Здесь можно пройти только раз

Здесь, на берегу индийского океана, обычно было много ворон. Они наблюдали за всем происходящим. Вечером, когда уже никто не купался, ворóны, насколько могли, далеко запрыгивали в воду. И метко выхватывали мальков, выброшенных приливом.

А сейчас затеяли что-то сложное в воздухе. Непонятная суета метрах в десяти над землёй.

Один из мужчин пригляделся.

Впереди уходила от преследования небольшая белая птица.

Первые секунды всё выглядит как веселая игра. Но вот уже ясно, что игра эта – со смертью.

Белый комочек – это попугай – пока ловко петляет…

Вот – резко спикировал на песок.

Вороны тоже. Теперь они стоят напротив. Пока никто ничего не делает. Может, не ожидали такого шага. А может, просто никуда не спешат…

– Сожрут сейчас птицу, – обречённо произнес мужчина.

Но его девушка уже решительно бежала туда. Мужчина последовал за ней и пронзительно засвистел изо всех сил.

Вороны – птицы очень умные. Может быть, они даже видели, что эти двое без оружия. Но рисковать не стали. И правильно. Человек – самое жуткое существо. Он бьет на тысячи километров. И сквозь поколения…

Однако сразу – здесь на песке – прикрыть белого попугая чем-нибудь и спасти не удалось.

Внезапно он снова прыгнул невысоко в воздух и заметался там невероятным зигзагами.

Безнадёжно, но пытаясь до самого конца.

Маленькая белая птица, возможно, в последний раз приземлилась. На этот раз на низкую, в метр, каменную ограду (поверх – кованая решетка). И тут попугая… даже не поймали, а просто взяли в руки двое других ребят, что загорали там же. Вторая пара русских. Вороны снова не рискнули отобрать добычу. Закружили сверху. Тут и первая пара добежала до ограды.

– Не ранен он?!

– Да, вроде, нет…

– Кажется, по крылу ударили!

– Не, нормально всё…

Парень даже не держал попугая. Тот явно был ручной. Он сидел у мужчины на плече и, уже, казалось, успокоившись, грыз семечки с ладони девушки.

Девчонка из первой пары показала на ограду:

– Он, наверно, с одного из этих домов улетел… Совсем ведь домашний!.. Никита, смотри – вон мужик. Покричи ему!

– Ды, что я ему покричу?.. Здесь, говорят, с местными лучше не вступать… э… Хеллоу, со!! Экскъюз ми! Уэри импóтент ситьюэшн!

Человек, что закрывал дверцу джипа, понял. У туристов с той стороны действительно что-то серьезное. Мужчина уже торопливо подходил к ограде.

Это был местный, с вежливыми манерами. В нагрудном кармашке длинной до пят рубахи – перьевая ручка.

(«Завхоз, что ль?»)

За оградой, в глубине – несколько зданий. Похоже на дачи местных.

Парень из России меж тем продолжал подбирать английские слова:

– А нас тут птица. Не знаю, как это… Ребята, покажите поближе!

– А, попугай! – не удивился «завхоз» (его английский был намного лучше).

– О!.. Попугай! Мы хотим его вернуть. Думаем, домашний. Улетел из этих домов.

– Хорошо. Вот таких же, только чёрных, я видел в соседнем доме, – показал на крайнее здание мужчина в длинной рубахе.

– Окей, тогда возьмите его, пожалуйста. Даже, если не ваш. Потому, что иначе его вороны точно убьют.

Мужчина с той стороны протянул руку, но попугай согласился перейти только со второй попытки. Он уже привык к русским людям…

– Вот и всё. Хорошая история?

– Ага…

– И чё, всё?

– А что? – Никита хитро улыбнулся.

– Дальше придумайте!

– Я не знаю, что дальше…

– Знаете! Давайте! – дети все вместе обхватили его. Даже робкая обычно Марина.

Четверых детей безболезненно от себя не оторвать. Но, наверное, и не надо этого делать.

– Я попробую! Конечно, здесь всё только начинается… В общем, так. Попугай был не просто попугай – а принца…

…Попугай был не просто попугай – а принца.

Мужчина в длинной рубахе, с попугаем на плече солидно прошествовал к дому. Напольная мозаика весело блестела на солнце. «Завхоз» поднялся по ступеням и вошел в просторный холл. Здесь уже было свежее. Дорогое оборудование охлаждало воздух. Увлажняло. Добавляло отрицательные ионы.

Восточный дом – не для посторонних глаз. Однако внутри всё вполне по-европейски. «Изживание фанатизма».

Человек прошёл по коридору в большую гостиную.

Здесь стояли просторные вольеры для птиц. За чистыми, вымытыми прутьями, блестевшими бронзой, сидели, летали, клевали зерна и кусочки фруктов, кричали, чистили клювами перья – несколько попугаев. Таких же, как этот спасенный, только и впрямь – чёрные.

Человек внимательно осмотрел клетку. Одна дверца, как и следовало ожидать, оказалась прикрыта. Но не заперта.

«За собой снаружи сам закрыл», – хмыкнул человек, открыл дверцу и поднес руки с попугаем. Тот охотно, сам влез вовнутрь, подлетел к жёрдочке на самом верху и сел там.

Прямо из гостиной был выход во внутренний двор.

Его с пляжа совсем не было видно. С трех сторон высокая внешняя стена, а спереди – во всю ширину коттедж.

Здесь, конечно, скрыты камеры наблюдения. Но загородный дом, куда принц приехал к родственникам – не крепость. Человек не должен быть, как мрамор. Пусть видит обычных туристов на общественном пляже – хотя бы и по ту сторону ажурной решетки. Пусть при случае перебросится с ними парой фраз на безупречном английском. Пусть видит мир реальным. Кто знает, кем станут потом дети с той стороны.

У этих русских президентом стал внук придворного повара…

Здесь, во внутреннем дворе играли дети лет семи-девяти. Человек двенадцать.

Один ребенок, хоть и бегал со всеми, но был с каким-то напряженным, осунувшимся лицом. Словно плакал недавно и теперь специально хочет отвлечься. Но не может.

Принц, одетый, как все, в обычные шорты и футболку, такой же живой, но воспитанный мальчик.

– Ваше высочество, – думаю, Ваш белый попугай нашелся.

Ребенок сначала замер, не поверив, потом пронесся мимо взрослого, чуть не задев его. Распахнул легкую внутреннюю дверь в гостиную, скрылся в доме.

– Рафаэль! Рафаэль!

Он прижал маленькие ладони к прутьям.

Мажордом деликатно вошел в следом в гостиную.

– Это вы его нашли, господин Азан?

– Попугая спасли русские туристы, Ваше высочество.

Мужчина рассказал всю историю.

Мальчик, жадно дослушав, так же стремительно выбежал обратно во двор. Мужчина проводил его добрым, искренним взглядом.

– Ребята, Рафаэль нашелся! Мой белый попугай. Который утром пропал!

Дети остановились, потом подбежали, радостно, безо всякого стеснения или подобострастия обнимали принца. Некоторым он приходился двоюродным братом. Некоторым – троюродным.

Из взрослых во дворе была еще молодая женщина. Одежда элегантная, светская. Но лёгкая косынка все равно покрывает голову. Хоть и завязана тоже вполне демократично.

Мальчик вежливо попросил ее:

– Я хотел бы позвонить дедушке и порадовать его.

– Ты сам знаешь, он может быть очень занят, Джази-джан – ласково отозвалась женщина, чуть склонив голову. Няня имеет право звать принца просто по имени.

– Да, но он обрадуется за меня, зачем же сдерживать радость. Мы позвоним?

Эмир той страны действительно был очень занят.

Завершилась полуденная (обеденная) молитва – Зухр.

Эмир не без труда поднялся с молитвенного коврика. Пересек кабинет и сел за большой рабочий стол.

Слуга неслышно зашел, беззвучно собрал коврик, лежащий так, чтобы молиться лицом к Мекке. Так же бесшумно вышел.

Эмир, не обращаю внимания на слугу, погрузился в бумаги. Прошло немногим более сорока минут.

Почувствовав присутствие, правитель приподнял взгляд и увидел золотую поясную пряжку. На бело-зеленой, через плечо, ленте, поверх парадного кителя цвета «сахарного печенья».

Перед Эмиром почтительно, но спокойно стоял дежурный дневной адъютант – мусселин.

– Мой Государь, звонит няня принца-наследника Джази. Говорит – у Их Высочества для Вас, Государь – очень светлые новости.

Не поднимая глаз выше золотой пряжки, Эмир молча раскрыл ладонь.

Дежурный адъютант быстро, но без суеты, вложил в унизанные всего двумя перстнями монаршие пальцы мобильный телефон, инкрустированный серебряным орнаментом…

Няня с офицером не нарушили никаких норм. Ни этикета, ни протокола.

Дневной мусселин имеет право входить без стука в рабочий кабинет Эмира.

Няня принца – очень ответственная должность при дворе. Она воспитывает и обучает вероятного Эмира. Если возникает необходимость, ей разрешено звонить дневному (и даже ночному) мусселину прямо на дежурство.

Особенно, когда просит принц. Пока он просто просит. И пока она сама решает. Никто не знает, сколько времени – много или мало – пройдет – и все решения принц будет принимать сам. Просто тогда он будет называться иначе.

Этот внук Эмира – не просто внук. Не «вероятный Эмир», а «عل الأرج». То есть – «скорее всего».

Официальный наследник всего Эмирата – «от моря до моря».

По старому обычаю, который теперь стал государственным законом – наследник – это всегда старший сын действующего правителя. В случае смерти – наследником становится уже его старший сын – внук Эмира.

Отец мальчика, наследный принц Самуил, три года назад погиб. Феррари, собранную по особому заказу в единственном на свете экземпляре, занесло на скорости в двести пятьдесят, и размазало по бетонному ограждению. Эксклюзивность сборки и благородство происхождения наследного принца не спасли. Его хоронили с огромной пышностью, но лицо закрыли белым платком. Тщательное расследования, организованное тайной политической полицией, покушение исключило.

Вердикт – «несчастный случай».

«Аллах призывает к себе лучших». Однако Эмир не смог найти утешения в мудрых словах. С тех пор он словно окаменел сердцем.

Если бы принца хотели убить, убили бы и его сына, а уже прошло три года. Правда, на Востоке умеют ждать… Нет, вряд ли…

Эмир приложил телефон к мясистому уху:

– Да.

– Государь, да хранит Аллах Ваши дни, с Вами желает разговаривать Ваш внук, принц Джереми.

– Да.

– … Дедушка, храни Вас Всевышний, прошу меня извинить! Вы всегда заняты. Но я хочу поделиться радостной вестью.

– Здравствуй, мальчик, слушаю тебя…

– Мой белый попугай утром пропал, а потом нашёлся! Оказывается, он приоткрыл незапертую дверцу и улетел в сторону пляжа. Там его чуть не убили вороны, а русские туристы – спасли, позвали мажордома и вернули попугая нам…

Эмир слушал торопливый рассказ внука. Жесткие черты лица смягчались.

– Правда, это знак Господа?..

– Всё в руках Аллаха, мой мальчик! Это хорошая интерпретация. Я рад, что твой разум снова светел.

– Спасибо. Дедушка! Это всё, чем я хотел с Вами поделиться…

Адъютант почтительно, двумя руками принял телефон обратно.

Эмир движением век отпустил дежурного. Тот, почтительно склонившись, сделал несколько шагов назад. Затем выпрямился, четко крутанулся на каблуках и вышел из кабинета, аккуратно прикрыв тяжелые двери.

Эмир опёрся холеными ладонями о драгоценный палисандр письменного стола. Встал и подошел к большому окну.

Заложил руки за спину, медленно перебирая простые кипарисовые четки. Посмотрел на далекие небоскребы по ту сторону залива. По вечерам стеклянные поверхности загораются на солнце, как в фантастическом кино. «И небоскребы горели, как свечи», – вдруг всплыла фраза из какого-то старого фильма. Какого?.. Эмир чуть нахмурил седоватые брови. Такие ассоциации ему не понравились. Мозг выдает что-то сам.

Потом правитель снова подумал о звонке внука. «Устами младенца…» – говорит строка из Евангелия христиан.

Еще утром Эмир ознакомился с планом «бескровного» занятие спорной приграничной территории.

Тогда он не удостоил вниманием один документ.

Это было отдельное мнение к плану – альтернативная аналитическая записка. Ее подготовил племянник Эмира – сын Рияды, его самой младшей сестры.

Молодому человеку не суждено было унаследовать Эмират. Но он, как и все в Ближнем Окружении, получил блестящее образование. И готовился в будущем участвовать в управлении страной. На своем, подобающем ему месте. Сейчас молодой поручик служил младшим аналитиком в Генеральном Альмураке Эмиратского Министерства Обороны.

Эмир желал, чтобы его племянник понемногу приобщался к серьезным делам. Поэтому милостиво разрешил дать оценку операции. Которую подготовили более опытные люди.

Изначально Эмир вообще не планировал изучать «труды» своего юного родственника. Однако сейчас, поддавшись какому-то тайному импульсу, вынул аналитическую записку из тонкой папки дорогой кожи.

Хм! – «отдельное мнение» – целых двадцать страниц.

Эмир начал читать.

…М-да, как-то издалека начал мальчик:

«…изменчивые сценарии конфликтов – в нашей современности – не открывают всех вариантов развития обстановки. Инициаторы (всяческих изменений) нередко остаются наедине с опасностями, совершенно новыми и непредсказуемыми …»

Эмир не стал следовать цветным пометкам, что предупредительно оставил в тексте дежурный мусселин. Продолжал терпеливо изучать документ.

…Вот, здесь уже ближе:

«…станет очередным, классическим случаем типичных ошибок…»

«…стрáны, относительно не заинтересованные… за несколько недель смогут погрузиться…»

«…необратимый лавинообразный процесс… неуправляемый характер эскалации…»

«…в условиях никогда не прекращающегося международного кризиса…»

Вывод был такой:

«Итог «бескровной» операции – как результат возможных событий (на фоне описанных выше процессов) – региональная война. Доля вероятности – cорок пять процентов».

Хм… Ну, что же. Региональная – не мировая. Это дело солдат – умирать за свой дом, Эмира и Аллаха. Эмир поймал себя на том, что поставил Всевышнего на третье место…

Он вспомнил, как проходила пятьдесят лет назад война. Короткая, меньше недели. Противник действительно совершил тогда (себе можно признаться) очень результативный превентивный удар.

Тогдашний советский визирь не разрешил другой стороне (из состава союзников) нанести такой же – превентивный. Сначала противник занял полуостров в Красном море. Потом был вынужден уйти…

Правоверные, из тех проживают свой век без ума – кричали тогда, что «мы сами выкинули этих … с нашей святой земли!»

Крики, правда, никого не воскресили. Из тех, кто погиб за короткие шесть дней. Ни правоверных… ни солдат противника.

В чём же тогда смысл «победы»? Если, например, на полуострове ничего не изменилось? (те, конечно, любят повторять: «мы воюем, чтобы выжить, а они – чтобы уничтожить нас»)…

Эмир сомневался.

Да, нужны победы оружия, противник должен бояться.

Зачем помнить проигрыши?

Но сказано: «Именно Сатана заставляет вас забывать».

Бесконечная кровавая игра, где нет никакого выигрыша. Кроме досрочного билета в Рай?

И в рай ли?..

Эмир вспомнил, как до небес превозносил проект операции ее куратор, троюродный брат Эмира – принц Хасан. Заместитель министра обороны по делам тыла. Сейчас государь почему-то с неудовольствием вспомнил на совещании гортанные выкрики родственника. Как азартно моложавый генерал шлепал себя по полным бедрам в лампасах. Щёлкал в воздухе жирными пальцами.

Этот Зам-по-Тылу явно наблюдал солдат только на смотрах. Когда они сыты, храбры и преисполнены гордости. Маршируют в новой парадной форме.

Дрожат золотые аксельбанты на плечах…

У этих солдат взрывами еще не вырвало челюсти. Не вывалились на песок кишки.

Брат Эмира наверняка никогда в жизни не слышал безумных криков матерей, сестер и жен. Когда такие же отъевшиеся, не знавшие войны офицеры из Департамента Призыва развозили по домам вещи убитых. И бессмысленные посмертные медали в ярких сафьяновых коробочках…

В конце концов Эмир принял решение.

Он отменил подготовку и проведение «бескровной» военной операции (которую так расхваливали разработчики). Поручил искать другие пути.

Дипломатам…

Дети были поражены второй частью.

– Жиза!

– Еще давайте!

– Да куда вам дальше! Вон, мир спасли! Целый регион!..

– Не-ет, мы зна-аем, ТАМ – будет дальше!

Дети подняли такой крик, что немногочисленные люди на вечернем пляже стали обращать внимание. Но Никита решил не смущаться. Пусть думают – дурачатся у мужика четыре дочери. Ну, что ж – молодец! «Такой молодой, а уже четверо детей…»

– Так, спокойно! Вон, люди оборачиваются, пойдемте отсюда…

– А Вы будете дальше рассказывать?!

– Пошли, говорю! «Золотая рота»…

Дети не знали, что это такое. Но по тону поняли: история еще далеко не закончена.

Никита сощурился, посмотрел на всё темнеющий морской горизонт.

Когда он говорил, иногда казалось, словно рассказывает он вовсе не детям. В такие минуты у Никиты всегда был такой – немного отстраненный – голос. Будто мужчина вспоминал настоящие события. Разговаривал сам с собой. Или обращался к кому-то невидимому и незримому.

Незримый слушает с ироничной улыбкой, но внимательно. И разрешает всё это рассказывать другим людям.

– Попугай оказался не просто попугай принца, и не совсем попугай…

Попугай оказался не просто попугай принца. И не совсем попугай.

18.31. по местному времени – заход солнца. Начало Магриба – вечерней молитвы. Поет муэдзин…

Спасенный белый попугай вдруг почувствовал себя нехорошо.

Закружилась голова. Птица попыталась сохранить равновесие. Слабо взмахнула крыльями. Но мир уже совсем завертелся перед глазами. Попугай свалился с жердочки на чистый пол огромной клетки…

Однако спустя пять земных секунд он пришел в себя. Встряхнулся. Еще не совсем уверенно заковылял к мисочке с водой. Напился, запрокидывая маленькую белую голову с хохолком. Совсем придя в себя, он снова вспорхнул на самый верх… и тут же забыл о происшествии. Другие попугаи даже не успели поднять крик.

Вся эта история для маленькой белой птицы окончательно и благополучно завершилась…

– Как? – не поняла Марина.

– Тихо ты! – шикнули на нее девочки. Та виновато замолчала.

Никита предупредительно-быстро продолжил. Будто отвечая именно застенчивой Марине:

– Ровно в то же мгновение…

Да, ровно в то же мгновение, когда белый попугай очнулся на полу у себя в клетке, очень далеко во Вселенной, на своей родной планете тоже пришел в сознание один человек…

Ну, скажем, намного больше, чем человек.

На начало третьего тысячелетия у нас, землян, за плечами – сорок тысяч лет цивилизации.

У них – шестьсот тысяч. Местных, полных, орбитальных восьмисезонных циклов…

Это был чем-то похожий на наш, но совершенно иной мир.

Развитие его изначально пошло по другому, биотехногенному пути.

За сорок тысяч лет мы научились посылать спутники в системе своей звезды.

За шестьсот тысяч лет можно освоить кое-что еще.

Сейчас эта цивилизация умела переносить сознание своих представителей – «Деятелей» – на миллионы парсеков и подселять к ментальной проекции местных живых существ.

«Внутреннее наблюдение».

Но в своё время это человечество прошло во многом сходный путь.

Они жили в полиповых гротах. Еще до Первой Глобальной Кристаллизации – застали гигантских насекомых. Охотились на их куколок.

Позже – выменивали людей на вязаные сосуды и домашних земноводных.

Когда открыли свойства гравилетучих минералов, научились пересекать ядовитые моря – истребляли на той стороне целые континенты. Захватывали освободившиеся богатые земли с кочевыми медоносными полями.

Уже в период своего новейшего времени – с водородными поездами, с бесконтактным электричеством – они создавали наскоро новые религии – простые и броские. Для очередного передела мира: земель, вод и плотных обитаемых облаков.

В этот период одни люди делали других неживыми только из-за «низшего тембра голоса». Для устрашения своих – «с правильными голосами». Своих тоже делали…

У этого человечества была, конечно, и Всеобщая Эскалация.

Тогда неживыми становились уже сотни миллионов.

В результате Эскалации у них тоже появился свой, выстраданный праздник – «Утро Триумфа». А потом искажение (и отрицание) этого праздника много циклов спустя. В обновленной среде. Где, казалось, нужно просто мирно всем жить.

И, конечно же, на этой Планете тоже был – свой – «Социум-Расходования-и-Отчуждения» – яркий и безысходный.

Тому человечеству удалось выйти из тупика…

Да, у них, конечно, – как и у нас – было свое Развитие и Созидание.

Продиктованное еще животными инстинктами и уже человеческой жаждой познания.

Приручение Воды, Растений и Минералов.

Своя Эпоха Второй Юности Чувств – после Сумрачного Времени.

Первый человек на пути к Материнской Звезде…

Вычисление экономических закономерностей.

Преодоление Синдикатного Влияния.

Первые ростки Прогрессивного Мира…

И затем – уже через сотни тысяч лет…

Большой Диалог с Материнской Планетой.

Открытие Законов Миропонимания.

Новый виток в развитии семейного социума, ресурсов организма и коммуникаций.

Броски сознания сквозь Пространство…

Конечно, время изменило это человечество. В том числе, внешне.

Они сохранили и развили культуру тела, управление состояниями. Но слишком условные, силовые виды игр уступили всему, что помогает продлить молодость. И жизнь.

Глобальное смешение рас за огромный период – и местное человечество стало одним народом. Кожа коньячного цвета, темные волосы, глаза. Тонкие черты. Жилистое, но изящное сложение. Высокий рост.

Итак, в самом центре обширного луга, под открытым небом – также, как только что попугай на Земле – пришел в себя один человек…

Полулёжа в пространстве невысоко над землей.

Тысячи родственников вокруг почтительно левитировали в плотном воздухе вертикально, почти касаясь ступнями луговых трав.

(Прозрачным травам назначено сейчас расти умеренно).

Левитацию человека в центре луга поддерживали Старшие Мастера.

Мастер Понимания Мира – очень высокое звание.

Чтобы обрести его, надо пройти много испытаний. Итоговые, главные испытания для Кандидата – это «внутренние наблюдения» в других, далеких мирах. У этого Кандидата сейчас всё завершилось. На планете в системе желтого карлика.

Приняв на себя фокус внимания, выдвинулся из группы собратьев один из Мастеров. Он не выглядел значительно старше. И одет был в такие же неброские, дышащие одежды.

Главный Мастер.

Он, как синдик собрания, поделился – со всем на лугу – традиционной фразой:

– Испытание. Завершено.

Воссоединение.

Успех. Достоин.

И дополнил, уже от себя лично:

– Дело – сложно. Всегда.

Живи. Познавай.

Цветок – цветет снова.

У человека – юность – однажды.

Время – для пользы.

Всегда.

Главный Мастер обращался сразу во всех проявлениях. Он распространял волны звуковых колебаний. Открывал альфа-ритмы мозга. В воздухе над головой Главного Мастера проявлялись яркие визуальные инфо-всполохи. Символы удовлетворения. И призыва разделить успешное возвращение Кандидата. Окончание большого пути.

Главный Мастер выражал себя, как и подобает – без пафоса, но достойно, с удивительной силой и красотой.

Люди на лугу в знак уважения и одобрение рефлексировали молча. Целое облако из восторженных всполохов было окрашено тончайшими оттенками фиолетового.

Ритуальный луг окружали высокие прозрачные конусы – оснастка ментальной передачи. Велик венец природы – Деятель. Но сам он – одной лишь силой мысли – пока не может переместиться сквозь десятки галактик. Конусы связаны с энергосердцем Планеты.

Все люди – родственники, и могут войти в любую нейросеть. Однако завершение испытания на статус Мастера – очень важный момент. В таких случаях близкие отдают дань уважения присутствием.

Почти на границе луга, у кромки кровеносного монохордового леса стояла, как все в воздухе над землей, молодая женщина. Рядом с ней прыжками, не совсем еще уверенно, парил ребенок. Землянин бы решил, что ребенку – год-полтора.

Сказать, что женщина была его матерью… всё равно, что заявить: «одна снежинка – это зима». Чужих детей, как известно, не бывает. Эта мать биохимически и ментально была одной из трехсот с лишним матерей. Просто оказалась рядом на лугу в данный момент.

– Мама Дейо! Кандидат Кагеру – Мастер теперь.

Сердце его тихо, как прозрачная вода.

Верно это?

С детьми бывает сложно не только на Земле.

В отдаленных мирах и даже у сверхцивилизаций – такая же история. С момента зачатия (перворождения) – новому Деятелю еще недоступны тайны мира. И только через три восьмисезонных цикла (полных оборота Планеты вокруг Материнской звезды) – после выцветания (второрождения) ребенка вводят в коллективный разум своего народа. Сразу это делать нельзя. Даже здесь маленький человек еще не готов к такой ответственности и объему знаний.