Тайный гость

В тот вечер он пришёл домой чуть раньше, чем обычно. На кухне довольно громко беседовали Света и её школьная подруга Соня. Та с состраданием в голосе, приторным и неискренним, как показалось Константину, убеждала:

– Свет, мне больно тебе говорить это, но я бы на твоём месте потихоньку копила деньги.

– Зачем? – удивилась Светлана.

– На чёрный день.

– Куда уж чернее… – Безнадёжность в голосе жены заставила Костю, который уже разделся и хотел пройти к подругам, замереть.

– Ох, Светка, – вздохнула Соня, – говорила я тебе, что надо было вам отказаться от ребёнка. Но ты ведь у нас не от мира сего. Всё твердила, что вы его на ноги поставите, что это ваш сын и вы будете его любить даже таким…

– Мы не сдаёмся, – еле слышно произнесла Света. – Костя узнал, что есть специалисты…

– Вот про твоего Костю я и веду речь. Он ведь мужчина, а мужчины часто бросают жён с больными детьми. Да и без больных тоже, – вздохнула Соня, которую недавно покинул очередной кавалер. – Вот и копи деньги, чтобы потом не совсем уж на хлебе и воде сидеть.

– Костя не такой, он нас не бросит, – попыталась заступиться за Соколана жена.

– Поживём – увидим. – Интонации Сони были безжалостны.

Константину показалось, что, вздумай он и на самом деле уйти от жены и сына, Соня бы обрадовалась. Нет, не зря он никогда не любил её. Не желая больше слушать притворные сочувствия подруги жены, он накинул куртку, хлопнул входной дверью и громко объявил:

– Светик, я пришёл!

Жена обрадовалась, выскочила навстречу и не заметила, что муж стоит уже без ботинок. Зато её глазастая подруга всё увидела и покраснела, глядя на Константина. Он ответил ей твёрдым холодным взглядом и сам себе поклялся, что не станет тем, кто бросает жену с больным ребёнком. Чтобы не было у Сони повода позлорадствовать, а Света, которая так ему верит, не разочаровалась.

Обещание он выполнил. Врачи давали Костику два-три года жизни. Старания и любовь родителей подарили мальчику восемь лет. И все эти долгие и очень трудные восемь лет сына Константин был рядом с ним и женой. И вместе со Светой боролся за ребёнка. Но в этой неравной борьбе они потеряли самое главное – любовь. А может, и не было её у них никогда. Только привязанность и желание избавиться от горького, изнуряющего чувства одиночества.

Когда Костик тихо угас, они не менее тихо развелись, испытывая друг к другу безмерное уважение и благодарность. Но и только.

Глава 7

Июль 2008 года

Из газет

Чуть больше двух недель назад мы сообщали о смерти основателя Братства Чистых Душ Даниила Сытикова, или, как его называли последователи, – Венцеслава. Тогда было ещё неясно, что произойдёт с его детищем, распадётся ли оно или нет. Но сегодня мы можем с уверенностью сказать, что одиозное создание Венцеслава не канет в Лету.

Наш корреспондент Стас Кургузов встретился с правой рукой скончавшегося, а теперь руководителем Братства – Светломиром. И тот рассказал, что никаких изменений в деятельности их общества после смерти отца-основателя не происходило и не произойдёт.

Вот что рассказывает сам Стас Кургузов:

– Светломир выглядел воодушевлённым, во время разговора многозначительно и загадочно улыбался и сообщил: «Венцеслав умер, но дело его продолжает жить. Плоть и кровь его остались в этом мире. Братство будет расти и крепнуть, предоставляя всем желающим возможность уйти из корыстного и суетного мира в наше поселение и присоединиться к Чистым Душам.

Но подробнее пояснить мне, что он имел в виду, Светломир отказался. Пообещав, впрочем, рассказать об этом позже».

Итак, Братство живёт, более того – обещает интригу. А нам остаётся только ждать новостей, о которых мы непременно расскажем нашим читателям, как только узнаем.

Газета «Наша Московия», 1 июля 2008 года

Июль 2008 года

Константин

К вечеру Константин наконец вычистил и вымыл дом, протопил баньку и долго нежился в ней, чувствуя себя счастливейшим из смертных. Улёгшись на своё надувное ложе, он с тихим удовольствием подумал, что и эту ночь будет спать так же безмятежно, как предыдущую.

Сначала так и было. Но под утро ему стали мерещиться какие-то тревожащие звуки, шаги, приглушённые голоса, хлопанье дверей и звук мотора. Он даже встал, посмотрел по очереди во все окна, но ничего в кромешной предрассветной темноте не увидел. Вздохнув, Константин лёг, думая, что теперь до утра не заснёт. Однако в следующий раз проснулся, когда уже было светло, вполне отдохнувшим.

На соседних участках было тихо. Пребывая в очень благодушном настроении, Константин немного повалялся на своей снова слегка сдувшейся кровати и встал. Едва он натянул джинсы, в колокольчик несколько раз требовательно позвонили. Удивившись, он поспешил на улицу, распахнул калитку и обнаружил за ней свою маленькую соседку Марту и незнакомого молодого парня.

– Дядя Костя, а я теперь у тебя буду жить! – вместо приветствия весело сообщила девочка и, игнорируя его вытянувшееся лицо, ловко внедрилась в неширокую щель между ним и забором и побежала в глубь участка. Константин впервые в жизни понял, почему говорят, что от удивления у кого-то «отпала челюсть». Потому что его нижняя челюсть после такого заявления натурально коснулась земли да так и осталась там лежать. Усилием воли он взял себя в руки, вернул челюсть на традиционное место и сказал Марте в быстро удаляющуюся спинку:

– Я, конечно, польщён оказанным доверием. Но хотелось бы узнать, где твои мама и сестра.

– Позвольте, я объясню, – выступил вперёд незнакомый парень. – Мы можем где-то поговорить?

– Прошу, – Константин показал рукой в сторону беседки, увитой девичьим виноградом. Парень кивнул, благодаря, и направился туда. Марта, не обращая на них внимания, радостно скакала по участку, а потом убежала за дом, туда, где росла её обожаемая ирга. Хозяин недоуменно пожал плечами и закрыл калитку.

Предложив гостю чаю, Константин уселся напротив него и вопросительно повёл бровью. Парень помялся немного, явно подыскивая слова, и негромко, постоянно оглядываясь на то и дело отвлекавшуюся от ирги и слоняющуюся поблизости от них Марту, начал:

– Я работаю медбратом в местной больнице. Сегодня на рассвете к нам поступила женщина после автомобильной аварии. Ничего страшного: сотрясение мозга, ссадины и синяки, но пару дней ей рекомендовали побыть под наблюдением специалистов. Однако женщина не желала никого слушать и рвалась домой. У нас дежурил очень хороший доктор, который категорически отказывался её отпускать. Тогда женщина сказала, что у неё на даче осталась одна пятилетняя дочь, и попросила меня съездить к ней домой и объяснить всё соседям, чтобы те пока взяли девочку к себе…

– А дядя Илья с тётей Майей, мальчиками и малышками отправились на море! Они давно собирались! Мальчишки мне все уши прожужжали! Всё рассказывали о том, как там хорошо! – влетела в беседку перемазанная соком ирги Марта, которой надоело одной бродить по участку. – А мама про это забыла! И уехала по делам! Вместе с Мирой!

Услышав последнее заявление девочки, Константин вопросительно посмотрел на парня. Тот кивнул и преувеличенно бодро сказал:

– Да, Марта, маме и твоей сестре пришлось срочно уехать по делам, но она скоро вернётся. А ты пока поживёшь у дяди…

– Кости! Я поживу у дяди Кости! – захлопала в ладони малышка, шумно отхлебнула вчерашнего чаю из чашки Константина, которую он накануне забыл в беседке, и снова унеслась, оставив хозяина в состоянии оторопи.

Второй раз за утро подобрав челюсть с земли, Константин, не узнавая себя, пробормотал:

– Но это совершенно невозможно… Мы едва знакомы… Я только купил этот дом и…

Парень, который до этого смотрел на него с симпатией, нахмурился и строго сказал:

– Мама Марты очень переживала, плакала. А ей нервничать нельзя. Я пообещал, что договорюсь с соседями…

– Она имела в виду других соседей, а никак не меня! – начал закипать Константин.

– Но те, кого она имела в виду, уехали! – не остался в долгу и тоже повысил голос парень. – А вы на месте. И Марта сказала, что у вас ещё неделя отпуска…

– Ага! Неделя! – встряла девочка, вновь вернувшаяся в беседку, и ловко влезла к Соколану на колени. – Да мы поладим, дядя Костя! Не волнуйся! – утешила она его, погладив по щеке фиолетовой ладошкой.

– Не неделя, а пять дней, – процедил сквозь зубы Константин, с неприязнью глядя на сердобольного медбрата. – Если вы такой человеколюбивый, сами бы и взяли Марту себе. Тем более что её мама наверняка готова вам приплатить…

– Во-первых, ничего подобного. Да и не взял бы я. Денег, в смысле. А во-вторых, мне вечером снова на дежурство. На сутки. У нас не хватает персонала. Сегодня я был в ночь. Теперь день отсыпной и потом снова заступаю. Все в отпусках, работать некому. – Всё это он сказал совершенно спокойно, не рисуясь и не драматизируя. И тут Константину стало стыдно. Когда-то и он работал так же, совершенно не щадя себя и считая это своим долгом. Работал бы и по сей день. Но умер его сын. И всё, что было так или иначе связано с ним, стало немилым.

– Ладно. Я возьму Марту к себе, – согласился он. И медбрат, уже раскрывший было рот для дальнейших уговоров, со стуком закрыл его и просто, хорошо улыбнулся:

– Спасибо вам, Константин. Тогда я в больницу позвоню и Арину успокою. А то она просто места себе не находила, пока я не пообещал помочь. Всё порывалась сбежать. – Он встал, протянул руку, и Константин крепко пожал её.

– Вы не волнуйтесь, через пять дней Арина совершенно точно будет дома, – подбодрил его неравнодушный медбрат. – А может, и раньше. Я оставлю вам свой телефон, и вы мне звоните, если будут вопросы. И давайте я ваш номер тоже запишу, мало ли что.

– Действительно, мало ли… – вздохнув, пробормотал Константин. Жизнь сделала очередной неожиданный поворот. Но он, в очередной раз удивившись, обнаружил, что почему-то уже ничему не удивляется и даже ожидает очередных её выкрутасов.

Глава 8

Январь 2006 года, июль 2008 года

Арина

В больнице было тихо. Соседки по палате уже уснули, и теперь Арина могла, наконец, спокойно подумать о том, что произошло прошлой ночью, и понять, как теперь быть. Если бы вчера утром, когда старшая дочь искала свидетельство о рождении и расчёску, она, её мать, могла бы только предположить, кому и зачем они понадобились, если бы только могла…

Арина застонала глухо и безнадёжно и отвернулась к стене: яркий свет луны, льющийся в не слишком чистое больничное окно, мешал сосредоточиться. А ей непременно нужно было придумать, что теперь делать.

О Марте можно было пока не беспокоиться. Они с Мирой совсем разные внешне. Старшая – вся в отца: рыжеволосая, тонкокостная, высокая. Про таких говорят – породистая. А Марта – её, Аринина, копия: простая, хотя и симпатичная, круглолицая, с веснушчатой мордашкой, на которой буквально написано далёкое от благородного происхождение. Да ещё и совсем маленькая. Поэтому им и нужна Мира: она уже почти взрослая, и, к несчастью, по ней сразу видно, чья она дочь. Вдобавок те перестраховались, сначала выкрали, когда никого дома не было, свидетельство о рождении и расчёску. Так что теперь они и сами точно знают и смогут доказать другим, ради которых, собственно, и затеяли всё это, что Мира не случайный человек.

Арина горько усмехнулась и плотно уткнулась в подушку лицом, чтобы не заплакать в голос. Как?! Ну, как она не догадалась?! Почему не поняла, что только этим людям могли понадобиться свидетельство и расчёска? Ведь тогда бы она успела увезти девочек, спрятать… Хотя… Где бы она их спрятала? Денег немного, а больше у них никого нет. Родители умерли, родственники и прежние друзья отвернулись.

Но Арина всё равно что-нибудь придумала бы, обязательно. Если бы только догадалась. Но она за два последних года привыкла жить в безопасности и расслабилась, перестала быть настороже. За что и поплатилась.

А ведь поначалу чувствовала себя зайцем, чудом сбежавшим от целой стаи лис и постоянно прислушивающимся: нет ли погони. Даже не спала почти. Но всё было тихо. Никто их не искал. Никому они не были нужны. Только однажды, уже больше года назад, появился отец её дочерей, возник ниоткуда и в никуда же ушёл. При этом вёл себя так, что Арина до сих пор не поняла, а зачем, собственно, он вообще приходил.

После той их встречи всё снова было спокойно. И она поверила, что теперь всегда будет жить, как хочет она и мечтают её дочери, а не так, как требует этот странный и страшный человек. Тем более что теперь его и вовсе нет на свете.

Когда она увидела заметку в газете, то поначалу даже не поверила тому, что там написано, и позвонила в редакцию, чтобы уточнить. Там ей ответили, что да, он умер. Совершенно точно умер. Она положила трубку и заплакала. От счастья. Теперь они были свободны… И от горя. Ей было всё равно жаль его. И себя, ту, молоденькую, которая любила его… Но потом она вспомнила долгие и беспросветные годы жизни с ним и тот счастливый день, когда они с дочерями наконец-то выбрались, убежали, спаслись, и успокоилась. Держа в руках газету с заметкой о его смерти, она думала, что теперь им и вовсе нечего опасаться. Оказалось – зря она в этом была так уверена.

Два года назад они с девочками приехали к дому, где когда-то Арина жила вместе с родителями. Ключей от замков у Арины не было. За одиннадцать лет до этого дня она, думая, что уезжает навсегда, заперла дверь и опустила свою связку в почтовый ящик вместе с прощальным письмом родителям. А теперь вот вернулась. Да не одна.

Нажав на кнопку звонка, она с замиранием сердца услышала знакомый перелив, всё тот же, что помнила с детства. Щёлкнул замок, и, не спрашивая, кто там, дверь открыла её троюродная сестра Инна. Открыла и едва в обморок не упала. Во всяком случае побледнела так, что Арина испугалась за неё. Пару секунд Инна смотрела на родственницу с ужасом в глазах, наконец, отмерла и, не вымолвив ни слова, захлопнула дверь.

Мира застонала от усталости, трёхлетняя Марта захныкала на руках у матери. И обычно спокойная, уравновешенная Арина озверела. Она застучала в надёжную и красивую дверь ногами и свободной рукой и закричала:

– Инна! Где мои родители?! Мамочка! Папа! Откройте! Откройте, пожалуйста! Это я, Арина! Я ваших внучек привезла!

Инна из-за двери безжалостно и зло ответила:

– В могиле уж давно твои родители! Опомнилась, дура! Ты бы ещё лет двадцать ошивалась, где ни попадя, а потом про них вспомнила!

– Как в могиле?! – похолодела Арина. – Как в могиле? Открой, Инна!

– Не открою! Это теперь мой дом! И тебе с твоими детьми здесь места нет, полоумная! Вогнала родителей в гроб, а теперь опомнилась! Ты здесь никто и звать тебя никак! Из квартиры тебя уже выписали! Катись отсюда! А то я милицию вызову!

Не веря собственным ушам и не зная, что ей теперь делать, Арина поднялась на пол-этажа и села на широкий подоконник. Одиннадцатилетняя Мира приткнулась рядом и хлюпнула носом. Она смертельно устала. Все они устали. Стараясь сбить с толку возможную погоню, они ехали на перекладных, дали огромный крюк и несколько недель скитались по крохотным городкам. И вот, наконец, добрались до дома. Которого, как оказалось, у них теперь нет.

Все эти долгие недели, с того самого момента, как они решились бежать, Арина поддерживала своих девочек рассказами об их бабушке и дедушке и о маленькой квартире в старом зелёном районе Москвы. Дочки всё вытерпели.

И вот они добрались, наконец, до дома. Но бабушка с дедушкой оказались далеко. Слишком далеко. Недосягаемо далеко. Думая об этом, Арина почувствовала, что погружается в беспросветное – чернее чёрного – отчаянье.

В этот момент на последнем, верхнем, этаже щёлкнул замок, и приоткрылась одна из дверей. Арина посмотрела туда и вдруг выпрямилась и, не веря своим глазам, прошептала:

– Надежда Фёдоровна, вы?! Вы живы?

Старушка, которая вышла на площадку с мусорным ведром в руках, встрепенулась и посмотрела в их сторону. Лиц она, конечно, не увидела – робкое зимнее солнце светило им в спины. Но как-то узнала и тоже ахнула:

– Арина?! Аришенька?!

– Я! – Вернувшаяся беглянка спрыгнула с подоконника, аккуратно передала клюющую носиком младшую дочку старшей и быстро взлетела по лестнице. Они с соседкой обнялись, и старушка заплакала тихо, без надрыва:

– Приехала! Вернулась… А как отец с матерью ждали. И вот, не дождались.

Арина тоже заплакала и спросила:

– Как? Как это случилось?

– Ну… Как… – Соседка горестно вздохнула. – Сначала Маша от рака умерла. А потом и Стас за ней… Плохо ему одному было. Не хотел он жить. Вот и ушёл следом. Ты же знаешь, они ж неразлучники были…

– Да, – кивнула, глотая слёзы Арина, и произнесла то, о чём думала последний год и что привело её домой: – Я перед ними очень виновата.

– И-и-и, детка, – покачала головой Надежда Фёдоровна, – ты ни в чём не виновата. Это он, всё он, ирод. Я ведь читала про него. Бесовщина всё это. Мы с Машей так за тебя молились, так молились. И вот услышал Господь. Помог.

– Помог, – сквозь слёзы кивнула Арина и перекрестилась. Надежда Фёдоровна смотрела на неё во все глаза:

– По-нашему крестишься, по-православному. Одумалась, значит?

– По-нашему. Одумалась. Потому и вернулась.

– Вот и славно, вот и хорошо. Вернулась – и молодец. А за смерть родителей себя не вини. Они тебя ни в чём не винили, и ты не живи с таким камнем на душе… Тебе бы исповедоваться, Аришенька.

– Я уже, Надежда Фёдоровна.

– Правда?! – совсем обрадовалась старушка. – Ну, тогда и вовсе дела на лад пойдут. – Тут она вдруг погрустнела и спросила: – Не пустила тебя Инна-то?

– Нет, – покачала головой Арина.

– И не пустит. Обманула она твоего отца, уговорила всё себе отписать. Обещала, что, если ты объявишься, всё до последней копейки тебе отдаст. Он и поверил. Все в подъезде понимали, чем дело кончится. Один Стас не видел, какая она. Всё твердил, что Инна родная кровь и что она тебе обязательно поможет. Вот и помогла.

– Да и ладно, – вдруг легко махнула рукой Арина, – да и пусть живёт. Ведь и вправду родная кровь. А я что-нибудь придумаю.

– Придумает она, – покачала головой старушка, потом улыбнулась и посмотрела вниз, на притихших девочек. – Дочки твои?

– Да.

– А зовут как?

– Мирой и Мартой.

– Мудрёно.

– Я потом расскажу, почему так.

– Как зовут, так зовут. Тебе нравится, да и ладно. Ты мне не обязана докладывать. Прости, что я так, неласково. – Надежда Фёдоровна виновато вздохнула и негромко позвала:

– Мирочка, Марточка, внученьки, пойдёмте в дом.

Мира с надеждой приподнялась и вопросительно посмотрела на мать. Та улыбнулась подбадривающе и кивнула: пойдём.

– Спасибо, Надежда Фёдоровна, – поблагодарила Арина, не ожидавшая помощи от старой соседки и теперь очень растроганная. – Мы отдохнём немного и уедем, не будем вам мешать.

– Уедут они, – притворно сердито проворчала старушка. – Никуда вы не поедете. Со мной станете жить.

И они зажили все вместе. Несколько раз Арина сталкивалась в подъезде с Инной. Та отводила глаза и, презрительно фыркая, старалась поскорее разминуться. Вскоре она продала квартиру родителей Арины и уехала куда-то. Куда именно, Арина не знала. Да и не хотела знать. У неё началась новая жизнь, в которой было столько дел, что времени на обиду и пустые размышления не оставалось.

Глава 9

2006 год

Константин

Квартиру он, разумеется, оставил Светлане. Она поначалу предлагала разменять. Но это было смешно, потому что крохотную их однушку можно было разменять разве что на две основательно потрёпанные жизнью конуры в дальнем Подмосковье. Поэтому Константин нежно поцеловал бывшую жену в висок совершенно братским поцелуем и ушёл из дому.

Первое время жил по друзьям. Благо, те были настоящими и сами предлагали помощь. Он надеялся, что от работы дадут комнату в общежитии. Но вместо этого ему быстро дали понять, что, если бы был молоденьким, только что пришедшим на службу лейтенантом или вообще прапорщиком, которого во что бы то ни стало следовало удержать, не дать уволиться, тогда да, помогли бы. А тридцатитрёхлетний майор и так никуда не денется. Куда уж ему увольняться? У него подполковничья должность и очередная звезда через четыре месяца. Так что помогать не нужно. Сам справится.

У них почему-то вообще так было принято. Путёвки в санатории и дома отдыха – новичкам. Квартиры – им же. А те, кто пришёл, как он, ещё в середине девяностых, ни тогда, ни сейчас никаких преимуществ не имели. Тогда время было непростое и денег у государства не было, а сейчас они уже дослужились до старших офицеров и – по мнению руководства – должны были быть довольны и этим.

Так, наверное, и было. Мало кто уволился бы на его месте. Пообижались бы, поругали высшее руководство и государство, но остались. Но у майора Соколана была совсем, совсем другая ситуация. И сил бороться у него уже не осталось. Надо было помочь Светлане, хоть немного поддержать её в такое непростое время. А ещё во всём случившемся в тот страшный день, когда у них со Светой родился красивый здоровый мальчик, который по недосмотру медицинского персонала и по страшной, трагической и нелепой случайности в один миг стал инвалидом, Константин винил только себя и свою работу. Потому что Светлана, будто предчувствуя беду, очень хотела, чтобы на родах он был рядом с ней. А он не смог. И всё из-за треклятой своей службы. Приехал слишком поздно. Не успел, недоглядел. И всё вышло так, как вышло…

И теперь оставаться на этой работе Константин больше не хотел и не мог.

Его непосредственный начальник, полковник Вадим Валдайцев, отличный человек, умный и порядочный мужик, с которым они несколько лет проработали бок о бок и почти дружили, уговаривал остаться. Но не убедил.

И тогда Константин вдруг вспомнил о своей давней мечте, вспомнил о том, что ему всего тридцать три, а жизнь, хоть, конечно, и дала крен, но всё-таки не закончилась. А потому ещё есть время всё изменить. И он уволился. О чём иногда жалел, конечно. Но не слишком. Потому что теперь у него была совсем другая жизнь. И он твёрдо и уверенно шёл к своей мечте.

Необычной своей мечтой Константин обзавёлся ещё лет в пятнадцать, когда в каком-то журнале увидел фотографию дома на дереве. Вокруг огромной секвойи на высоте десяти примерно метров от земли был сооружён симпатичный деревянный домишко с большими окнами и настоящей крошечной верандой. Под снимком шёл текст о том, что такие дома хоть и редки, но не уникальны и их даже можно купить.

Когда-то в детстве у Константина тоже был дом на дереве. Не такой, как в журнале, конечно, но, как тогда казалось, совершенно замечательный. И другие мальчишки – он знал – частенько устраивали себе «воздушные» дома. И уже почти взрослому Костику вдруг захотелось иметь такой дом, когда он совсем вырастет.

Постепенно мечта его трансформировалась. Сам став взрослым, он понял, что во многих мужчинах живут мальчишки, а в женщинах – девчонки, которые не отказались бы день или даже несколько пожить на деревьях. И он решил для себя когда-нибудь, лет через… через много-много лет… непременно открыть лесную гостиницу, в которой можно было бы выбрать понравившийся дом на дереве и пожить там, сбежав от цивилизации, повседневности, шума и суеты.

Вот к этой мечте он и решил идти теперь, а не когда-нибудь. В России, конечно, секвойи не растут и баобабы тоже. Но зато у нас есть корабельные сосны и чистые редкие сосновые леса, все пронизанные воздухом и солнечным светом, с мягким мхом и опавшей хвоей вместо ковра. Домики ведь можно строить и вокруг нескольких деревьев или даже просто на высоких сваях в особенно живописных и тихих уголках. И баобабы с секвойями для этого не нужны. Константин подумал, подумал и стал действовать.

Для начала он решил набраться опыта в гостиничном бизнесе. Вместо очевидной при его послужном списке работы в службе безопасности какого-нибудь крупного отеля он начал с другого и устроился в отдел приёма и размещения гостей. И так увлёкся, что с невероятной скоростью стал продвигаться по служебной лестнице.

А потом, вдоль и поперёк изучив работу гостиницы, Константин уволился, чем несказанно удивил новых коллег, наблюдающих за его головокружительным взлётом с изумлением и даже восторгом.

Весь последний год Константин зарабатывал на жизнь и исполнение мечты, инспектируя по заказу крупнейших отельеров гостиницы. Проверяя лучшие отели страны, он смотрел, учился, запоминал, желая, чтобы его будущий, пока существующий лишь в его голове и на бумаге необычный отель стал местом, где уставшие люди смогут по-настоящему отдохнуть в уединении и близости с природой.

Новая работа его была, чего уж греха таить, на любителя. Хорошо воспитанному Константину и вовсе в первое время было тяжело. Но постепенно он втянулся и стал даже получать удовольствие от того, что делал. Потому что видел: его оценка условий проживания гостей и работы персонала и вправду делает отдых людей ещё более комфортным, беспроблемным и незабываемым.