Границы человечного

– Кто?

Пришлось отрицательно качнуть головой:

– Не могу сказать. Правда. Не потому что не доверяю, но ты можешь невольно выдать этого человека. Сам понимаешь, такое не простят.

Леша поджал губы, но кивнул. При всем уважении к его уму и способностям, о возможностях ведьм он знает далеко не всё. Да я и сама не стопроцентный эксперт по собственному виду, так что незнание в данном случае это нормальная мера предосторожности.

Что-то такое едва ощутимое, теплое и пронзительное пропало, и мы молча перешли на кухню. Тем более что поужинать ни он, ни я не успели. Но и там разговор не клеился, если, конечно, не считать за него просьбы передать соль или благодарность за заваренный чай. Прямо как супруги со стажем.

– Ты как-то объяснила им, почему настолько отдалилась?

– После суда это и не требовалось, они сами не горели желанием общаться.

– Очередная заморочка? – Без просьбы и даже безмолвного намека он встал к раковине, чтобы помыть посуду.

– Ребёнка должна родить первая в своём поколении, а мне и двадцати не было, – совесть во мне таки не атрофировалась окончательно, понукая встать плечом к плечу и вытирать мокрые тарелки. – Время позволяло подождать, вот они особо и не борзели. А потом…

– Что потом?

– Потом я предприняла определенные меры. И само по себе рождение ребенка стало для меня невозможным.

Наступившая тишина показалась оглушительной. Даже шум воды, продолжающей литься из крана, её не нарушал.

– Ты осознанно лишила себя возможности родить?

Полотенце я не скомкала и кинула, а аккуратно расправила, тщательно устранив все складочки, повесила на спинку стула и только после этого посмотрела на Алексея.

– Представь, что у тебя когда-нибудь может родиться ребёнок. Не Юра, нет, просто гипотетическое дитя. И с первого дня жизни его будут пытаться забрать, чтобы потом убить. Не из ненависти, а просто потому, что так нужно. Меньшее из зол, так сказать. И у тебя никогда не будет уверенности, что они отступят, ни через неделю, ни через год, ни через десять лет. И что, на поводке будешь с собой таскать? И чем его жизнь будет лучше собачьей? – Пока говорила, воздух как будто сгущался, да ещё и тонкий аромат паленого… Но проверять, что забыли на плите, не стала, захотелось высказаться по полной программе. Да, оборотни к детям и возможности их иметь относятся, как к дару, и даже зная это, его вопрос, заданный с легкими осуждающими нотками, сорвал крышу.

– Я бы нашел способ защитить своего ребёнка.

– Я уже заметила, какие способы ты выбираешь, чтобы защитить Юру. Так вот, а я не уверена, что смогла бы. Потому что ты понятия не имеешь, на что способна полностью инициированная ведьма. Всё это дерьмо с выяснением, за сколько минут у меня получится человека убить, детский лепет по сравнению с их способностями. Потому что там не про минуты, а про секунды речь. И не про одного человека, а нескольких одновременно!

Даже чувствуя, что уже не кричу, а ору, никак не могла остановиться. Желание выговориться, кинуть в лицо наболевшее было слишком сильным. Допрыгалась, ёлы-палы…

– Аля. Альбина! – Он тоже повысил голос, отчего и вовсе захотелось перейти на ультразвук, но потом поняла, что смотрит мне не в глаза, а на руки.

Стоило перевести взгляд следом, как стало ясно, что обонятельные галлюцинации меня не посетили. Полотенце, с которого я так и не убрала руки, не просто дымилось, но уже и заметно обуглилось, прожженное ладонями.

Так, срочно думаем о чем-то позитивном.

Цветочки цветут, птички поют, бабочки порхают…

То ли сказывалось состояние магической нестабильности, то ли общее бешенство, картинка привиделась несколько постапокалептическая, самой невинной частью которой были раздавленные сапогом мотыльки. А вокруг ромашки, ромашки. Плотоядные.

– Вот так, расслабься, чего ты завелась?

Даже не сразу дошло, что прикосновение к рукам не чудится. А когда поняла, попыталась их отдернуть. Не дал.

– Обожжешься.

Он продолжал молча гладить мои кисти, поднимаясь по внутренней стороне предплечий к локтю и так же не спеша возвращался назад. И только по выступившей на висках испарине было заметно, что такая размеренность и неторопливость дается ой, как нелегко. От понимания, что ему больно, обида и неконтролируемая злость отступила, забрав с собой и огонь, раскаливший кожу.

– Все нормально? – Леша все ещё не убирал ладони, хотя я чувствовала – ещё чуть-чуть, и они покрылись бы волдырями.

– Да, – за вспышку ярости стало мучительно стыдно. Как и за его ожоги. – Дай руки гляну. Чего ты головой мотаешь, их нужно обработать.

– Само пройдет. И не бери в голову, всё равно полотенце было уродское, – несмотря на саму ситуацию, в голосе была улыбка.

Присмотревшись, мысленно согласилась – уродское. Даже не знаю, где такое взяла. Не иначе как кто-то из бывших свекровей подарил.

Наверное, меня накрыл отходняк, потому что стало отчего-то смешно. Сначала хмыкнула, потом громче, пока мы оба не оказались сидящими на полу и хохочущими едва ли не до слез.

После недолгих препирательств намазать руки пенкой от ожогов он позволил. И даже бровью не повел, когда я сама морщилась, касаясь воспаленной кожи.

– Надо было меня просто вырубить. Быстрее и безопаснее.

– Не факт. – Я вопросительно приподняла брови, и Леша пояснил. – Про безопасность. Ты же потом в себя бы пришла, так что утверждение спорное.

Смех смехом, но ситуация тревожная. И этот срыв, хоть и немного приглушил силу, кипящую внутри, только ещё больше насторожил.

– Я мог бы предложить тебе на время уехать отсюда.

– Мне и постоянный переезд не поможет. Сам понимаешь, – бинтовать не стала, регенерация у него должна быть хорошей, а повязка будет только мешать, – они – родственники по крови, при желании найти меня можно за несколько часов. Если только не эмигрирую куда-нибудь в Антарктиду.

– А почему там не найдут? Слишком далеко?

– Слишком холодно, я не доживу до обнаружения. Так что решение излишне кардинальное.

Сунула на место аптечку и села рядом с Лешей. Похоже, ему было вполне комфортно в углу возле холодильника, к тому же полы у меня довольно теплые, не замерзнем.

– Это необратимо?

Даже уточнять не стала:

– Да. Это был единственный способ, который пришел в голову, как гарантированно надежный.

Сейчас я уже не была так уверена в этом шаге. Но тогда другого выхода не видела.

Неизвестно, до чего бы мы договорились, но тут прозвенел звонок. Хороший такой, громкий, у меня аж в ушах зазвенело. Только это был не мой телефон. И не Лешин, его рингтон тоже слышала. Да доносился откуда-то из прихожей.

– Да, забыл сказать, я тебе на ворота домофон поставил.

И вышел.

А я так и осталась сидеть на кухне с открытым ртом, все равно сразу не придумала, что сказать, разрываясь между благодарностью и вопросом, какого хрена он распоряжается в моем доме. Вроде, и спасибо за то же видеонаблюдение, теперь ещё и это, но неплохо бы согласовывать свои действия с хозяйкой территории.

Невнятные голоса с улицы постепенно стали ближе, и я поняла, что напрочь забыла про Антона. Точно, он же обещал отчитаться вечером, только думала, это будет по телефону, а не при личной встрече.

Пока мужчины не показались на кухне, рывком распахнула окно и попыталась хотя бы руками выгнать запах пожара. Не скажу, что удалось, зато заняла руки и голову.

– Привет, – Антон подозрительно принюхался, потом глянул на меня, на Воропаева… – У вас тут ролевые игры, что ли? Пожарный и погорелица?

– И тебе доброй ночи, – обниматься я не полезла, не думаю, что Леше будет приятно за этим наблюдать. – Нашел чего-нибудь?

– Злая ты и негостеприимная. А где предложение кофе?

– Кофе на ночь вредно, – но чайник на плиту бухнула. – Антош, мы правда устали зверски, можно тезисно?

– Ладно, пользуйтесь моей добротой, – он вольготно уселся за столом. – Ничего такого, чтобы прямо насторожиться, не узнал. Но какое-то подозрительное движение наблюдается. Съехалось человек пятнадцать, сейчас они в загородном доме под Макеевкой.

Ага, там наше родовое гнездо, так что пока очень даже закономерно.

– А на уровне слухов? – Алексей усаживаться не стал, встал за спиной. И хотя сжимать меня руками не стал, место обозначил четко. Волк, что с него взять.

– Это они и есть. А если тебе надо на уровне сплетен, то слушайте – Аль, у них там какая-то фигня с твоей племянницей. Двоюродной.

Я попыталась вспомнить всех племянниц, но сбилась на третьей.

– Которой именно, и какая беда?

– А хрен его знает, имя не сказали. Суть в том, что девахе около пятнадцати, но обществу её никто не представляет. Я так понял, что это что-то не то.

Не то. В таком возрасте она уже должна была достигнуть половой зрелости, а значит, научиться пользоваться силой. Как только это происходит, девушку вводят в круг ведьм. И если этого не случилось, значит, что-то пошло совсем не так. Или она так и не смогла взять под контроль силу, или родилась человеком. Второе крайне сомнительно, у нас в роду последний чистокровный человек отметился века три назад. Ну, это не считая моих выходок. Да и моя упертость в нежелании влиться обратно в лоно семьи так быстро не сказалась бы. А там кто знает…

– А теперь второе – я нашел того вампа, который Юрию машину травмировал.

– И где он? – Леша не двинулся, но у меня аж волосы на затылке дыбом встали от близкого ощущения подобравшегося всем телом зверя.

– Извини, я обещал его не выдавать, – Антон упрямо мотнул головой, а потом задумался. – Но могу ему по шее дать из чувства солидарности, хочешь?

– Твои обещания – это твои проблемы, он моего сына тронул.

Я даже на руки свои глянула, а ну как снова возгорание устрою? Но они были самыми что ни на есть обычными, но вот скрестившиеся взгляды мужчин снижению напряженности не способствовали.

– Так, если вы сейчас драться будете, идите на улицу. Тут и места мало, и нечего мне кухню громить.

Отвечать никто не стал, но Антон, уже напружинившийся, чтобы встать, расслабился, а Алексей и вовсе отвернулся. Спина продолжала выражать глубокое негодование.

– Чего он на Юру вообще бузить начал? – Я поставила перед бывшим мужем чашку, в которую, подумав, плеснула успокоительное. Работа у него нервная, точно не помешает.

– Лично ничего против не имеет, – попробовав чай, скривился, но отодвигать не стал. – Его попросили припугнуть, он и сделал.

– Безвозмездно? – Воропаев тихо, но многозначительно хрустнул пальцами, сжимая их в кулак. Мне даже глаза захотелось закатить. Захотелось, но не сделала, потому что и сама на придурочного вампира была зла.

– Не, таких идиотов даже среди нашей молодежи не встречается. Бабка твоя и попросила. Не сама, конечно, а через дочку. Тетку Тамару помнишь? – Ага, помню, редкая гадина. – Вот она с ним и общалась. Дала ассигнования, сказала, где найти, что сделать. Он парочку своих друзей подключил, соврал, что мажор к его девице клинья подбивает, надо объяснить, насколько глубоко тот не прав. Вот и объяснили.

– А на кладбище он что делал?

– На каком? – Антон, пополоскав в отваре губы, все-таки отодвинул чашку. Зато ухватил сушку, мигом припорошив воротничок светлой рубашки осыпавшимся маком.

– На том самом. Северном. Я же к тебе ещё приезжала, спрашивала об этом.

– Честно говоря, этот момент как-то из головы вылетел. Ща проясним, – прекратив терзать сушку, Антон вытащил мобильник и вышел в коридор. Затея дохлая, Леша его все равно услышит, а потом и мне расскажет, но мешать мы ему не стали.

– Что думаешь? – Стоило вампиру покинуть кухню, как мне на плечи легли теплые руки. Аж умиляет такая добропорядочность, на людях интим ни-ни, даже если это не совсем человек, к тому же бывший муж. И такая архаичная сдержанность начинала нравиться.

– О чем именно? – Я тоже сделала шаг назад, прижимаясь к твердому телу. – Нападение изначально странно выглядело, так что вполне возможно. Сейчас с кладбищем момент проясним, тогда и будем решать, верить или нет. А если про мою родню… Что-то не так. Не знаю, что именно, но у меня на сердце неспокойно.

– Из-за этой девочки?

– И из-за неё тоже. Что-то затевается, понять бы теперь, что конкретно.

Быстро поцеловав меня в лоб, Алексей убрал руки и чуть отступил. Ага, значит, Антон на подходе.

И точно – через пару секунд тот показался в дверях:

– Говорит, ему сказали, что последний раз видели цель на кладбище, вот он и пошел глянуть, чем оно так заинтересовало этого Юру. После того, как машину покоцали, паренек получил вторую часть денег и больше про это дело и не вспоминал.

Тогда все сходится, хотя, как по мне, выглядит это несколько притянутым за уши. Но чего только в жизни не бывает, может, и правда.

– Передай этому придурку, чтобы не попадался мне на глаза, – Воропаев тяжело вздохнул, признавая, что пытаться воспитать лично не станет.

– Передам. Но он и сам это понимает, так что вряд ли встретитесь. Пацан хоть и дурной, но не тупой. Кстати, ты с Ниной Алексеевной давно виделась?

Я отвлеклась от созерцания колышущейся под потоком сквозняка шторы:

– В смысле?

– Говорю, с матерью давно общались? Просто её уже несколько дней никто не видел.

Сердце на мгновение замерло, а потом застучало с удвоенной скоростью.

– Несколько дней это сколько?

– На работе в последний раз была в понедельник, потом резко куда-то пропала. Медсестрички болтают, что раньше такого не бывало, она и на больничном за все годы была три раза, а чтобы так исчезать, так и вовсе никогда.

– Ладно, спасибо за информацию, попробую узнать, что там.

– Вот и хорошо. Как говорится, спасибо вашему дому, а мне пора. Алексей, не проводишь?

Не знаю, о чем там наедине хотел поговорить Антон, я только кивнула, судорожно пытаясь представить, куда могла пропасть мать. По роду деятельности они никогда не отключала телефон, но именно это ответил механический голос, когда набрала её номер. Попробовала через пару минут, и снова с тем же результатом. Даже не полюбопытствовала, о чем мужики общались, когда Воропаев вернулся.

– Что тебя так беспокоит? – Леша немного понаблюдал за тем, как я мотаюсь из угла в угол, а потом перехватил и усадил себе на колени.

– То, что она не на связи. Такого раньше никогда не бывало.

– У вас не особо близкие отношения, может, ты чего-то не знаешь. В отпуск уехала, например.

– Прямо во время сбора семьи? Нет, вряд ли. И отключать телефон просто так не станет. Она же акушер-гинеколог, в любую минуту пациентка может позвонить. Так что мама на связи и днем, и ночью.

– Вы же не ладите, с чего так переживаешь?

– Ладим или нет, а я её дочь, – снова набрала номер – глухо.

– Хочешь, своим архаровцам задание дам, чтобы узнали?

– Дай. Если не трудно, прямо сейчас, – нервозность перерастала в смутную, но уверенность. Дай Бог, чтобы мать оказалась банально вне зоны покрытия сети, потому что альтернативный вариант мне категорически не по душе.

Потому не прислушивалась, как он звонит кому-то из подчиненных, занятая тем, что выковыривала из потайного кармана сумки сим-карту. Активировала я её ещё лет пять назад и теперь только следила, чтобы она не стала недействительной. Потому и звонила раз в несколько месяцев на собственный телефон. Но есть ещё кое-кто, знающий этот номер. И именно для связи с этим человеком она и покупалась.

Пока снимала крышку мобильника, чуть не сломала пару ногтей, так торопилась. Ввела код, набрала номер… Долгие гудки сменились тишиной, в которой прозвучал такой знакомый и такой ненавистный голос:

– Хорошо, что позвонила, Альбина. Приезжай в субботу к обеду, мы будем тебя ждать.

Я аккуратно нажала «отбой» и даже не шваркнула телефон об стену. Уже большое достижение, учитывая хаотически мечущиеся мысли.

– Что случилось? – Он забрал из рук сотовый и теперь пытливо заглядывал в глаза. – Ты говорила с матерью?

– Нет. Но говорила с тем, кто знает, что с моей матерью.

Деловито оглянулась, соображая, что брать с собой. Ждать больше суток я не собиралась.

– Ты можешь сказать, что происходит? Кто это был? – Алексей придержал меня, не давая продолжать броуновское движение.

– Это была моя бабка. Та самая, которая глава клана. И у неё моя мама. Та, которая станет главой после неё, – попыталась освободиться, но он сжал крепче, почти до боли.

– Если твоя мать станет главой клана…

– Ага, я у неё старшая дочь. Но не первая. Теперь понял, кто все рассказал и почему? – Не оглядываясь на Лешу, продолжила копаться в сумке. Заодно думала, как пробраться в дом, не вызвав переполоха. – Нужно ехать сейчас, в субботу может быть уже поздно.

Вот никогда бы не поверила, что он может быть настолько не джентльменом, но Воропаев таки воспользовался моим предложением. А именно – резко обхватил сзади и как-то так сжал, что и сделать-то ничего не успела, позорно вырубившись.

Глава 18

«– Сеня, друг, не дай Бог, конечно. Шо ты мне истерику мастеришь? Посмотри вокруг и трезво содрогнись. Ты уже наговорил на вышку. Теперь тяни на пролетарское снисхождение суда. Мудрое, но несговорчивое»

к/ф «Ликвидация», 2007г.

Эротической фантазии престарелой нимфоманки не суждено было сбыться – пришла в себя я не связанная. Зато удобно уложенная на собственной же кровати. Рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки, в кресле сидел Воропаев. Давно сидел, судя по усталому виду и тому, что проекционные часы показывали половину третьего. Надеюсь, что утра.

– Перед тем, как начать орать, выслушай. Пожалуйста.

Орать не планировала, потому что сейчас особо остро поняла, как могла влипнуть. Но говорить это не стала, пусть мужик покается, и ему полезно, и я пока с мыслями соберусь. Потому великодушно кивнула, пытаясь сообразить, как он меня вырубил. По голове не бил, спасибо уже и за это. Сонную артерию, что ли, пережал? Так меня отключило за считанные секунды, вряд ли…

– Извини, что пришлось так сделать, но идти туда нельзя. Скорее всего, на это и был расчет.

– Если бы заманивали, позвонили бы сами, – все-таки не утерпела и влезла. И даже подняться попыталась, но голову немного повело, пришлось откинуться обратно на подушки.

– Факт, – Алексей перестал изображать казанскую сироту и устроился рядом. И даже осторожно закинул руку мне за плечи. То ли желая поддержать, если совсем худо станет, то из опасений проявлять более явные невербальные признаки внимания. – Почти уверен, что позвонили бы. И было бы это посреди ночи.

– Почему?

– Простейшая психология – во сне человек острее ощущает беззащитность, а резко разбуженный может совершить действия, которых в бодрствующем состоянии поостерегся бы. А может, и вовсе не стали бы звонить, и ждал бы тебя в субботу сюрприз.

Как ни прискорбно, но он прав. Я действительно могла все испортить, если бы сорвалась прямо сейчас. Но беспокойство за мать грызло, несмотря на понимание ситуации.

– Что предлагаешь?

– Дождаться утра и сделать так, чтобы у меня оказались развязаны руки. Ты перепишешь заявление, укажешь, что нападал кто-то, похожий на мать. Тогда я смогу начать официально её искать для снятия показаний.

– Они будут нас ждать, – это я понимала, как никогда четко. И вчерашний визит Леши к бабке нам совсем не на руку. Эх, знать бы, где упасть…

– Они будут ждать меня, – последнее слово он особо подчеркнул. – Но не группу захвата.

У меня даже голова болеть перестала от удивления:

– Какую ещё группу захвата?!

Алексей глубоко вздохнул, но вслух на бестолковость сетовать не стал. В конце концов, сам меня вырубил, пусть теперь не жалуется на слабую мозговую деятельность:

– Ты сейчас пишешь заявление, из которого следует, что напали на тебя во время служебного задания. – Ага, помнится, как раз тот отчет для Потапыча только-только закончила, а что, тоже задание и очень даже служебное. По своей воле я эту муть в законный выходной сроду писать бы не стала. – Подробненько перечисляешь приметы своей матери. Пальцем на неё указывать не надо, но и дураку должно стать понятно, что это она.

– А дурак будет читать это заявление?

– Если все пройдет гладко, то не будет. А если нет, то лучше подстраховаться. Не хочу, чтобы ребят, которые будут нам помогать, потом затаскали.

Резонно. И довольно предусмотрительно.

– Так понимаю, что мы всем колхозом отправимся выручать мою мать?

– Я бы предпочел, чтобы ты пока пересидела в безопасном месте, но это вряд ли возможно. Поэтому – да.

– Ты ведь уже все продумал в деталях? – Он коротко кивнул. – И начал выполнять? – Снова кивок. – Иногда ты меня так бесишь… Что ещё я должна знать?

– С нами пойдет Васильев.

Прикинула, на кой черт может сдаться Антон, и высказала единственное более-менее выдерживающее критику предположение:

– В качестве раздражающего фактора?

– И это тоже. Что-то, а выводить из себя умеет, – Леша на секунду сморщил нос. – А ещё он будет представителем от своего вида. И, если понадобится, сможет свидетельствовать в нашу пользу.

Были у меня на этот счёт сомнения, мы же с ним бывшие супруги, это не утаишь, так что вряд ли его сочтут достойным доверия свидетелем… Но в вопросах права паранормалов я немного плаваю, так что предпочла положиться на Воропаева. Да и козырь в рукаве у Антона есть, вот только пользоваться им ой, как не хочется. Потому что по своим тоже срикошетит.

Судя по собранному и спокойному лицу, Алексей, предполагая некоторые трудности, тем не менее, не считал это предприятие безнадежным. Чем хоть как-то успокаивал. Потому что у меня не получалось предсказать действия родни. С одной стороны, не совсем же они отмороженные, чтобы причинить мама вред. С другой – та же бабка Марьяна двинутая на всю кукушечку.

Надеюсь, никто не успел докопаться до правды по поводу моего фертильного здоровья. Потому что операцию сделала мать. Случилось это после долгих уговоров с моей стороны и её сомнений. Помнится, тогда едва ли не первый раз за всю жизнь крепко разругались. Она уговаривала не спешить, но, вместе с тем, признавала, что это выход. И, в конце концов, не смогла остаться в стороне, доверив здоровье дочери кому-то другому.

Мы никогда не были особо близки. Даже в глубоком детстве помню ощущение отчужденности, постоянно исходящее от мамы. Она скрупулезно исполняла родительские обязанности, но душевного тепла никогда не выказывала. Отца я не помню, это был династический брак, она наследница одного сильного клана, он – ведьмак из другого, чуть менее сильного, зато многочисленного. Их свели, как домашних животных, ради улучшения породы. Надеюсь, она всё-таки испытывала к отцу хоть какие-то чувства.

Не знаю, страх ли, что могу повторю судьбу сестры, психологическая ли травма сделали мать такой холодной, но факт остается фактом. Её трагедия была двойной – мало того, что лишилась первой дочери, принесенной в жертву, так ещё и следующий ребенок родился старшим в своем поколении. Уже взрослой я узнала, как страшно ей было забеременеть повторно. Как она ждала больше года, проклиная семью и свой дар. А потом всё-таки решилась. Но теперь мама была осмотрительнее, выждав, пока не забеременеет кто-то из двоюродных сестер. Дождалась. Их было сразу две, что, учитывая плодовитость ведьм, не так уж удивительно. Вот только одна погибла, не успев родить, а вторая стала матерью мальчика. Явная ирония, если учесть, что за всю историю нашего рода ведьмаков можно пересчитать по пальцам одной руки. Как, впрочем, и в других сильных кланах – чем могущественнее род, тем чаще рождаются девочки

Вот так я и оказалась претенденткой на то, чтобы стать следующей главой рода. А мама вынести этого не смогла. Хотя предупредила не сразу – выходя замуж за Антона, я была в счастливом неведении по поводу ведьминских перспектив. И уже после первого развода, когда бабка начала настойчиво сватать ведьмаков и магов подходящего воспитания и уровня дара, узнала, что к чему.

– О чем бы ты ни думала с таким видом, помни – я постарался свести риск к минимуму, но нам всё равно нужно быть осторожными, – он взлохматил мне волосы и крепче прижал груди.

– Я поняла. Спасибо. Скажи честно, зачем ты это делаешь? – Не то, чтобы мне приспичило выслушать признание в любви, но прояснить ситуацию следовало бы. И желательно прямо сейчас.

Алексей убрал руки и сел на кровати так, что я видела только его спину.

– Ты… дорога мне.

И тишина.

Офигенно развернутая причина, но, чую, ничего более полного мне не грозит. Поэтому пришлось подтолкнуть в нужном направлении, иначе меня любопытство сгрызет:

– Хочешь сказать, что пронес светлое чувство через полтора десятка лет?

– А это тут при чем? – Облом, значит, дело не в том неизгладимом впечатлении, которое я произвела на суде. И от этого даже на душе приятнее. – Когда у Юры зашла речь о кураторе, конечно, вспомнил тебя, но не мгновенно. Ты тогда была не такая. Моложе, наглее. – Вот тут я прямо растерялась – вроде, и комплимент сказал, но и про возраст упомянул. Хотя, таки да – тридцать семь это далеко не двадцать пять. – Сейчас ты другая. Мягче, мудрее.