Выйти замуж за иностранца

– Мясо я куплю сам.

Был уже ноябрь. В доме холодина, но еще никто не собирался включать отопление. А каменные стены, каменный потолок, кафельные полы везде, даже в спальне, от них веяло каким-то вселенским холодом. Да еще вечно закрытые ставни совсем не пропускали теплых последних лучей в дом. Маша утром открывает их, а Лука, прийдя на обед, закрывает. Маша откроет, он закроет…

– Зачем их закрывать? – возмущалась она. – Это, наверное, чтобы какой-нибудь шкафчик или коврик не выгорел.

И в этом леднике ей приходилось проводить все дни. Однажды она спросила Луку:

– Уже холодно в доме, почему ты не топишь?

А он ответил:

– Потому что газ у нас в Италии очень дорогой. Если холодно, иди на улицу гуляй, там теплее.

У Маши не было слов. Потом их еще много раз не было. Но что делать. Жить-то надо. И она после обеда выходила на улицу и бродила по пустому городку. Местные жители или были на работе, или отдыхали после обеда. Однажды Маша забрела на берег реки. Там ей понравилось. Она облюбовала скамью над самой водой под ивами, и каждый день ходила туда греться на осеннем солнце и учить итальянский язык. Однажды к ней подошел седой мужчина и спросил:

– Русская?

– Да, – ответила Маша.

Он подсел к ней и начал рассказывать, какие русские женщины красивые и добрые.

– Я знаю одну. Катя ее зовут, – похвастался он.

А потом добавил:

– Я разведен и ищу себе женщину, такую же красивую как ты.

– А я замужем, – сказала Маша и склонилась над тетрадью с итальянскими словами. А сама подумала:

«Вот пристал».

– Ты придешь завтра? Я буду ждать, – сказал он, уходя.

Но на следующий день была мерката. Это такой базар, который бывает в определенном городе в определенные дни. Вот в этом городке этот базар – мерката по средам. На площади расположились автолавки с одеждой и обувью, а на другой площади автолавки с овощами и фруктами. Когда Маша прохаживалась между рядами, она увидела этого якобы разведенного мужчину шедшего под руку с дамой, явно женой. Он отвернулся, вроде и не знаком с Машей. Маша улыбнулась и прошла мимо.

Накануне позвонила дочка Даша:

– Мама, ты идешь на меркату? Мы с Марио приезжаем.

Как только Маша заметила среди толпы Дашу и Димочку, она кинулась к ним. Схватила внучка на руки.

– Миленький, мальчик мой, как я без тебя скучаю! – она целовала его любимые щечки и пухленькие ручонки.

– Дарьюшка, голубушка моя! – расцеловала она дочку.

– Я специально ехала сюда, чтобы жить рядом с вами, а мы так редко видимся.

Дочка грустно улыбнулась:

– Мы тоже скучаем. Мне нужно кое-что купить для дома. Ты представляешь, еле уговорила мужа приехать сюда. Он сделал круглые глаза и начал кричать, что нам ничего не нужно, ведь все в доме есть. А что есть? Занавесок на окнах приличных нет, коврика возле кровати нет. Для Димочки нужен большой ковер, пол ведь кафельный, ледяной.

Маша только ласково приглаживала светлую головку дочки и думала:

«Ну что нам так с дочкой не повезло? Мне муж вообще не подумал даже дать денег, хотя знал, что я собираюсь сегодня на ярмарку».

– Ладно, вы с Марио идите скупитесь, а мы с Димочкой погуляем, – сказала Маша и повела свое любимое солнышко на качели, которые находились рядом в парке. Через час вернулись сияющая Даша и печальный Марио. Они накупили всего, что хотелось Даше. Покупки еле помещались у них в руках.

– И как тебе удалось сделать столько покупок? – улыбнулась Маша.

– А я просто брала, что мне нужно, а ему приходилось платить. Не будет же он устраивать скандал на улице, – улыбнулась Даша. Марио не мог понять по-русски, если говорить быстро. А Маша, погладив Марио по плечу, сказала:

– Браво, Марио, браво.

Он улыбнулся и пожал плечами, мол, а что делать.

Проводив детей домой, Маша покинула меркату. Денег все равно нет, чего тут ходить?

К концу недели у холодильника был совсем плачевный вид и когда муж вернулся с работы, Маша попыталась объяснить, что нужно купить еды. Но Лука сделал вид, что не понял. Маша возмущенно хлопнула дверцей холодильника и сказала:

– Видишь, пусто.

Он ничего не ответил. Но когда на следующий день она вернулась с очередного гуляния под солнцем, Лука был уже дома и, увидев Машу, сказал:

– Я купил мяса. В холодильнике лежит.

Маша заглянула в пустой холодильник. Она долго смотрела, где же там, то мясо. Кроме крохотного сверточка в углу ничего не было.

Она осторожно его взяла и развернула. Там лежали два тончайших кусочка говядины и грамм пятьдесят фарша. Лука подошел к ней сзади, взял кусочек этого мяса и сказал:

– Это два кусочка на сегодня на ужин, а это мясо на завтра для суго. Это подлива для макарон, значит.

Маша только спросила:

– Почему два, ведь нас трое? – хотя ей хотелось бросить это так называемое мясо в его сухое лицо.

– А я уже сегодня ел мясо и больше не хочу, – сказал этот несчастный высохший экономист.

Она целый вечер думала:

«Это же надо! Так экономить на себе! Он готов вообще ничего не есть лишь бы сэкономить деньги. А работает строителем еще и подработки разные, деньги должны быть».

Когда Маша впервые увидела Луку, она решила, что пусть он не хорош собою, но повел в ресторан, значит не жадный и денежный. После ресторана, возвратясь домой, Лука, порывшись в ящике комода, достал коробочку и вручил ее Маше. Там оказались кольцо и браслет из золота. Было видно, что украшения не новые. Маша подумала:

– Наверное, от жены остались.

Но подарок приняла. Если другого не дарят, то и это сгодится. Она надеялась, что будет жить в достатке, что хоть иногда ей можно будет пробежаться по магазинам и накупить себе красивых дорогих вещей.

Но муж не спешил ее радовать. Маша прилетела с одним чемоданом. Ей не хватало самых повседневных вещей, но купить она их не могла. Муж денег не давал.

Только через два месяца он повел ее в магазин и сказал:

– Выбери себе кое-что.

Выбирать было особенно не из чего. Магазинчик какой-то захудалый и вещи в нем старомодные, попросту какие-то тряпки. Маша долго копалась в этом барахле. Бойкая продавщица подбрасывала ей тряпки и каждый раз оскорблялась, когда Маша отказывалась. Она выбрала теплый темно-сиреневый костюм и свитерок. Продавщица обиженно надула губы:

– Столько товара, а она ничего не выбрала.

Позже Маша узнала, что Лука белил ей дом, и она вместо денег рассчиталась с ним вещами.

Ноябрь заканчивался. Уже даже на улице нельзя было согреться. Маша гуляла в своем нарядном брючном костюме, в котором приехала сюда. Она под низ уже стала надевать ту кофточку, которую взял муж в том магазине, но все равно было холодно. А муж покупать пальто даже не собирался. Однажды, она, потеряв терпение, сказала:

– Мой дорогой, уже холодно на улице, мне нужно пальто.

Он недовольно достал пятьдесят евро и сказал:

– Это на еду и тебе на пальто.

Пальто пришлось брать на ярмарке подешевле. На остальные деньги Маша купила еды и занавеску на кухню. Уж очень та старая и облезлая, что сейчас на окне. Придя, домой, она повесила занавеску на окно. Сразу стало уютнее. Занавесочка была веселенькая в мелких яблочках и яблоневых цветах. Маша расправила занавеску и улыбнулась:

– Вот так-то лучше.

Когда вечером пришел муж, он недовольно буркнул:

– Зачем? Ведь есть же занавеска.

Маша хоть и решила не обращать ни на что внимания, но ее взорвало. Она стала кричать на русском вперемежку с итальянским, что хоть в России она жила сама, но у нее в доме был полный достаток, и занавески красивые были, и ковры на стенах и полах, и цветы повсюду. Что она привыкла жить в уюте и тепле. Она почувствовала, что на глаза ее наворачиваются слезы и выскочила на нижний этаж в комнату для стирки и глажки. Когда она входила в низенькую дверцу, то ударилась в который раз головой и заплакала горькими слезами. Лука побежал за нею, застал ее ревущей и стал неловко успокаивать.

– Ну не плачь. Ладно, хорошая занавеска.

Не погладил ее, не поцеловал. Постоял и ушел наверх. Потом весь вечер бурчал:

– Бо, бо?

Это значит, что он недоумевал, к чему все эти слезы и зачем эта новая занавеска? И старая была не плохая. А Маша тихо вздыхала. Нет, не так она мечтала жить! Но что поделаешь? Надо приспосабливаться как-то.

Но когда Лука шел спать, к Машиному удивлению, муж потянул ее за руку в спальню.

– Вене ква, ти амо. Иди сюда, я люблю тебя.

Маша удивилась. Что это с ним? Чувствует, наверное, что обидел? Маша вздохнула, надела на себя маску хихикающей девочки и пошла за ним. Она кокетливо стала раздеваться, но он как всегда поспешно выключил свет.

«Ну вот, – с досадой подумала она. – Всегда все испортит».

Маша вспомнила, что они ни разу не занимались любовью при свете. Он даже ни разу не видел ее обнаженного тела. Он даже не видел, как она еще молода и красива. А может он боялся что, она увидит его старое, сморщенное тело.

Лука завалил ее на постель, грубо поцарапав бородой по груди, пару раз чмокнул и впервые тихо сказал:

– Люблю, люблю тебя. Аморе мио! Какая ты сладкая!

Но дальше дело не пошло. Маше стало жалко его.

Она гладила его тело нежными руками и шептала:

– Ничего страшного. Ты просто устал. Давай завтра утром. У тебя получится.

Утром Лука потряс Машу за плечо. Без поцелуев, без каких-нибудь ласк он быстро удовлетворился и счастливый закричал:

– Аморе, любовь!

– Ну ладно, хоть он доволен, – вздохнула Маша. – Или он не понимает, что мне с ним плохо в постели. Или такой эгоист, только для себя?

Маша не спеша покинула теплую кровать. Вставать не хотелось, ужасно болела голова, а в комнате было холоднее, чем на улице. Маша увидела на тумбочке деньги, пятьдесят евро. Лука оставил, уходя на работу. Надо же, что это с ним, даже денег оставил. И поскольку холодильник был пустой, она побежала за покупками.

«Нет, я его все же приучу есть нормально», – думала она, покупая продукты.

Придя домой, Маша приготовила обед. Сварила суп-харчо и пельмени. Муж поел суп. Но когда Маша предложила пельмени, он сказал:

– Я уже наелся, это на вечер.

– На вечер они будут холодные и не вкусные, – возразила жена. Лука с неохотой стал есть пельмени и бурчать, что так много есть сразу нельзя. Маша недоумевала.

– Нормальный полноценный обед.

А Къяра с подозрением посмотрела на пельмени, надкусила один и поставила тарелку в раковину, мол, такую гадость не ем. Маша только вздохнула.

– Не угодишь им.

Вечером Къяра взялась готовить ужин сама. Маша стояла в стороне и наблюдала за нею. Девушка налила воды в кастрюльку, добавила туда томат и мелких макарон. Это все закипело и все, суп готов. Получились, на Машин взгляд, помои, но они съели с удовольствием.

«Вот как нужно готовить, а я выписываю у плиты по два часа», – подумала она.

Поболтав ложкой в этом супе, Маша достала из холодильника палку колбасы. Вдруг заметила, как вытянулось лицо мужа.

«Боже, опять что-то не так!» – заволновалась Маша. Нарезав колбасу колечками, она предложила ее мужу и Къяре. Лука взял одно колечко и, разрезав его на два более тонких, вложил между двумя кусками хлеба. Закусил яблоком, уже целым, потому что Маша выложила горкой на большом блюде разнообразные фрукты, которые она сегодня купила в магазине, и встал из-за стола.

Он молча подошел к холодильнику, открыл дверцу и опять что-то недовольно буркнул.

«Ой, опять не так. Я вроде и немного набрала». Маша еще дожевывала колбасу, сделав бутерброд по примеру мужа, припивая водой. А они с дочкой уже вовсю дымили сигаретами. Комната быстро наполнилась вонючим дымом, потому что сигареты они курили самые дешевые. Они знали, что Маша не курит, но им было наплевать, что она задыхалась от дыма. Дочь опять как всегда стала просить у отца денег. Он как всегда начал орать на нее, но потом все же дал. Когда Маша помыла посуду, Лука сказал, что они идут гулять. Маша уже кое-что понимала по-итальянски и сама чуть-чуть говорила А в основном она постоянно молчала, да и Лука был не очень разговорчив. Так и молчали все время. Они часто гуляли по вечерам. Маше нравился этот тихий, красивый городок. Двухэтажные дома были обвешаны красивыми цветами в горшках, возле порогов стояли тоже цветы в горшках, а вокруг домов зеленые газончики. Лука водил жену по всему городку и знакомил ее со всеми своими знакомыми, которые встречались по пути. Он с удовольствием наблюдал, как те были удивлены, что ему удалось жениться на такой красавице. Сегодня вечером они как всегда зашли в бар, расположенный недалеко от их дома, съели по мороженому и пошли кружить по городу. Проходя мимо магазинов Лука, останавливался и долго любовался витринами.

«И чего глазеть, если все равно ничего не покупаешь?» – возмущалась про себя Маша.

Редкие прохожие поворачивали головы в их сторону и с любопытством разглядывали эту одинокую парочку, торчащую у закрытого магазина. Маше было очень неловко: «Стоим, как нищие возле этой витрины».

Она сердито потянула мужа за рукав. И что там так долго разглядывать?!

– Если не собираешься ничего покупать, нечего глазеть, – как могла, объяснила она по-итальянски.

А он начал, размахивая руками, рассказывать, что это очень дорогой магазин только для синьоров. А он простой рабочий, ему этот магазин не по карману. Он схватил ее за руку и потащил поближе к витрине. Мол, я смотрю и ты смотри, и нечего брыкаться, нужно подчиняться мужу.

Маша с трудом поняла, что он сказал, и подумала:

«Ну, если не по карману, если нет денег, зачем торчать возле этого магазина полчаса?» Ее брала досада. Она могла бы такого безденежного и старого и в России найти. Там хоть поговорить можно с человеком и понять его, а здесь и поговорить невозможно, а понять – вообще темный лес. Ей было обидно. Да, дома она с такими и не разговаривала, и в их сторону не смотрела. А этот воспользовался ее безвыходным положением, а теперь еще хочет сделать из нее рабыню, которая бы полностью подчинялась ему. Она вырвала руку и отошла от магазина. Он опять схватил ее за руку и опять потянул к витрине:

– Я смотрю, значит, и ты смотри, – недовольно буркнул он.

Маша круто развернулась и пошла домой.

– Да пошел ты!

Он недовольно побрел следом. Когда, придя домой, он собрался в спальню, то взял Машу за руку:

– Пошли.

Машу охватил прилив бешенства.

– Значит, он опять пьет это лекарство для возбуждения?! Она была зла и расстроена. Ей хотелось его убить! Ей так не хотелось его! Она взяла себя в руки, хихикнула дурочкой и сказала в надежде, что сможет избавиться от него:

– Я сегодня не могу, я заболела.

Он или не понял, или не захотел понять, но потянул ее сильнее. Маша попыталась вырватся, но он цепко держал ее за руку и, подойдя к кровати, завалил ее, накрыв своим тщедушным телом. Маша стала отбиваться, а он жалобным голоском поканючил:

– Ну, дай, ти амо, люблю…

– Фу! Нет, чтобы расцеловать, приласкать женщину, он просто канючит.

В хорошее время она бы его скинула с себя и ни на шаг не подпустила, но она все еще была без документов. Пермессу – разрешение на проживание в Италии – уже почти полгода делали, а без нее она здесь не человек. Маша очень боялась, что он позвонит в квестуру, где делают этот документ, и скажет, что он передумал с нею жить. Она еще чужая в этой стране. Она не знает их законов, не может говорить на их языке и ничего не понимает. Ее мужу глубоко наплевать на ее переживания и недовольства. Он видел и любил только лишь себя. Ему нужно было удовлетворить себя, любимого. А что Маше с ним холодно и одиноко, он этого и не замечал.

Лука, глубоко дыша, дрожа от нетерпения, быстро стянул с жены трусики. Он пыхтел над нею, а она лежала с чувством отвращения и глубокой тоски.

Как человека она его как-то терпела, жалела, но в постели он был противен и гадок. Она уже перестала настраивать себя на лучшее, ей не хотелось его ни целовать, ни ласкать, не хотелось прикидываться дурочкой. Но что делать? Ей нужны документы.

В течение недели он каждый вечер лазил на нее. И она с бесконечным отвращением терпела эти муки. На восьмой день у мужа опять начали наливаться кровью глаза. На этот раз он ее оставил в покое на полгода. Он каждый вечер обвязывал шею платком мол, болен, не трогать.

Маша наконец-то получила пермессу – разрешение на проживание в Италии. Но, как оказалось, этот документ действителен лишь два года. А брак с иностранцем действителен лишь через три года и три месяца. Это значит, что ей нужно жить с ним до получения следующей пермессы.

– О, Боже мой! – Маша потихоньку проревела весь день.

А он и не заметил ее печальных и зареванных глаз. Она просто не могла больше с ним жить. Как ей хотелось вернуться домой, в Россию. Но как же оставить здесь своих любимых детей. Тем более что и у дочери не все гладко. Марио, очень добрый и хороший человек, но когда доходило до финансов, Даше приходится устраивать скандалы, вплоть до собирания чемоданов, чтобы вернуться в Россию. Он был не беден, в банке у него достаточно круглая сумма лежала, но он так воспитан, что из банка деньги брать нельзя. Туда нужно их постоянно вкладывать на будущее.

Даша ругалась:

– Какое будущее? Тебе уже пятьдесят лет. Ты что, еще сто лет собираешься жить! Ты разве живешь? Ты существуешь! Ешь что попало, что подешевле. Одеваешься в одежды, из которых давно вырос. В доме у тебя пусто и некрасиво! Деньги нужны, чтобы хорошо жить, а не чтобы они в банке лежали!

Но у Марио на этот счет был свой противоположный взгляд и переубедить его было невозможно. И все же он побаивался, что молодая и такая любимая жена вдруг уедет и увезет с собой этого чудесного малыша, к которому он прикипел сердцем. И он иногда давал жене денег на ее прихоти. Постепенно на столе у них появилась хорошая еда. Дом наполнился разными красивыми вещами и цветами. Дочь приодела себя, сынишку и мужа. Марио очень нравились изменения в доме, но его старая мать иногда бурчала.

– У нас же все есть, зачем покупать? Деньги нужно экономить.

И иногда Марио просил Дашу:

– Не показывай родителям.

А Даша думала:

«Бедный мой муж. Он, видать, не такой уж и жадный. Он просто боится своей мамы».

Однажды зайдя на кухню, она услышала, как мать ругает Марио:

– Если ты так будешь тратить деньги, ты быстро станешь нищим.

Даша сделала вид, что не поняла. Она знала, что денег у них достаточно и нищими они не станут, если акции, в которые вложены деньги, не прогорят.

Даша позвонила матери:

– Ма, мы завтра приезжаем на меркату и хотим тебя с собой забрать к нам.

Маша обрадовалась:

– Да, да, конечно, я жду.

Как только поженились, она сразу установила, что раз в неделю она будет ездить к дочери. Муж был не очень доволен, но разрешил. Этот день один раз в неделю был ее отдушиной, ее спасением. Это были самые счастливые дни в ее жизни. Ее доченька и внучек наполняли ее любовью и радостью, давали силы, чтобы выжить в той серости, в которой она жила. Маша думала:

«Как же я их люблю! Как я счастлива, когда смотрю в их любимые глазоньки, когда держу за ручонку моего дорогого внучка и слушаю, как он мне рассказывает что-то на русском вперемежку с итальянским. Я становлюсь, самой счастливой женщиной на Земле и никто не переубедит меня, что моя любовь к детям моим – это высшее счастье на свете».

В дом Марио они приехали к обеду. Быстро накрыли стол, пообедали и Маша пошла играть с Димочкой.

– Маша, я хочу походить на руках. Держи меня за ноги, – сказал малыш. Бабушка взяла его за ножки и сказала:

– Не ходи в коридор, давай только по коврику в комнате, а то ручки вымажешь.

– А что? Ты боишься, что у нас в кране не будет воды? – полюбопытствовал мальчик.

– Нет, я боюсь, что тебя под тот кран потом не затащишь, – улыбнулась Маша. Когда ему надоело ходить на руках, он побежал в коридор, поймал кошку:

– Погладь ее, смотри, какая она красивая.

Пока Маша гладила кошку, Димочка рассказал, что кот Лийло бегал к своей девчонке и его задавила машина. Они с папой очень расстроились и закопали его в огороде. Потом он притащил картинки с флагами и гордо похвастался:

– Это все папа нарисовал. – Он любил своего нового папу и при любом случае старался сказать что-нибудь о нем хорошее. Потом Дима усадил свою Машу перед «видиком» и включил фильм о Марсе. И с такой умной мордочкой сказал:

– А на Марсе может быть кто-то живет, – и добавил: – Папа сказал. После просмотра фильма он схватил книжку о планетах и показал бабушке, где Земля, где Марс, где Солнце.

– Папа купил!

Маша сидела возле любимого мальчика, гладила его взъерошенные волосенки и говорила:

– Мое солнышко. И все он знает, все ему интересно. Сердце мое, сокровище мое!

Возвратясь вечером домой на автобусе, Маша поспешила приготовить ужин. Муж вот-вот должен прийти с работы. Ужин у них обычно в семь часов вечера. Муж никогда не садится раньше, даже на пять минут. А обед был в двенадцать дня. Маша никак не могла привыкнуть к таким перерывам между едой. Первое время, она чуть не умерла с голоду. Муж весь первый месяц их совместной жизни был дома. Специально взял отпуск. Он не мог налюбоваться на свою жену, целыми днями крутился возле нее. Скакал как мальчик от радости. Станет перед ней, улыбается и подпрыгивает на двух ногах несколько раз. Это он так выражал свой восторг по поводу женитьбы. Маша сразу надела на себя маску улыбающейся дурочки и старалась из всех сил, чтобы он не догадался о причине ее замужества. А вобщем-то, она и чувствовала себя круглой дурой, не понимая толком по-итальянски. Потом, когда у него закончился отпуск, и он пошел на работу, Маша могла съесть на полдник какой-нибудь бутерброд с чаем. Потом, немного прижившись, она и в воскресный день, когда муж был дома, делала себе полдник. Предлагала и ему, но он бурчал и пил только лишь чашечку кофе без ничего. А над Машей похихикивал – какая гадость этот чай.

«Да пошел ты!» – с досадой думала Маша.

Она, еще не понимая, что он говорит, поняла, что все нужно делать только так, как делает он. И если он не любит чай, то и она не должна его пить. Когда он стал все же давать ей деньги на еду, и Маша тащила полные сумки, стараясь его и его дочь вкусно накормить, он всегда был недоволен. Она старалась набрать продуктов на ярмарке, потому что дешевле, но муж опять был недоволен и каждый раз ее учил:

– Нужно брать немного, на пять-десять евро за раз и достаточно.

Маша пыталась объяснить, что на ярмарке дешевле и что можно набрать на всю неделю еды. Но все было бесполезно. Надо только так, как хочет и делает он. Маша старалась разнообразить продукты, готовила разные вкусности. Но каждый раз, встречая постный взгляд и сморщенное в недовольстве его высохшее лицо, ее охватывало отчаяние. Она бегала перед ним на одной ножке, старалась вкусно накормить его и его бездельницу дочку, вылизывала их дом, все три этажа. А эти ступеньки красно-кирпичного цвета она мыла каждый день, потому что ни он, ни дочь не меняли уличную обувь на тапочки. А к дочке каждый день еще бегают подружки и женихи. Маша молча, безропотно вылизывала эти ненавистные ступеньки. Но он всегда всем был недоволен. Маше часто хотелось все бросить и уехать домой. Но она брала себя в руки, улыбалась ему идиотской улыбкой и делала вид, что ничего не понимает, и что она его любит, и вообще все прекрасно.

Сегодня на ужин она потушила капусту, которую муж с дочкой очень любили, и приготовила по тоненькому кусочку телятины. Она ее терпеть не могла! Сухое постное мясо, которое жарят в вине в течение пяти минут. Если жарить дольше, то оно становится твердым. А так оно получается с кровью. Муж и дочь с удовольствием ели это сырое мясо, а Маша оставляла свой кусочек еще минут на пять на сковороде. Она никак не могла привыкнуть к сырому мясу.

Муж с дочкой пришли ровно в семь, и Маша положила в их тарелки капусту, Лука скривил лицо:

– Тушеную капусту сейчас не едят, сейчас много сырых овощей и нужно есть все сырое. – И отставил свою тарелку. Къяра сделала то же.

«И эта обезьяна туда же», – с досадой подумала Маша.

Маша быстро нарезала салат из этих их любимых зеленых листьев и подала им мясо. А сама стала есть тушеную капусту:

– И какая разница, зимой ее есть или летом, – недоумевала она. Но капусту тушить перестала. На следующий день она на обед приготовила, как всегда, макароны и еще свои любимые котлеты. А на ужин сварила суп молочный с рисом. Муж иногда просил, чтобы Маша сварила ему эту минестру. Но она опять не угодила. Макароны и две котлеты – это оказывается много для обеда. Одну котлету достаточно. И вообще, что это за еда – котлеты? А когда она налила на ужин минестру, он отодвинул тарелку:

– Сейчас это не едят.

– Фу, да когда же это кончится! – вспыхнула Маша, но ему сказала, взяв себя в руки:

– Хорошо, не хочешь, ешь котлеты, которые остались от обеда.