Обсессия

Получается, это трио тоже собирается поступать на бизнес. Если Мойс ещё не передумал, то я верно рассуждаю.

– Агата тоже планирует подавать документы в Гарвард? – смотрел на меня, а спросил брюнета Чед.

Алло, я как бы стою прямо перед тобой! Вот невежда.

– Она ещё не определилась, – уклончиво оповестил присутствующих Брайан и опустил глаза к носкам.

Он отлично знает о желании моего отца отдать меня в местный медицинский колледж. Почему тогда соврал?

– Очень необычная, – задержав внимание на моих худых ногах, заключил Натаниэль.

И что это значит?

Зак бросил в мой бок мимолётный взгляд и хмыкнул. Какого черта здесь происходит?

– Такой фее даже образование ни к чему. Личико есть – и достаточно.

– Что? – от услышанного я поперхнулась воздухом, округлив глаза.

Парни заливисто рассмеялись над моей реакцией. В желудке горело. Очень хотела бы списать изжогу на выпитую колу, только это вряд ли. Всему причина тяжело скрываемое раздражение. Высокомерные придурки. Интересно, в Гарварде все такие зазнайки или мне повезло? Как бы то ни было, мне они не нравятся.

– Вы бы, наверное, удивились, застав меня во дворе своего института, – хмыкнув, предположила я и скрестила руки на груди.

Не заметила играющие скулы Мойса.

– Это было бы чудо. Не все способны попасть в лигу плюща. Тут важны знания, а не красивые глазки.

Я резко повернула шею в сторону Чеда (или как я отныне буду называть его, высокомерную жабу) и стрельнула острым, словно коралловый риф, взглядом.

– Я в чудеса не верю, но если ты поступишь, пришли мне телеграмму, чтобы я пересмотрела своё отношение к жизни.

Под довольные возгласы подростков, я быстро вернулась в дом. Меня разозлили, мне нужно выпить. Ах, похоже, теперь я понимаю Вики и всех, кто напивается, когда грустно или все бесит. Именно это я и испытываю в данном случае.

Кем они себя возомнили? Самоуверенные индюки! Они спокойно, даже не дрогнув голосом, заверяли, будто девушки не способны поступать в вузы, если, конечно, у них не будет связей или денег. Говорил обо мне, как о дешёвом украшении! Аж резко захотелось поступить в этом дебильный Гарвард, пропади он пропадом!

У меня две руки, две ноги, я мыслящая личность и у меня есть все условия, чтобы поступить в любой университет штата, страны, мира! Дело не в том, что я женщина или мужчина. Дело не в том, сколько у меня финансов или знакомых в Белом доме. И уж точно дело не в том какого цвета мои глаза. Если я захочу поступить в Йель, я поступлю, потому что у меня есть желание, цель, мозги. И права.

И прямо сейчас я имею право злиться на мальчишек за то, что они не верят в мои возможности только из-за того, что я девушка. Я могу поступить в Гарвард, а могу не поступить. Могу выучить два языка, а могу отказаться от этой идеи и начать карьеру писателя. Это мое право – решать кем быть, несмотря на гендерные различия, возраст, расу и религию.

Закружилась голова. Плохая была мысль залпом осушить стакан пива. Я, по идее, не собиралась напиваться, однако… ну да. Пришлось.

Поморщившись, я взяла себя в руки и заставила выйти наружу, где осенний ветер мгновенно остудил мой пыл. Так приятно… Представьте, что вы двадцать минут сидели в бане, где нечем было дышать, а потом открыли дверь и впустили в помещение морозный воздух. Приятная прохлада. Почему-то вспомнила свою привычку просовывать руку под подушку.

– Агата, черт возьми! – окликнул меня кто-то недружелюбно.

Не ожидавшая подвоха, я в испуге ойкнула и обернулась на мужской рассерженный голос. Мимо курильщиков проходил Брайан. Он скоро сократил дистанцию между нами и встал почти вплотную, стараясь сохранять трезвость ума, тем не менее глаза его застелены гневом.

Я холодно посмотрела на него и сунула руки в карманы пальто, которое успела схватить с вешалки.

– Какая муха тебя укусила?! – взъерошивая волосы, негодовал Мойс.

– Видимо, та же самая, что и твоих друзей.

– Ты можешь хоть раз в жизни вести себя серьезно? – немного успокоившись, прищурился брюнет. – Ты же знаешь как для меня важно поступить в Гарвард, а эти парни, считай, счастливый билет – хватай и беги. Но, черт побери, теперь они думают, что я подкаблучник хренов. Знаешь, сколько всего я услышал после твоего ухода?!

Вот он отчитал меня, а я все это время слышала в голове слова Вики и Брук. Нарциссы… Чувства давно прошли… Что же я чувствую? Говорят, если ты на перепутье, послушай своё сердце. Мое сердце молчит, но молчание – это лучший ответ на терзающий меня вопрос. Возлюбленные не способны замечать недостатки друг друга по вине розовой призмы, только однажды она разбивается, и когда-то невидимые недостатки осколками вонзаются в нашу грудь.

Брайан эгоист. Например, сейчас он переживает за свою шкуру. Зависим от чужого мнения. Ему все равно, что его якобы друзья в неприятной манере подшучивали надо мной, ему плевать на мои чувства, а ведь мне обидно и больно. Я не глупая. Да, возможно, я не преуспеваю в некоторых предметах, тем не менее я осознаю свои пробелы и готова исправляться. Мойс меняться не думает.

– Почему тебя смущает мое поведение, но не поведение этих выскочек? Наверное, ты не заметил, но они унижали меня.

– Они тебя не унижали.

– Для тебя это пустяки, но когда заявляют, что я недостаточно умна, чтобы поступить в университет лиги плюща только потому, что я девочка – меня это очень даже унижает! – перешла я на крик, тыкнув указательным пальцем в грудь нахмуренного Мойса. – Ты должен был встать на мою сторону, но ты даже не понял, что произошло.

– Эгги, – потёр тот переносицу, – ты должна была промолчать, даже если так…

Боже, надоело. Он не хочет меня услышать.

– Я не собираюсь молчать. Из-за того, что я постоянно молчу, такое происходит!.. Вообще-то, мне думалось, что за меня заступится мой парень, но ему было стыдно.

– Не перегибай палку. Я тебя не стесняюсь! – зарычал Брайан, догадавшись о моих мыслях.

Я иронично хмыкнула.

– Ага, поэтому ты не сказал им про медицинский колледж? Знаешь что, Брайан, – наши глаза нашли друг друга, и я заметила в чужих настороженность, – я больше так не хочу.

– Агата, серьезно, я не понимаю из-за чего ты так завелась.

Поднялся зябкий ветер, колыхавший мои длинные пряди, отчего я заправила их за уши, сделавшись совсем мрачной.

– Я не завелась, Брайан, – процедила хладнокровно, – мне просто надоела твоя безучастность и равнодушие к моим чувствам. Ты ни в чем меня не поддерживаешь. Когда умерла Бьянка, что ты сделал? «Это пройдёт, Эгги, отпусти боль», – напомнила я, понизив голос, – всё. Больше слов поддержки не было. Когда Дельфи разослала всем её фотки, что ты сделал? Сказал помириться с Кэндис и обязательно прийти сюда. А ты, блин, знаешь как дорога была мне Бьянка и как тяжело я перенесла её смерть. И, наконец-то, сегодняшнее шоу. Ты со мной, Брайан, да, но не за меня. Возвращайся в дом, – я сморгнула слезу и сразу же вытерла порозовевшие от холода щеки, – продолжай дальше самоутверждаться за мой счёт, не реагировать на тупые сексистские шутки этих идиотов. А я умываю руки.

Не дождавшись его реплики, собралась развернуться и уйти, однако Мойс круто развернул к себе, со всей силой сжимая тонкое запястье. Я скрипнула челюстью от боли, но держалась прямо.

– Ты решила порвать со мной, Агата?! Из-за такого пустяка? Серьезно?! – он приблизился к моему лицу, дышал горячим воздухом в губы, что я даже успела нафантазировать, будто сейчас он поцелует меня.

Но мне плевать. Я не хочу.

– Пустяк? – тихо переспросила я, приподняв уголок рта в снисходительной улыбке. – Твои слова лишний раз доказали мне, что я делаю правильный выбор.

– Мы встречаемся два года! Для тебя все так легко? – запротестовал тот.

– Ты ошибаешься, – выпустила очередную слезу, шмыгнув влажным носом, – мне тяжело, но ты, конечно же, эту тяжесть не видишь, потому что даже сейчас думаешь лишь о себе.

Брюнет пару мгновений испепелял меня медовыми глазами, после чего медленно отпустил руку и брезгливо фыркнул.

– Ну, раз я такой козёл, то ты свободна.

Это была последняя выброшенная им фраза. Он сразу вернулся в дом, успев выхватить у какого-то парня сигарету. Мне захотелось смеяться и реветь одновременно. Брайан в начале наших отношений был принцем на белом коне, Брайан, с которым я только что порвала, настоящая скотина. Если бы он так сильно цеплялся за меня, любил, то попытался бы все исправить, а не воспользоваться двумя клишированными репликами и поставить точку. Урод! У меня в кармане ни цента на проезд, он даже не подумал о том, как я доберусь до дома. Впрочем, это ведь больше не его забота… Точно. Многого захотела, Агата.

Я выпросила у мимо проходящей девушки бутылку вина и почти разом опустошила её. Потому что захотелось. Плюс ко всему, мне холодно. Тем более меня ждёт долгая пешая прогулка до дома. Это была очень веселая вечеринка. Ставлю одиннадцать звёзд из десяти.

Глава 4

Семь лет назад у моего папы не было работы. Его знали как Маркуса, отличного баттера, который, благодаря «ногам от ушей», быстро добирался до базы. Но после несчастного случая, папа уже не мог мчаться на всех порах. Карьера великого бейсболиста скоропостижно завершилась, отец остался ни с чем. Лишь благодаря маминой работе мы как-то сводили концы с концами.

Однажды ей это надоело, и она, вы уже в курсе, ушла. После того скандала, мой отец сломался и обозлился на жизнь. Я все ещё помню своё долгожданное возвращение домой после летних каникул на ферме.

Забежав на кухню, где сидел лишь Маркус в компании трёх бутылок сливочного пива, я вопросительно осмотрелась и начала засыпать подвыпившего папу вопросами, где мама. Он в то мгновение ругнулся. Я не помню его объяснений, зато помню свои сухие рыдания и тёмные ночи. Остаться в десять лет без матери – отстойно. Тогда мне было чертовски интересно, почему же она ушла, бросив меня здесь? Почему она не попрощалась со мной? Неужели матери настолько плевать на родную и единственную дочь? Конечно, я винила себя в её уходе. Наивно считала, что мама бросила нас из-за моего порой плохого поведения или из-за неудовлетворительных оценок. Папа хмыкал только на мои детские предположения. Он стал заменять мне её. Получалось, признаюсь честно, не очень. Особенно с наставлениями. Всё-таки мужская рука не всегда в силах заменить женскую в вопросах воспитания, тем более девочки. Мне захотелось сейчас рассмеяться, вспоминая день, когда у меня началась первая менструация. В тринадцать. Представьте, пожалуйста, мужчину, совершенно не разбирающегося в женской гигиене, в супермаркете. Маркус проторчал там почти пятнадцать минут, не зная какие прокладки приобрести, а я тем временем сидела у него в машине, держась за опухший и ноющий живот. Видели бы вы его лицо, когда он протягивал мне покупку. Стоило похвалить папу за те времена…

В настоящее время отец не совершает подобных подвигов, но он все так же участвует в моей жизни. Нет, не так. Вмешивается в неё. Даже, когда это лишнее. К примеру, в выборе профессии. Отец принял решение, моя задача – примириться. И это ужас как бесит. Ох, сколько же ссор было между нами из-за этого. Папа говорил о медицинском колледже, я говорила «нет». Он тайно узнавал про вступительные экзамены, я закатывала глаза. Он и слышать не хотел о переезде в большой город, я в сердцах посылала его к черту. В тот вечер папа запер меня в комнате, советуя подумать о своём безобразном поведении. Мне было плевать. Мне до сих пор плевать.

Однако, как обычно это бывает, мы долго держим тяжесть в груди, а она накапливается, и в конечном счете происходит взрыв эмоций. То ли выпитый алкоголь повлиял на состояние, то ли разрыв с Брайаном, без понятия. Тем не менее я правда сейчас сижу на холодном бордюре в миле от дома.

Голова предательски закружилась, в груди и глотке горело, словно кто-то постоянно разжигает там костры. Хочется спать. Который час? Видимо, выпить то вино было не самой благоразумной идеей, но о каких благоразумных идеях может идти речь, если ты на вечеринке и если на этой вечеринке ты рассталась со своим парнем? Почему-то люди всегда прибегают к лечению душевных ран при помощи алкоголя, считая его временным утешителем? Ключевое слово – временным. Но мне было это нужно. Пусть на время, главное забыться. Освободить себя от невидимых верёвок, побежать на встречу с Зефиром, отбросить боль. И мысли. О, эти гребаные мысли. От всего можно убежать: от обозлённых родителей, от надоедливых друзей, от скучной жизни, но вот от собственных мыслей не убежишь. От них, правда, можно отвлечься, в любом случае, рано или поздно, ты к ним возвращаешься, а они верно ждут тебя, как мать у окошка в зимнюю ночь.

Проморгавшись вдоволь, я обняла колени и выпустила изо рта горячий пар. Тупая была затея надевать юбку – холодно!

– Агата?

По-моему, из-за выпитого вина у меня начались слуховые галлюцинации. Я слышу знакомый голос. Откуда только?

Для справки: избрала я своим временным пристанищем западную улицу, где полно всяких магазинчиков и закусочных. Время позднее, поэтому почти всё закрыто, но квартал не затянут мраком – горят фонари, светофоры на перекрёстке и рекламные щиты. Единственный причиняемый мне дискомфорт, если особо не придираться, – сырость и мёрзлость. Мои пальцы рук еле-еле сгибались.

– Ты что тут делаешь в такое время? – галлюцинации не прекращались. И, кажется, вышли на новый уровень – я точно слышала шарканье за спиной.

Но стоило человеку встать возле меня, мои догадки обратились в ничто.

Я, зажмурив один глаз, откинула голову назад и взглянула сперва на безоблачное звёздное небо, а потом, когда фокус наконец-то нашёлся, перевела взор на нависшего надо мной парня.

– Леон, – пьяно улыбнулась я.

Тот перевёл дыхание, сел на корточки и принялся ловко изучать мое плачевное состояние. Смотря на того, я сразу подумала, что ему тепло, поскольку брюнет одет в шерстяную оверсайз куртку и чёрную водолазку. Резко захотелось расстегнуть её и просунуть окаменевшие ладони внутрь, обнять парня и опустить голову на одно плечо. Но, поступив так, я выставлю себя круглой дурой.

– От тебя несёт, как от винодельни, – сморщился и резко отстранился тот, вызвав этим самым мой смешок.

– Ты проницателен.

– Ты же в курсе, что ты несовершеннолетняя, да? Могут быть проблемы, если кто-то увидит тебя в таком состоянии, – Леон поворачивал шею туда-сюда, убеждаясь, что поблизости нет полиции, – что произошло?

– Не могу понять нравится ли мне твоя напутственная предосторожность или нет, но ты выглядишь таким зрелым, когда ведёшь себя, как…

– Бесполезно, – заключил категорично тот, прервав реплику, затем поднялся, подгоняя меня, – вставай. Я проведу тебя до дома.

Это предложение не показалось мне интересным. Я демонтировано поморщила нос и отвернулась, оперевшись щекой на колено. Леон, видя это, тихо, но недостаточно, цокнул.

– Не хочу домой, – отказалась я.

– Агата, на дворе начало одиннадцатого, осень. Ты замёрзла, у тебя уже губы синие.

Как мило, что он переживает за меня. Стоп. А может он просто хочет домой и поэтому подгоняет, ведь теперь оставить меня тут не может… Тоже мне, герой.

– Сама потом доберусь, – сопротивлялась до последнего, во всяком случае, мне так мерещилось.

– Не выдумывай. Я вызываю такси, – не видела, но слышала как он набирал номер на телефоне.

Какой он упёртый. А вот Брайан даже этого не сделал.

– Я не хочу домой, не звони!

– Поздно, – бесстрастно заявил парень с блестящими глазами.

Я посмотрела на него с тоской и усталостью. В горле запершило, голос сел. Мне захотелось плакать также внезапно, как остановиться здесь полчаса назад и ждать чудо. Похоже, чудом вышел брюнет.

– Не хочу домой… – обречённо завыла я, шмыгнув носом. – Там папа, он снова начнёт отчитывать меня. А я так устала от его наставлений и возмущений. Иногда кажется, что я его ненавижу, – я поздно поняла, что ляпнула глупость, однако пьяный человек всегда несёт глупости. Ему позволено это делать.

Краем уха ловлю гудки в мобильнике черноволосого, тем не менее, судя по молчанию, он слушал меня. Мне понравилась эта мысль. Мне понравилось, что он ничего не говорил, не спрашивал, лишь терпеливо впитывал бред нетрезвой девицы, с которой никогда не был близок, но не смог бросить. Порой от посторонних идёт тепла больше, чем от близких людей. Леон ничего не сделал, но сумел согреть меня.

– Иногда кажется, – замолкнув, смочила потрескавшиеся губы слюной, – кажется, – повторилась, – что я всех ненавижу. Свою мать, которая легко оставила меня много лет назад. Отца, который видит во мне какую-то задачу. Будто весь смысл его жизни заключается в том, чтобы отдать меня в колледж, который, опять же, выбрал он самолично. Ненавижу друзей, Брайана. Ненавижу Кэндис. Ненавижу школу и директора. Ненавижу несправедливость и предрассудки, ярлыки. После самоубийства Бьянки, я как будто впервые увидела настоящий мир, и он мне, честно говоря, не нравится. Я устала, Леон… Каждый день просыпаться, чтобы что? Я даже не знаю за что цепляться. Каждый о чём-то мечтает, а я просто есть. Мне кажется, будто я проживаю день сурка. Ничего не меняется, – переводя дыхание, я постаралась не пересекаться глазами с оцепеневшим и внимательно слушающим мою исповедь брюнетом, – мне надоело лгать себе, что все в порядке. Ничего не в порядке. Каждый день ссоры с папой, недомолвки с ребятами, вдобавок я рассталась с Брайаном, которому чужое мнение важнее моего. Я не знаю, кто я. Вдруг я тоже сплошное притворство, ведь многие люди, с которыми я общаюсь, лишь актёры. Ты понимаешь меня? Понимаешь?

А вот сейчас я набралась мужества и заглянула в миндалевидные глаза напротив. В отличие от меня, кожа Леона смугловата, даже, осмелюсь сказать, оливковая. Он просто стоял, изучал мою фигурку спокойным расслабленным взором из-под густых ровных бровей. Слабый ветер развевал его неряшливые волосы. Это выглядело загадочно. Вообще, сам по себе Леон выглядел загадочно. Почему я раньше никогда не обращала на него внимания?

– Меняется, – хрипло произнёс тот, и я в недоумении нахмурилась, – ты меняешься, Агата. Видеть то, что раньше проходило мимо – главный скачок.

– Но я не хочу… – Леон протянул ладонь, и я крепко ухватилась за неё, поднявшись с холодного асфальта.

Такое ощущение, будто моя задница стала квадратной, а ещё будто в неё вкололи лошадиную дозу анестезии.

– Увы, нас никто не спрашивает, – утешительно улыбнулся парень, – ты совсем плохо выглядишь, – после своего наблюдения, он стянул куртку и накинул на мои плечи, оставшись в одной водолазке, – потерпи, сейчас поймаем такси.

Но мне было все равно. Я уже отключалась, потому почти упала в объятия дружелюбного бывшего поклонника моей мертвой подруги. Веки тяжелели с каждой секундой, мысли в черепной коробке мигали подобно светлякам, а потом вовсе угасали. Я слышала бархатный грудной голос Леона сквозь купол; ощущение, точно мы отдалялись друг от друга, но на самом деле он был рядом. Я чувствовала тепло его тела, руку на своём плече и аромат. От Брайана всегда пахло мятной жвачкой, гелем для душа и дорогим резким парфюмом. А вот от Леона – уютом. Не представляю каким образом это объяснить… Возможно, это запах библиотеки? Старого, поношенного, но очень дорогого сердцу свитера? Аромат пожелтевшей с годами фотографии?

Видимо, я скоро отключилась и не поняла, что уже добралась до родного крыльца. Лишь когда рука юноши легонько растормошила меня, я лениво приоткрыла глаза и послушно вышла из салона автомобиля. Не помню дорогу до двери. В уголке сознания слышался звонок, какой-то шум и голоса.

– Здравствуйте, сэр, – раздалось прямо над ухом.

Я, повиснув на шее брюнета, с трудом стояла на конечностях, однако разобрав голос отца, пусть капельку, но оживилась.

– Леон? Что ты тут… – кажись, отец наконец заметил меня. – Боже! Что с ней?

Оба повели меня в переднюю, оттуда прямо в комнату, где кто-то из них несчастных разул обувь и верхнюю одежду. Ставлю сотку на папу.

– Все в порядке. Она просто устала, – прикрыл мою тушу Леон.

Если к завтрашнему утру не забуду этот жест, обязательно отблагодарю его.

– Устала, говоришь? От неё несёт перегаром, – тон голоса отца неблагосклонно понизился, однако он продолжал укладывать меня в постель.

В эту секунду я пришла в себя на миг и оттолкнула папины руки, грозно и туманно оглядев его суровый вид.

– Ненавижу! И буду ненавидеть! – промямлила я.

– Мне уже пора, сэр, – приняв свою куртку, бросил в мою сторону настороженный взгляд Леон.

– Спасибо за сегодняшнее. Не знаю, где ты её нашёл, но хорошо, что это был ты, – разговоры утихли, значит, они вышли из комнаты.

Дальше все как в бреду. Рот издавал какую-то чушь, к горлу подступала тошнота, а единственным моим желанием было – поспать. Вскоре оно исполнилось: я провалилась в небытие.

***

Не люблю холодный душ. Я предпочитаю кипяток. Ещё в детстве кто-то внушил мне, что горячая вода убивает всю заразу на теле, и с тех пор я моюсь под «огненным дождём». В итоге всю ванную окутывает пар, от которого тяжело дышать. Мне и это нравится.

Я проснулась довольно поздно: было одиннадцать, когда я разлепила налитые свинцом веки. Шторы открытые, поэтому в комнату заваливался тусклый солнечный свет. Мне понадобилось минут десять, чтобы понять, где я нахожусь, какой сейчас год и что вообще вчера произошло. К счастью, память моя не пострадала, и реальность здоровым грузом легла на мои плечи.

Сегодня воскресенье, получается, у папы тренировка с ребятишками с начальной школы. Отлично. Обожаю оставаться дома одна, можно воображать себя независимой и самодостаточной. Сперва, как вы уже поняли, я приняла душ, затем, собрав тяжёлые влажные пряди в пучок, приготовила завтрак. Ну, точнее залила тарелку с хлопьями молоком. Покончив с этим, прополоскала посуду и наконец-то вернулась в свою спальню, за доли секунды оказавшись на полу. Я люблю проводить время лёжа на полу, слушая виниловые пластинки и глядя в окно, которое как раз выходило на проезжую часть. Повезло тем, что дома у нас на районе почти все одноэтажные, и контрастное синее небо ничего не заслоняет, не считая голых высоких деревьев. Слушая приятный и уже родной для меня голос Луи Армстронга, я раскрыла книжку, по традиции, перечитывая её каждое воскресенье. Думаю, это недурная привычка. Перед понедельником люди часто впадают в апатию, начинают грустить, предчувствуя пять дней рутины, поэтому, чтобы оставаться энергичными, стоит читать книги. Желательно в жанрах фэнтези или детектива. Это позволит нам всем отвлечься от дерьма, происходящего в жизни.

Перевернувшись на живот, я опустила указательный палец на последнюю прочитанную строку и перевела взгляд на жужжащий мобильник. Это писала Кэндис.

К: Это правда, что вы с Брайаном расстались??!

Она всегда злоупотребляет вопросительными или восклицательными знаками в чате, отчего кажется, будто она на меня кричит. Не успела я даже открыть переписку, как брюнетка добавляет:

К: Не игнорируй меня!

К: Почему он порвал с тобой?! Что ты ему сделала?

Так, стоп. Чего? Я шокировано улыбнулась и ухватилась за сотовый двумя руками, позабыв о книге и последней строчке. Значит, Брайан сказал, что это он меня бросил? С ума сойти. Неужели он настолько дорожит своей репутацией, что готов пойти даже на обман? Меня это не по-детски задевает. В принципе, плевать на разные слухи, пусть народ в школе считает, что это Мойс бросил меня, без разницы. Но Брайан мог бы хоть обсудить со мной подобное действие, я бы не стала вести себя, как гордая стерва.

– Что делаешь? – папа вошёл в комнату не постучавшись, этим, собственно, застав меня врасплох.

Я громко ойкнула и чуть ли не выронила телефон, испытав дрожь по всему телу.

Отец одет в спортивный костюм, на голове кепка с логотипом бейсбольной команды. Он смотрел на меня строго и недоверчиво, будто я стащила из его запасов мартини, но этого не было. Я не люблю напиваться, да и алкоголь меня особо никогда не привлекал. Только вчера.

Я потянулась к проигрывателю и остановила исполнение Армстронга, в уме попросив у того прощения.

– Ты не постучался, – с замечанием буркнула, сев на колени.

– Постучался, – сложил руки на животе тот, – просто ты тут устроила концерт, поэтому ничего не слышно.

Хотелось съязвить, сказать «я не глухая», но, прикусив кончик языка, я лишь выдохнула и схватилась за книжку, вернув её на тумбочку рядом с кроватью.

– Давно ты вернулся? – мастерски поменяла русло разговора.

– Только что. Эгги, нам надо поговорить о вчерашнем.

О, нет. Дело дрянь. Похоже, как минимум двадцать минут мне суждено сидеть здесь и слушать отцовскую проповедь. Или что ещё хуже, он начнёт перечислять мои недостатки, говорить какая я плохая дочь и меня срочно нужно отдать в какую-нибудь занудную школу для девочек с религиозным уклоном. Только я не особо то верующая: иногда атеистка, иногда черти что. Однако это не мешает мне употреблять в речи восклицания по типу «Боже», «Святые духи». Думаю, это просто привычка.