Женщины во лжи

– Так ты за этим здесь? Ну, признавайся!

Я выдернула руку и шарахнулась к двери:

– О чем вы?

Она рванула дверь, запуская в прихожую поток света.

– Убирайся!

Маска холодного равнодушия съехала с ее лица, словно кто-то распустил тесемки. Губы гневно дрожали, глаза метали молнии.

Я благоразумно решила не спорить и бросилась сквозь проем, через ступени, к воротам. А вслед

мне надрывался детский плач.

***

Прийти в себя мне удалось только на проселочной дороге, ведущей к пансиону. Весь путь я бессознательно давила на газ, и пыталась переварить странное происшествие. Бред какой-то с этим Коттонхиллом. Ладно, я дам старушке успокоиться, и вернусь с письмом – пусть убедится, что ничего, кроме архива, мне не надо. Подумаешь, ребенок! Интересно, конечно, чей он, и что за муха укусила домоправительницу, стоило ему расплакаться. Но это не мое дело. Мое дело – исследовательскую работу закончить.

Подъезжая к пансиону, я чуть не застонала, вспомнив, что собиралась заскочить в город и взять нам с Лекси по гамбургеру на обед. Черт, что у нее с телефоном? Не отвечает ни на сообщения, ни на звонки. В подреберье вдруг зашевелилось беспокойство: слушая гудки в трубке, я и мысли не могла допустить, что подруга, скажем, заблудилась или … Нет, такое с нами случиться не может. Такие истории всегда происходят с кем-то другим.

Но тревога заполнила нутро и подкатила к горлу, когда мисс Розенфильд с улыбкой протянула мне ключ от номера. Я взяла его дрожащей рукой:

– Моя подруга так и не вернулась?

Та взвела брови, точно курок.

– Ну, моя подруга, – напряженно сказала я. – Вы не знаете, во сколько она ушла? По моим подсчетам, ее уже больше трех часов нет. В лесу возможно заблудиться?

Мисс Марджери продолжала смотреть так недоуменно, точно я идиотка. Может, по ее мнению, я зря беспокоюсь? Меня начинали бесить и ее брошка на блузке, и красная ниточка губ, и глаза-бусины за стеклами очков. И с чего я сегодня взяла, что из ночной ведьмы она превратилась в утреннюю фею? Такая же злобная мегера, только замаскированная под добропорядочную мать семейства из пригорода.

– Простите, мисс Галлахер, я не знала, что вы ждете подругу. Никто не приходил.

Мне показалось, что диалог принял странную форму. Словно мы говорим о разных вещах.

– Во сколько она ушла из пансиона?

– Да о ком вы толкуете? – не выдержала она.

– О моей подруге, Лекси Доусон, с которой мы ночью приехали, помните?

Она неуверенно улыбнулась.

– Но… мисс Галлахер. Вы приехали одна.

Я бессознательно отступила назад. Еще шаг, и еще. Пока не уперлась в край кресла. Того самого, где сидела вчера Лекси, распивая ромашковый чай.

– Вы что, смеетесь надо мной? Мы приехали вместе, в половине третьего ночи, вы нас встретили, напоили своим мерзким чаем, и заселили в одиннадцатый номер! Обеих!

Она поморщилась и отгородилась от меня ладонью:

– Я прекрасно помню, во сколько вы приехали, и куда я вас определила, повышать голос ни к чему. Только вы были одна.

Я схватилась за голову. Мне хотелось наорать на нее, тряся за грудки, что есть мочи. Но я могла только сильнее сдавить виски. Наконец, до меня дошло:

– Это Лекси вас подговорила? Мстит мне, что я разыграла ее женщиной в белом на дороге?

– Мисс Галлахер… Утро сегодня на редкость жаркое, а молодые леди сейчас зря не носят шляп…

– С моей головой все отлично! Передайте Лекси, что она идиотка, и шутки у нее идиотские! Я сейчас переоденусь и уеду в город до вечера, если она хочет куковать под вашей стойкой или где-то в чулане – флаг ей в руки! Лекси! Ты меня слышишь? Не умри от голода, у них тут не подают обедов!

Яростно стуча каблуками по ступеням, я взлетела на второй этаж. Моему возмущению подружкиными глупостями не было предела – нашла время развлекаться, когда надо решать проблему с этой ужасной домоправительницей, засевшей в особняке полковника, точно дракон в пещере с золотом.

Ну что за ребячество!

Ворвавшись в комнату, я остолбенела. Ключ с металлической пластинкой вывалился из рук и грохнулся на пол.

– Что за хрень? – громко сказала я и не узнала собственный голос. – Что за хрень тут творится?

И всхлипнула, и закричала.

Наш номер. Из него исчезла вторая кровать. Вторая тумбочка. Лексин чемодан. Все было иначе.

Это был одноместный номер. Комната на одного.

Глава 2. Кэтрин

 Утро началось странно. Не люблю странности и неожиданности – как правило, это приводит к переменам, а перемены – страшная вещь.

Не успела я сесть за рабочий стол, как ко мне подошел старший менеджер и велел немедля бежать к боссу. Мол, он срочно хочет меня видеть.

– К боссу? – уточнила я, ушам не веря. – К мистеру Паркеру?

– Именно, мисс Калверт.

Не знала, что мистер Паркер в курсе моего существования. Главу небольшой строительной фирмы "Паркер и партнеры", куда мне удалось устроиться пару месяцев назад, я видела два раза в жизни: в первый раз на фото в местной газете, второй – когда он толкал речь перед сотрудниками в честь заключения крупного контракта.

Поднявшись на административный этаж, я попала в приемную, похожую на большой аквариум – сплошь стеклянные двери и окна от потолка до пола. Рыбка-секретарша в ярком костюме лавировала между стеллажами, помахивая хвостиком рыжих волос. Увидев меня, она вопросительно подняла брови.

– Я Кэтрин Калверт, – ответила я. – Из отдела работы с клиентами. Мистер Паркер посылал за мной.

Девушка сочувствующе кивнула, что меня совсем не обрадовало:

– Он вас ждет, – указала она на большие двойные двери.

Я с трудом подавила в себе желание спросить какую-нибудь глупость из разряда: "Меня уволят? Вы не знаете, где я облажалась?" Но, разумеется, вряд ли ей это известно.

Постучавшись, я вошла и замерла у порога. Босс, сидевший за огромным столом, при виде меня расплылся в улыбке. Тревога росла, отвратительно заныло в животе.

– А! Вы, должно быть, мисс Калверт? Прошу, присаживайтесь.

Нервно поправляя волосы, я проковыляла к кожаному креслу, стоявшему по мою сторону стола. Каблуки утопали в ковре, и я изо всех сил пыталась не споткнуться. Наконец, дойдя до места и присев, я осторожно выглянула из-под челки.

– Итак, вы у нас отработали два месяца. Ну и как? Нравится? – бодро начал босс, продолжая фальшиво улыбаться.

– Да, спасибо.

Неловкая пауза, которую мне следовало бы заполнить дифирамбами в адрес фирмы, так и осталась неловкой паузой.

– Хорошо. Ну что ж. Перейду к делу. Вопрос, который я хотел бы с вами обсудить, очень щекотливый. Даже не знаю, как и начать, – мистер Паркер щелкал шариковой ручкой, а мне казалось, что с таким же звуком лопаются мои нервные клетки.

Что еще за щекотливый вопрос? В категорию подобных можно включить что угодно: от увольнения до доноса или сексуального домогательства.

– Видите ли, мисс Калверт, наша фирма имеет безукоризненную репутацию среди клиентов – реальных и потенциальных, и мы отлично зарекомендовали себя на рынке. Компания развивается успешно и не сегодня-завтра войдет в число лучших фирм-подрядчиков в штате. И знаете, чья в этом заслуга?

Я понятия не имела ни чья тут заслуга, ни к чему он вообще клонит. Но к счастью, он и не ждал от меня ответа.

– Людей, которые здесь работают. Человеческий ресурс – самый ценный в такой сфере деятельности, как наша. И именно поэтому мы с такой тщательностью подходим к отбору сотрудников.

Хм, серьезно? Я прошла собеседование по телефону.

– И, помимо тщательной проверки данных, указанных в резюме, наша служба безопасности ведет свой сбор информации.

Тут меня словно окатили кипятком. Виду я, естественно, не подала, так и сидела без движения, словно кукла. Скрывать эмоции давно стало привычкой. Это была вторая пауза, затянувшаяся по моей вине, и отмолчаться в этот раз я не могла:

– Это правильно.

– Мисс…кхм… Калверт, – нажал на мою фамилию, как на автомобильный клаксон. – Нам стали известны некоторые факты из вашего прошлого. Понимаете, о чем я?

– Не очень, – честно призналась я. В моем прошлом столько всего было, понятия не имею, что именно удалось раскопать службе безопасности. Мое позорное отчисление из колледжа? Скандальное увольнение с первой работы?

– Я о той трагедии, мисс… Калверт. Десять лет назад. Помните? – он проникновенно заглянул мне в глаза, и я поспешила спрятать их в складках юбки. Сердце сжалось – какое странное, полузабытое чувство.

– Кажется, я поняла. Зачем мы говорим об этом?

– Представляю ваше состояние, – босс сочувственно закивал, как китайский болванчик.

Да что ты можешь представлять, жирный придурок.

– И мне очень неприятно напоминать вам о случившемся. Мы были потрясены, что в нашем коллективе работает такая… хм… женщина, – сочувствующие покачивания сменились самодовольной улыбкой. – Я решил вам помочь.

Надеюсь, материально.

– Тут вот какое дело. Видите ли, мы должны быть абсолютно уверены, что все наши сотрудники… здоровы. И физически, и душевно. Вы работаете в отделе, стратегически важном для фирмы.

– Но я всего лишь переключаю входящие звонки на нужных менеджеров…

– Вот именно! Вы практически лицо компании! Первый человек, которого слышат наши клиенты. Я хочу быть абсолютно уверен в том, что их не ждет никаких сюрпризов в общении с вами. Что вы не сорветесь, не нагрубите, не…

– Я прошла курс реабилитации. У меня есть все необходимые документы, могу дать номер клиники, где я восстанавливалась. Я полностью… здорова и нормальна.

– Боюсь, вам придется пройти терапию повторно.

Я сидела, как пристукнутая. Что все это значит? Заново? Заново пережить этот ужас?

– Вы хотите сказать…

– Доктор Тиммонс, Роберт Тиммонс. Он один из лучших в своем деле. Наши специалисты провели мониторинг. Практикует он в Пайнвуде, Джорджия. Но вы не волнуйтесь – все расходы фирма берет на себя. Мы дорожим нашими сотрудниками. Поймите, Кэтрин, это вам же на пользу. Я ознакомился с вашей характеристикой, составленной корпоративным психологом… Вы замкнуты, нелюдимы, необщительны. Это все следствие той истории… – он развел руками, пытаясь показать, насколько ему тяжело об этом говорить, во мне же все кипело. Истории? Ты так это называешь? Это чудовищное преступление!

– Всего-то несколько сеансов, после чего доктор Тиммонс напишет заключение о вашей вменяемости – простите! И перед вами откроются все перспективы карьерного роста, какие только возможны в нашей фирме! Вы же не хотите до конца дней своих принимать входящие звонки?

Все предельно ясно: «или – или». Только – зачем? Зачем это нужно боссу? Не все ли равно, как я проживу конец своих дней? Не верю я в людское благородство. Но мистер Паркер, приклеив улыбку, гнул свое – он хочет помочь, и никто его не остановит.

***

Своей машины у меня не было, поэтому до Атланты пришлось добираться поездом, а оттуда на автобусе – в Пайнвуд. Дыра несусветная. Я ехала в такси и разглядывала городок. Улицы, обсаженные глициниями, с аляповатыми домами в ряд – за красивыми светло-голубыми фасадами люди скрывают некрасивые черные дела. Пайнвуд казался до боли знакомым, словно я здесь родилась и жила когда-то: отвратительное дежавю. Будто сейчас из маленького бара с неоновой вывеской выйдет перекурить официантка в желтой униформе да так и не вернется в тот вечер домой. Будто где-то на окраине есть особняк с облупившейся краской и наполовину провалившейся крышей. Будто из леса, окружившего дорогу, выйдут призраки женщин в строгих черных нарядах…

Гостиница, которую мне оплатила контора, мало напоминала гостинцу – маленький домик, по крышу утопающий в соснах. Тощая тетка в фойе назвала его «пансионом», вручая мне ключ под номером четыре и желая приятного пребывания. Вот уж тщетные надежды.

– Сейчас у нас время завтрака, мисс Калверт, – добавила она, когда я уже направилась к лестнице.

– Приходите выпить кофе.

Я оглянулась и кивнула. Можно и кофе. Дорога жутко утомила, а сегодня мне уже предстояла встреча с доктором Тиммонсом. Прекрасно, я явлюсь на первую встречу с психиатром, который должен сделать вывод о моей адекватности, усталая и сонная.

Гостиная пустовала, когда я вошла туда, оставив в номере вещи. Пузатый кофейник заряжал энтузиазмом. Налив густой черной влаги в кружку, я выбрала самый дальний уголок – у камина, который в это время года был, естественно, погашен, – и погрузилась в свои думы. Хотелось привести мысли в порядок, взять себя в руки, настроиться на предстоящую встречу, которую я воспринимала не иначе, как испытание на стойкость. Мне недолго посчастливилось оставаться в одиночестве. Громко перекрикиваясь с теткой на ресепшене, в зал вошла женщина. Я взглянула на нее лишь украдкой, надеясь не привлечь к себе острого внимания. Высокая, длиннорукая, с прической, напоминающей взрыв. Знаю я такой тип. Оркестр, не баба. Продолжая отпускать замечания касаемо городка, пансиона, окружающего леса, она налила себе кофе, звеня всей посудой, какая присутствовала на столике. По тому, как резко она осеклась на середине фразы, я поняла, что замечена.

– Доброе утро! – заорала она так радостно, словно я ее старая школьная подруга, и мы страдали, не видясь много лет. В ответ я сдержанно кивнула, зацепив взглядом черные брюки и ковбойские сапоги. Жизнеутверждающие фразы о погоде и свежем воздухе я проигнорировала, не чувствуя ни малейшего угрызения совести. Привыкла не мириться с бесцеремонностью людей, пытающихся втянуть меня в орбиту социальных взаимодействий.

Поняв, что разговор завязать не получится, рейнджер уселась за стол и принялась громыхать утренней газетой и звенеть блюдцами. А я снова попыталась уйти в себя, вспоминая, о чем шла речь на сеансах терапии тогда, десять лет назад. Нужно быть во всеоружии, готовой к вопросам этого доктора Тиммонса. Я должна ответить так, как он ожидает, и покончить с этим кошмаром поскорее. Но мне снова помешали, выбросив в реальность. В гостиную вошла еще одна постоялица. Выглянув из-за челки, я не без интереса разглядывала совсем молоденькую – лет двадцати – девицу. Приятная шатенка, с располагающей улыбкой. По стильным шмоткам понятно, что из большого города. Что такая красотка забыла в этом захолустье? Рейнджер сразу бросилась грудью на амбразуру, и девушка, не выдержав штурма, сдалась. Через секунду я узнала массу подробностей о целях пребывания и девушки, как оказалось, студентки, и ковбойши. Имя последней мне было знакомо. Журналистка, или что-то около.

На дух не переношу всех этих писак.

Студентка быстро выпила свой кофе и ретировалась, а я ей позавидовала. До встречи с психиатром еще час, и я хотела бы провести его, попивая кофе и настраиваясь на злополучный прием. Но журналистка, похоже, вошла во вкус, удовлетворяя любопытство, уже не могла остановиться.

– Так у вас здесь деловая встреча?

Я раздумывала над ответом, взвешивая каждое слово. С такими, как она, нужно держать ухо востро, а курок – взведенным.

– Можно и так сказать.

Она со скрипом развернула стул поближе ко мне. Я, в свою очередь, отодвинулась вглубь кресла. Но ее этот демонстративный жест ничуть не смутил. На что я надеялась? Журналюга, этим все сказано.

– Что-то продаете?

– Надеюсь заключить сделку о подряде.

– О, понимаю! Я тут тоже ради сделки. Мадам Белинда обещала мне леденящую кровь историю. Я пишу книги – психологические триллеры. Не приходилось читать?

– Нет, – обрубила я. Лучше уж, захватив кофе с собой, просидеть этот час в номере. Там я, по крайней мере, буду в одиночестве.

– Мне пора, – добавила я и поднялась. Неожиданно новоявленная мисс Кинг вскочила со стула и приблизилась ко мне вплотную.

– Мы с вами раньше нигде не встречались?

Я вросла в паркет. Но годы тренировок по сдерживанию эмоций позволили мне не ударить в грязь лицом:

– Нет. Я бы запомнила.

Она пыталась поймать взгляд. Казалось, еще чуть-чуть и потянется отодвигать челку от моего лица.

– Вы кажетесь мне знакомой… Только вот волосы… Вы их красите? Вы же брюнетка?

Это уж слишком. Я отшатнулась и бросилась из гостиной, на ходу заверив:

– Я не крашу волосы, и мы никогда не встречались.

В номере я какое-то время разглядывала из окна подъездную дорожку и козырек крыльца. Лес вокруг тих и бездвижен. Солнце еще поднялось достаточно высоко, и дом отбрасывал длинную тень, от чего сосны, подкрадывающиеся к пансиону со всех сторон, казались черными. Вид был слишком умиротворяющий, словно и лес, и дом, и солнце сговорились усыпить мою бдительность. Но этого не удастся больше никому – ни людям, ни природе.

Допив кофе, я приняла душ и переоделась. Стоит выехать заранее, неизвестно, как долго добираться отсюда до клиники, где практикует доктор Тиммонс.

На ресепшене я попросила жердь за стойкой с непроизносимым именем вызвать мне такси и назвала адрес, нацарапанный на клочке бумаги под диктовку мистера Паркера.

В ожидании машины я вышла на крыльцо. Прохладный воздух, едва пронизанный солнцем, немного освежил голову, и мне почти удалось пробудить в себе боевой настрой. Однако стоило сесть в такси, как меня снова разморило.

По нужному адресу мы приехали очень быстро. Если придется ждать до положенного времени, я точно усну на середине сеанса.

Удивительно, но машина остановилась вовсе не перед клиникой. Я вылезла из такси у крыльца обычного дома, огражденного забором из белого штакетника. Зеленый газон, клумба и флигель на крыше.

«Хоть бы это была ошибка, мне дали не тот адрес, или этого доктора вообще не существует в Пайнвуде, – думала я. – Сразу же соберу вещички и обратно, в Трэнтон!» Окрыленная этой мыслью, я бойко застучала в дверь. Мне открыла приятная девица в деловом костюме. Радости сразу поубавилось – я ожидала увидеть домохозяйку в переднике и с поварешкой в руках.

– Доброе утро, прошу прощения за беспокойство… я ищу доктора Тиммонса.

Девушка просияла, стерев тем самым улыбку на моем лице.

– Мисс Кэтрин Калверт? – спросила она с такой уверенностью, что я не смогла бы ее переубедить, даже если б очень захотела. Надежды на ошибку рухнули окончательно, я скорбно кивнула.

– Доктор вас ждет, – она сделала приглашающий жест. – Я провожу.

Пока мы шли сквозь просторную прихожую и строго обставленную гостиную, я спросила, не сдержав любопытства:

– Доктор лечит пациентов у себя дома?

Продолжая выдрессировано улыбаться, девушка ответила:

– Доктор Тиммонс не лечит – он проводит сеансы терапии. У него здесь специально оборудованный кабинет, вас ничего не смутит, не волнуйтесь. А домашняя обстановка располагает к спокойной и искренней беседе.

Последнее, из-за чего я могла бы волноваться, так это в каком интерьере меня будут пытать.

Остановились мы перед здоровенными раздвижными дверями, открытыми ровно настолько, чтоб мог пройти человек. Из-за спины ассистентки я увидела лаконичную, но уютную обстановку, огромное кожаное кресло стояло развернутым к окну, над спинкой кресла маячила темноволосая макушка.

Кресло развернулось, когда мы подошли к дверям.

– Мисс Калверт, – торжественно объявила девица, словно на королевском приеме. Я чуть реверанс не сделала. Но тут же забыла и об ассистентке, и о ее официозе, увлекшись разглядыванием доктора Тиммонса. В кресле сидел худощавый мужчина лет сорока пяти, волосы уложены с помощью какой-то липкой дряни наподобие геля или воска – напомаженные пряди всегда вызывали у меня чувство брезгливости. Он смотрел с легкой усмешкой, чуть прищурив глаза – светлые, почти бесцветные, вызывавшие неприятные ощущение, что меня сканирует робот-полиграф. Тонкие губы, сползшие одним углом вниз, хмыкнули.

– Доброе утро, мисс Калверт, – протянул он с чарлстонским акцентом. Я не ответила. И этот тип будет копаться в моих мозгах? Вспомнились врачи из клиники: с открытыми лицами, улыбающиеся, уютно-домашние из-за небрежности в одежде. Чем этот педант в строгом костюме и с кривой ухмылкой располагал к себе пациентов? «Доктор не лечит» – вспомнились мне слова девушки. А что же он тогда делает?

– Прошу, присаживайтесь.

Я шагнула к столу, и двери с шелестом задвинулись. Доктор вышел из-за стола и расположился на маленькой софе, небрежно закинув ногу на ногу, повторно указав мне на кресло напротив себя. Я медленно присела, не выпуская из рук сумочку.

Доктор между тем, не стесняясь, меня разглядывал, все с той же едва уловимой усмешкой. Я мысленно глубоко вздохнула и приготовилась к нелегким вопросам о прошлом.

– Как вам Пайнвуд?

От неожиданности я не уследила за собственным лицом, брови поползли вверх.

– Не знаю, – искренне ответила я. – Я тут мало что успела увидеть.

– Ах, эти маленькие городки американского Юга, – меланхолично произнес он, словно не слыша моего ответа. Взгляд перестал прощупывать меня, устремившись в окно позади. – Все похожи один на другой. Дремлют на солнышке, греют старые кости… С запущенными особняками, заброшенными хлопковыми полями, мутными речками… Жизнь здесь течет неспешно и небогата на события, правда? Но мы-то с вами знаем – в мутных южных речках водятся аллигаторы. Пайнвуд не напомнил вам Миддлтаун?

В десятку.

– Напомнил, и очень сильно.

– Вы сейчас живете в мегаполисе? Что вам больше по душе?

Я поежилась – забытая боль начала шевелиться.

– У меня не было возможности выбирать. Я старалась максимально сменить обстановку, чтобы избавиться от болезненных ассоциаций.

– Вам давали подобные советы в реабилитационном центре?

– Да. Я сделала все возможное, чтобы забыть случившееся, – я немного расслабилась, когда речь зашла о клинике. Прекрасно помню все их приемы, а следовательно, знаю, чего ожидать.

– В числе этого «всего возможного» смена имиджа, рода деятельности, круга общения, имени, несомненно…

Фраза не звучала вопросительно, и я не стала ни подтверждать, ни опровергать.

– Это устаревшие методики, мисс Калверт. Современная психиатрия исходит из других представлений. Душа человека – все равно что его биологическая оболочка, такой же живой организм. Как и любому организму, ей требуется обновление, избавление от отмерших клеток, от всего старого, тормозящего развитие, регенерация. Это освобождение не проходит безболезненно. Вы храните внутри боль прошлого, как бомбу замедленного действия, каждую секунду ожидая, на каком мимолетном воспоминании она рванет. Это ведет к излишней фанатичной, осторожности, фобиям, недоверию к людям, ожиданию худшего. Ужасное существование, которое и жизнью-то назвать сложно…

– Все, о чем вы говорите, полностью противоречит тому, что мне два месяца внушали в клинике....

– Я знаю. Но скажите: вы довольны своей жизнью?

Я молчала. Не хочу выглядеть жалкой неудачницей.

– Так может, мы попробуем все исправить? – впервые за нашу беседу его голос звучал мягко. Мне это понравилось.

– Я здесь ради того, чтобы вы подтвердили нормальность моего состояния боссу. Делайте все, что для этого необходимо.

Он снова криво усмехнулся – на этот раз делано и демонстративно.

– Если вы желаете только этого – я прямо сейчас напишу самое положительное заключение, и мы распрощаемся. Видите ли, мисс Калверт, я не лечу людей. Я им помогаю. И вам я хочу помочь, но при условии, что вы хотите того же. Решайте.

Я живо представила, как возвращаюсь завтра на работу с этим заключением на руках. Как после работы я прихожу в маленькую квартирку над грязным байкерским баром – типичные трущобы. Бокал недорогого вина на ночь, полубредовые сны, бесконечное обрывание любых связей, бегство от себя… Полное одиночество. Когда я последний раз была с мужчиной? Лет пять назад я еще пробовала перебороть себя, ходила на свидания, пыталась завязать отношения. А потом махнула рукой, свернувшись калачиком в своем мирке, как эмбрион в материнской утробе. Стоит ли что-то менять?

– Что вы подразумевали под новыми методиками? – начала я осторожно. Он улыбнулся, как мне показалось, с облегчением и даже радостью – так мечтал опробовать на мне новые приемы?

– Для начала, вам придется рассказать все, что случилось. Все, что вам удастся вспомнить, Кэтрин.

Начало вполне стандартное.

– Я попробую.

Не знаю, сколько длился мой монолог – два часа? Десять минут? Закончив, я чувствовала себя, как высосанная устрица – пустой, легкой, но обессиленной. В то же время я поняла, как давно мне хотелось снова поговорить о том, что случилось тогда, десять лет назад. Внутренне я переживала эти события снова и снова – отдельные фрагменты, детали, фразы, и целые судьбы… Я ждала реакции доктора.

– Кого вы вините в том, что произошло с вами?

Странный вопрос вогнал меня в ступор. Я никогда особенно долго не рассуждала на эту тему.

– Виню? А разве это не очевидно?

– Для меня – нет. Поэтому я спрашиваю.

– Эдди. Эдди и Аманду Вудолл, – я чувствовала легкое раздражение. Эти чудовища даже имен не заслуживают, какие могут быть сомнения в их виновности?