Ближний круг. Пятый роман эпопеи «Противостояние»

Кусей тоже решился приблизиться. Саддам внимательно посмотрел на него.

– Почему, когда мне грозит опасность, тебя и твоих людей всегда нет рядом – сказал президент, прекрасно понимая, что это он сегодня утром – приказал охране не ехать за ним.

После чего – президент влез в Мерседес и приказал везти себя к парку Зура, к зданию центрального аппарата партии БААС – и там же был личный президентский аэродром Мутанд. Ни один из сыновей – не решался за ним последовать.

За линией фронта. Западный Иран. Операция Мухаджир-1. 18 июля 1988 года

Линия фронта осталась позади еще затемно, Они проскочили ее в том месте, где по данным разведки находился стык двух иранских полков, один из которых являлся армейской частью, а другой принадлежал Корпусу стражей исламской революции. Это было место. где бесплодная глинистая пустошь уступает место невысоким холмам. В этом месте – иранцы пытались поставить передовой пост наблюдения – но несколько артиллерийских налетов заставили их отказаться от этого намерения. Аэродром – был дальше и правее и иранские летчики – предпочитали выходить к линии фронта по прямой. по максимально короткой и простой траектории. Они не были профессионалами – профессионалов давно перебили в этой жестокой войне. Но даже и без поддержки с воздуха, осыпаемые градом снарядов и ракет – дикие персы не сдавались…

Старший лейтенант Реза Гхадири тоже был персом – но жил в Ираке и был офицером иракской армии. Он любил Саддама. восхищался им и не мог понять как эти проклятые фанатики не могут понять – что им никогда не победить сокрушительную иракскую армию, направляемую гением военного искусства. Во время операции Кербела-5 ему и его солдатам удалось обойти безумцев с фланга и коротким, стремительным ударом захватить крупнокалиберный пулемет. Развернув его на сто восемьдесят градусов – он окатил негодяев градом пуль, поджег гусеничный бронетранспортер и оставил позицию только при появлении танков. В госпитале – его навести сам Саид Раис – он получил орден. а заместитель министра обороны предложил ему перейти в полк коммандос. Другого выхода у него не было – они понесли тяжелые потери и отошли на переформирование…

Он посмотрел на часы – у них теперь были одинаковые часы. русские, со светящимися стрелками. Чуть больше двадцати минут до высадки – они должны пройти безумно сложным путем, пройти три маяка. выставленных лазутчиками и выйти прямо к цели…

Их отряд – был засекреченным – один из отрядов Президентской гвардии, элитного воинского подразделения, подчиненного непосредственно Саиду и нацеленного на захват стратегически важных объектов. Последний год – их усиленно тренировали для вертолетных десантов – и вот сегодня им предстояло показать, на что они способны.42

Сейчас – старший лейтенант сидел на одном из сидений, установленных по правому борту вертолета SA.341 Газель югославского производства. Машина – летела где-то в районе ирано-иракской границы, но с иракской стороны. Под ними – были болота аль-Фао, страшное, гиблое место, единственное преимущество которого в том, что сплошной лини и фронта тут нет.

Каждый из восьми вертолетов, которые летели в едином строю, были сняты с такого важного дела как охота за танками и переоборудованы в малые транспортные. Переоборудование заключалось в том, что справа и слева – были установлены четыре довольно длинные алюминиевые панели с самодельными ремнями, на которых могли размещаться и люди и снаряжение. Семьсот килограммов полезной нагрузки – не так много, но достаточно для четырех человек со снаряжением, включавшим в себя два пулемета ПКМ43. В Ирак – такие пулеметы поступили совсем недавно, и ими была вооружена только Президентская гвардия. Такие пулеметы – стреляли таким же патроном как и винтовки44и пробивали стены и машины насквозь. Пулемет и рюкзак с боеприпасами – стояли между двумя стрелками, надежно притороченные широким ремнем.

Помимо пулемета, у лейтенанта был и автомат. Это был не привычный, грубоватый, но надежный Табук, а совсем новый, советский автомат АК-74. У него был непривычный, легкий, кажущийся несерьезным пластиковый магазин и треугольный металлический приклад, а так же гранатомет. Он стрелял более легкими, но и более точными пулями, которые не убивали человека сразу – но тяжело ранили его и причиняли сильные мучения. Патроны эти были более легкими, они на своем опыте убедились, что их можно было взять в полтора раза больше, чем старых патронов45. Подствольный гранатомет – давал возможность обстреливать врага гранатами на расстояние до трех сотен метров – никогда раньше он не пользовался таким удобным и современным оружием.

Светлело. Под ногами – едва видимые в предрассветной тьме стремительно неслись болотные заросли. Чахлые пальмы на островках, длинные каналы, бурая растительность. Здесь жили мааданы, болотные арабы, внушающие всем остальным арабам мистический ужас от того, что они не боялись воды и спокойно плавали по ней.

Он вспомнил как он сам – первый раз погрузился в воду. О, Аллах, какой ужас! Он, баасист, военный – испытал такой ужас, что на какой-то момент ему показалось, что он умер. Но инструктор вытащил его – упражнение заключалось в том, что минуту надо было провести под водой, погрузившись в нее с головой. И сказал, что через два месяца он будет плавать как рыба.

Места эти были страшные. Во время последнего наступления – персы, покарай их Аллах – разместили танки на переправочных средствах, на самодельных огромных плотах, на паромах – и бросили в наступление там, глее никто не ждал танков. Только благодаря этой хитрости, а так же предательству некоторых мааданов – им удалось подобраться к Басре на расстояние полета артиллерийского снаряда. Потом их остановили. Военные саперы тогда подготовили к затоплению нефтяные поля Басры – но этого не потребовалось.

Границу – не государственную, а ту, что сложилась в ходе последнего наступления он увидел в первых лучах солнца. Они немного отставали от графика, должны были пройти ее еще до рассвета. Граница – виделась редким дымом костров, замаскированными, сырыми окопами – местность здесь была болотистая, сырая и в окопах было по колено воды, он знал это, потому что и сидел в таких окопах, и брал их штурмом. Технику тоже не было видно – первая линия окопов это пехотинцы, максимум что у них есть это гранатометы. Танки расположены в нескольких километрах от линии окопов, рассредоточены и замаскированы, еще дальше – расположены самоходные артустановки. Все это – затянуто масксетями и вкопано в землю – но они знают точное их местоположение, поскольку русские дали им спутниковые снимки, чтобы точнее проложить маршрут.

Кто-то заметил их – но сейчас заканчивался намаз и вряд ли кто из рафидитов был на своих местах. Запоздалая строчка пулеметных трассеров потянулась к ним, когда вертолеты уже почти скрылись за горизонтом.

Аллаху Акбар.

В груди лейтенанта сжался тугой клубок, он начал мысленно отсчитывать время, с того времени, как их обстреляли. Сейчас время намаза. Пока кто-то догадается позвонить по телефону или сообщить по рации о пролетевших над линией фронта вертолетах, пока кто-то догадается, что это означает, пока поднимут перехватчики – если те еще есть. В отличие от Ирака, Иран находился в полной блокаде, и сколько было у него исправных самолетов – не знал никто. В то же время как они, получив недавно новенькие истребители Миг-29, сильно поправили свои дела в воздухе…

Но он все равно продолжал считать.

Под ногами мелькнула дорога, по ней – жуком ползла какая-то машина, сильно похожая на те, которые были у них.46Если бы они были за линией фронта – они бы просто так забили эту машину снабжения, но сейчас – у них было дело поважнее. Так что … – лейтенант усмехнулся – живи.. Он знал, что водителем скорее всего мобилизованный местный или пацан – фанатик из ополчения, умеющий водить.

Лейтенант усилием води заставил себя не смотреть на часы.

На горизонте – нарастала цепь невысоких гор – горы Загрос. Невысокие, разлапистые – они служили здесь естественным препятствием и естественным оборонительным плацдармом. Что хуже того – у Ирака были отличные, мощные радары но они не засекали самолеты взлетающие с аэродромов по ту сторону гор и они, перейдя на сверхзвук – внезапно появлялись над линией фронта.

Русские товарищи – дали снимки гор и показали. Где находятся действующие передовые посты ВНОС – воздушного наблюдения оповещения, связи. Остается надеяться, что они не напутали там ничего…

Они проскочили над какой-то просыпающейся деревней, вертолеты уходили вверх, в горы. Потом они проскочили перевал и начали спускаться вниз. Горы не были заселены, люди не хотели жить там, где идет война. Под ними проскочила еще одна деревня, необитаемая – дыма из труб не было…

Еще дорога.

Какой-то город справа.

Вертолеты прижались к земле еще сильнее.

И тут – он увидел длинную полосу, разрисованную чем-то, но с высоты полета вертолета однозначно опознаваемую как взлетная полоса. Длинная, прямая, пятнистая, с обеих сторон огороженная какими-то валами. Справа – был виден какой-то внедорожник, спереди – небольшие, на вид нескладные холмы земли – а на полосе только начинал движение остроносый, с короткими крыльями Фантом…

Летевший впереди вертолет окутался дымом от стартующих НУРСов – и он понял, что они вышли прямиком к авиабазе персов…

Лейтенант передернул затвор своего русского автомата – и тот. кто сидел рядом с ним сделал то же самое.

Канонерский вертолет ушел вправо – он должен был любой ценой остановить взлет истребителя и разрушить полосу – а они продолжали лететь дальше. В свете пробуждающегося дня – они увидели, что холмы – никакие не холмы, а заваленные землей ангары, увидели они под ногами и острый нос Фантома, выпирающий из ангара…

Иранский Фантом! смертельно опасный в воздухе – и беззащитный на земле. Жаль, что нет в руке гранаты. Лейтенант ударил вниз длинной автоматной очередью – и увидел как от машины. словно спасающийся от охотников шакал рванул техник.

С дальнего края авиабазы – открыла огонь зенитная установка и их пилот стремительно нырнул вниз. Они увидели мельтещащие фигурки… у чего-то, напоминающего замаскированную ракетную установку. Их было отлично видно…. только стреляй. Лейтенант снова прицелился и открыл огонь… они были все ближе и ближе… были видны острые носы ракет… он увидел. как струя трассеров сбила на землю солдата. как полз как раздавленный жук другой. Потом – ракеты пронеслись у них под ногами… грохнула граната. Кто-то из них – догадался

Еще одна полоса!

Эта взлетно-посадочная полоса тоже была странного бурого, в коричневых и светло-голубых пятнах – и он вдруг понял, что иранцы просто выкрасили ее, чтобы с воздуха ее не было видно… ее и не было видно, если не лететь метрах в пятнадцати над землей. Пилот бросал вертолет из стороны в сторону. они пролетели полосу. капониры с другой стороны были все ближе и ближе. Вертолет стремительно нырнул вниз.

– Вперед!

Тяжелый рюкзак давил на плечи, ноги затекли – но он бежал как конь. выкладываясь на все сто. С вышки – открыл огонь часовой, он слышал свист пуль – но пули его не задели. и он вбежал в метровое пространство обваловки капонира. Держа наготове автомат, стал пробираться к дорожке. которая вела к ВПП. На ней были макеты деревьев…

Он увидел. как высунулся из капонира иранец и дал короткую очередь… иранец не было вооружен. но он был враг и он мог быть смертником. Продвигаясь дальше – он вбежал в капонир. Есть! Прикрытый маскировочной сетью, в капонире стоял истребитель – бомбардировщик Фантом. Еще один! Двухместный, с кривым носом и короткими, почти треугольными крыльями.

В его рюкзаке – были две диверсионные мины. он сбросил рюкзак и достал одну, держа автомат наготове. Русский показал ему, как держать автомат, когда одна рука занята – и он был благодарен за учение.

Мину он бросил под брюхо самолета, там были двигатели. Потом – длинной очередью расстрелял нос самолета, потратив все, что было в магазине. Ему сказали, что если даже мина не взорвется – самолет все равно будет выведен из строя, потому что в носу сосредоточена дорогая электронная начинка, без которой он работать не будет.

– Иншалла…

Это слово – произнеслось как то само собой. Так говорил его дед, когда завершал какое-то важное дело. Он, как военнослужащий Президентской гвардии и сознательный баасист – так, конечно, говорить не должен.

Что-то взорвалось справа – но он не понимал, что. Бой, заранее отрепетированный на заброшенном иракском аэродроме – стремительно превращался в череду беспорядочных стычек, когда все били во всех.

Он попытался перейти в следующий капонир и не смог. Иракцы, выставив пулемет, простреливали всю бетонную дорожку. Судя по частому грохоту – немецкий MG-3, очень скорострельный.

Он вспомнил… вспомнил те занятия, которые вел русский – подствольный гранатомет стреляет такой же гранатой, но он может забросить ее куда дальше, чем это сделает ваша рука. Так… гранату внутрь… до щелчка. Предохранитель… теперь прицел. Русский показывал, как стрелять навесом – он говорил, что у каждого солдата теперь будет свой, маленький миномет. Но он забыл, как пользоваться прицелом. И черт с ним. Он выскочил из-за угла капонира – и нажал на спуск.

Дуракам везет. Совершенно неприцельно пущенная граната – по траектории угодила в стенку капонира, осыпав всех осколками…

Толкнуло в плечо – так сильно, что он от неожиданности едва удержался на ногах. Но пулемет заглох, он больше не стрелял – и старший лейтенант, крича от радости, ударил по тому месту из автомата, чтобы добить уцелевших.

Когда он перезаряжал – за спиной раздался топот. Он увидел сержанта Мусу, тупую скотину, который родился в той же провинции что и Раис, и от этого считал Раиса чуть ли не родственником. В руках у него был пулемет.

– Ты где был, ишак?

– Там. Капитан сказал защитить полосу!

– Надо взорвать самолеты! Иди теперь впереди!

Откровенно говоря, лейтенант подозревал, что сержант просто струсил – он был плохим солдатом и плохим баасистом из крестьян. Но разбираться не было времени.

Они пробежали немного вперед, капониры были расположены в шахматном порядке – и тут показались иранские солдаты.

Их было много, десятка полтора – и у них был винтовки G3, длинные германские винтовки, очень мощные, но неудобные. Это могли быть как кадровые солдаты армии шаха, так и резервисты. Первым – не совсем доверяла новая власть аятолл и отправляла их на такие дела как охрану аэродромов. Вторые – честно говоря были пушечным мясом в затянувшейся мясорубке войны. Части на передовой воевали Калашниковыми, такими же как у иракцев, часто – у них и захваченных во время предательских отступлений. Воевать Калашниковым было очень хорошо по многим причинам, начиная от того, что можно забрать боеприпасы у врага и заканчивая тем, что автомат не отказывал в сыром месиве болот. Но на всех этого оружия не хватало – и мобилизованные получали G3 из мобилизационного резерва армии.

Значит, это или хорошие солдаты, или плохие.

– Стреляй придурок!

Муса замешкался – а лейтенант упал вправо и застрочил из своего автомата. Он видел, как очередь разбросала двоих или троих, потом Муса застрочил из пулемета, неловко упав на землю – и открыли огонь остальные. Лейтенант, перекатываясь, как учили на тренировках – достиг таки второго укрытия, только на последнем метре он почувствовал, как пуля обожгла спину. А вот Муса не поднялся…

Оказавшись в безопасности, лейтенант сменил магазин – и увидел, как через проход, из-за его спины бьет пулемет. Это были Али и его брат Салих, одни из тех, с кем он атаковал иранские терминалы в море. У них не было ПК – но был ручной пулемет, который они с толком применяли в дело, прикрывая продвижение друг друга.

Они знали, что делать. Ни слова не говоря, лейтенант открыл огонь по бьющим почти в упор из-за укрытия третьего капонира, стрелкам, а двое братьев, подхватив пулемет и пулеметчика – затащили в укрытие.

– Мертв… – определил Али и повернул Мусу к Мекке – с именем Аллаха, милостивого и милосердного.

– Что происходит?

– Обе полосы наши. Но дальше не пройти. Два вертолета сбили, остальные удалось посадить.

– Это плохо…

– У тебя есть?

– Да… прикрой.

Али ловко разместил бомбу, расстрелял нос самолета.

– Еще один.

– Ты ранен, брат…

Лейтенант не чувствовал себя раненым, только спину жгло.

– Мы должны выполнить приказ… слушайте приказ.

– Давайте, я вас перевяжу.

– Нет… Бери пулемет. Пойдем вместе.

– У меня есть гранаты.

– Есть кое-что получше. Я ударю из этого – лейтенант показал на свой гранатомет – вы пройдете и убьете всех там.

– Вы должны остаться в живых – сказал Муса – вы наш командир.

– Молчать. Погибнуть за Ирак… слава. Готовьтесь.

Муса кинул руку к голове, отдал честь. Затем – обернулся к Али и его брату, показал, что нужно делать. Забрал пулемет ПК и остаток боеприпасов, какие оставались у Мусы в рюкзаке. И они поползли…

Когда дальше было не пройти – они услышали за спиной крик

– С именем Аллаха!

Ракета пролетела прямо над их головами – и на нее ответил град огня, две или три винтовки, и тот самый пулемет, проклятая иранская машина смерти. Не видя, что происходит за спиной, Муса полз вперед.

И когда пулемет прекратил огонь и прикрывая его – часто застрочили винтовки – он вскочил. С пулеметом наперевес.

– Галба!!! – зачем-то заорал он. На иракском это означало «проститутки», может, он так хотел оскорбить своих врагов.

А врагов – он видел. Редко так кому-то удавалось увидеть своих врагов, живыми и сражающимися – как он видел их сейчас. В ужасе окопной войны ты чаще всего видел трупы – свои и чужие…

Враги оказались не такими, как он их представлял. Несколько человек, они были плохо обмундированы, чуть ли не в обноски и на них были каски, вымазанные смесью песка и белой краски – они часто так делали на передовой, чтобы каски меньше выделялись на фоне земли и не были видны для снайперов. Трое стреляли, еще двое – меняли ленту в пулемете. Они скрывались за мешками полевого укрепления – но полевое укрепление было развернуто в другую сторону, и защита от его пуль – у них была плохая.

Они открыли огонь одновременно – эти, с винтовками, и он. Но они почему то не попадали – а он попал. Длинная очередь пулемета – смела их всех, и пулеметное гнездо было теперь свободно, а вместе с ним – и отличный сектор обстрела, в который попадало и штабное здание.

Он оказался в укрытии первым, потом подбежали Али с братом и Ибрагим. Ибрагим дозарядил пулемет иранцев – и они открыли огонь по штабу, по ангарам, по приангарным площадкам, истребляя все что видели.

Лента закончилась и надо было сменить – только руки были как чужие. Он с трудом сменил, Ибрагим хлопнул его по плечу

– Брат, ты ранен!

Он отмахнулся. Какая сейчас разница…

Через две недели – он увидел Саддама.

Это был военный госпиталь в Басре, иракской Венеции, куда его, и других уцелевших после безумной, самоубийственной атаки на иранский аэродром далеко за линией фронта – эвакуировали вертолетчики. После того, как они выполнили задание – в живых осталось меньше половины, и вертолетов, чтобы выбраться назад – тоже не было. К их счастью – в одном из капониров стоял грузовик, видимо используемый для хозяйственных работ по аэродрому – на нем то им и удалось выскочить. К счастью – они избежали встречи с подходящими к аэродрому поднятыми по тревоге Стражами исламской революции (эти рафидитские собаки еще смели что-то говорить про ислам) – а дальше они растворились в иранской глуши. В этих местах – земля не родила и потому – никто не жил, перехватить их – могли только по удаче. Потом они – вышли на штаб и дали свои координаты – а ночью прилетел вертолет. У них обычно ночью вертолеты не летали, а тут прилетел. Они оставили машину, погрузились на вертолет и тот – перебросил их на территорию Ирака, еще раз миновав линию фронта на предельно малой. Муса был в сознании, он лежал у самой кабины и запомнил, на каком языке говорил пилот. Он говорил на русском.

Потом его отвезли в госпиталь. Раны оказались не такими тяжелыми, как можно было ожидать, но на месяц он был прикован к кровати. Усугубляло положение жара и высокая влажность. Кондиционера у них в палате не было.

Палата была на четырех человек, но наступлений не было и тут лечился кроме него один лейтенант – он был ранен во время одной из многочисленных вылазок, которые устраивали обе стороны. Потом его выписали – и Муса теперь лечился один.

Кондиционер так и не подключили. Раны заживали плохо из-за плохих лекарств. Как сказал один из выздоравливающих – главврач больницы пускает лекарства налево, а чтобы не было недостачи – смешивает антибиотик с мелом.

Как обычно, в тылу не было ничего хорошего…

Главного врача звали Абдалла, что значит – раб Аллаха. Он был не иракец – сын переселенца, которого привезли сюда англичане из Северо-Западной пограничной провинции с тем, чтобы закрепиться тут навсегда. Не закрепились. Когда англичане ушли – такие вот переселенцы остались, ненависть к ним поубавилась – но все равно, все отлично помнили, кто из какой семьи происходит, и кто настоящий араб и бедуин, а кто – нет.

Хотя бы он был мусульманином. Хотя мусульмане – не обворовывают других мусульман, тем более больных.

От нечего делать они сидели во дворе – арабы, они знали, что солнце способствует выздоровлению. Больших операций на фронте не было и потому больница была полупустой. Муса подружился с Гулябом, механиком – водителем БМП, серьезно раненым во время операции Кербела-7. Одного из наступлений, которые унесли много жизней и с той и с другой стороны и ничего не принесли. Война уже давно жила своей жизнью… более сильный в военном отношении, но вдвое меньший по населению Ирак и фанатичный, с разгромленной революцией армией, с фанатиками – муллами и вдвое большей численностью населения Иран – сошлись в смертельной схватке. Все остальные государства Залива понимали, что победив Ирак, Иран не остановится, и поэтому помогали Ираку, но ровно настолько, чтобы он не выходил из войны. В победе – никто заинтересован не был.

В один прекрасный день – в госпитале началась суета. Главврач, проводивший в госпитале по два – три часа – теперь метался по коридорам и палатам как угорелый. Он привел каких-то людей – судя по тому, как он к ним обращался, родственников – и они наскоро делали косметический ремонт. Потом – их всех начали вызывать врачи, делать какие-то анализы. У него – выкачали целый стакан крови – от усердия.

Прошел слух, что приезжает министр обороны Шеншалл…

Главврач собрал их всех и сильно орал, сказал, чтобы они все были выбриты и судна в палатах – были чистыми все время. Он будет проверять – и если это будет не так, виновные – поплатятся. Как именно – он не уточнил.

В одно утро – весь госпиталь встал на ущи и Муса понял – приехали.

Первыми – прибыли части Республиканской гвардии и встали на всех этажах здания. Командовал ими подтянутый подполковник, узнав, что здесь лежит раненый из Республиканской гвардии – он зашел в палату. Подполковник был темный лицом, подтянутый и на боку у него был советский автомат с коротким стволом.

– Как твое имя? – спросил он – из какой ты части?

Муса представился, как положено.

– Лежи, не вставай… – подполковник сел на край кровати и протянул початую пачку сигарет Голуаз – будешь?

Муса взял сигарету

– Так ты и есть тот самый, кто участвовал в налете на аэродром.

– Да, эфенди…

Подполковник расхохотался

– Рафидиты как обезумели. Сначала они врали что ничего не было. Потом – подбросили на наши позиции головы пленных и сказали, что это в отместку за аэродром. Ха-ха-ха…

…

– Мы сделали то же самое, только отрезали вдвое больше голов. Потом их мулла что-то выл и сказал, что нам все гореть в аду. Так что поправляйся. Думаю, тебя ждет награда в Багдаде. Ты герой, может даже тебе подарят дом.

– Мы делали это не ради дома, эфенди…

– Но дом все таки лишним не будет, верно…

– Эфенди подполковник, а кто к нам приезжает?

Подполковник заговорщически подмигнул и показал глазами на потолок.

– У окон не стой. Думаю, ты его увидишь, он захочет повидать такого героя как ты. Я скажу пару слов про тебя.

Примерно полчаса было тихо – если это можно было назвать словом «тихо» – а потом в коридоре раздался шум от множества ног.

Сначала вошли вооруженные люди, быстро, в несколько секунд осмотрели палату. Потом – — сопровождаемый людьми, в накинутом на форме белом халате появился…

Муса вскочил и…

Видимо, то ли от волнения, то ли от головокружения – все-таки он не вылечился до конца – он пошатнулся и упал на кровать. Два человека – моментально помогли ему встать.

Перед Саддамом Хусейном.

Саддам был ниже ростом, чем он думал – впрочем, это нормально, думать что отец нации выше всех. У него была темная кожа, усы с наметившейся сединой, внимательные, черные глаза, упрямый подбородок.