Соприкосновение

Эту женщину уволили с работы, и она устроилась уборщицей в депо. Через какое-то время её семнадцатилетний сын покончил собой, бросившись под поезд. После самоубийства сына женщина долго не могла прийти в себя. Четыре месяца назад она познакомилась в социальной сети с молодым человеком из Индии и убежала от себя в чужую страну к нему, не зная языка и традиций его страны.

Смогла бы я совершить что-нибудь подобное? Сомнительно.

– А где Азат? Он вернулся?

Я проспала от силы часа четыре и назвать себя отдохнувшей никак не могла, но мне не терпелось отправиться хоть куда-нибудь. Пытаться снова заснуть – пустая трата времени.

– Нет, наверное, они ещё в аэропорту. Или заселились в гостиницу и спят, – сонно ответила Фаина.

– Пойдёмте вниз спустимся, узнаем. Вы же знаете английский?

– Я учитель английского!

– Класс! – я свесила ноги с кровати и быстро оделась, – Пойдём.

Наш поход не увенчался успехом. Азат ещё не вернутся.

Я тоскливо посмотрела на выход из гостиницы и вместе с Фаиной отправилась обратно в номер. Так близко и так далеко…

Мы снова забрались под одеяло. У меня проскользнула мысль сделать заметки в телефоне, но включать голову было лень, и я отложила записи на потом. Опять попыталась открыть балконную дверь, но ничего не вышло. За окном начинался новый день, душный и с множеством незнакомых запахов. Приложившись щекой к стеклу, я сумела разглядеть лишь потухшие вывески и стены домов с осыпавшейся штукатуркой.

Прошло совсем немного времени, прежде чем в дверь постучали. В номер зашёл Азат, а за ним две женщины. Я бегло пробежалась взглядом по каждой, не запоминая деталей их внешности, а только для того, чтобы понять, насколько сложно будет найти с ними общий язык.

Все женщины были старше меня раза в два. В лучшем случае… Азат представил нас друг другу, и я тут же забыла, как кого зовут. Рена, Ольга… Даже Татьяны с Фаиной для меня много.

Отдыхать никому не хотелось (или хотелось, но не настолько, чтобы об этом сказать), и мы поднялись на крышу, где было обустроено небольшое кафе для постояльцев гостиницы.

Сев за дубовый стол, я оглядела всех с головы до ног. На подсознательном уровне я слабо понимала, как влиться в начинающийся процесс взаимодействия нашей группы между собой.

Ольга часто улыбалась и задавала вопросы. Её глаза светились энтузиазмом и готовностью пробовать всё, что нам предложат. Рена отвечала на вопросы вместе с Азатом. Татьяна слушала только Азата, а Фаина действовала согласно обстоятельствам, то есть молча листала меню.

Было совсем не до поисков своего места в нашем первом завтраке. Разумная часть меня пребывала в номере, так как я оставила там всё своё имущество. Наверное, так делать не стоило.

Пока все обсуждали заказ, я решила спуститься обратно и забрать деньги из рюкзака. Найдя более конкретную цель, чем выбор незнакомой еды для завтрака, я уверенно направилась в номер.

Самостоятельный поход прервался Азатом. Он догнал меня и пошёл рядом. Так даже лучше. Отдам всё ему и не буду ломать голову сколько и куда лучше убрать. Дополнительная мотивация не терять его из виду.

– Всё нормально было ночью? – мы методично перешагивали строительные материалы, которыми была завалена лестничная площадка на одном из этажей.

– Да. Только я не спала почти.

– Вам это свойственно?

– Да. На новых местах всегда так.

– Тогда ладно. Сейчас позавтракаем и поменяем деньги.

– Я думала, что в Индии можно расплачиваться долларами…

– Нет. Нам нужны рупии.

Я забрала деньги из рюкзака, отдала их Азату, и мы вернулись обратно.

Все были настроены на традиционную вегетарианскую еду. Я тоже морально подготовила себя к тому, что придётся пару недель обойтись без мяса. Хоть я и практиковала йогу и чувствовала, как порой еда влияет на самочувствие и сознание, экспериментировать с питанием никогда не хотела и тем более становиться вегетарианкой. Я предпочитала прислушиваться к потребностям организма, а отказываться от мяса на долгое время он точно не собирался.

Из того, что мы заказали, я запомнила только название чая. Масала2. Ошибкой было позволить ему остыть. Пить масалу холодной просто невозможно. А так, вроде ничего.

В самолёте я переживала, кажется, за последние сутки я выполнила свою месячную норму переживаний, по поводу того, чем мы будем питаться. Я и острое – не очень совместимые вещи. Придётся привыкнуть. Привыкну к воздуху, привыкну к еде. К людям.

Над нашими головами кружились широкие лопасти вентилятора, из-за которого и остыл чай. Помещения в гостинице были оборудованы встроенными в потолок вентиляторами и кондиционерами. Оставив масалу и сухие лепёшки, я вместе с одной из женщин вышла на балкон. С высоты старый Дели показался нагромождённым, давящим на землю бетоном.

Стены домов выглядели недостроенными, над узкими пыльными улицами были протянуты бельевые веревки и провода, небрежно собранные в запутанные пучки. Из-за ряда прямоугольных домиков, будто забравшихся друг на друга, выглядывал следующий ряд точно таких же. Безликость домов оттеняли разноцветные наряды их жителей. Индийские женщины босиком ходили по крышам, передавая друг другу корзины с бельём.

С правой стороны от гостиницы виднелся пыльно-голубой купол, очень напоминавший церковный. Скорее всего, это была мечеть. Внизу по дороге мчались велорикши, открывались магазины, на улицах появлялись люди.

Вот это мне и было нужно. Чувство, что от меня прячут самое важное то ночь, то стены гостиницы, прошло. Сегодняшнее утро было утром новой жизни.

Мы вернулись за стол и включились в общий разговор. План наших действий для меня звучал так: ехать куда-то – не знаю куда, смотреть что-то – не знаю что. План мне понравился.

Я прочитала программу поездки, которую прислал Азат за месяц до отъезда, с равнодушием человека, не понимающего ни слова из написанного. Мыслей искать обозначенные места в Интернете и читать про них не возникло.

Зачем всё портить? Зачем убивать интригу? Зачем создавать определённый образ и ожидания от поездки?

Куда бы мы ни поехали, меня всё устраивало заранее.

Выход на улицу никак не осуществлялся из-за долгого обмена валюты. Пока женщины выясняли, сколько денег менять, как лучше и выгоднее, я крутилась на стуле на колёсиках и рассматривала фотографии самых популярных достопримечательностей Индии, висящие над головами офисных сотрудников.

Ну, а что? Все деньги я отдала Азату.

После получения рупий мы поймали такси рядом с гостиницей. Проехав район узких переулков и потёртых домиков, машина покатилась по озеленённым, почти ничем не отличающимся от подмосковных дачных дворов, улицам. Густая зелень деревьев укрывала тенью людей, спящих на дырявых матрасах возле дороги. Меня не удивили подобные кадры жизни Дели. Где-то глубоко в подсознании заранее было заложено, что это именно то, что я должна увидеть.

Я снова контролировала температуру воздуха в машине. Остальные не обращали на неё никакого внимания. Моя радость пребывания в прохладе была слабее страха заболеть. Не хотелось бы дышать ртом.

На одном из светофоров возле нашего такси остановился скутер. За спиной водителя сидел его маленький сын и, подложив под себя одну ногу, писал что-то в школьной тетрадке. Вот это я понимаю тяга к знаниям.

Когда мы приехали к нашей первой достопримечательности, выходить из такси было откровенно лень. Солнце горело в небе белым пламенем, а жаркий воздух проникал в сознание и делал его мутным, как смок. Я старалась дышать медленно.

Нашими верными спутниками стали бутылки с холодной водой и зонтики. Во вторых я особого смысла не видела. Никогда не любила носить с собой зонтик. Себя бы донести. Проще промокнуть или получить солнечный удар, чем постоянно держать его над собой.

От быстрого шага легко поднималась дорожная пыль и, попадая мелкими песчинками в глаза, ложилась на одежду. Парковку заполняли палатки с сувенирами и жаждущими внимания и денег продавцами.

Я отдала выданный мне зонтик Азату при первой же возможности и всё думала о том, как игнорировать ощущение, что моя кожа не то, чтобы потела, это привычнее и естественнее, а будто томилась в духовке.

Прежде чем зайти на территорию храма, ради которого мы сюда приехали, женщины захотели попробовать кокосовое молоко, что продавали в палатке возле парка.

Я люблю кокосы. Кокосовая стружка, гель для душа, мыло, туалетная вода с кокосом… Но не молоко, нет. Кокосовое молоко не вошло в мой фанатский список. Пьёшь его и понимаешь – тебя надули.

Пчёлы и мухи со мной не согласились и, толкая друг друга, кружили возле ведра, куда мы отправили кокосы, допив специфическое молоко. На секунду у меня помутнело в глазах, а желудок сжался от непривычного продукта.

Прежде чем перейти в Дели даже самую узкую дорогу, следует очень много раз посмотреть в обе стороны, желательно одновременно. Ты хочешь перейти дорогу, ты решаешь, когда стоит её перейти… Индийское дорожное движение уверенно в том, что каждый человек абсолютно бессмертен.

Перейдя дорогу без потерь, мы направились за людьми, которые как муравьи уверенно ползли в сторону… цветка? Мы действительно двигались к огромному мраморному цветку лотоса. Необычно для храма.

От Азата, а чуть позже и Интернета, я узнала, что мраморный цветок представляет собой материальную форму религии бахаи и является их главным храмом в Индии. Белоснежное здание построили на деньги сторонников религии из пантелийского мрамора в форме распускающегося цветка лотоса, расположив по периметру бассейны, благодаря которым возникает иллюзия, что каменный цветок покоится на водной глади. Строительство храма длилось 8 лет и закончилось в 1986 году.

Двери Lotus Temple3 всегда открыты для представителей всех вероисповеданий. Учение бахаи базируется на убеждении, что человечество является одним целым, а у всех религий общая основа. Каждый человек должен познавать истину самостоятельно и волен выбирать свой путь.

Несколько раз в день в храме проводятся служения. В течение пяти минут последователи разных религий произносят перед всеми молитвы в микрофон. Во время чтения молитв посетителей храма просят оставаться на местах, чтобы проявить уважение к чувствам верующих.

Я шла под зонтом рядом с Азатом, обдумывая глобальность идеи и не понимая, как могла не знать об этой религии. На самом деле очень даже могла, поскольку в последнее время сосредоточилась на себе и получении личного опыта.

Присущая мне безграничная, а вернее сказать, граничащая с безрассудством, любознательность была направлена моим преподавателем йоги ВСБ в наименьшее зло.

С каждым месяцем занятий в школе классической йоги я всё сдержаннее бродила по сайтам в поисках информации о каких-либо учениях и йогах, потому что меня заняли другим – мной. Но была и обратная сторона такого подхода.

Многое из теоретически узнанного я практически опробовала на себе. Так же понятнее «работает» или «не работает». Но, могу сказать, что благоразумие во мне определённо росло, и, прежде, чем что-то делать, я всё-таки сначала думала. Старалась думать.

Ещё в аэропорту Азат уведомил меня о том, что ВСБ заранее обо мне побеспокоился и попросил его смотреть за мной всю поездку в оба глаза.

Перед отъездом я обижалась на своего преподавателя за то, что он почти не разговаривал со мной последние занятия и ссылался на то, что я скоро уеду, и там, в Индии, меня ждут перемены, после которых я вернусь «немножко другой». Не особо понимала, что это значит, и только переживала о том, что меня предоставляют зловещей неизвестности.

Азат намеренно напомнил о том, что под зонтом я с ним иду не просто так. Он прилежно исполнял долг заботы обо мне.

– Так значит, помощь, которую Вы мне оказываете, неискренна?

Хотелось знать, насколько я могу быть расслабленной и доверчивой в поездке. И то, и другое давалось мне с трудом.

– Я искренен в своей неискренности, – пожал плечами Азат.

Уже неплохо.

У высоких ступенек, ведущих к входу в Lotus Temple, люди с просвещёнными выражениями на лицах снимали обувь и убирали её в специальные мешки. Практично. Азат тоже где-то достал такой мешок, пока мы вертелись по сторонам, и я поспешила разуться и бросить туда обувь.

В Индии в любой храм можно заходить только босиком. Меня обрадовало то, что никаких препятствий в виде мелких камней на пути не предвиделось. Ровная плитка. Замечательно. Иначе пришлось бы ползти на четвереньках.

Нашей группы как таковой для меня не существовало. Лица я запомнила, это не сложно, и ориентировалась на них. С именами труднее. Когда одно запоминалось, другое вылетало из головы. Я всегда помню людей, с которыми общалась хоть раз. Никаких проблем. Но пять имён. Первый день. Сложно.

Шершавый влажный ковёр, струящийся вверх по ступеням, приятно соприкасался со стопами при подъёме. Я посмотрела на бассейны, наполненные водой, и подумала о том, что было бы неплохо сейчас лечь туда. Тяжёлый воздух делал меня сонной и вызывал желание освежиться.

Поднимаясь наверх, я случайно увидела повисшего на ограждении мужчину. Цвет его лица свидетельствовал о том, что жара поступила с ним безжалостнее, чем со мной. Его стошнило. Я задалась вопросом, почему из всего заметила именно это.

Стеклянные двери производили впечатление входа в современный музей, но никак не храм. В произведение искусства двадцать первого века. Возле дверей образовалось несколько очередей. Я оглядела людей, окруживших меня, и поняла, что единственные русские туристы здесь – мы. Непривычно знать, что рядом с тобой есть только шесть человек, которые говорят на русском языке, и все они – твоя группа. Я чуть не оказалась в отдельном от них ряду, но увидела знакомый красный платок Рены и перескочила к ней.

Очереди сформировались так, что возле дверей осталось свободное пространство. Индус, имеющий непосредственное отношение к храму, занял место в центре и начал нам что-то рассказывать. Его повествование было прекрасно и непонятно. Я довольствовалась мимикой смотрителя, наполненной разнообразными эмоциями хорошего рассказчика, и собственной фантазией. Уверена, он отлично нам всё рассказал.

После вводной речи, людей стали частями запускать в «цветок». Я ничего не ожидала от храма, ни когда мы поднимались к нему, ни когда входили внутрь. Первой эмоцией, которую испытала, было удивление. Ряды длинных скамеек образовывали амфитеатр. Вдоль них такой же, как и на улице, стелился бордовый ковёр. Всё. Минимализм.

Азат перевёл сказанное смотрителем. В храме запрещалось располагать какие-либо религиозные атрибуты и украшения, чтобы не отвлекать посетителей от истинного предназначения святилища. Его мраморные лепестки несли в себе самодостаточность. Я посмотрела вверх и увидела под куполом среди образующих своды плавных линий девятиконечную звезду – священный символ бахаи. Там же на арабском языке вырисовывалась фраза «Бог превыше всего».

Разговаривать в храме было нельзя, да и не нужно. Люди приходили сюда медитировать, молиться или просто побыть наедине с собой. Мы заняли места в одном из нижних рядов, стараясь не нарушать тишину. Я медленно оглядела внутреннюю сторону лепестков храма, выискивая занимательные детали, входящих и уходящих из него людей… Деловые, знающие, зачем пришли, задумчивые, весёлые, перешептывающиеся между собой. Разные.

Люди создавали тишину в этом месте, но кое-кто её нарушал. Не весь «цветок» был застеклён, между лепестками оставалось пространство, впускающее и выпускающее воздух, поэтому в храме всегда сквозил ветерок, создавая приятную прохладу. Сюда свободно залетали птички, ныряя в воздухе и взмывая до самого купола. Я проследила взглядом за самой маленькой. Она порхала по окружности храма, будто стремясь заполнить щебетанием всё пространство.

Я закрыла глаза. Покой, исходящий от места, его гармония не вовлекли ум в состояние созерцания, но совсем чуть-чуть я расслабилась. Рой безличных мыслей мешал забыться. Когда получилось отстраниться от них, а тело обмякло, следуя за размеренным дыханием, меня одёрнули.

После посещения Lotus Temple мы вернулись к такси, которое отвезло нас в усыпальницу монгольского падишаха Хумаюна4, построенную по приказу его жены Хамиды Бану Бегум во второй половине XVI века. Эта гробница считается примером ранней монгольской архитектуры и включена в список Всемирного наследия Юнеско. Азат был не только грамотным организатором нашей поездки, но и хорошим рассказчиком. В своих повествованиях он упоминал не только исторические факты, но и сопутствующие им легенды.

Одна из легенд о смерти Хумаюна гласит, что случилась она при довольно нелепых обстоятельствах. Падишах любил читать и, выходя из своей библиотеки со стопкой книг в руках, услышал призыв на молитву. Он поспешил преклонить колени, продолжая держать книги, и, запутавшись в полах длинного халата, скатился по лестнице. Хумаюн не смог оправиться от полученных травм и вскоре скончался. Не завидная смерть для падишаха…

На пути к центральному входу на территорию гробницы нас окликнул старый индиец в чалме. Улыбнувшись беззубым ртом, он махнул рукой и поприветствовал нас на русском языке без акцента. Мы ответили ему, и он поспешил показать свои знания, спрашивая, как у нас дела. Азат не остановился, и мы не посмели задерживаться возле старика.

Я шла быстрым шагом, но всё равно отставала от группы. Оценив примерную траекторию движения, сбавила скорость и огляделась. Если продолжу ходить тем же шагом, что и они, ничего не увижу, так как буду сосредоточена только на скорости. Более того, духота и жар дневного солнца не располагали к активному движению.

Преодолев главные ворота крепости, я остановилась, оборачиваясь на разветвление тропинок, которые лучами уходили в разные стороны от центральной аллеи, огибая клумбы и деревья с выпирающими из земли корнями. Неподалеку остановилась женщина из нашей группы и тоже огляделась.

– Красиво так…

– Ага.

– Я люблю деревья. Люди портят своим вмешательством в природу настоящую красоту…

Мы быстро друг друга сфотографировали и догнали группу. Ещё одно имя выяснено. Ольга. Теперь я не должна его забыть.

– Почему все торопятся? – я на ходу крутилась по сторонам, чтобы не упустить из вида ни одного метра. В ярко-голубом небе парили соколы, по-хозяйски оглядывая территорию усыпальницы.

– Потому что вечером мы уезжаем.

А. Да. Кто не читал программу? Я.

Из ворот, завершающих коридор аллеи, мы вышли на главную площадь перед усыпальницей. Выложенная из песчаника, белого и чёрного мрамора она размещалась на небольшом постаменте с миниатюрными арками, перекрытыми решётчатыми оконцами. Солнечные блики отражались в воде, струящейся из фонтана, расположенного на пути в усыпальницу и привлекающего туристов к себе. От воды исходила прохлада. Мою группу этот факт ничуть не заинтересовал, и они только увереннее двинулись вперёд.

Мы с Ольгой всё-таки остановились у фонтана для очередных фотографий и после нескольких снимков побежали по мелкой гальке за группой, чтобы не заставлять себя ждать.

В усыпальницу нужно подняться. Для того, чтобы подняться – пройти по ступенькам. Никогда не понимала строителей, которые не делают поручней, но делают ступени. В смысле? Конечно, можно уцепиться за пыльные стены, что я и сделала, но это несправедливо. Ступени сделали высокими, я предпочла не думать о том, как буду отсюда спускаться.

Правило моей жизни номер два: когда куда-то забираешься, помни о том, что придётся спускаться. Всегда его ценила, но использовала через раз, чаще всего прибегая к первому. Не слишком надёжное и много раз создающее дополнительные приключения. Кто я без них?

Ступеньки закончились, а под ногами распростёрлась ровная площадка, много столетий удерживающая сердце комплекса. Подойдя к краю, я увидела весь парк целиком, а так же гуляющие по дорожкам точки туристов.

География усыпальницы немного напоминала лабиринт. Тесные помещения шли друг за другом и сводились к центру – просторному залу с массивными колоннами. Все помещения походили друг на друга, но сходство я заметила только когда потерялась. Звучит слишком громко, но…

Сначала я видела перед собой всю свою группу, но вот кто-то пошёл направо, а кто-то налево. Я часто поднимала голову вверх, разглядывая своды потолков, и продолжала идти то в одну, то в другую сторону, то вертясь вокруг собственной оси. Позже заметила, что рядом со мной… никого нет. Ни одного знакомого лица. Только что были, а теперь нет. Как в трёх соснах заблудилась.

Я переходила из одного зала в другой, и все они были похожи словно близнецы. Перебирала глазами людей. Главное, чтобы никто не вышел отсюда. Без меня. Не заметив порожек, я чуть не упала в центре главного зала усыпальницы. Хорошо, что давно ела, внутри всё перевернулось, а в голове загудело.

В этот момент из другого коридора в центр вышел Азат. Я изо всех сил постаралась не смотреть на него, как потерявшийся и внезапно найденный щенок. Вскоре нашлись и остальные. После воссоединения с группой я почувствовала себя спокойнее и пристально следила за Азатом.

Нашу прогулку по усыпальнице я воспринимала как угодно, но точно не как посещение места захоронения завоевателя. История, живущая здесь, не коснулась моего любопытства.

Возможно дело в адаптации. Глаза хватались за всё, уши слышали ровно половину, а память пропускала информацию, как сито пропускает мелкий песок. Мне хотелось пить. В горле пересохло, а жарко было не столько телу, сколько ноздрям и голове.

– Спустимся тут, – мы вышли с другой стороны усыпальницы, и Азат указал мне на ступеньки.

Я бросила на них оценивающий взгляд и поспешила не согласиться. Предыдущие ступени выглядели безобиднее, да и я успела с ними породниться.

– Может, спустимся там, где поднимались? – даже стены, зажимающие ступени, казались ненадёжными.

Естественно, мы спустились именно по этим ступенькам. Азат дал мне руку, что не намного облегчило мои страдания. Только теперь я испытывала не физическое неудобство, а моральное.

Увидев лавочку под деревом, чья крона укрывала тенью уставших от жары туристов, женщины живо засеменили к ней. Азат же разулся и направился на залитую солнцем поляну. Я решила, что тоже могу себе позволить пройтись по траве без обуви.

Мои спутницы вскоре оставили лавочку и поспешили на поляну, к солнцу. Раскинув ноги, мы сидели на мягкой траве и лениво смотрели на усыпальницу. Резкие лучи солнца светили мне в щёку и вынуждали щурить глаза.

Почему я так хотела сюда поехать?

Я снова задала себе этот вопрос, но ответить на него не смогла. Когда видишь воочию то, куда хотела много лет, становится неловко внутри. Вот оно, перед тобой почти в прямом смысле. Не могла понять свои эмоции. Они кипели и бурлили внутри, но описать их мыслями не получалось.

После отдыха на поляне мы прогулялись по комплексу усыпальницы. В глубинах парка встречались разрушенные части крепости и деревянные настилы, куда запрещалось ступать в обуви. К одному из настилов вели высокие ступеньки, особенно выделялась последняя. Я села на холодный камень где-то на полпути, решив не подниматься до конца, поскольку не приметила наверху ничего интересного, кроме плохо освещённого лучами солнца грота и беседки, сложенной из багряного песчаника с белыми в трещинах колоннами. Часть группы осталась со мной, но любопытство взяло верх, и я, вздохнув и разувшись, продолжила подъём. Боялась увидеть недостаточно для того, чтобы найти.

Что найти? Я не знала.

И не знаю, насколько помогли моим поискам мужчины в грязных рубашках, спящие на матрасах в этой самой беседке, но, по-моему, достаточно для того, чтобы вспомнить, что всё, что мы видим и узнаём, не экскурсии, а реальная жизнь.

Я немного устала. Одни впечатления накладывались на другие слишком быстро. Я забывала, что произошло полчаса назад, встречаясь с новым снова и снова. Пока новое проявляло себя лишь в материальной картинке.

Вернувшись в старый Дели, мы пообедали в кафе, на крыше гостиницы, куда нас не заселили ночью. Рано утром Азату удалось устроить туда Ольгу и Рену.

Названия блюд абсолютно ни о чём никому не говорили, и женщины заказали одно и тоже. Я даже не посмотрела на меню. Вентиляторы шумно кружились над столиками, идущий от них ветер ронял салфетки на пол, но зато мы дышали относительно свежим воздухом.

Номера в этой гостинице, по словам Ольги и Рены, были обустроены лучше, чем наши. Я безразлично относилась к тому, где спать, главное – не задохнуться от духоты и не замёрзнуть от кондиционера. Баланс. Фаина и Татьяна пожаловались нашим спутницам на душ.

Всем хотелось немного передохнуть. На лицах женщин проступили первые черты усталости. Из-за проблем с душем нам предложили принять его у кого-нибудь в этой гостинице. Фаина согласилась, а мы с Татьяной отправились к себе в номер.

Спускаясь по ступенькам, Татьяна тревожно спросила у Фаины, как же мы заберём без неё ключ от номера у администраторов гостиницы, ведь она отвечает за английский язык, когда Азата нет рядом.