Барабан Будды

–Ты не можешь об этом судить! Тебя тоже твой отец устроил в эту адвокатскую контору, они в твою сторону наверняка боятся даже посмотреть, не то, чтобы сделать замечание или уволить! – плачущим голосом заявил Итай.

Керен побледнела от гнева. На ее носу явственно выступили крупные веснушки, а глаза не мигая смотрели на приятеля. Стараясь держать себя в руках, она медленно, тщательно подбирая слова начала объяснять:

– Да, ты прав. Папа помог мне устроиться на это место. Я долго думала, прежде чем попросить его. Мне это казалось нечестным. Ты вообще в курсе, что на факультете только на третий год узнали чья я дочь? Да и то случайно?

– Я понимала, что мне придется разбиться в лепешку, но соответствовать его уровню. -ровным голосом продолжала Керен. – Мне приходится сворачивать горы и доказывать всем, что я чего-то стою безотносительно моей фамилии! Я бы со стыда сгорела, если бы не оправдала доверия!

Нет нужды загружать читателя подробностями этого диалога. Скажу лишь то, что задетое самолюбие – это очень плохой советчик в споре. А гнев и гордыня- и того хуже. Постепенно спор перешел на личности, взаимные обиды и…Итай заявил что ноги его не будет в этом доме, на что ему было предложено валить в Индию прямо сейчас, но перед этим обязательно заглянуть к дорогой мамочке на предмет получения ценных указаний.

В тот вечер Итай отправился спать в гостиной на старом продавленном диване. Несмотря на то, что на неудобном ложе заснуть почти не удалось, а может быть благодаря этому, невыносимые душевные раны Итая начали постепенно заглаживаться. “Керен конечно неправа, но и мне не стоило так горячиться”– рассуждал Итай, тщетно пытаясь пристроить по удобнее свои длинные ноги. Было решено- мириться. Но пред этим необходимо объяснить Керен, что не все могут так как она идти, не оглядываясь, к поставленной цели. Он- Итай- человек тонкой душевной организации, и она не может с этим не считаться. От мыслей о своей душевной тонкости у молодого человека защипало в носу, и в глазах выступила влага. “Я же музыкант, я рос в неполной семье, моя мама была занята карьерой и совеем не уделяла мне внимания, я не могу так как они…я в постоянном поиске” – мысли постепенно расплывались и Итай наконец заснул. Проснулся он немного позже обычного. Было ясно, что Керен отправилась на утреннюю пробежку в гордом одиночестве, а теперь уже наверняка вернулась, приняла душ и не теряя время собирается в офис. Осторожно заглянув на кухню, он застал там Керен. Она была одета в свой обычный деловой костюм и делала последние глотки утреннего кофе. Как это часто бывало, Итай на мгновение залюбовался подругой- в привезенном откуда-то из-за границы светло-сером пиджаке, юбке до колен и туфлях на каблуках Керен была похожа на преуспевающую бизнесвумен из голливудского фильма. Итай не переставал удивляться переменами в ее облике. Дома Керен предпочитала разношенные джинсы и удобные ковбойки и, казалось, ничем не отличалось от немного нескладной студентки с веснушками и собранными в хвостик волосами. Но начав работать в юридической фирме, Керен приобрела некий заграничный лоск, полностью раскрывавший ее внутреннюю силу и целеустремленность- то есть, те качества, о существовании которых многие и не догадывались.

–Итай, мы должны наконец что-то решить…Точнее, это ты должен решить, что делать дальше- Керен встала из-за стола и направила на Итая немигающий взгляд. Как и вчера, она чуть-чуть приподнялась на носках, чтобы казаться выше, но, право дело, в этом не было никакой необходимости.

–Что… решить? – не понял Итай.

–Что ты собираешься делать дальше? Ты же понимаешь, что так дальше мы не можем продолжать, – Керен говорила ровным, почти безразличным тоном, как будто решение Итая ее касалось в самой малой степени.

–Мне кажется, ты уже все решила сама…– огорченно сказал Итай. Он-то рассчитывал, что утром они забудут о вчерашней размолвке, как это чаще всего бывало.

–Конечно, я решила. Все что касается моей жизни я решаю сама. Мне не нужен человек, который при малейшей проблеме прячет голову в песок. Сбегает, да еще и приводит идиотские аргументы, что ему видите-ли надо обо всем подумать. Обо всем- но не обо мне! О том что я могу нуждаться в тебе! Ты извини, после этого случая я поняла, что имею дело с большим избалованным ребенком, инфантильным и эгоистичным. А мне это не нужно… Счастье материнства я представляю себе несколько иначе…

–Но Керен! Ты не можешь так поступить… В конце концов, это и моя жизнь!

–Вот и решай что с ней делать! Можешь ехать куда угодно, искать себя или кого еще… Можешь подать объявление на сайт знакомств. Например:” Перезрелый младенец ищет сексуальную мамочку”. Или что-нибудь в этом роде…Можешь возвращаться к маме. Меня это больше не касается. Твою долю квартплаты за этот месяц я тебе верну…– С этими словами Керен закрыла входную дверь, и Итай явственно услышал звук ее каблуков на гулкой мраморной лестнице.

В день полета действительно надо было заглянуть домой забрать заграничный паспорт и огорошить мать известием об окончательном разрыве с Керен- впрочем, мать ее терпеть не могла со дня их знакомства. Несколько оставшихся дней до полета Итай намеревался провести у друзей или, на худой конец, устроиться в гостинице. Ночевать в доме матери он не хотел, не желая встречи с Натаном. Внутри Итая все клокотало. Его просто выкинули, как ненужную вещь сначала Натан, а потом Керен. “Эти люди живут по заранее заданной схеме. По какому-то дьявольскому алгоритму в конце которого получается карьера, деньги, власть.” – сумрачно рассуждал Итай. “А я так не могу…Я не могу жить в мире дихотомных данностей- “правильно-неправильно”, “рационально-нерационально… В их мире как на минном поле. Один раз ошибся? Ты больше никому не нужен …Тебя сливают в унитаз, как использованную одноразовую салфетку…” Итай вдруг вспомнил, как несколько недель назад он действительно выкинул салфетку в унитаз, за что получил нагоняй от Керен и помрачнел. Нет…Он не такой как они все, поэтому и не вписывается в их систему ценностей. И если мир его отвергает, то он отвергнет этот мир… Уедет, чтобы там, среди величественных гор, источающих дурманящие ароматы святилищ и буйной тропической зелени создать что-нибудь необыкновенное, чтобы и Керен, и Натан, и мама наконец поняли как несправедливы были к нему…

Осознание себя отвергнутым вселенной вдруг окрылило Итая. От грустных мыслей разыгрался аппетит- он включил чайник, разбил куриное яйцо на поставленную на огонь сковородку и отправился дальше размышлять о бренности всего сущего. В ванной комнате он улыбнулся своему отражению в зеркале грустной, но мудрой улыбкой тяжелобольного. “Быть сложной натурой в мире, где все упрощается- не это ли привело к ранней смерти Джима Моррисона, Курта Кобейна или Джимми Хендрикса?”– размышлял он. А ведь и ему -Итаю- совсем недавно исполнилось двадцать восемь…Кто сказал, что гении умирают только в двадцать семь? Вот он напишет гениальные песни и… Эту мысль Итай так и не додумал, так как из кухни послышался неприятный запах сгоревшей яичницы. Горестно осмотрев почерневшую сковородку, Итай аккуратно упаковал ее в полиэтиленовый пакет дабы выбросить в мусорный ящик. Фиаско с приготовлением завтрака окончательно убедило его в высоком предназначении непризнанного гения (“Кто-бы стал осуждать, к примеру, Джона Леннона если бы тот не сумел поджарить омлет?”). Окрыленный этими мыслями Итай отправился завтракать в кафе.

К слову, оставшиеся до поездки три дня он провел, ночуя на все том же диване в гостиной. Керен, казалось, не замечала его присутствия, а предпринятые пару раз робкие попытки начать непринужденный разговор пресекались ее одним только ледяным взглядом. В день, перед полетом, Итай погрузил свои вещи, прежде всего любимую гитару, в машину и отправился в сторону родительского дома в твердой уверенности, что сюда он больше не вернется.

Глава 3.

Госпожа Шуламит Равив приближалась к седьмому десятку, что абсолютно не сказывалось на количестве тех, для кого первая леди телевидения была объектом обожания, если не сказать поклонения. Долгое время ее имя было известно разве что читателям глянцевых журналов и колонок светской хроники. Но после получения приглашения на главный коммерческий телеканал ее стали узнавать на улице, а вскоре ее авторская программа уверенно переместилась в прайм-тайм. Объектом журналистских изысканий госпожи Равив были женщины, они же составляли львиную долю гостей на ее ток-шоу. Причем женщины самые разные- от депутатов Кнессета и министров до простых домохозяек, от студенческих активисток до почтенных жен авторитетных раввинов. О чем бы не шла речь- о перипетиях мировой политики, об успехе в бизнесе, диетах или подготовке пасхального стола- разговор был неизменно захватывающим, причем, казалось, что ведущая может говорить со знанием дела, о чем угодно- хоть о дырах в космосе. Были две категории телезрителей, которые терпеть не могли госпожу Равив и ее ток-шоу. Первые были радикальные феминистки, которые заявляли, что госпожа Равив своей передачей всего лишь создает иллюзию разрушения привычных гендерных стереотипов, нимало не способствуя радикальным переменам в сознании порабощенных женщин. Другие- а именно некоторая часть телезрителей-мужчин- недолюбливали госпожу Равив по весьма уважительной причине: дело в том, что женское шоу начиналось как раз в то самое время, когда на другой кнопке шли футбольные баталии Высшей лиги, что явно не способствовало миру и согласию в семьях.

Саму Шуламит Равив наличие недоброжелателей не смущало.

– Как горько сознавать, что в нашем насквозь патриархальном обществе вид сильной и независимой женщины вызывает столь очевидное непонимание и даже агрессию- любила повторять она с заметным удовольствием, для пущего драматизма слегка закатив глаза… Большинство же, как женщин так и мужчин, отдавали должное журналистскому таланту госпожи Равив, а телевизионное начальство ценила ее за неизменно высокие рейтинги программы.

Даже Джо –девушка из Нигерии в обязанности которой входило обеспечивать быт госпожи Равив и ее спутника жизни- всегда восхищалась своей хозяйкой хотя и побаивалась капризной, стареющей телезвезды. И сейчас, когда госпожа Равив на хорошем английском отчитывала Джо, она не могла отвести глаз от идеальной прически, отлично наложенного макияжа и неброского, но элегантного костюма хозяйки. Дело было в общем-то пустяковым- делая покупки для дома Джо потеряла магазинный чек. Как назло, покупок было много, и сумма чека была довольно значительной. В итоге – обвинение в том, что шустрая домработница из иностранцев поправляет свои финансовые дела за счет доверчивой, по горло занятой творчеством хозяйки. За те несколько лет, что Джо провела в Израиле, она привыкла ко всему- откровенной грубости работодателей, обманам в расчетах, вздорным обвинениям и чувству полного бессилия, когда тебя просто никто не хочет слушать просто потому, что ты- иностранка с непонятным статусом. Когда-то Джо приехала в Израиль, выложив все свои сбережения на билет и оплату посредника, который обещал непыльную работу сиделкой. Контракт кончился, а Джо осталась… и присоединилась к миллионам женщин и мужчин со всего света которые тянулись в богатые страны, где брались за те занятия, которыми местные не соблазнялись. Довольные работодатели частенько платили иностранцам меньше, чем своим согражданам и не озадачивались такими излишествами как оплаченный отпуск или медицинская страховка. Зато каждый месяц крупная сумма исчезала в окошечке кассы Western Union и превращалась в солидную пачку нигерийских найр, которые мама получала в почтовом отделении небольшого поселка в одном из Западных штатов Нигерии. Благодаря работе Джо, мама могла безбедно жить, а самое главное- заработанные дочерью деньги должны пойти на учебу в университете и приданое малютке Фибикеме. О том, что Фибикеме станет известным врачом- хирургом или преуспевающим адвокатом было решено в тот самый день, когда, придя в себя после родов Джо увидела малышку. Наверное, все мамы одинаковы- даже в далеком африканском поселке.

Но сейчас было особенно обидно…Ведь г-жа Равив была так не похожа на ее предыдущих работодателей… Джо была девушкой словоохотливой и довольно быстро научилась болтать на иврите почти без акцента. И сейчас она пыталась все объяснить на иврите и на английском, но хозяйка продолжала возмущаться и, казалось, не слышала слов Джо.

–Нет…нет…В этой стране невозможно найти нормальную прислугу! Невозможно! Read my lips1. Невозможно! – причитала госпожа Равив- Какое счастье что я вечером улетаю в Нью Йорк!

–И я обязана! Read my lips- обязана обратиться в полицию!

При слове полиция Джо похолодела, но быстро поняла, что привлечение стражей порядка создаст крупные неприятности самой телезвезде, поскольку Джо работала без разрешения властей и Шуламит Равив это было прекрасно известно.

Однако так или иначе, госпожа Равив не желала больше видеть Джо в своей residence2. Было грустно, и не только из за беспочвенных обвинений- Джо нравилось два раза в неделю по утрам садится в маршрутное такси (про себя Джо называла их danfo3, ибо они напоминали ей выкрашенные в канареечные цвета пузатые микроавтобусы, перевозящие пассажиров по дорогам Нигерии) и, продираясь сквозь пробки, ехать до неприметной остановки на приморском шоссе и топать минут двадцать на своих двоих в район роскошных вилл, где обитала госпожа Равив. Нравилось неторопливо выполнять несложную домашнюю работу, делать покупки и даже заботится о небольшом садике- Джо как заправский садовник управлялась с цветами, а раз в две недели подстригала лужайку для пикников залихватски орудуя фирменной газонокосилкой.

Джо давно уже привыкла к ударам судьбы. К тому, что планы имеют обыкновение рушиться, а то, что казалось более или менее стабильным в ее жизни вдруг оборачивалось очередной гримасой фортуны.

Получив расчет от госпожи Равив, Джо отправилась в подвальный этаж, переоборудованный в комнату безопасности. Там Джо разрешалось хранить некоторые свои вещи, а также недолго отдохнуть во время работы и приготовить себе растворимый кофе- для этой цели там был старый электрочайник и большая красная банка с надписью “Нескафе”. Джо чувствовала, что обида и отчаянье вот-вот придут… пока же была звенящая пустота… Чтобы заполнить пустоту она лихорадочно думала, чем бы занять образовавшееся свободное время- нужно снести скопившееся белье в прачечную, вымыть комнату и… послать маме сообщение, чтоб пришла вместе с Фибикеме в местный “shopping center4’’– там было заведение с несколькими полудохлыми компьютерами, гордо именуемое “интернет-кафе” откуда мама и Фибикеме могли пообщаться с Джо через Skype. А то как то совсем грустно…Джо старалась отогнать от себя мысли о том, что каждый раз разговаривая с Фибикеме по скайпу, она понимала что малышка все меньше все менее видит в ней маму и если и уверяет что очень скучает, то только потому, что так велела сказать бабушка.

Нет… Она не имеет право раскисать…Пусть закрылась эта страница- очень быстро откроется новая. И ничего страшного не случилась. А вечером они обсудят все с соседками по квартире- филиппинками Марией и Терезой. Они обязательно найдут правильные слова, поддержат, расскажут что-нибудь смешное, наконец можно просто прижаться к пышной груди Марии и вдоволь поплакать. А завтра …Завтра Джо обязательно пойдет в кафе и закажет большое шоколадное пирожное, украшенное ягодами клубники и с большой шапкой сливочного крема. Ну и что, что придется расстаться с сорока шекелями!

И еще -Итай… Так, кажется, зовут сына хозяйки- милого и обходительного молодого человека. С ним Джо удалось встретиться всего несколько раз, и каждый раз ее хватало лишь на то, чтобы улыбаться и односложно отвечать на его вопросы. Больше она его не увидит. Ну и ладно! Не больно то и хотелось!

Джо собрала немногие свои вещи в большой полиэтиленовый пакет и поднялась наверх. Сквозь огромные окна Джо увидела, что небо почернело, а деревья пригибались от поднявшегося сильного ветра. Перед тем, как выйти из дома она посильнее завернулась в плащ. Предстоял еще неблизкий путь до автобусной остановки. О том, чтобы переждать непогоду не могло быть и речи.

Джо уже стояла на пороге дома, когда возле нее остановилась белая тойота Итая. Через несколько мгновений оттуда показался сам Итай. Раскрыв задние двери машины, он стал доставать огромные коробки с вещами, даже не заметив присутствия Джо. Даже ни на минуту не задумываясь о том, что совершенно не обязана этого делать, Джо бросилась ему помогать затаскивать тяжелые коробки в дом.

–Привет…– удивленно сказал Итай, мучительно пытаясь вспомнить имя чернокожей девушки работавшей в доме матери. Ему категорически не нравилось то, что мама и Натан имеют прислугу из нелегальных иммигрантов. Итаю это казалось отвратительной формой эксплуатации. Ведь у нелегальных рабочих не было выбора, кроме как идти на те работы, от которых местные воротили нос. Однажды, когда Джо только начала работать в доме семьи Равив, Итай попытался посвятить ее в эти мысли, на что Джо недоуменно отвечала, пожав плечами:

–А куда бы я тогда пошла работать?

В тот раз Итай так и не нашел, что ответить…

–А ты домой? Подожди меня в машине, я подброшу тебя до остановки. – не дожидаясь ответа Джо, Итай скрылся в доме. Джо пожала плечами, и аккуратно пристроилась на заднем сидении. В машине было тепло и играло радио и Джо сама не заметила, как ее глаза начали слипаться. Она проспала почти двадцать минут, пока Итай, закончив разговор с матерью, наконец вернулся в машину. Он шлепнул на свободное место большой черный рюкзак и, повернувшись к моментально проснувшейся Джо, сказал:

–Мама сказала, что она тебя уволила. Это правда?

–Да- выдавила из себя Джо и шмыгнула носом. Небо наконец разродилось мелким противным дождем и на душе вдруг стало невероятно тоскливо.

–Я сегодня улетаю за границу… в Индию на три недели. Мама тоже улетает в Нью Йорк. Когда она вернется, я тебе обещаю, что она примет тебя обратно. То, что они живут на вилле, совсем не значит, что они могут поступать с тобой как им вздумается! А сейчас… А сейчас я отвезу тебя домой! Не хватало еще, чтобы ты ждала автобуса на таком дожде.

–А как же Индия? -только и спросила Джо.

–Успею. До самолета еще целых четыре часа.

Джо для порядка запротестовала, но не особенно усердно- мокнуть на остановке ей решительно не улыбалось.

Ехали молча. Итай был явно погружен в свои мысли, и Джо даже заподозрила, что Итай попросту забыл о ее присутствии. Она деликатно кашлянула и дабы напомнить о себе спросила:

–А как же Керен? – Джо вдруг вспомнила как звали подругу Итая, с которой они как-то появились в доме госпожи Равив. – Она тоже едет с тобой?

–Керен никуда не едет. Мы с ней расстались. Но это не имеет никакого значения. – нарочито ровным голосом произнес Итай, явно давая понять, что дальнейшие расспросы на эту тему были бы не желательны. Почему это не имеет значения, Джо так и не поняла, но задавать вопросы больше не решалась.

Тем временем началось то, что обычно происходит, когда к неподдельному удивлению городских властей в Израиле наступает зима, и дожди вдруг начинают лить, не испросив на то разрешения соответствующего бюрократического ведомства. А именно- транспортный коллапс. Навигатор приказывал Итаю ехать по каким-то непонятным переулкам Гуш-Дана, спасаясь, как от чумы, от гигантской пробки, сковавшей шоссе Аялон и большинство транспортных артерий Тель Авива. От долго сидения в водительском кресле у Итая разболелась спина, фары встречных автомобилей слепили глаза, а голова раскалывалась от бесконечно гудевших машин. Казалось, водители в неравной борьбе со стихией отчаянно давили на клаксон, призывая небеса прекратить дождь, а еще лучше- послать немного ума ответственным за городскую инфраструктуру чиновникам. “Зато в Индии тепло и светит солнце”– мечтательно подумал Итай, бросив нежный взгляд на черный походный рюкзак, в котором был спрятан заветный паспорт, билеты и изрядная сумма в американских долларах.

Неожиданно, несмотря на разразившийся природный катаклизм, напряжение, существовавшее всю дорогу между Джо и Итаем вдруг заметно уменьшилось. Джо взахлеб рассказывала о сезоне дождей в Западной Африке, когда проливные дожди шли неделями, великая река Нигер выходила из берегов, а дороги превращались в абсолютно непригодное для передвижения месиво. Итай отвечал односложно, посматривал на часы, но в общем разговор с Джо довольно сносно скрашивал изнуряющую езду.

Вскоре машина выехала из центральных районов города и помчалась по промышленным окраинам. Движение здесь было не в пример слабее, и машина быстро ехала по слабоосвещенным улицам абсолютно безлюдным в этот час. Наконец, на выезде из города Итай заметил заправочную станцию. Станция была пустынна, но крошечный магазинчик, торгующий всем, что может понадобится в дороге: от сэндвичей и напитков до различных автомобильных приспособлений, светился призывным желтым цветом, вызвав у Итая мысли не только о горячем кофе, но и о туалете куда он последний час стремился всей душой.

Он остановил машину прямо напротив магазинчика. Внутри не было никого, кроме молоденького продавца, всецело погруженного в рассматривание чего-то очень интересного на экране сотового телефона. Зато снаружи, c неосвещенной стороны Итай заметил высокого человека в черной кожаной куртке. В руках он держал мотоциклетный шлем, а во рту тускло светилась зажжённая сигарета. Человек кинул едва заметный взгляд на Итая, как только тот поравнялся с ним.

Что было потом Итай точно не помнил. А то, что помнил предпочитал бы забыть…Впрочем, то, что осталось в памяти, были какие-то фрагменты, разрозненные кусочки какой-то мозаики, никак не желавшие складываться во что-то единое. Большая белая машина промелькнувшая где-то вдалеке, мощный удар сбивший его с ног, так что Итай припечатался носом и подбородком в мокрый и грязный асфальт и что-то тяжелое вдавившее его в пол. Итаю потребовалось несколько мгновений понять, что человек, ожидавший чего-то у стены магазина придавил его всей массой своего тела. Но еще до этого были звуки автоматной очереди… Впрочем нет… Как потом вспоминал Итай, никаких выстрелов он не слышал. Слышал только оглушительный звон разбитой витрины, чувствовал больно впившиеся в кожу крошки штукатурки и прекрасно помнил едкий кисловатый запах пороховых газов. И еще он помнил, как человек, лежавший на нем сверху, хрипло и отрывисто прошептал:

–Не вздумай шевелиться…Убью!

Через пару мгновений послышались торопливые шаги и чей-то голос:

–Твою мать!! Двое!! Дикобраз и еще какой-то фраер…

–Ты куда смотрел, урод?!! – послышался другой голос. – Тебе Прыщ яйца оторвет…Вот его сумка. Сматываемся! Сейчас тут легавые будут!

Перед тем как убраться восвояси, кто-то из говоривших стукнул Итая в бок ногой. От удара в животе Итая что-то булькнуло, и он едва сдержался чтобы не закричать от боли. На мгновение он открыл глаза и увидел, что над ними склонились две какие-то фигуры.

–Кажется, фраер еще живой…– сказал один.

–Пофиг! Уходим! – прохрипел другой.

Через пару секунд они бежали со всех ног в сторону стоявшего метрах в двадцати автомобиля. В руках одного из них болтался черный рюкзак Итая. У автомобиля их ожидали еще двое- один был полный и невысокий, а второй тоже полный, но только высокий и представительный. Больше Итай ничего заметить не успел, так как человек снова прошептал:

–Не шевелись, я сказал…

Как только послышались звуки отъезжающего автомобиля, человек рывком поднялся на ноги:

–В машину! Быстро! – прорычал он, схватив левой рукой за ворот куртки Итая. Поднявшись на ноги, совершенно обалдевший Итай с ужасом заметил кровь на своих руках. В тот же момент он увидел, что высокий человек с перекошенным лицом держится за правое плечо, а по его руке струилась кровь.

–Ну! Быстрее!!– рявкнул человек и почти силой затолкнул его в машину, где сидела до смерти перепуганная Джо. Раненый человек сел возле нее на заднее сидение и тяжело дыша, прохрипел:

–Гони от сюда на хрен, пока полиция не приехала!

Итай нажал на педаль газа и только в этот момент осознал, что его рюкзак с документами и деньгами бесследно исчез. Последнее что увидел Итай в зеркало заднего обзора, была мотоциклетная каска раненого человека, сиротливо валявшаяся на земле.

Глава 4.

Читателю наверняка интересно узнать, кто же были эти странные люди на заправочной станции, встреча с которыми, как мы вскоре убедимся, заставила Итая несколько скорректировать планы на ближайший вечер. Так вот-стрелявшие в Итая и в еще некого странного человека, по кличке Дикобраз были бандиты, представители одного из известных криминальных кланов.

–Да ну! Быть такого не может! А мы думали это были студенты-филологи! – цинично рассмеются читатели.

Но чтобы картина происходящего немного прояснилась вернемся на несколько часов назад, к нашему старому знакомому генеральному директору “Эшет- инвестиции и недвижимость”, которого мы оставили стоять в пробке на шоссе Аялон по пути к офису Рафи Сабана.