Что сказал Фараон?

Марина Бердс

Что сказал Фараон?

« Недостающее звено египтологии.

Можно ли изучать Древний Египет так, как это происходит сегодня?

Вся жизнь этой странной страны, начиная первыми рабовладельческими искрами и заканчивая Пифагором (который взял знания египетских жрецов и сделал максимум для того, чтобы древнее знание стало как можно полнее достоянием всего человечества), была буквально пропитана гипнозом, и это не могло не отразиться на археологических находках, практически на всех. Храмы, боги, заклинания, вся жизнь как ритуальная подготовка к смерти – никак нельзя не учитывать влияние постоянных трансовых состояний на Египетскую культуру. Я считаю, что только профессиональные гипнологи, знающие физиологию гипнотических состояний и имеющие большую результативную практику, могут дать возможность египтологам создать систему изучения Древнего Египта. Без этого его не понять. С точки зрения гипнологии становится яснее процесс строительства пирамид: в гипнотическом состоянии возможности физической силы и ловкости человека могут возрастать во много раз. С этих же позиций легко объясняется и целесообразность изготовления мумий фараонов (и других). Тело фараона освобождалось от внутренностей (а его трудно иначе уберечь от гниения) с той целью, чтобы сохранить посмертную каталепсию скелетных мышц. Последняя каталепсия фараона должна быть особенно выражена и информативна, так как посредством умершего царя жрецы должны были исполнить свой долг перед богами: передать знание потомкам. Умерший фараон – это послание «великим посвященным» будущего, в том числе, далеким потомкам-гипнологам, которые с помощью психологической индукции войдут в соответствующий резонанс с мумифицированным трупом и смогут на себе прочувствовать его транс и прочитать концентрированное чувственное знание его (как аналогично рука колдуна перед смертью отдает последователю свои возможности; такое явление небезызвестно). В фараонов жрецы вкладывали свои магические знания, которые получали во время учебы, добавляя к имеющимся что-то свое, свой чувственный гипнотический (магический) опыт. Только в таком состоянии, в котором был фараон, есть возможность правильно понять потерянные знания Древнего Египта, а то, что мы узнаем в обычном, «нефараонном» состоянии (расшифровка иероглифов, тексты пирамид, книги мертвых и т.п.) – как обложка от книжки, как саркофаг без содержимого, обманный ход, который так был излюблен египтянами при строительстве пирамид. Не войдя в транс Египетских мумий, мы никогда не разгадаем Египет.

Врач-исследователь в области гипнологии – Марина Бердс, май 200… года».

Глава 1.

Марину Бердс, мою неудавшуюся учительницу, я уже давно не только не видела, но и не слышала даже по телефону. Она меня так переутомила своими полезными интеллектуальными ископаемыми, что я сменила номер телефона, переехала на другую квартиру и даже устроилась на другую работу. Но то ли она сыщика из органов национальной безопасности полечила – вчера просматриваю электронную почту своего шефа, смотрю – новое письмо из Москвы. Разворачиваю, читаю: «Здравствуйте, достопочтимая Ольга Николаевна! Что же ты, сволочь, на мой сайт так и не сходила? Неужели не любопытно, что я там про тебя в новой книге написала? Ну, ладно, почитаешь потом. А сейчас у меня для тебя сюрприз». И дальше следовали эти листочки про Египетские мумии. Мне только этого не хватало. Что ж ее заносит черти куда? Что опять задумала эта ведьма, которая всегда моложе себя на двадцать лет?! И когда же она, наконец, состарится! Не могу сказать, что она очень оригинальна – эту тему мусолит весь мир, но она как-то по-своему смотрит на модные проблемы человечества. Конечно, я не смогла не прочитать. Ну, а как только прочитала – мое Воображение нарисовало несколько гадких картин, и мне пришлось шагать в ставший ненавистным Бердсов дом, чтобы хоть чем-то Марина Георгиевна меня разочаровала и успокоила, что больше пока ничего не нашла.

– Тук-тук, хозяин дома?

– Пока нет, поэтому мы с тобой можем спокойно обговорить все детали нашего мероприятия.

– Какого мероприятия? – обалдела я. – Уж не хочешь ты мне предложить командировку на Мертвое море?

– На Мертвое море не хочу. Кстати! Я только что узнала, что оно и Красное море – это не одно и то же, и они даже не сообщаются. Полезная штука, карта автомобильных дорог!

– А зачем ты ее изучаешь? Ты что, хочешь с Котиком поехать на машине в Египет?

– Ну да.

– М.Г.! Но ведь это же Африка, это же другой континент!

– Ну, так ведь должен же быть какой-нибудь мост или паромчик.

– Да при чем тут паромчики, если это очень далеко, и люди туда долетают на самолетах!

– Конечно, но ведь встречаются же некоторые, которые предвзято относятся к авиации, например, я. Я их боюсь. Правда, одна я не боюсь, а вот с Котиком – я с ним даже дорогу не перейду (разве что с закрытыми глазами). У нас во многих случаях разные ритмы. Если все зависит от нас – еще куда не шло. А самолет ведут пилоты.

– Так, М.Г., я не очень все хорошо понимаю: ты решила поехать в Египет, чтобы войти в транс вместе с мумией Тутанхамона и разгадать тайное послание его жреца?

– Ну, конечно! Все ты прекрасно понимаешь.

– А не легче ли взять репродукцию, и – как ты сама говорила: чтобы понять человека, нужно сделать у себя его выражение лица.

– Да вот оказалось, что и не легче. Я две недели пыжилась, а ничего не получилось. Потом поняла почему: мумия без нормальной кожи, и я не могу прочувствовать, оно это или нет. Так что, придется ехать.

– А я-то тебе зачем?

– С тобой веселее. Ты пищишь, когда страшно, и трясешься. И вообще, ты при мне, вроде как доктор Ватсон при Шерлоке Холмсе.

– Спасибо, Холмс! Вы уж точно с ним имеете кучу общего: и не знаешь ты ничего, кроме своей профессии, и вместо скрипки вокалом занимаешься.

– Не совсем: я еще пишу, рисую и хожу на танцы живота. И еще в баню. Кстати, не знаешь, как там в Египте, национальные бани имеются?

– Не знаю, как в Египте, а в Турции есть турецкие бани.

– Турецкие есть даже в нашем городе, я одной такой себе физиономию обожгла. А вот про Египетские не слыхала.

– Да ты не переживай: возьми путевку. Там тебе предоставят отель со всеми удобствами, даже с бассейном. Можешь даже на море не ходить, а то там вода слишком соленая.

– А вот это я уже знаю! Только путевка отменяется. Каждый день на экскурсии ездить слишком жирно, а по-другому – восемь или больше дней ходить по лагерю, как тигр по клетке – небольшое удовольствие. К тому, же там везде шведский стол, а мне такого нельзя: объемся.

– Да ты можешь и не ходить, а книжки писать или возьми с собой этюдник.

– А Валентин что возьмет? Кирпичи или лыжи? Нет, этот вариант не для нас. К тому же, простые экскурсии не дадут возможности вступить в контакт с мертвецами. Здесь нужно нетрадиционное решение.

– А может, тебе куда в экспедицию наняться?

– Уже пробовала. Вернее, даже и пробовать не стала: там все экспедиции не менее полугода. А что мне там полгода делать? Смотреть, как археологи роятся в нечистотах? Я это не люблю. Помню, разок в Костенках посмотрела – какой кошмар! Подбегает к начальнику пацаненок: «Иван Иванович! Мы за сегодняшний день продвинулись на целых два сантиметра!» Но есть у меня одна задумка. Вот почему я тебе из Москвы почту прислала?

– Да чтобы я не догадалась, что это ты, а то бы сразу все в корзину выбросила.

– Это, конечно, да, но дело не только в этом. Я была в Москве по одному очень важному делу. Помнишь, я тебе рассказывала про Верку-садючку? Это моя бывшая соседка, чуть моложе меня. Я ее в детстве обучала ненормативной лексике, потом она выросла, уехала в Москву и стала профессиональным специалистом. Там она известна как Госпожа Кобра, магистр садо-мазохистского искусства. Так вот, эта Госпожа в знак благодарности за мои былые заслуги нашла мне хороший вариант для исследовательской работы. Только не совсем официальный. Есть у нее археологическая группа клиентов. Она их всех обслуживала по-всякому – ну, там кто ей сапоги лизал, кого она порола по особо чувствительным местам. Ты не понимаешь ничего, Олька: им это необходимо для полноценной разгрузки. Кого-то много в детстве пороли, и он привык; кого-то слишком мало. А кого-то не пороли совсем. Гуманнейшая профессия – исправлять родительские ошибки! Так вот, они там в экспедиции уже с января, ну, тоже, наверное, ради мазохизма. Но скоро заканчивают. Она с ними договорилась, чтобы я заглянула к ним на денек, а они там уже свои, и сводят куда надо. Остается за малым: как туда проехать, и как заманить Котика, который одну меня не пустит, а про мумий даже не захочет слышать.

– И ты собираешься ехать в Египет на старой «восьмерке»?

– Ну, почему же, обманным путем я уже уговорила Котика купить новую машину.

– Да? Вы купили новую машину? И какую же?

– Иномарку. Ну, я в них не разбираюсь, но, кажется не джип, потому что они твердые, и я их не люблю.

– Так вы что, только купили и еще на ней не ездили?

– Ну, почему – она у нас уже больше месяца, мы уже обкатали несколько городов, собираемся в Мурманск на белые ночи. Хочешь, тебя возьмем для тренировки перед Египтом? Ну, как знаешь. Тогда поехали с нами завтра за грибами.

– М.Г, ты что, какие грибы в мае-месяце?

– Сморчки. Вкусные-вкусные. Правда, мы их еще не ели. И даже не собирали. И даже не представляем, как они выглядят. Но Котик всегда новые грибы по книжкам находил.

– А вы отравиться не хотите?

– Не хотим. Мы обычно делаем так: если гриб незнакомый, сначала ем я. Я все-таки маг, если что – сама себя откачаю. Ну, а если не поможет – Котик вызовет реанимацию. Мы же с ними теперь друзья! И почти совсем не ругаемся.

Глава 2.

– Да ты ее не слушай, Оль, она бестолковая!

– Сама ты, Котик, бестолковая!

Супруги Бердс были в своем репертуаре. Давненько я не слушала их взаимных поглаживаний.

– Ты, Оль, со мной говори чу-уть погромче, чтобы я к тебе не оборачивался, а то мне трудно машину вести будет. Я к ней хоть и привык, но не совсем.

– Валентин, а почему вы вдруг иномарку купили, ты же не хотел?

– Не хотел. Она заставила. Говорит, надо Жлобам назло новую машину купить и побыстрее, чтобы пока весна: у Жлобихи весной щитовидка обостряется, и Маринка просчитала, что лишний стресс как раз куда надо пойдет. А эту мы случайно взяли. Автосалоны перепутали, в иномарочный вместо отечественного зашли, уж уходить решили, вдруг вижу – стоит. Я как-то сразу понял, что она мне деда моего напомнила, а как ближе подошел, совсем все ясно – надо брать: «Бердс Матвей Валентинович» – БМВ- так моего деда звали. Я сначала Маринке говорить не хотел. Только вчера сказал. Она глупая, никак марку машины не запомнит. Сейчас-то хоть не забудешь?

– Сейчас не забуду, а будешь меня оскорблять, пересяду к Ольке, а ты без штурмана останешься.

– Ладно, не буду, а то и правда пересядешь! Она, Оль, хоть и дура, а штурман ничего, даже бортовой журнал ведет.

– Вы, ребята, прямо как на судне: и имя у машины есть, и штурман, и журнал, и капитан корабля! Может, вам на следующий год пароходик маленький купить, как раз в Египет сплаваете? Жлобы точно не переживут.

– Я не хочу в Египет! Что я там забыл? От него даже здесь мертвечиной пахнет. Страна погибшей цивилизации! А потом там пешком ходить опасно, мало ли кто там кусается.

– Да можно и не пешком: там машины напрокат дают, верблюдов.

– А Жлобам я смерти не хочу: пусть живут и бесятся, а у меня от этого настроение подниматься будет.

– Валентин, ну, можно не пароходик, а катерок, тогда не умрут, а просто переболеют.

– Какие вы злые, девочки! И меня испортить хотите, уже почти испортили. Эта вон, змея, машину новую купить вынудила. Дорогую! Лучше б я на эти деньги участок для нового дома купил.

– Ага, вынудили тебя! Мягкотелый нашелся, податливый!

– Да, податливый! А ты этим и пользуешься.

– Ага, тобой все, бедным, пользуются: и я, и Поршнев, и теперь пожарник!

– И пожарник! Хотел меня сегодня после вчерашней пьянки работать заставить!

– Так не заставил же!

– Но хотел! Это все ты виновата – напоила меня вчера. Все ей: «Праздник! Праздник!»

– Ну, конечно: за руки держала и в рот заливала.

– А я прививки от бешенства делаю. Теперь, наверное, взбешусь.

– Успокойся: вон сколько алкашей укушенных перекололось – как пили, так и продолжали пить, им эти диеты … И никто не взбесился.

– Это что, я алкаш, по-твоему?!

– Тьфу!

– Валентин, а почему ты прививки делаешь, опять Тобик виноват?

– Это она во всем виновата, а не Тобик! Тобик здесь кусается, а эта сволочь, что меня укусил – около лыжной трассы, что мы с Поршневым сделали. Я там еще работал, а она меня опять маслятами обкормила. Я терпел-терпел, потом чувствую – не могу. А туалет далеко. Вот я и побежал. А за мной целая стая. Кто из них укусил – не знаю, они все на одно лицо.

После небольшой разминки штурман с капитаном перешли на деловые темы, потому что асфальт кончился и пошла грунтовая дорога.

Рельеф был неровный – то вверх, то вниз, вокруг расстилались бескрайние поля с полосками сосен и тополей, потом впереди показалась молодая березовая роща, а за ней уходила глубоко в смешанный лес коричневая глиняная дорога.

– Приехали. Олька, ищи грибы! – Валентин засунул пальцы в карманы и прищурился. – Оль! Во-он, видишь, птичка на дереве сидит? Не видишь? Ну, сейчас я ее тебе покажу, смотри.

Раздался мощный харкающий звук – и с верхушки дуба, хлопая крыльями, слетела большая цветная сойка.

– Ты зачем, свинья, в птицу плюнул?! Бессовестный, она тебя что, трогала?

– А ты ее что, рожала? Что ей от того, что я плюнул, сделается? Я у Ольги спросить хотел: сойка это или не сойка? Кажись, сойка. А, все, разобрался! Точно, сойка. Они такие бывают, мне Кириллыч рассказывал. Ну, так и быть, покажу вам грибок. Ма-аленький, правда. Вон под Олькиной ногой, не наступите, смотрите.

Я посмотрела вниз и увидела какое-то образование, похожее на разворачивающийся росток фасоли, только во много раз больше.

– Это что, гриб? – удивилась я. Воображение заработало и сравнило его с висячим мужским достоинством.

– А что ж это, … что ли? – назвал Валентин вещи своими именами. – Конечно, гриб. Сморчок называется. Ты вообще когда последний раз грибы собирала? Ладно, не отвечай, все вы бабы дуры. Смотри, вот еще! Еще! У-у, это … какой-то!

За два часа мы набрали четыре ведра. Мне понравилось: они такие нежненькие, как олицетворение самой весны. Грибы и весна – странное сочетание! А в этом году все как-то странно: подснежники на Новый год, с октября по май стояла одинаковая весенне-осенняя погода. Снег был только полтора месяца и даже не успел надоесть. И всего лишь с неделю стоит настоящее тепло, и как-то незаметно распустились деревья. Листья на них тоже странные: они не такие, как всегда в это время года, не изумрудно-зеленые, а желтоватые. Если смотреть вдаль на лес, то кажется, что это поздняя осень. Что же будет дальше?

– А дальше будет дождь!

Я вздрогнула: уже второй раз Валентин прочел мои мысли. У меня создалось впечатление, что он в курсе всего, о чем я сегодня думала, и даже видел картинки, которые рисовало Воображение.

– А дождь нам совсем не нужен. Разгоняй, давай!

– Зачем, лапочка? Мы же уже набрали грибов, можно возвращаться.

– Ты ничего не понимаешь: дождь испортит мой авторитет. Оль, я сейчас у директора спорткомплекса, где я зимой трассы делал, дом строю. А там не сам дом, а пристройка. Крышу сняли, а потолок остался. Мы над ним второй этаж сейчас делаем. Директор говорит, что дождь пойдет и протечет потолок, а я говорю, что нет. И мы поспорили на две бутылки шампанского.

– А Котик шампанское жмотится покупать, хотя все равно вместе выпьют и еще побегут. А я теперь за него отдувайся!

– Здесь дело не в шампанском, а в престиже, какой я прогностик хороший. Это для дела нужно, чтобы он меня на должность начальника всех трасс пригласил.

– Так ты же не хочешь на руководящие посты?!

– Не хочу. И не буду. Я откажусь, но надо, чтобы он пригласил.

– А зачем, если ты откажешься?

– Поршнева побесить.

– А, ну, тогда разгоню.

Я уже несколько раз видела, как моя М.Г. «разгоняет» дождь. Я, конечно, не верю. Конечно, все это совпадение, но хотелось бы поверить во что-то необъяснимое, в какие-нибудь чудеса, только не связанные со всякими смертями и мумиями. Но, хотя не верю, в статистику ее телекинез не укладывается.

Дождь лил как из ведра, «дворники» не успевали вытирать струи воды «со лба» «Матвея Валентиновича». М.Г. скривила лицо, посмотрела несколько раз на мрачное беспросветное небо и сказала:

– Через полчаса. Раньше не получится – дождь обложной.

А он и не собирался прекращаться. Оставалось до намеченного срока четыре минуты, а М.Г. даже не утруждалась и рассказывала про своих больных:

– А еще у меня дед один сейчас лечится – восемьдесят семь лет, а все за рyлем. Я сначала его брать-то боялась: вдруг помрет от старости, пока лечиться будет, а на меня это повесят. Да еще ветеран. А ветераны остались все больше фальшивые (как наш сосед через три двора с тридцать девятого года) и сварливые. Я ему бесплатную пробу под коленкой сделала: «Через неделю, если полегчает – позвоните, назначу время для лечения, а не полегчает – не надо звонить». Думала, что уж от такой-то пробы точно не полегчает – два раза по сухожилиям провела. Так нет, звонит: «Полегчало, назначьте время!» Быстро так весь его полугодовалый радикулит прошел, сеансов за пять. Так он еще пять «на всякий случай» прошел. Только я с ним распрощалась у порога (боюсь все-таки этих, мягко говоря, пожилых людей), а он мне: «К Вам мой старший товарищ приедет, у него что-то тоже поясница заболела». Приехал. Смотрю: Исаак Абрамович Кукавец. А лицо – ну совершенно не как у Исаака Абрамовича. И как-то среди ветеранов все больше Иваны да Матвеи попадаются. Хотя сейчас все может быть. Но любопытство распирает. Перед концом лечебного сеанса спрашиваю: «Вот имя у Вас нерусское. Вы случайно не грузин?» «Да хохол я, хохол! А имя еврейское ношу! Это все председатель колхоза виноват: с попом поругался. А поп у нас евреем был. И такой хитрющий, что когда церковь еще к опиуму народа относилась, у нас все крестины через него шли. Знал, у кого какой грешок, и председателя шантажировал. И взял назло ему – и всю деревню еврейскими именами поназывал, начиная от дедов и кончая нами – внуками, пока сам не преставился в очень почтенном возрасте. А каково нам – хохлам еврейские имена носить?! Девки-то потом поменяли, а нам, мужикам, стыдно!»

– О, что-то внезапно просветлело! – вскрикнул Валентин, а по мне его вскрик прошелся морозной волною.

– Так ровно полчаса прошло. Так тот дед, – продолжала М.Г., – тоже товарища привел. И тоже старшего. Правда, третий дед уже не сам за рулем приехал. Но не потому, что по возрасту не смог, а потому что он в той самой деревне всю жизнь трактористом работал. «Кто за трактор сел, для того остальная машина – малая забава», – это его крылатое выражение. Он и до сих пор работает. А зовут его, кстати, Моисей Израэлевич Головисенко. Но третий дед, в отличие от второго, не комплексует: он насобирал кучу аргументов и фактов, доказывающих (как он сам считает), что Моисей был совсем не той национальности. А еще у этого деда была еще одна профессия, кроме тракториста, причем, фамильная : он был из династии… ж-пников. Да-да! Он так и назвал, причем, говорит, у него даже в трудовой книжке так значилось. Обещал принести, чтобы я ксерокопию себе сделала. А дело все в призвании: у этой династии во всей округе были самые чувствительные ягодицы. Каждый год Моисей Израэлевич по весне выходил в поле, снимал штаны и садился голым задом на землю. Сидел так, сколько его трансцендентная интуиция позволяла, а народ ждал, что он скажет: вытерпит его задница сколько надо – значит, пора картошку сажать, а не вытерпит – еще через пару-тройку дней шоу повторится. А вот в этом году весна аномальная была – и односельчан дед подвел, и мочевой пузырь простудил. Теперь писается, а добрые односельчане еще и подначивают: «Так тебе, Мойша, и надо, за обман тебя боженька!» Пробовал у батюшки исповедаться – батюшка не выдержал и рассердился: «Ты, Моисей, в святое место пришел, так иди сперва-наперво подмойся, а то хуже собаки пахнешь». Вот дед ко мне и пришел, а то боится, что его от церкви отлучат.

Я и слушала, и не слушала. Львиная доля моего внимания была в облаках. Я не могла понять, как случилось, что такая громадина вмиг поднялась куда-то ввысь и начала таять, как кусочек снега на сковородке. За считанные минуты остались только мелкие рваные лохмотья вместо густого слоя темно-серых туч. Маринка уловила мой взгляд:

– Можно, конечно, и не смотреть на небо, просто запустить мысленный приказ. Но это не для новичков. Сначала нужно натренировать рефлекс с помощью Воображения. С твоим это должно особенно легко получиться: находишь в тучах самое слабое звено, ну, где по-твоему наиболее светло, и начинаешь в него всматриваться до иллюзий – пока не начнет мерещиться просвет и голубизна. Вот и все. Но сейчас и так небо голубое – возьми обрывок, который еще не испарился и воображай, что ты его стираешь. А чтобы не ошибиться, чтобы понять, что это от тебя, а не от совпадения – стирай его упорядоченно, например, кружком или фигуркой. Вот на стекле ты пальцем лед стирала? Стирала. Рисовала там что-нибудь? Рисовала. Вот также и здесь, только ВООБРАЖАЕМО, ДО ИЛЛЮЗИЙ.

Я выбрала самое крупное из оставшихся облачко и попыталась представить в нем кругленькую дырочку.

– Можешь поводить пальцем по стеклу машины. Помнишь, как в Туапсе я писала неприличное слово на кучевых облаках?

Но пальца не понадобилось: когда я посмотрела на свое облачко еще раз – кругленькая дырочка в нем уже была.

Грибы заскрипели на сковородке и стали напоминать макароны с кусочками вяленого мяса.

– Маринка, пробуй. А мы будем смотреть, отравишься или нет! – Валентин закрыл кран и вытер о себя руки. – Надо было ей сырых дать: и надежней, и время бы сэкономили. Ну как? Г…? Или нет?

– Да нет, – грибная М.Г. задумчиво продегустировала приличный кусочек. – Что не г… – это точно, но все-таки пока не поняла. Надо еще попробовать.

– Э-э, не увлекайся, а то всю сковородку сожрешь! Ладно, можешь больше не утруждаться. И так понятно, что это сморчки. Больше сейчас и нет ничего, и их ни с чем не спутаешь. Так, я их сейчас дожарю, а вы давайте, тащите все на чердак. А может, не надо? Может, лучше здесь: поели, закусили – какая разница?

– Не-не-не ! – возразили мы в один голос.

Чердак – самое волшебное место этого дома. Раньше на балкон через него было трудно пробраться через кучи пустых банок, опилки и прочие отходы творчества Валентина, но хозяйка в прошлом году потратила пятьдесят часов героического труда и облагородила, как могла. Теперь она здесь поддерживает порядок и следит, чтобы Валентин не пилил на обеденном столе и не ставил на стулья банки с красками и олифой. Маленький кусочек для вкусного отдыха у выхода на балкон в окружении аккуратно сложенных по шкафчикам инструментов и рассортированных досок, фанерок и мотков каких-то клеенок и бумаг – хорошее сочетание с приятной свежестью, теплом и деревянным запахом от досок. Марина отворила балконную дверь – и в нее заглянуло весеннее небо в обрамлении верхушек цветущих садов! Наверное, если бы была идеальная комфортабельная мансарда, не получилось бы столько романтики и такого единения с природой, которая всего лишь заглядывала сюда.

– Ольга, пока Котик жарит, я тебе вот что скажу: надо его уговорить вроде бы как перед Мурманском потренироваться и съездить на выходные в Новый Афон.

– На выходные?!

– А что тут особенного? Люди определенных профессий каждую рабочую неделю наматывают по пятнадцать тысяч верст, а мы всего лишь три и только на два дня. В пещеру сходим, а?

– Так тебе же в этих пещерах не понравилось.

– Здесь не до жира, а для дела. Ты же тоже там была, и знаешь, что экскурсовод в одной из них предлагает кому-нибудь спеть. Там акустика особенная. Я в прошлый раз поленилась, вроде как незачем было. Я же петь для зрителей не люблю. А сейчас я штуку одну задумала. Ты пока отсутствовала, я тут голос себе натренировала. Интересно получилось. Сначала я сходила на Носкова, которого единственного из современных признаю, как умеющего петь по-настоящему (а он, похоже, об этом сам и не догадывался, пока я ему не сообщила, когда дарила в знак признания одну из самых своих бессовестных книг). Ты же знаешь, что на концертах я лет двадцать не была – у меня от них всех нет удовлетворения. А от этого есть. Я проследила, как он поет, сфотографировала своим внутренним слухом, а потом воспроизвела в своей модификации. Ага, думаю, есть кое-что: ГОЛОС ПОСТОЯННО НАХОДИТСЯ В ОДНОМ И ТОМ ЖЕ МЕСТЕ – верхняя челюсть – нижняя носовая раковина – клиновидная пазуха – а остальное может идти куда угодно, но как резонансное эхо при условии не ухода из выше описанных мест.