работы у них всегда было предостаточно. Они особо и не роптали. В вещмешках убитых бойцов можно было неплохо поживиться. Некоторые не брезговали крайностями. Осматривая зубы убиенных, пассатижами выдирали золотые коронки. У немцев-мертвяков всегда были припасённые необычные штучки: табакерки, ножи, нательное золото, трубки, часы, кольца. Но для них самым трудоёмким и неприятным было снимать с убитых обмундирование, которое после тыловой ревизии и стирки шло по второму, а то и третьему кругу применения.

Вследствие своей «неблагодарной» профессии и больших возможностях, похоронники были всегда пьяными. Каждую команду впоследствии обирал свой начальник. А того свой. И каждый хотел поживиться за их счет. У них всегда имелся список заявок от «нужных» людей. Они-то уж точно, должны были дожить до Победы.

…А по зимнику с поля боя стали вывозить убитых. Трупов были тысячи и тысячи. В основном двигались повозки или сани. Трупы укладывались штабелями выше крупа лошади. Верёвки туго стягивали поклажу. В кузовах машин борта обычно наращивали за счёт вытянутых трупов. Их, как брёвна устанавливали по периметру, а посерёдке обнажённые тела, или части тел наваливали, как попало, но преимущественно вдоль кузова.

Бывало, на поворотах замороженные фигуры переламывались и вся гроздь мёртвых солдат вываливалась на обочину. Ну, не будет же шофёр с напарником корячиться, поднимать смёрзшихся мертвяков и распихивать их по кузову. Так, откинут бывших солдатиков за кювет подальше в снег и в очередной рейс. Возвращаться не было ни желания, ни сил, ни возможностей. По весне эти «подснежники» оттаивали и похоронная команда, либо штрафники старались их быстро прикопать незаметно так же, вдоль дороги.

И так бесконечным, нескончаемым потоком, тихо урча моторами, с замазанными краской фарами для светомаскировки шли машина за машиной к ближайшему оврагу в паре-тройке километрах от передовой. На краю уже стояли готовые к работе бульдозеры. Раз за разом от боя до следующего боя всё повторялось заново. Глядя на этот бесконечный трафик из смёрзшихся мёртвых душ можно было и нам поставить точный диагноз, что и наши души тоже закостенели.

Таковы были жестокие будни войны. Не признаёт она никаких льгот или выборности своих жертв. Житуха каждого из нас, в своём житье-бытье, в любой момент могла окунуться в наваристую солянку преставившихся жертв и растворится в ней без остатка. Какая разница, одним больше, одним меньше. Давным-давно уже всё переперчили и пересолили. Да ещё и со смаком харкнули в общую рвотную шамовку. Не испортили бы привычную для нас блевотную жрачку.

Собственно говоря, ничего хорошего в жизни на фронте мы и не видывали. Наш трепет к звезданутым сукиным котам командирам полковникам, а тем более усатому прохвосту в кремлёвских хоромах был предопределён страхом о возможном расстреле, но никак не уважением или благодарностью.

Все принимали как неизбежность со стороны негодяев и бандитов, стоящих у вершин Советской власти беспощадный и всеобъемлющий террор на фронте и в тылу (со стороны коммунистов, как себя они называли).

На войне же никем не оспаривался факт, что солдат, как баранов, бросали без всякого сожаления в кровавую баню. А раз бойцу изначально шансов на выживаемость командиры не рассчитывали, то и заботиться о человеческом скотосырье надобности не предусматривали.

Короче говоря, если сравнивать с чем-либо, то жили мы на войне, как скоты. И к смерти относились обречённо, по-скотски.

Из воспоминаний моего отца.

166 стрелковая дивизия, 517 стрелковый полк, 2 миномётная рота.

Командир 3-го миномётного взвода, лейтенант Иван Петрович Щербаков (1923 г.р.)

Осушить страданий горьких чашу и нести свой крест

Враньё старших командиров, их отчеты о завышенных потерях немцев доходили до абсурда. Искажения отчётности приводили к ошибкам и просчётам в понимании реального положения дел на театре военных действий. Служаки исправно получали ордена, а немец, как Кощей бессмертный и не собирался истекать кровью.

Генштаб РККА, не владея реальным положением дел на фронтах, планировал окончательный разгром немцев на конец 1942 года!

Однако, планы провалились.

Тогда перешли на подсчет результатов боёв по количеству освобожденных населенных пунктов, высот, оборонительных территорий. На кон поставили имущественный учет. И пошло, поехало…

Вам это ничто не напоминает в современной жизни? Реально принесенному урону врагу это не соответствовало. Однако, кое что, уже можно было проверить, сосчитать и планировать на шаг вперёд, если не на два.

Хотя все без исключения и безбожно врали, включая Генштаб, маршалов, генералов, полковников. Все.

Количество понесенных потерь некоторых службистов мало интересовало. В цене были любой ценой, занятые населенные пункты. А достигать этого результата можно было только большой кровью и ни с чем не оправданными потерями. Зато ордена получали исправно. Реальная статистика потерь была удручающая.

В боях за Прибалтику, в Курляндии подносчиков боеприпасов ротных миномётов поголовно забирали из местных. Никто их на учет не ставил. И принятых из ГУЛАГа на учёт не ставили. А при потерях просто закапывали. Как будто и не было человека.

Населенный пункт взят, значит отчитались. А то, что прислуга миномета перебита, ничего, закопаем. Новых людишек демобилизуют.

Так и шли вперед, с «малыми» потерями.

Поэтому и сопротивлялись местные партизаны «лесные братья» в своих лесах до конца 50-х годов.

О состоянии дел в 8-й армии писал из госпиталя «лично товарищу Сталину» сержант С. И. Шилов: «На участке фронта боевые действия проходят в паническом настроении. Большая часть командиров убегает с передовой линии в тыл. Бойцы посмотрят: нет командира роты и взвода, и в панике тоже отступают, бегут с передовой.

Командование рот и взводов отойдут от передовой линии огня метров на 600—700, и когда бойцы за ними кинутся бежать и дойдут до них, то командиры приказывают бойцам вернуться обратно, а сами бойцов не ведут вперёд. От пуль прячутся.

Командиры взводов в это время производят массовые расстрелы бойцов, а противник этим моментом пользуется и в наступление переходит…

Среди командования идут споры, кому вести бойцов в атаку. Приказы перепоручают один другому, и поручение доходит до младшего комсостава и самих же бойцов. А они друг другу по мордасам и прятаться в окопы…

…Имели поражение из-за плохой связи с соседями и от этого не могли свободно маневрировать на другие позиции…

Есть большие неурядицы среди комсостава. Убийства у них случаются часто между собой при спорах. Есть случаи, что в спорах убивают и бойцов…

Бойцы отступают в панике за командирами. Те дожидаются их и расстреливают. А сами драпают ещё дальше…

Очень много паники. Руководства сверху нет.

А виноваты всегда мы, бойцы… Стрелочники… примите меры, товарищ Сталин…»

Читателю в качестве напоминания поясню, что в великих делах без предательства никак не обходится. Это вероломная основа основ большой политики.

И ещё из предыстории…

Сталину доложили, что Нарком обороны СССР маршал Тимошенко встречался в Кремле с делегацией англичан из дипмисси во главе с Крипсом. Главнокомандующий принял «тревожный звонок» и отправил маршала на Западный фронт, вместо «паникёра» генерала Д. Павлова, которого вскорости расстреляли.

Как и Жуков, Тимошенко сразу же провёл ряд провальных операций. Самая тяжёлая и трагическая из них была битва под Сенно. Именно она вошла в мировую историю, как одно из самых бездарных сражений Второй мировой войны.

Одно из крупнейших сражений произошло в начальный период Великой Отечественной войны 6 июля 1941 года на Витебщине. В направлении Сенно, Лепель.

13-я, 17-я танковые дивизии 5-го мехкорпуса вывели в бой 613 танков. 14-я, 18-я танковые дивизии 7-го мехкорпуса вывели на поле боя 801 боевую машину.

Итого, со стороны РККА было 1414 танков и среди них новейшие Т-34 и КВ-1.

Ставка Верховного Главнокомандования приказала командующему Западным фронтом С. Тимошенко и 20-й армии генерал-лейтенанту П. А. Курочкину уничтожить немецкую группировку, наступающую из района Лепеля.

20-я армия дополнительно была усилена 4 артполками, 5 зенитными артдивизионами, имела 130 тысяч человек личного состава, 1500 орудий, 500 противотанковых пушек. ВВС имели 58 самолётов и дополнительно 166 во фронтовом подчинении.

Для победы в этом бою у РККА имелось абсолютно всё!

Так и хотелось сказать «героям» того времени

– Командиры, хватит разглагольствовать и трусливо поджимать «хвосты». Идите. Правильно воюйте. И побеждайте врага! Для великой Виктории у вас есть все условия. А за вашими плечами Родина!

Но…

У немцев 7-я танковая дивизия генерала Г. фон Функа имела 149 танков. В 17-й танковой дивизии генерала К. фон Вебера на ходу находилось 80 машин. Всего 229 танков, преимущественно Т-3, значительно уступавших нашим Т-34, а тем более КВ-1.

Теперь вы видите то грандиозное преимущество, которое имела РККА перед Вермахтом?!

Но, у противника был неоспоримый козырь. Это… Наличие в наших рядах «героя с коричневым отливом» маршала С. Тимошенко, которой по незнанию дел или по причине неосторожности, головотяпства и разгильдяйства способствовал победе Вермахта.

Итак, отдельные ошибки, которые совершил маршал Семён Тимошенко у Сенно.

– Тимошенко не назначил командующих… армиями?! Например, К. Рокоссовского он назначил командиром 4-й армии, когда та уже была разгромлена и уничтожена.

– Не обеспечил доставку горючего для танков и снарядов для артиллерии.

– Отдавал приказы с 2-3-х дневным опозданием. В результате, та часть, которая побеждала, не имела поддержки для развития успеха. А проигрывавшее подразделение уничтожалась противником полностью.

– Как и Жуков постоянно делил, дробил части и мехкорпуса. Перетасовывал и отправлял по ложным адресам.

– «Затыкал» проблемные места и бросал части туда, где они по определению не могли победить, т. е. Тимошенко не имел стратегического мышления.

– Совершенно не использовал авиацию. Его самолёты мирно покоились на аэродромах. В результате немцы имели полнейшее преимущество в воздухе и уничтожали наши танки с воздуха… И т. п.

По аналогии представьте себе, что против 11-ти футболистов противника играют 77 наших (в соответствии с пропорцией у Тимошенко). А по краям поля стоят опять же наши тренера с дубинами и загоняют убегающего неприятеля снова на поле (наша артиллерия и авиация). Плюсом будет, что 130-ти тысячный стадион наших болельщиков-тиффози будет палить по башке неприятелю из рогаток (наши стрелки). Впечатляющая картина! А что в итоге?..

Всем нашим футболёрам переломали ноги, разогнали по кустам тренеров, а стадион передавив половину своих соплеменников сбежал по картофельным полям белорусских огородов. С гиканьем их преследовали 11 бодреньких тинейджеров из пивного баварского Мюнхена. Смешно, конечно, если бы не было так грустно…

Согласно военной науки, обороне требовалось не более 30% бронемашин от количества нападавших. Это всего 70 танков. А их было у нас 1414, в 20 раз больше необходимого! В 20 раз! И при такой пропорции он был обязан победить. Тем более к него было тотальное превосходство в самолётах, противотанковой артиллерии, личном составе. Полнейшее и безоговорочное превосходство! Ужас и стыд, но он проиграл!

Однако, Тимошенко потерял всё военное превосходство перед немцами. Наша бронетехника была полностью и окончательно утеряна и уничтожена.

В то же время, в этом бою бывшим начальником Генштаба РККА (месяцем ранее) не было разгромлено ни одной дивизии Вермахта! Уму ни постижимо, но это была историческая правда! Беспощадная, циничная и безальтернативная, правда!

Немцы, даже, ни на секунду не замешкались, чтобы поменять свои планы! Через день, 8 июля, перегруппировавшись, противник успешно переправился через Западную Двину. А уже 9 июля 20-я танковая дивизия генерала Г. Гота ворвалась в Витебск.

Вермахт к тому времени взял Минск, и ему надо было освободить плацдарм на Смоленск и далее на Москву. Им некогда было смеяться над русской бездарностью.

На мой взгляд, маршал Семён Тимошенко совершил рукотворную и очевидную катастрофу при обороне рубежей Советского Союза. Проявил абсолютную бездарность!

По моему убеждению, фактор предательства имел здесь совершенно реальные последствия: при нашем тотальном превосходстве колоссальные, невосполнимые потери людей, техники, территориальные уступки и утерю инициативы в войне.

По законам военного времени, это верный расстрел. Без вариантов…

А девятью днями ранее, такое же военное преступление в районе Дубно, Луцка и Ровно совершил генерал армии Георгий Константинович Жуков.

Только цифры там были похлеще и результаты куда более драматичнее.

В небольшом треугольнике местности будущий «маршал победы» Жуков лично подставил и уничтожил 2648 советских танков в одном бою. А немцы потеряли всего 260 бевых машин (пропорция 10,2:1)? И ещё вдобавок, тогда начальник Генштаба РККА сбежал от своего позора с поля боя на самолёте из Тернополя в Москву. Вверенные ему войска он без зазрения совести попросту бросил. Предал?

Не пережив унижения его комиссар, член Военного совета фронта Вашугин застрелился. Ну, а бойцы, простые хлопцы потеряв веру в своих бездарных командиров попросту разбежались по соседним оврагам и рощам можжевельника.

После ошеломляющих побед над знаменитыми красными генералами Гитлер с удовольствием и окончательно закрепил за собой стратегическую инициативу в Восточной кампании.

У меня по поводу всего вышесказанного возникает резонный вопрос: «А не Тимошенко ли науськал руками Сталина, но уже силой «отмороженного» Жукова всю мощь РККА на Бессарабию и Северную Буковину в 1940-м году? Глупо. Бездарно. Недальновидно.

Но именно этот главенствующий фактор заставил впоследствии обрушиться Фюрера войной на СССР!

Некоторые «толерантные» люди скажут мне, что, мол, так «наезжаешь» на Жукова, Тимошенко и других. У всех бывают ошибки. Но я сказал бы таким, что ошибки и не знание «темы», когда совершается государственное преступление «не освобождают от ответственности». Здесь налицо очевидный непрофессионализм нашего генералитета. Или предательство. Или первое, плавно переходящее от трусости и лизоблюдства во второе качество?

В народе бытует мнение, что, «кто платит, тот танцует девушку». Эта догма вне всяких сомнений. Сызмальства знаем. А, когда проплаченая пропаганда долдонит, что виноваты все, кроме наших генералов-победителей извините, здесь я точно не согласен.

Семён Михайлович Тимошенко и Георгий Константинович Жуков, два дружбана с двадцатых годов (служили в одном кавалерийском полку) на пару в двух местечковых, но судьбоносных боях начала Великой Отечественной войны, в течение всего лишь двух недель сгубили 4062 танка. Немцы потеряли единицы. Стыдно называть, около 400 машин. Причём мы были в обороне, а фашисты наступали.

Должно же было быть наоборот! Но, статистика вещь упрямая. Реальная пропорция такова. Против 11 наших – 1 немецкий танк.

Так вот, мы воевали не умением, не числом, а дыркой от бублика.

Налицо случилось военное преступление. И виновник был известен.

Катастрофа!

По правилам того времени, для стрелочников, однозначно, расстрел. Позор на все времена. Но…

Возникает вопрос, почему два «отмороженных» монстра продолжили и дальше свою кровавую поступь, я лично не знаю. И, ведь, что странно? Власть обласкала обоих. Одарила карьерой, орденами, титулами, званиями, славой. Весь народ обязала любить людей, которые уже в первый месяц войны должны были быть поставлены к стенке. Без альтернативы и с позором.

Замечу лишь, что в современном обществе среди геев свои правила поведения и среди лесбиянок, тоже свои. Нечто похожее, тогда наблюдалось и у кремлёвских тиранов.

Наши потери были гораздо больше. Они значительно превзошли общее количество немецких танков имеющихся у Вермахта на протяжении всей линии Восточного фронта от севера до юга!

О гибели людей, пропавших без вести, попавших в плен в отдельной главе.

Попробовали бы горемыки и тупицы военачальники совершить нечто подобное в современной жизни. Например, при главнокомандующем Путине. Пикнуть не дал бы, а не то, что оправдываться и врать с отчётами. На пожизненное заключение спровадил бы, а мы, потомки, ходили бы смотреть на этих монстров-пращуров, как в кунст-камеру. Плюнуть бы в глаз мечтали, паразитам.

Для сравнения расскажу о потерях возле Демянского «котла», где отважно сражался мой отец в составе 517-го стрелкового полка 166-й стрелковой дивизии.

С 8 января по 1 мая 1942 наши предприняли несколько безуспешных попыток, чтобы ликвидировать очаг сопротивления.

По данным немецкого источника, РККА совершила: 1155 нападений и атак, 766 наступлений. Было убито 60 тысяч красноармейцев, 3064 попали в плен, 7 тысяч пропали без вести.

У нас был сбит 81 самолёт, из них 46 простым стрелковым оружием немцев! Подбито 74 танка.

С немецкой стороны убиты 5010 человек и 200 пропали без вести. Ими организовано 455 вылазок, 215 контратак и 163 контрнаступления.

Наших безвозвратных потерь под Демянском было в 14 раз больше!

А вы говорите, что была оборона на дальних подступах к Ленинграду? Теперь-то вы должны понимать, что под Старой Руссой тоже было сплошное бездарное наступление. День за днём и месяц за месяцем безуспешное. Будучи в обороне, фашисты с удовольствием истребляли красноармейский планктон. Полк за полком. Дивизию за дивизией. Пополнение за пополнением. Безысходно и без вариантов на спасение. Всех косой и в землю.

Расскажу о побоище, по жертвенности не уступающему бою у Дубно, Луцка и Ровно в 1941-м году! Нечто подобное у наших горе стратегов происходило неоднократно в течение всей войны.

Позорище, названное «сражением» (а по факту нашим разгромом) произошло на Курской дуге у Прохоровки. А нам его преподносили ещё в школе, как «победоносное».

Какое уважение к власть имущим командирам, если сызмальства обманывали детей!

Итак…

12 июля 1943 года под деревней Прхоровка у немцев Панцер-СС корпус имел всего 180 танков, из них 35 «Тигров» Т-6 и 18 наших же трофейных Т-34. В действительности тяжелых «Пантер» («Элефантов») у них не было.

А с советской стороны имелась целая армия. Более 1200 танков, из них 460 знаменитых Т-34, Т-70 и союзные «Валлентайны».

После 5 дней боев, противник организованно отступил, забрав всю свою подбитую бронетехнику.

Немецкая сторона потеряла в этом сражении безвозвратно 5 танков, а 43 танка и 12 штурмовых САУ было повреждено. Тягачами их увезли на тракторный завод в Харьков для ремонта.

Фашисты в бойне у Прохоровки потеряли 3330 человек убитыми.

В то же время на Прохоровском поле осталось сгоревшими 354 советских машин, а общее количество подбитых машин 900 единиц.