Игристое. Подборка молодых рассказов

На следующем фото она, мокрая, обнаженная, в мурашках, целовала этого сопляка. Пилатов оторвал взгляд от телефона. Бросил взгляд на их совместное фото. А следом швырнул со всей силы в это фото телефон.

17

– …мой отец не был лохом, – сказал Гриша. – Но он был далеко не дворянских кровей. А может, и дворянских. Кто же знает. Он был сиротой.

Они лежали на кровати, периодически вздрагивая от редких криков одичавших петухов. Гриша смотрел сквозь потолок, куда-то в прошлое. Маргарита смотрела на то, как вздрагивает теплая вена у него на шее.

– Бабушка его не жалела?

– Ну, если и жалела, то скрывала это отлично. Она растила мать как принцессу. Знаешь, видела ее замужем за каким-то интеллигентом из большого дворянского гнезда. Она мне как-то описала идеального зятя. Худощавый, жилистый, с бледной кожей, легко цитирует Шекспира и Гёте, перенял семейное дело и успешно его ведет. На зиму уезжает со всей семьей на юг. Батя был пацан. Ну то есть понятно, что он был мужик, но какой-то прямо пацан, знаешь? Лохматый, с извиняющимся взглядом. Вообще не знающий, что такое высокомерие. Весь в шрамах, как кот с помойки – говорила бабушка. Кожа смуглая – к нему солнце липло недуром. Бабушка говорила, это черта крестьян. Ну и он только шутки шутил, никаких Шекспиров. И дела у него семейного не было. И денег на юга тоже.

– Да ладно, не из-за этого твоя бабушка его не любила.

– А из-за чего, по-твоему?

Марго вздохнула.

– Думаю, они поженились, а ты родился раньше, чем через 9 месяцев.

Гриша усмехнулся.

– Откуда ты знаешь?

– Твоя бабушка же сказала «попортил» – этот глагол сложно истолковать по-другому.

– Ну да. Но она его в принципе не любила. И ставила ему в пику ..ну этот же дом. Типа, что за бред, прятаться от светской жизни в деревне, да еще и полузаброшенной. Только это не его была идея.

– Да?

– Ага. И всё, за что она его костерила, за всякие странные выходки – это все были выходки матери. Но получал за них стабильно отец.

– Забавно.

– Да не очень. Она ведь и в аварии той винит его. Хотя ей говорили, что за рулем была она. А она не верит. И говорит, что за рулем всегда был он. Видимо, это защитный механизм. Но знаешь, я много думал. Я почти уверен, что не ненавидит она его так, как говорит.

– А ты у бабушки часто был?

– Да! Каждые выходные. Я обожал тусоваться у нее. Столько классных древних штук по всем комодам. Странные книжки. Рассказы такие, как будто из совсем другой эпохи. Да они и были из другой эпохи. Я как будто в сказку на выходные переезжал. А после аварии я, естественно, жил с ней.

– А что сейчас?

– Не знаю. Пару лет назад меня укусила та же муха, что, видимо, укусила маму. Я захотел полной самостоятельности. Побыть оторванным ломтем. Это странная тяга была, я сам ее не могу объяснить. Я думаю, я, как и мама, просто дико боюсь одиночества. И мне казалось, что лучше самому нарваться на врага. Чем ждать, когда он обрушится. А он ведь обрушится. А еще я дико боялся, что окажется, что я просрал жизнь. Я просто смотрел на бабушкину биографию и понимал, что никогда не потяну. И рассказы про деда. Слишком высокая планка. И я опять же решил сработать на опережение и сразу облажаться, целенаправленно, чтобы потом не было сюрприза. Это глупый максимализм. Но я тогда и умным не был. Да и сейчас тоже не блещу.

18

Бабушка устроила королевский прием. Впрочем, по-другому она гостей не принимала. Маргарита вошла в квартиру и присвистнула.

– Знаете, Тамара Павловна, я вот миллионерша, но у меня куда все скромнее, – искренне удивилась Марго.

– Девочка моя, ну так я миллиардерша, – с абсолютно серьезным лицом произнесла бабушка. Они с Маргаритой поиграли в гляделки, наконец, бабушка сдалась и рассмеялась. – Просто над этой квартирой работало не одно поколение. На самом деле, все не так шикарно, как выглядит. Но антиквариата много.

– А теперь представь, мы с Даней тут тусовались почти каждые выходные. Понимаешь, да, на какой урон бабушка подписывалась, впуская нас сюда.

– Помнишь, – Даня улыбнулся, – как мы однажды сварили макароны в каком-то шлеме, которому было несколько веков?

– Нет… – сконфуженно пробормотал Гриша, опасаясь бабушкиной реакции.

– Я помню! – хохотнула бабушка. – Маленькие вандалы. Еще и колу залили в старорусский самовар. Но за это спасибо. Самовар после реставратора таким чистым не возвращался. Кстати, о шалостях. Григорий. Ты прислал мне свой рассказ, «Лекарство». Я не успела его прочитать. Но на каждом углу говорят, что «ВЫкрик» выиграл, если не ошибаюсь…. «Грязный…» нет, не помню. Грязный что-то. Ты мне врешь?

Гриша почувствовал, что у него в организме случилось резкое обезвоживание. Язык не двигался.

– «Грязный секс»! – выпалила Маргарита, глядя на бледного Гришу.

– Извините? – переспросила бабушка.

– «Грязный секс». Это рассказ, который получил суперприз, гран-при. Это рассказ Дани.

– Да что ты? – бабушка удивленно посмотрела на Даню.

– Д-да, – согласился Даня.

– Но…

– «Лекарство» Гриши заняло первое место, а Данин «Грязный секс» получил гран-при, – продолжила Маргарита с улыбкой продажника. – Просто Даня стеснялся своего рассказа из-за его пошлого названия и содержания.

– Я бы тут уж застеснялась, – ухмыльнулась бабушка. Даня покраснел. Он не привык, чтобы Тамара Павловна его не хвалила.

– …И они с Гришей поменялись рассказами, подписались под рассказами друг друга. Грише ничего не страшно! Он не побоялся ни осуждения, ни хайпа…– Маргарита посмотрела на Гришу с внезапной гордостью. Гриша закашлялся так, что на глазах выступили слезы.

– Вот как, – бабушка достала мундштук. – Ну что ж. А я уж боялась обмана. Пойдемте ужинать.

До трех утра они ели, пили чай, вспоминали истории из даниного и гришиного детства, бабушка рассказывала о молодости всех своих родственников до десятого колена. В три они поняли, что сил бодрствовать нет.

– Молодежь, – усмехнулась бабушка. – Мы могли танцевать и петь до утра.

Даня уехал. Она постелила им в разных комнатах и ушла спать. Гриша нашел патефон. Они протанцевали с Маргаритой до утра.

19

– Ну здравствуй… подруга.

Они стояли друг напротив друга. Не хватало музыки из вестерна.

– Здравствуй.

Лера Шлянкина, некогда невзрачная кривозубая студентка филфака, прочитавшая 8 000 000 книг и целовавшаяся один раз. Теперь она была знаменитая booksy-books. Блогерша и общественная активистка, выступающая за безопасный секс. Бывшие однокашники шутили: лучше амбассадора не найти, ведь самый безопасный секс – тот, которого нет. Как так получилось – Лера сама толком не понимала. Но именно с момента, когда она стала одним из официальных лиц одного бренда изделий номер 2, ее карьера взлетела. Да, ей пришлось на своем канале чаще разбирать романы и секс-литературу. И, несмотря на то, что она не понимала в последней ровным счетом ничего, труды окупались.

Маргарита смотрела на старую подругу и на старого врага в одном лице. Лера вставила в рот идеальные виниры. Нарастила волосы по самый зад. Она пришла в фирменном шмоте. В ней ничего не осталось от Леры Шлянкиной. Маргарита была в восхищении.

– Где будем говорить?

– Поехали в село тут недалеко? Там точно ни папарацци, никого.

– Ты хочешь меня убить без свидетелей, я так понимаю?

– Боже упаси.

Маргарита взяла у Леры сумку, из аэропорта они вышли через черный ход к черному правительственному автомобилю.

До Небосьёвки домчали за рекордные 20 минут.

Маргарита по-хозяйски вскрыла хлипкую дверь Гришиного домика. Надела фартук, постелила убогую скатерть на стол на террасе. Принесла чай и нехитрую снедь.

– Я хочу жрать, – жалостливо пискнула Лера. Маргарита кивнула.

Через пару мгновений на столе появилась яичница и салат. Лера наблюдала за Маргаритой с нескрываемой, но необъяснимой эмоцией.

– Я говорила тебе, что он мудак, – ровно сказала Букси. Сумерки были густые. С пруда тянуло ужасным холодом. Маргарита накинула на ее плечи одеяло. – А ты стояла на своем. Рада?

– Как сложилось, так сложилось. Нет смысла жалеть, – сказала Маргарита, наливая ей чай.

– Уютно тут. Дно, конечно. Но еда намного лучше, чем в Москве. И дышится прекрасно. В санаторий сюда приехала? …Не отвечай. Не тупая. Знаю, зачем ты здесь. И где молодой талант? Не отвечай, на работе, он же бармен.

– Да.

– Не стыдно тебе?

– Честно?

– Да.

– Стыдно.

– Ну, не погрешишь, не покаешься, – Букси вздохнула. – Выглядишь хорошо. На пользу тебе пошло…все это. И благотворительность, и месть, и нормальная экология. Прямо…красавица. Что звала-то? Провинцию показать?

Маргарита потупилась.

– Я хочу стереть его в порошок.

– Не могу осудить. Как именно?

– Хочу, чтобы он остался без денег. Без славы. Без ничего.

– Как я понимаю, ты уже в процессе реализации этих возвышенных желаний.

– Да. Ты знаешь, что он не пишет сам?

– Догадываюсь. От его первых книг таранит тобой.

– А последних?

– А последние я не читала. Боялась снова тебя почувствовать. Тебя я не читаю из принципа.

– Так вот от последних таранит не мной, а одним мальчиком. Который очень хочет писать. Ладно, давай напрямую? Я хочу, чтобы у тебя на канале мальчик признался, что он литературный негр. Что Пилатов не написал ни строчки. И чтобы ты как-то подняла толпу. Но я не знаю, как ты к нему относишься …теперь.

– Теперь? Ты думаешь, мое отношение стало лучше? Всерьез? Сначала этот кусок никчемного дерьма сделал из тебя свою рабыню. Теперь с ним спутался мой брат, – Лера плавно переходила на крик. – Ты хотя бы понимаешь, что для меня, ДЛЯ МЕНЯ это значит?! Этот выбл*док… и двое самых близких моих людей!

– Я виновата отчасти сама. Это были мои первые отношения…. Мне казалось, это нормально. Я не понимала, что нельзя терять себя и свое…не знаю, самоуважение? Я постоянно боялась оказаться на улице с голой задницей, у меня же совсем не было денег. Я зависима была – и боялась независимости.

– Да, ты была ребенок. И Леша тоже ребенок. И за это я ненавижу эту гниду еще больше. Он чувствует тех, кто открыты душой. В этом мире открытая душа синоним слабости. Он вычисляет вас на раз-два, как хищник. Сука.

– Лер, – мягко прошептала Маргарита.

– Что, Лер?! Вот что Лер?! Напомни мне, нахера ты метнулась замуж-то в 19 лет?

– Не надо.

– Да уж нет. Давай. Зачем?

– Чтобы завести детей.

– Завела?

Маргарита опустила взгляд. Губы у нее дрожали.

– Я спрашиваю тебя, завела детей? Где? Этот подонок… Сука, он тебя лишил твоей главной мечты. Недоносок. Паскуда. Как ты могла его послушаться? Да родила бы тогда и пришла жить ко мне. Неужели ты думаешь, что мы бы не прорвались? Тебя врач предупреждал, что потом может ничего не быть. Ты врачу не верила? Ты чем вообще думала?

– Ты все эти годы ждала, чтобы мне это высказать? Я чуть не сдохла тогда. И склероза у меня нет. И я жалею об этом проклятом аборте каждый день. Но я созрела поздно, понимаешь? Я когда первый гонорар получила только, поняла, что тоже чего-то стою. Что у меня тоже есть мнение. А жить нормально я стала всего-то пару лет назад, когда поняла, как что устроено. Когда проработала эту стратегию, когда мы начали играть идеальную пару. Когда я научилась оседлывать трафик и ловить упоминания о себе. Но поздно я дошла до всего, поздно! Ты помнишь меня, когда мы женились. Кем я была? Наивной девочкой. Дрожащей от понимания, что ей нет места в столице. И тут – какой-никакой бизнесмен! Я была наивная дура!

– Ладно, успокойся. Я не привыкла тебя такой видеть. – Лера подошла к Маргарите и обняла ее одеялом. – Когда? Я не брала обратный билет пока. Можем записать признание мальчика здесь.

– Леша как отнесется?

– Могу только надеяться, что переживет. В конце концов, его покорял именно писательский талант. Может, от этого разобьется его любовь…

– Я по тебе скучала.

– Я по тебе тоже.

Лера поцеловала Маргариту в висок.

20

Узнать, что это была за деревня, было легко. Пилатов против воли каждые пять минут судорожно хватался за новый смартфон и обновлял ленту. Лента не разочаровывала. Новые и новые подробности «реанимации Маргариты». Изобилие фото того, как они с Григорием М. стоят на остановке в обнимку, как они – улыбающиеся – едут в грязном старом автобусе, как они гуляют по вшивому городку площадью семь метров, как он стоит за барной стойкой, а она сидит с ноутбуком где-то за столиком поблизости, поглядывает на него и улыбается.

Пилатов свирепел. С каждым днем его ненависть бурлила все сильнее. Он просыпался в ярости и засыпал в ярости. Ночью ему снилось что-то кровавое и жестокое. Утром он не помнил своих снов.

«Я приезжаю в твою дыру. Встреть меня в 2.10» – написал он своему литературному рабу. Раб по традиции быстро ответил: «Хорошо».

В аэропорту было с десяток встречающих. Молодой мужчина с милым букетом хризантем в руках встречал девушку. Пилатов толкнул его плечом. Он ненавидел его. Он ненавидел их всех.

Даня ждал чуть ли не у самого трапа. Они доехали до отеля и сели за журнальный столик в лобби.

– Значит так, книгу допиши до послезавтра, понял?

– Это невозможно, – слегка заикаясь, ответил Даня. Он нервно поправил очки и посмотрел на экран мобильного.

– Слушай ты, щенок, – Пилатов схватил Даню за воротник рубашки. – Если книги не будет послезавтра, я тебя уничтожу. Я напишу на тебя столько, сука, жалоб… где ты там работаешь, недоносок? – Пилатов говорил так, что Даня почувствовал брызги слюны. Почему-то на вопросе Пилатова его абсолютно отпустил страх. То ли он был бы и рад, если бы его уволили, то ли он принял для себя какое-то решение – окончательно. А может, и то, и другое.

– В департаменте привлечения инвестиций в регион и вопросов землевладения, – спокойно ответил Даня.

Пилатов отстранился.

– Землевладения?

– Да.

Пилатов замер. Выражение его лица было странно. Он вспомнил все свои сны. Сны, в которых он убивал ее снова и снова.

Заброшенная деревня. В каждой новости о ней есть эта фраза. Заброшенная деревня. Где никто не услышит ее криков. Он убьет ее в их любовном гнездышке.

Но как? Идиот найдет для него адрес. Он придет в пятницу, когда сопляк будет в баре, а она будет там. И зарежет ее. Естественно, кто мог убить ее в этой дыре? Только ее любовничек. Но если они такие идеальные, зачем ему ее убивать? Никто не поверит. А что, если сделать так, чтобы все решили, что она хочет вернуться к мужу?.. Нет, невозможно. Они слишком счастливы вместе…

Сука. У этого сопляка ничего нет, кроме этой хибары. Он украл Маргариту? Что ж, он выкупит его дом, единственное, что у того есть… и сожжет его! Да, он сожжет его до тла. Он убьет их обоих и сожжет дом! Это предстанет как несчастный случай! Ну конечно! Конечно! Вот оно идеальное решение… Можно ведь просто убить и сжечь. Но как же будет здорово… знать, что у сопляка ничего нет…

Пилатов улыбнулся.

– Узнай-ка для меня кое-что.

– Чем могу быть полезен? – Пилатову показалось, что в голосе раба проскользила издевка.

– Знаешь, у вас тут местная знаменитость?

– Парень вашей жены? Конечно. Все знают.

Пилатов ударил кулаком по столу.

– Я читал в новостях, что он живет в какой-то деревне здесь…

– В Небосьёвке, да.

– Я заплачу любые деньги. Сможешь мне продать его дом так, чтобы никто ничего не узнал?

Даня снял очки и начал протирать стекла.

– Теоретически да. Только я могу продать землю. А дом – я договорюсь, заберете документы у владелицы дома, Тамары Павловны. Я могу оформить документы таким образом, что никто не узнает, кому принадлежит земля. Только, как вы понимаете, это будет вам чего-то стоить.

– Сколько?

Даня улыбнулся. Взял салфетку, написал на ней неприлично много цифр.

– Согласен, – кивнул Пилатов. У него дрожало левое колено и на лбу выступила испарина. – Но этой информации нигде не будет? А та Тамара?

– Тамара – выжившая из ума старуха. Я соберу информацию, оформлю документы и все будет. А теперь я уехал. Завтра на работу. Да и книгу вашу надо дописать.

21

– Ба, – Гриша курил на террасе.

– Да, Григорий.

– Я хочу переехать в город. Но не к тебе. Сниму квартиру. Давай дом продадим.

– Хорошо. Я продам.

– Ба?

– Да.

– Не, ничего.

– Ну ладно. Григорий, у меня на второй линии звонок. Я перезвоню тебе.

Гриша потушил сигарету.

22

Даня согласился на чашку кофе. Тамара Павловна всегда варила замечательно ароматный кофе. Он помнил, как они с Гришей в детстве завидовали, что она постоянно пила этот ароматный напиток богов. Им она наливала его чуть ли не из пипетки – слишком крепко для детей. А теперь вот она принесла ему такую же чашку, как себе. Почему-то в горле стоял ком.

– На ловца и зверь бежит… Удивительно, – Тамара Павловна покачала головой. – Удивительно. Мы можем ему действительно продать дом?

– Конечно. Это и будет по-настоящему. Только вы, простите ради бога, должны будете сыграть старуху.

– А я, по-твоему, девчонка?– ухмыльнулась Тамара Павловна.

– …маразматичную старуху, которую легко провести.

– Ну да, это случай не мой.

– И с документами все это…в хрущевке какой-нибудь давайте встретимся.

– Как говорит молодежь, ничего непонятно, но очень интересно, конечно. Как странно складываются обстоятельства, – Тамара Павловна подошла к окну и долго стояла молча. – Скажи, Гриша несчастен?

– Это сложный вопрос. Мне кажется, что он не может быть несчастен. В нем слишком много любви к людям.

23

У Дани был очень насыщенный день. Даже слишком. Он впервые с первой попытки идеально оформил все документы. Продажа земли заняла рекордно короткий срок. Был закрыт проект по заводу с производством чего-то (он не вникал) из кишок свиней. Ему выписали две премии.

Тамара Павловна сыграла свою роль идеально. Пилатов отдал ему деньги, а он ему отдал адрес дома в Небосьёвке. Ему было страшно. Он отдал Пилатову давно написанную книгу и получил второй денежный транш.

Он поехал на квартиру. Познакомился с booksy-books и ее братом, зачем-то тоже приехавшим в Альск. Вooksy-books сняла его разоблачающее Пилатова видео. Потом они долго болтали с Лешей.

Даня приехал домой под утро. Упал на кровать. Сквозь дремоту он услышал свой собственный смех.

24

Автобус тряхнуло и Гриша проснулся. Он не заметил, как задремал. «Забавно, – подумал он, – было бы, если бы я сейчас проснулся и понял, что не было ничего. Не было Маргариты, хайпа этого. И ничего. Типа я просто ехал с работы и уснул. И все это приснилось. Расстроился бы я, интересно, если бы узнал, что ничего этого не было?».

Гриша вышел из автобуса. И впервые увидел, какой же ржавый у того был бок. Ему стало жалко автобус.

Автобус отъехал – и на той стороне дороги Гриша увидел цыганку, худую, до костлявости. Она покачала головой. Гришу кто-то окрикнул. Он повернулся, но никого не было. Цыганка исчезла.

Гриша долго бродил по селу. Внутри что-то ныло. Он спустился к пруду. Невольно вспомнилось, как Маргарита заходила в воду. Грише становилось физически больно. Он постоял у края пруда, в глади воды ничего не отражалось.

Было ли у нее к нему хоть какое-то чувство? Или только ради имени? Поступила ли она с ним так же, как с ней когда-то поступил Пилатов?

Ему, по большому счету, было все равно. Если для того, чтобы побыть с ней эти …дни или недели? Как странно шло время! Не суть. Если для того, чтобы побыть с ней, нужно было дать ей воспользоваться этим хайпом – почему нет? Оно того стоило. Но отпускать ее было тяжело. А Гриша чувствовал, что отпустить ее придется совсем скоро.

Гриша поднялся к дому. Заметил, что забыл докрасить один угол. Пошел в сарай, достал краску. И довел дело до конца. Потом помыл полы, убрал пыль, заправил постель – от нее еще пахло духами Маргариты. Впрочем, он не помнил, чтобы она душилась. Но пахло ею. Дом был в идеальном состоянии. Он выпил чашку кофе, не чувствуя ни запаха, ни вкуса. Помыл чашку. Вернул ее на место. Вышел. Запер дверь. Перед последним оборотом ключа он замер на несколько мгновений. А потом щелкнул замок. Гриша облокотился о перила на террасе. Он увидел желтый розовый куст. Перевел взгляд на пруд. И понял, чего ему хочется. По-детски расплакаться.

24

Пилатов метался по номеру. Он не выдержал и разбил лампу на прикроватной тумбочке.

На его счету почти не оставалось денег. Но был еще общий счет. Он собирался заплатить за лампу с него. С него же он планировал заплатить за сломанный стол, стул и разбитое зеркало.

Телефон разрывался от звонков. Пресса атаковала, агенты разрывали с ним отношения. Издательства отказывались от контрактов с ним. Звонили юристы некоторых издателей – его вызывали не в один суд из-за нарушения политики издательских домов. Проклятый взбунтовавшийся раб.

Пилатов попытался перевести деньги с общего счета – отказ. Деньги с общего счета больше были не общие.

Пилатов проматерился. Это был ад. Но от жара этого ада грядущая месть представлялась еще слаще.

25

– Девочка моя, ты ведь в курсе, что твой муж в городе?

– Конечно.

– И про дом знаешь? И про то, что он явно неадекватен?

– Конечно.

– Хорошо. Предупреждена, значит, вооружена.

– Да.

– Тогда скажи мне, когда же кончится хайп на моем внуке?

26

Пилатов забрался в дом через открытое окно. Он сжимал в руках – периодически нежно поглаживая рукоятку – топор. Он не спал уже около двух суток. Он представлял, как они заходят сюда, а он их приканчивает. Перед отъездом в Небосьёвку ему звонил их семейный юрист. Как? Как она провернула это все? Оказывается, они давно были в разводе. Когда он подписал бумаги? Когда был пьян? Оказывается, почти все их имущество после развода оказалось на ней, кроме того, что конфисковали и арестовали в связи с изобилием судебных тяжб по авторскому праву и соответствия политике издательств. Кроме того, что пришлось продать, чтобы оплатить штрафы и неустойки. Пилатова временами накрывало кайфом мазохизма. Он был на самом дне. А за такое действительно приятно будет мстить. В какой-то момент он не выдержал – и уснул.

Он проснулся от невыносимой вони. Такой, что слезились глаза. На небольшом расстоянии начали подвозить огромные грузовики со свиными кишками.

Пилатов вдруг понял, что теперь этот дом, купленный для расправы и уничтожения – его единственное имущество.

27

«Уважаемый Григорий М.,

Сообщаем, что, к сожалению, Ваше авторство относительно рассказа «Грязный секс» установлено не было. За невозможностью установить авторство, мы отказываем Вам в выплате авторского гонорара и премии литературного конкурса «ВЫкрик». В связи с тем, что наши эксперты не смогли разработать достаточно эффективной системы подтверждения авторства, в этом году победителя «ВЫкрика» нет, но есть победивший рассказ.

Надеемся на понимание и приглашаем Вас к участию в следующем году.»

Гриша набрал старого знакомого айтишника. Сможешь удалить рассказ из моего личного кабинета? Там уже самостоятельно это сделать нельзя после оглашения результатов. Но ты же сможешь эту систему крякнуть? Да? Отлично, спасибо. Я твой должник.

28

– Талый, – Гриша стоял, прислонившись к косяку. – Дай прибавку.

Талый покачал головой.

– Не дам.

– Талый, я хату начал снимать. Денег не хватает.

– Прибавку не дам, – Талый снял часы. – Но сделаю тебя главным по бару. Типа директором. Боссом. Управляющим. На испытательный срок, конечно, сначала. А потом если денег накопишь, купишь «Лося» у меня. Я скидку тебе сделаю.

– Талый, да ладно? А ты чего? Сам что будешь делать?

Талый попричмокивал. Он явно тушевался.

– Я в Москву.

– Талый, зачем?!

– Ну тут с этой шумихой. Я посмотрел. Люди разные были. Очкарики эти. Поэты, мать их. Писатели. У них столько амбиций. Они, знаешь, верят! Что их ждет великое будущее. Может, они правы? Что, если нас всех ждет великое будущее, но только не здесь? Я великого будущего не хочу. Но я с этим всем делом так деньги полюбил, Грихан… страх! Это, оказывается, так здорово, когда у тебя их много и не надо их считать. В Москве, говорят, денег много. Так что я туда.

Гриша молча протянул Талому руку. Они быстро, по-мужски обнялись.

– Талый, я буду скучать.

Талый окинул бар мечтательным взглядом.

– А я, надеюсь, не буду. Но все-таки буду, наверно.

28

Это было потрясающе. К нему подошел начальник и что-то там сказал про его скудоумие. Он встал и плюнул ему на ботинки.

– Я увольняюсь. Идите к черту, – бросил Даня.

Свободным таким он себя никогда не чувствовал. Сайт железных дорог висел. И он поехал на вокзал. Там Талый покупал билет. Они взяли билеты в одно купе. Букси и Леша писали ему наперебой, даже непонятно, кто из них переживал больше за его переезд. Все было обговорено. Он сначала будет жить у них. А там – как пойдет. Может, снимет свою квартиру. Но вряд ли. Букси, как и обещала, делала его новой литературной звездой. Шло с проворотами, но шло.