Воспоминания и рассказы

Этого я не знал, в письме об этом ничего не было, а я даже не подозревал, что их две. Попытался проанализировать ситуацию. Мотоцикл брат купил недавно, но если уже нужно менять цилиндры и поршня, то у него большой пробег, следовательно, купил он его с рук, тогда, скорее всего, Ява старая. Купил запчасти для старой Яве и отправил посылкой в Вертиевку. Я не угадал, нужно было к новой.

В очередной раз мы с Лилей приехали в отпуск в Вертиевку, Галя с нами не поехала, сказала, что у нее, и свои родственники есть. Прежде всего, я решил велосипедом съездить на разведку, и посмотреть, где в этом сезоне можно ловить рыбу.

– А у тебя права с собой? – спросил брат.

– С собой, – ответил я.

– Подожди, я тебе мотоцикл настрою, – расщедрился Виктор. – Я правда на нем давно не ездил, теперь все на УАЗике. Но у меня есть сухозаряженный новый аккумулятор, сейчас залью электролитом, и через пол часика он будет готов.

Чтобы не крутить педали два десятка километров, следовало подождать. Виктор теперь работал главным инженером совхоза, поэтому имел свою служебную машину и мотоцикл ему был без надобности, возможно и на рыбалку мы потом на нем будем ездить вместе с Лилей. Через пол часа мотоцикл был готов, и я поехал, взяв с собой одну телескопическую удочку.

Прежде всего, заехал на новый пруд на Тванях. Побродил часик с удочкой по берегу, но поклевок нигде не было. Съездил на небольшой заросший пруд на окраине Хомино, больше похожий на болото. Здесь когда-то ловились карасики до полкило весом, а рядам была ферма, где, в старом навозе, можно было накопать крупных красных червей, которых так любили эти карасики. Теперь воды здесь было совсем мало, одна грязь, даже удочку закинуть было некуда. Снова завел мотоцикл и поехал на канаву, за Хомино. Здесь всегда было порядка метра глубины, а вода была абсолютно прозрачной, поэтому прекрасно были видны небольшие стайки плавающих в ней карасиков. Интересно было наблюдать, как к наживке подплывает один карасик, несколько раз ее толкает, и уплывает, что-то ему не понравилось. Потом подплывает другой, тоже толкает наживку, и опять ее не берет. Наконец, подплывает какой-то неосторожный карасик и сразу хватает наживку. Здесь на поправок можно было вообще не смотреть, и так все видно. На рыбалку на этой канаве, соединяющей нашу речку Крутоносовку с Десной, я больше всего и рассчитывал. Воды было даже больше, чем я ожидал, и была она абсолютно прозрачной, но вот стаек рыб я не видел. Прошел вдоль канавы с километр, но стаек рыб нигде не обнаружил. Очень странная ситуация, раньше рыба здесь всегда была. Вернулся обратно к мотоциклу. И на обратном пути ни одной стайки не увидел. Оставался только пруд, куда когда-то запускали карпов. Карпов там конечно не будет, но может утки икру карасиков занесли. Поехал на пруд.

С дороги воду не видно было, наверно сильно обмелел. Оставил на дороге мотоцикл, и пошел к пруду. Какой кошмар, в большущей чаше пруда не было ни капли воды. Побродил по дну пруда. Здесь уже небольшие березки выросли, видимо воды давно нет. На одном из берегов торчали трубы, наверно по ним раньше в пруд закачивалась вода. Подошел к ним ближе, и трубы, и стоящая рядом насосная еще целые, на двери насосной висит замок, через окошко видно, что насосы тоже целые, подходящая к насосной канава тоже полностью заполнена водой, вот только подходившие к насосной электрические провода уже сняли, пролетов пять, то ли совхоз снял, то ли неравнодушные к чужому добру люди. Грустно было на все это смотреть, ловить здесь больше нечего. Но, поскольку уж я так далеко забрался, решил посмотреть, нет ли в лесу грибов. Завел мотоцикл, и поехал в лес. В этом лесу грибов не было, проехал еще в один, но грибов и там не было. Делать здесь больше было нечего, снова завел мотоцикл, и поехал домой. Еще можно было заехать на пруд бывшего колхоза им. Ленина, расположенный возле четвертой школы, но это уже в селе.

Вот уже, и окраина Хомино, за этим поворотом, где я когда-то сломал лобовое стекло мотоцикла, уже прямая асфальтированная дорога на Вертиевку. На повороте максимально сбросил скорость и убрал газ, тихонько повернул, и мотоцикл неожиданно заглох. Пришлось слезать и заводить по новой. Но мотоцикл не заводился. Скорее всего, разрядился аккумулятор, ведь Виктор его не заряжал, а только залил электролитом. Нужно было заводить с толчка, но это не проблема, с толчка я запросто в одиночку заводил свой тяжелющий Урал с коляской, а тут всего лишь легкая Ява. На мое счастье, ближайший участок дороги был как раз с уклоном вниз, я включил вторую скорость, как делал на своем Урале, выжал сцепление, разогнал мотоцикл, и отпустил сцепление. К моему удивлению, мотоцикл не завелся, а остановился, как вкопанный. Видимо на Яве нужно включать первую скорость, а не вторую, догадался я. К сожалению спуск закончился. Затащил мотоцикл на следующую горку, на этот раз включил уже первую скорость, разогнался с горки и отпустил сцепление, но мотоцикл снова не завелся. Наверно нужно бежать быстрее, решил я. Затащил мотоцикл еще на одну горку. Уже устал и весь вспотел. С этой горки я уже бежал на предельной скорости, но этот гад опять не завелся. А ведь свой мотоцикл я заводил даже на ровной дороге. Вот проклятые буржуи, даже мотоцикл не могут нормально сделать, насколько лучше наши Урал сделали. Хотя, какие буржуи? Это ведь наши братья, чехи, или словаки, такую уродину сделали. Пот с меня тек ручьями, а до дома было еще километров пять. И хотя бы одна машина проехала, чтобы передать Виктору, что я застрял на дороге. Затащил мотоцикл на очередную горку, и вот радость, навстречу шли два мужика, уж с их то помощью мы точно заведем мотоцикл. Не стал тратить силы и подождал, пока они подойдут, попросил подтолкнуть. Бежали мы вниз очень быстро, но мотоцикл не завелся, удалось уговорить мужиков попробовать еще с одной горки, бежали еще быстрее, но этот гад все равно не завелся. Мужики ушли, а я потащил мотоцикл дальше, не оставляя попыток завести его с очередной горки. Вот уже и Куцый плав, болото с открытой водой, куда мы в детстве пригоняли скот на водопой. Все возможности завести мотоцикл исчерпаны, так как впереди только бесконечный подъем, никаких спусков больше нет. Носовой платок от пота у меня уже давно был мокрый, последнее время вытирал пот с лица краем рубашки, но теперь и она вся была мокрая.

Протащил еще два километра мотоцикл на горку, и оказался в селе. Дальше уже должно было быть легче, подъем на горку закончился, но и сил уже совсем не осталось. У какого-то встречного мужика спросил, нет ли у кого здесь зарядного устройства. Мне повезло, мужик назвал номер дома, в котором есть зарядное устройство, но до него было еще полкилометра. Оставалось тащить мотоцикл дальше, и молиться, чтобы хозяин, проживающий по указанному адресу, оказался дома. И мне опять повезло, хозяин был дома. Пока мой аккумулятор заряжался, я отдыхал. Мужик интересовался, кто я, и откуда. Оказалось, что он знает моих одноклассников, сказал, что одна из моих одноклассниц, живет напротив его дома, Валя, но он не помнил ее девичью фамилию, а я не мог понять, о ком идет речь. Наконец он вспомнил ее прозвище, Черногуз. Это была Валя Легейда, она действительно была самой черненькой в классе, как цыганка. Пока едет зарядка аккумулятора, я решил сходить к ней в гости.

– Не вздумай, у нее муж очень ревнивый, – сказал мужик. – Он ее убьет, если узнает.

Визит пришлось отменить. Через час аккумулятор подзарядился, я завел мотоцикл, поблагодарил мужика за помощь, и поехал домой.

– Дядя Володя, а вы что, в одежде купались? – спросил племянник Саша, увидев меня.

Пришлось рассказать о своих приключениях. Виктор объяснил мне, бестолковому, что в отличие от Урала, на Яве стоит высоко оборотистый двигатель, чтобы завести ее с толчка, нужно бежать быстрее, чем на стометровке, поэтому с толчка ее никогда не заводят.

Польза курения

Я, в очередной раз, вместе с женой и трехлетней дочерью ехал в отпуск в Вертиевку. Пока живы родители, мы с женой решили в санатории не ездить, а во время отпуска навещать родителей. Естественно, каждый хотел навестить своих родителей, которые жили далековато друг от друга. Поэтому, ездили поочередно: один отпуск к моим родителям в Вертиевку, следующий отпуск к родителям жены в Шелудьковку. Один раз я поддался на уговоры жены навестить и ее и моих родителей за один отпуск, но ничего хорошего из этого не получилось. Это был не отпуск, а кошмар, только потратили кучу денег и ужасно устали от переездов с ребенком. Больше так не делали.

И вот мы в Нежине. Родителям я телеграмму не давал, не хотел, чтобы они беспокоились, думая, как нас встретить. Добираться с вокзала Нежина до Вертиевки нужно было двумя автобусами, а потом, с центра Вертиевки до дома, еще два километра пешком. Поэтому, на вокзале в Нежине я взял такси, договорились за умеренную, на мой взгляд, плату. Однако доехать до самого дома не получилось. Доехали только до рудки возле бабы Чушанки, оставалось проехать каких ни будь триста метров, но ехать дальше водитель отказался.

Рудкой в Вертиевке называли большие лужи, занимающие всю ширину дороги. Обычно они были очень глубокими и в них часто застревали не только телеги и автомашины, но иногда и трактора. Такую рудку нельзя было ни обойти, ни объехать. Иногда вдоль забора оставалась узенькая полоска земли, шириной не более десяти сантиметров. Если бы не было забора, то пройти по ней не составляло бы труда, но мешал забор, и пройти можно было только держась за верхний край досок гнилого забора. Это было довольно опасно, уже не один человек оказывался лежащим в луже, когда верх гнилой доски обламывался. Таких рудок на нашей улице было две, и находились они по разные стороны от дома, так что объехать можно было и не пытаться, вторая рудка возле дома Коли Грека наверняка тоже была полна води.

Выгрузились возле рудки, два чемодана, сумка, Лиля, и мы с женой. Рудку конечно можно было обойти через расположенные справа сажалки, которые летом были без воды, крюк был всего двести метров, да и тропинка там была, но мы не ищем легких путей. Поскольку вдоль рудки нужно было пройти всего каких-то пять метров, то моя шустрая жена, держась двумя реками за верх забора, быстренько перебралась на другую сторону и сказала, что ничего страшного нет, можно переходить. Мне ничего не оставалось, как идти за ней, но мне нужно было еще переносить Лилю и вещи. Для пробы перенес сравнительно легкую сумку, держась одной рукой за забор. По очереди переставлял на небольшое расстояние ноги, перехватывался рукой, пока тело под силой инерции сохраняло вертикальное положение, снова переставлял ноги и снова перехватывался рукой. Получилось, сумку перенес. Потом перенес Лилю. С чемоданами было сложнее. Тяжелые чемоданы сильно тянули в рудку, время нахождения тела в вертикальном положении, до начала его падения, значительно сократилось, и, при перехвате руки, получался рывок, доски могли обломиться, несколько досок, кстати, уже были обломаны. Но все обошлось, и мы благополучно перебрались на другую сторону.

Дома во дворе кипела работа, отец с Таликом строгали доски на самодельном деревообрабатывающем станке. Извинились, что не приглашают гостей сразу за стол, так как торопятся, прострогать нужно много, а станок им дали только на один день. Раз такое дело, я быстренько переоделся и пришел им помогать. Прострогали очередную доску, я посмотрел на нее и ужаснулся, поверхность простроганной доски была не гладкой, какой она должна была быть, а напоминала рябь на поверхности воды, лезвия строгального станка оставляли приличные выбоины. Я попросил остановить станок и попробовал остроту ножей, они были тупые. Посмотрел ранее простроганные доски, все нужно было переделывать. Про тупые ножи отец мне не поверил, проверил сам.

– Ну почему тупые? Они же острые.

Я открутил болты и снял один нож, послюнявил волосы на руке и провел ножом по ним. Все волосы остались на месте.

– Это означает, что нож тупой, – пояснил я.

На этот раз поверили. До военного училища я два сезона проработал плотником в сельхозтехнике, много столярных работ сделал в то время и по дому, поэтому в этом вопросе был для них авторитетом. Талик вспомнил, что мужик, у которого они взяли станок, дал им еще и запасные ножи. Принес их, но они тоже оказались тупыми. Я предложил Талику быстренько съездить в сельхозтехнику и наточит ножи. Талик уехал, а мы с отцом начали размечать доски, то есть, шнуром отбивать на них полосы, по которым их нужно будет опиливать, это так называемая отбивка. Отбили нужное количество досок, время уже шло к обеду, а Талика не было. Приступили к опиливанию. Уже все приготовленные доски опилили, а Талика не было, как в воду канул. Уже и за обед пора бы садиться, а Талика нет. С часик его подождали и сели обедать без него. Приехал он только к концу обеда, оказалось, что в сельхозтехнике были проблемы с электричеством, и ему пришлось ждать, пока все отремонтируют. Прострогать доски, за оставшееся светлое время, мы не успели. Вечером хозяин станка приехал за ним на телеге, запряженной лошадью, оставил телегу за воротами, а сам зашел во двор.

Петя, я сразу его узнал. Это был тот самый старший товарищ, который в первом классе учил меня курить в канаве, как мы называли нашу речку Крутоносовку. С тех пор прошло лет двадцать, но странное дело, мы оба узнали друг друга. Естественно, обрадовались такой встрече. В связи с новыми обстоятельствами, немедленный отъезд Пети откладывался, мама собрала закуску, и мы сели за стол. Выпили за встречу и начались воспоминания. Петя вспомнил как мы по дороге со школы сначала заходили к магазину возле церкви и собирали там окурки, потом, после моста через Крутоносовку, шли домой не по дороге, а по канаве, то есть по руслу Крутоносовки, которая летом всегда пересыхала, воды там в это время совсем не было. В том месте, где домов не было, а к канаве выходили только огороды, делали привал. Скручивали одну или две самокрутки, в зависимости от количества табака, добытого из собранных окурков. Иногда бывало, что собранного табака не хватало даже на одну самокрутку, тогда приходилось добавлять сухие листья лозы, которая в изобилии росла вдоль канавы. Петя вспоминал, с каким наслаждением мы по очереди курили эти самокрутки. Я правда особого наслаждения тогда на испытывал, но промолчал, чтобы не портить Пете хорошее настроение. Я тогда курил для того, чтобы быть как все, чтобы не быть белой вороной. Курили все, как же я мог не курить?

Выпили за то счастливое и беззаботное время. Я вспомнил, как отец ставил меня за курение в угол на гречку, как дед Николай рассказал отцу, что я курил на пастбище, и я, весь уставший после трудного дня, проведенного на пастбище, вместо отдыха загремел в угол на гречку. Добрым словом вспомнил другого соседа, доброго деда Митрофана, при котором я всегда курил, но он меня никогда не закладывал. Выпили за здоровье деда Митрофана.

Я еще рассказал, как во время обучения в военном училище я решил отблагодарить деда Митрофана за все его хорошие дела и за то, что он меня многому научил, в том числе – плести корзины. Дед не признавал ни махорку, ни покупные табачные изделия, а курил только крепкий, собственноручно выращенный табак. В Харькове, в то время, в продаже были очень крепкие сигареты с каким-то коротким импортным названием типа «Kent». Курить эти сигареты я не мог, они были настолько крепкими, что от них у меня драло горло. Я купил для деда пачку этих сигарет, а еще две кубинские сигары, которые продавались поштучно и которые я вообще не мог курить, сразу душил кашель. Все это добро я принес и подарил деду во время очередного отпуска. Дед поблагодарил меня за подарок и попробовал сначала сигареты, сказал, что это для детей. Попробовал сигары, сказал, что это получше, но для него слабовато будет. Я удивился, почему даже сигары слабовато?

– А ты мой табачок пробовал? – спросил дед.

Я сказал, что не попробовал.

– На, затянись разок.

Я затянулся. У меня моментально перехватило дыхание и из глаз потекли слезы. Откашливался я минут пять, не меньше. Вот такой табачок курил дед, конечно, для него кубинские сигары были слабоваты.

Тут Петя сообщил, что курить то он бросил. Я к тому времени тоже почти бросил, курил только в компании по пьянке, так как еще неудобно было отказываться от предложенной сигареты. Сам я не покупал сигареты уже лет пять. Выпили за то, что бросили курить. Язык у Пети уже начал заплетаться, и я попросил его оставить нам станок еще на один день.

– Не могу, – сказал Петя. – Я пообещал одному мужику, что станок завтра будет у него.

Выпили еще по две рюмки. Теперь язык заплетался уже и у меня.

– Петя, ты мне друг? – спросил я его.

– Друг, – ответил Петя.

– Так неужели не хочешь помочь другу, что, мужик денек не подождет? – задал я очередной вопрос.

– Да, в принципе, подождет, – решил Петя – он мне никто, а ты мне друг. Оставляю станок еще на два дня.

Вопрос был решен. Было уже далеко за полночь. Мы с Таликом погрузили почти невменяемого Петю на телегу, отвезли домой и вручили жене, помогли ей распрячь лошадь.

За два дня мы обрезали и прострогали не только доски, которые нужны были для срочной работы, а все, которые были во дворе. Причем рабочие ножи так и не затупились. Через два дня, как и обещал, Петя забрал свой станок и, острые как бритва, запасные ножи. Как я понял, таких острых ножей у него еще никогда не было, он все время работал тупыми.

– Ну вот и мое курение неожиданно помогло, – сказал я отцу. – Может Вы зря за курение меня в детстве на гречку ставили?

– Да нет, не зря, – не согласился отец, – польза то ведь случайная, а не закономерная.

Розыгрыш

С тех пор, как после долгого перерыва я встретился в академии с Колей Багметом, моим командиром строевого отделения по Харьковскому училищу, мы больше не теряли связь и дружили семьями. Я тогда учился на первом курсе командного факультета, а Коля учился в адъюнктуре, и на мои вопросы как у него дела отвечал: «Лучше не спрашивай. На первом году адъюнкт считает, что попал в Рай. На втором начинает сомневаться – а Рай ли это? А на третьем не может дождаться, когда же закончиться этот Ад». В общем, Коля сильно переживал по поводу своей учебы, в отличие от его жены Томы, в то время уже доктора филологических наук, которая была абсолютно уверена в Коле, что и подтвердилось. Коля блестяще защитился и получил звание кандидата военных наук. Дальше, как Тома его не толкала, двигаться по научной стезе Коля не захотел, и писать докторскую диссертацию наотрез отказался, оставив пальму первенства за Томой. Коля стал преподавателем первой кафедры в академии, а я, после окончания академии, уехал преподавателем в Серпуховское училище.

Коля с Томой приезжали к нам в Серпухов, на природу и на шашлыки, а мы ездили к ним в Москву, на культурные мероприятия, которые организовывала Тома. В очередной раз нас пригласили на такое культурное мероприятие – концерт певца Карела Готта, как называли его – «чешского соловья». Его голос, как и голос Анны Герман, ни с кем нельзя было спутать. Мы очень обрадовались такому приглашению, и поехали в гости к Багметам всей семьей, да еще и с ночевкой. Днем погуляли по Москве, сходили на какой-то пруд, на котором Коля продемонстрировал нам свой радиоуправляемый катер, управление для которого он спаял лично. Мне это было интересно, поскольку я тоже был радиолюбителем.

Вечером пошли на концерт во Дворец Съездов. Запускали по пригласительным билетам, на которых места не были указаны. В партере уже было полно народа, поэтому мы решили сесть на балконе, где еще никого не было. Места выбрали самые комфортные, на середине первого рада балкона, с девятого по тринадцатое место. Народ постепенно прибывал и рассаживался на свободные места, а мы радовались, что успели занять лучшие. Неожиданно прибыла группа из трех мужчин и трех женщин, которая заявила, что мы сидим на их местах, и потребовала их освободить, причем свои требования они ничем не аргументировали, показать билеты именно на эти места, они отказались. Но группа была очень настойчива в своих претензиях на эти места, заявляя, что они должны сидеть именно на этих местах. Мы с Колей уходить не хотели, агрессия группы нарастала и все могло закончиться дракой, поэтому Тома предложила уступить этим ненормальным, и пересесть на второй ряд, на котором за нами еще оставались свободные места, что мы и сделали. Концерт был великолепным, послушать Карела Готта вживую – это конечно же счастье, полученное благодаря Томе, которой удалось получить эти пригласительные билеты. Певец пел как на чешском, так и на русском языках, практически без перерывов. Его прекрасный голос завораживал. Перед окончанием первого отделения объявили, что сейчас будет разыгран автомобиль «Шкода». На сцену вынесли коробку, в которой, по словам конферансье, находятся таблички для каждого кресла в зале. Из зала на сцену пригласили маленькую девочку, которая вытащила одну из этих бумажек, которую и передала Карелу Готту. С трудом разбираясь в написанном, он прочитал: «Первый рад, одиннадцатое место». Зал зааплодировал, какой-то мужчина поднялся с указанного места в партере и пошел на сцену. В это время из-за кулис на сцену вышел еще один мужчина и начал громко подсказывать Карелу Готту, что он пропустил слово «балкон», но Карел Готт его не понимал. Тогда этот мужчина подошел к Карелу Готту, взял у него листочек, и прочитал: «Балкон, первый ряд, одиннадцатое место». Зал снова зааплодировал. На этот раз поднялась молодая женщина, как раз из той группы, которая выгнала нас с первого ряда, не зря они готовы были драться за эти места. Мне вспомнился фильм, который я видел в детстве, «Праздник святого Иоргена», в котором примерно так же выбирали Христову невесту. Там на всех бумажках в ящичке было написано одно и то же имя, поэтому с выбором невозможно было ошибиться. Здесь, наверно, было то же самое, поэтому человек, который стоял за кулисами, и который заведомо не мог видеть, что написано в вытащенном листике, точно знал, что в нем написано. Это действительно был розыгрыш, только не автомобиля, победитель заранее был определен и знал, на какое место он должен сесть, а народа, который находился в концертном зале.

На экране показали фотографию разыгранной машины. Небольшая горбатая машинка красного цвета, чуть больше немецкого «Жука». Мне она не понравилась, я бы на такой ездить не стал. Правда у меня и такой не было.

Первая дальняя поездка

Из дому мы выехали пораньше, в четыре часа утра. И дорога у нас дальняя, и водитель, то есть я, еще не очень опытный. Машину, старенький ВАЗ-2103, купили только три месяца назад на подъемное пособие, полученное при моем увольнении из армии. Для этого пришлось съездить в Минск, там машины дешевле. Опыта вождения у меня практически никакого, проехал километров двести за рулем, пока ехали из Минска, потом поездил немного на пустой улице за гаражами, в основном отрабатывая езду задним ходом, и несколько раз съездил на дачу. Вот и все навыки. Возле гаража мне нужно было проехать между двумя, стоявшими близко друг к другу машинами, но я не рискнул это делать и попросил убрать одну машину.

– Да и так проедешь, там зазор сантиметров по пять будет, – сказал мне тогда один из водителей.

– Можно конечно попробовать, – согласился я, – только я сегодня первый день за рулем.

– Нет, не нужно пробовать, я сейчас уберу машину, – испугался моих экспериментов водитель.

На следующий день я съездил еще и на заправку. Заправился я быстрее, чем впереди стоящая машина, которая заправлялась из другой колонки. Чтобы отъехать, мне нужно было немного сдать назад, но меня подпирала другая машина, и, поскольку я не был уверен в своих навыках, то решил подождать, пока отъедет впереди стоящая машина. Водитель задней машины начал сигналить, требуя, чтобы я уезжал. Пришлось выйти из машины и подойти к нему.

– Извините, а Вы не посмотрите, чтобы я в Вас не въехал, пока буду сдавать назад, а то я только второй день за рулем, – попросил я этого водителя.

– Нет-нет, не нужно сдавать, лучше подождем, пока впереди машина отъедет, – принял правильное решение тот водитель.

Вот с такими навыками я теперь и ехал на Украину. По совету Сережи, соседа по гаражу, в дорогу я надел военную форму, а то, по его словам, из этой поездки я могу вернуться и без машины, и без прав. Он как в воду глядел.

В машине нас четверо: я, жена, дочь и попугай Гоша в клетке. В отличие от всех нас, попугай очень умный, он знает несколько десятков слов и разговаривает целыми предложениями, причем свои изречения выдает всегда к месту. Попугай разговаривает всю дорогу, не отстает от него и жена, а мы с дочерью Лилей в основном молчим. Жена у нас за штурмана, и едем мы по атласу автомобильных дорог СССР. За дорожными указателями я следить не успеваю, поэтому, где и куда поворачивать, отслеживает жена. Иногда поворачиваем не туда, куда нужно, и тогда начинаем ругаться, выясняем, кто из нас в этом виноват. Один раз уже проехали в ложном направлении километров двадцать, и пришлось возвращаться. На незнакомой дороге все-таки сложно ориентироваться.