Шах и мат

В тот вечер Максим собрал нас всех, чтобы объявить что-то важное. В руках он нес листочки и сухие палки; из кармана торчали спички и две банки черной гуаши, а под мышкой был лак для волос.

Я недоумевала, зачем все это. А главное – почему так поздно? Зачем темнота? На тайном складе не было света, да и за самим домом, среди жутковатых силуэтов деревьев и кустов, тоже царила не очень дружелюбная атмосфера… Но мы покорно шли за Максимом.

Оказавшись в помещении, я заметила на бетонном полу кирпичи, сложенные ровным пустым квадратом с высокими бортиками. Максим скинул в углубление листки и веточки, склонился, облил все это розжигом и бросил туда спичку. Все отскочили от вспыхнувшего яркого пламени.

– Зачем нам нужен костер? Вдруг мы всё спалим? – с недоверием спросил Саша, усаживаясь на диван.

В воздухе запахло горелой бумагой. Дым повалил к потолку, а затем потянулся в пустой оконный проем. Стало намного теплее и уже не так жутко. Рисунки на стенах будто ожили и задвигались из-за пляски пламени. Я села на пол и протянула руки к костру. Женя одобрительно улыбнулся, кивнул и сел рядом. Уж он-то знал, что сейчас будет. Максим усадил всех, а затем встал напротив и громко, важно произнес:

– Я собрал вас здесь, чтобы вы принесли мне клятву! Клятву верности, клятву в том, что, если на нас нападут, вы не сбежите, как крысы с тонущего корабля! Что мы всегда будем дружить и помогать друг другу. Что сохраним наш секрет!

Он выглядел величественно и гордо, когда произносил эту короткую речь. В его руках был листочек с текстом, наверняка само́й клятвой.

– Начинаем. Я, Максим Ярцев, обещаю быть хорошим королем и защищать вас. Я никому никогда не расскажу об этом месте, даже под страшной угрозой. Буду честен, справедлив и верен тому, что я делаю!

Ромка кинул в огонь охапку веток, и тот запылал ярче. Листочек перешел ко мне.

– Давай, – подбодрил Егор.

– Я, Настя Шереметьева, обещаю быть верной пешкой и всегда идти вперед, оберегая всех от угроз. Я никому никогда не расскажу об этом месте, даже под страшной угрозой. Буду честна, справедлива и верна тому, что я делаю.

Я читала внимательно, пытаясь сразу представить, что же может случиться такого, чтобы меня заставили нарушить клятву. Наверное, мой вид был слишком задумчивым. Саша недовольно скривился и, выхватив листок, передал его Егору.

– Я, Егор Городов, обещаю быть стойкой ладьей и вести всех за собой в неизведанные места. Я никому никогда не расскажу об этом месте, даже под страшной угрозой. Буду честен, справедлив и верен тому, что я делаю!

У него это звучало более воодушевленно, чем у меня. Листочек перешел к Саше.

– Я, Александр-р-р Сачков, обещаю быть ловким конем и сносить всех неприятелей на своем пути! – Он так широко и заразительно улыбался, да и говорил со смешной интонацией, что мы не выдержали и засмеялись. Максим на нас шикнул. – Я никому никогда не расскажу об этом месте, даже под страшной угрозой. Буду честен, справедлив и верен тому, что делаю! А еще я навеки останусь с вами!

Последнее Саша добавил от себя, снова улыбнулся, а потом передал листочек Роме. У него тоже клятва вышла немного смешной, особенно когда он обещал быть крышесносным конем и катать нас на скейтборде. Я запомнила это.

– Я, Аня Кудинова, обещаю быть сильным ферзем и не сдаваться пред натиском бед! – Кажется, в ее клятве было написано что-то другое, раз Максим так недовольно на нее посмотрел, но не остановил. – Я никому никогда не расскажу об этом месте, даже под страшной угрозой. Буду честна, справедлива и верна тому, что я делаю.

Очередь осталась за Женей. Он взял листочек, окинул взглядом, а затем перевел на брата взгляд, немного хмурясь.

– Я, Женя Ярцев, обещаю быть хитрым слоном и верным союзником. Я никому никогда не расскажу об этом месте даже под страшной угрозой. Буду честен, справедлив и верен тому, что я делаю.

Повисло молчание. Максим выдернул из его рук листочек, а затем, прижав палец к губам, чтобы все молчали, достал баночку гуаши. Он вымазал в ней ладонь и оставил отпечаток под главным правилом, выцарапанным на стене. Следом появился и мой отпечаток, а затем и всех остальных. Аня забрызгала отпечатки слоем лака для волос, а потом весело попрощалась и убежала – ее уже звала мама.

– Саш, пойдем принесем земли? – предложил Рома и кивнул на выход. – Нам надо засыпать костер… Мы же весь дом сожжем!

– Айда, – кивнул Саша и хохотнул. – Максим, ты идешь домой?

– Нет. Нас с Женей вообще только в магазин отпустили, а мы еще не сходили. Идем.

Женька кивнул и вытер ладонь влажной салфеткой. Они ушли. Саша и Рома пошли за землей. Мы с Егором остались вдвоем. Я подсела к нему и заглянула в альбом, неизвестно какой по счету.

– Какую карту ты рисуешь сейчас?

– Это план наступления! Несколько планов, – гордо ответил он.

– А куда? Зачем нам наступать?

– Наступать интереснее, чем просто приходить. Сначала, я думаю, мы исследуем закрытый стадион, где проходят футбольные матчи… А потом поднимемся на крышу! Крышу дома! Представляешь, какой на шестнадцатиэтажках вид? А еще, я думаю, мы проскользнем в кино без билетов. Скажи, круто, да? Уже готов план! Надо только Максиму рассказать, он там играет главную роль…

Я задумалась. По сути, Максим везде играл главную роль. Что в далеком детстве, когда мы все только познакомились, еще до школы, что сейчас. И казалось, так будет, даже когда мы вырастем; наша дружба продлится долго и пройдет через многое.

– Я была у маминой подруги в гостях, она живет на пятом этаже. И я была на балконе… Только такое я видела. Даже не представляю, как это, когда видно весь город!

– Пятый этаж, да еще и с балкона – сущий пустяк, – отмахнулся Егор.

– Но даже это было красиво.

– Еще бы. С высоты все кажется красивым. Это как другой мир… Легкий и приятный. В котором просто живется и…

Закончить ему не дали вернувшиеся Саша и Рома. Они быстро вывалили целое ведро земли на огонь, а затем и второе. В одно мгновение стало темно и холодно.

– До завтра.

Попрощавшись, они ушли, а мы с Егором неторопливо собрали вещи и молча пошли к нашему дому.

* * *

Мы росли. Многое становилось понятным. Наши поступки не всегда были правильными, и порой я жалела, что не решилась остановить друзей и заставить поступить по-другому. Зато наши приключения и походы навсегда остались в памяти вместе с нарисованными картами. Это было полезно, да и к тому же невероятно красиво и ярко. Например, прилесок у заброшенного мелзавода всегда был для нас скопищем великих тайн. Тонкий мостик над большим оврагом, много-много зелени, странные звуки внизу, извилистый ручей и стрекозы. Чистый воздух и нежный, едва уловимый цветочный запах…

Со временем все встало на свои места, кроме одного. Я не понимала Максима.

Наши семьи дружили, особенно мамы – обе состояли в родительском комитете в школе, вместе водили нас на занятия, забирали, покупали одинаковые рюкзаки – я напрочь отказывалась от розовых с картинками барби и блестящими стразами. Часто наши семьи ездили на речку, чтобы пожарить шашлыки, или ходили в лес за первыми подснежниками. Мы праздновали вместе дни рождения и играли на заднем дворе частного дома Ярцевых. Ночью ходили в поле, пока родители сидели за праздничным столом, запускали воздушного змея и играли с двумя большими собаками. Мы залезали на высокие ветвистые деревья, рвали яблоки и ели их, сидя на самом верху и смотря далеко-далеко в небо. Играли в карты и компьютерные игры, в прятки, убегали и хитрили, чтобы получить больше вкусностей. Даже на Рождество мы вместе ходили по домам и пели колядки, рисовали друг другу на лице страшный-страшный грим маминой косметикой, а после, глубокой ночью, делили добытые сласти.

Мы были вдвоем. Без ребят из компании, даже без Жени. Когда друзья куда-нибудь исчезали, я не узнавала нашего «короля». Он становился совсем другим, и перемены я замечала постоянно. Этот мальчишка полностью завладел моим вниманием. Мягкий, добрый и внимательный, с теплой родной улыбкой, готовый в любую минуту поддержать и защитить меня. Когда я что-то рассказывала, ему было по-настоящему интересно, и он слушал и слушал. Иногда, когда мы ночевали вместе, он пробирался ко мне, и я рассказывала сказки, которые придумывала на ходу, – про зайцев в красных шляпах, про принца из далеких земель, про заветное желание. Его увлеченное лицо навсегда мне запомнилось. Как и крепкие объятия, и маленькие секреты, которых не знал больше никто. Я была очарована им и верила, что так будет всегда.

Но с возрастом у Максима будто появилось второе «Я», совсем другое. С ребятами, когда мы не были наедине, он становился более холодным и безразличным. С лица исчезала та улыбка, в нем горел какой-то азарт. Максиму хотелось, чтобы его слушали и уважали; хотелось, чтобы признавали в нем лидера и не знали, что он на самом деле все тот же маленький мальчик, безумно любящий играть в футбол на заднем дворе и теплое молоко с печеньем. С каждым годом в нем росла, казалось, какая-то жестокость, даже бесчеловечность. То, что он провозгласил себя королем и все согласились, только способствовало этому. И порой мне становилось действительно страшно.

Мы возвращались вместе из кинотеатра. Пока родители жарили шашлыки, мы брали велосипеды и ехали по длинной, безумно длинной дороге вдоль трассы наперегонки. Много смеялись, пели песни из любимых мультиков. А наутро, после вкусного завтрака и беспечного милого общения, мы выходили на улицу, и он снова менялся до неузнаваемости. Я отходила на второй план, а прошлого будто не существовало. Никто не знал, что мы с Максимом так дружим.

День рождения моей мамы было в начале августа. Она приготовила много вкусностей, и к нам в гости снова пришли Ярцевы. Радостная встреча, поздравления и подарки, смех, застолье и тосты – все пронеслось в одночасье. Немного пьяные родители совсем забыли о нас, а хитрые мы сумели воспользоваться этим. Максим взял свой новый мяч, а я – пакет любимых дорогих конфет, и мы ушли на излюбленное футбольное поле за домом.

Максим встал у ворот и подтолкнул мяч ко мне.

– Давай так! Ты забиваешь мне минимум три гола, и я выполняю любое твое желание! А если три раза промахнешься, то ты выполняешь любое мое желание.

– Давай, – с легкостью согласилась я, зная, что уж это-то мне точно удастся, несмотря на то что он занимается футболом много лет.

Конфеты полетели к воротам вместе с мячом. Это было так неожиданно, что Максим упустил гол.

– Ты хорошо бьешь для девчонки.

Он засмеялся и съел одну конфету, возвращая мне мяч. Я всегда злилась, когда меня звали девчонкой и говорили, что нужно делать все как девочка. Я считала себя равной мальчишкам, одной из них.

– Для девчонки?! Я тебе сейчас покажу!

Мяч полетел в ворота – и снова попадание. Злился уже Максим. Началось ожесточенное сражение – кто кого. Три следующих мяча он ловко поймал, но после я сравняла счет. 3:3. Дальше – тяжелее, счет одинаковый. Оба были упертыми, оба всегда добивались своего. Но в этот раз не удалось ему. Я опять отвлекла его конфетой, и Максим пропустил мяч.

– Это не честно! Переигрываем!

– Ну уж нет, учись проигрывать и выполнять долг! Ты же честный мальчишка!

Он скривился так, будто съел что-то очень кислое, скрестил на груди руки и уселся на траву, складывая пустые обертки обратно в пакет.

– Что же ты хочешь?

– Ответь мне на один вопрос. Только помни. Это очень-очень важно. – Я подошла к нему, взяла конфету и села рядом.

– Хорошо.

– Почему, когда мы одни, ты не король? Ты снова становишься мягким и добрым, совсем как в детстве. А когда мы гуляем с ребятами, ты…

– Я всегда король! – буркнул Максим и недовольно на меня посмотрел. – Всегда, слышишь? Просто когда мы с тобой, мне проще, и я знаю, что ты меня и такого любишь. А ребятам еще нужно постараться доказать, что я чего-то стою. Я обязательно сохраню за собой свой статус! И укреплю его.

– Почему ты так резко меняешь свое отношение ко мне? Это… грустно.

Я поджала губы и обняла колени, глядя на его озадаченное лицо. После небольшой паузы Максим растрепал мои светло-русые волосы и искренне, солнечно улыбнулся.

– Им не обязательно знать, что ты такая клевая. Это тоже наш секрет.

Слова меня удивили. Теперь озадаченной и непонимающей была я.

– Ты странный, ты знаешь?

– Знаю. Но разве не это делает нас особенными?

Мы звонко засмеялись и продолжили есть конфеты. Этот разговор давал мне слепую уверенность, что все будет хорошо. И что нечто сокровенное, такое невероятное между нами, сохранится навсегда. Как же я тогда ошибалась.

4

В средней школе дети становятся чертовски вредными и активными. Учеба уже не приоритет и не способ поднять свой статус, скорее наоборот: если ты хорошо учишься, у тебя будут проблемы в коллективе. С тобой будут любезны только в определенный момент – когда кому-то потребуется списать. И в этом замкнутом круге никогда ничего не изменится, если, конечно, отличник не станет настоящей оторвой.

Я училась очень хорошо и часто помогала классу, а особенно своим ребятам. Не прослыть заучкой мне помогала именно дружба с ними. Таким образом, школа не напрягала никого из нас и, даже становясь старше, мы всегда забрасывали рюкзаки и пропадали до вечера, поздно возвращались домой и рано-рано утром делали уроки. Помню, например, конец шестого класса: никаких экзаменов, лишь четвертные контрольные, которые ничуть не пугали. Придумав тайную азбуку, мы передавали ответы на тесты. Знал ее весь класс, который потом нас за это благодарил.

Первый учебный год был по-особенному взрывным. Такие первоклассники, как мы, добились сразу многого в разных областях. Первоклассно, например, бесили учителей, а еще активно участвовали в разных конкурсах и непременно побеждали. Ничего не изменилось ни во втором классе, ни в третьем, ни в четвертом, ни в пятом, ни в шестом. «А»-класс был лидером во всем, и все знали, благодаря кому. Максим был незаменимым старостой и никого не давал в обиду, а еще участвовал с Сашей и Ромой во всех спортивных состязаниях. Аня и я занимали первые места на художественных конкурсах, Женя танцевал и пел от класса, а Егор представлял школу во всевозможных олимпиадах, даже по тем предметам, которых в программе не было.

Все переменки мы проводили в излюбленном месте – в правом крыле на третьем этаже, которое постепенно превратилось в скрытую от глаз учителей игровую зону. Пакости, пока еще мелкие, стали неотъемлемой частью веселой школьной жизни. Склеенные жвачкой волосы впереди сидящей модницы, сворованные булочки в столовой, замазанные корректором «н» и плохие оценки, ссоры с учителями из-за формы и причесок – мы выделялись даже в этом. Как-то раз Максим футбольным мячом разбил окно, а мы с Аней, еще в третьем классе, хорошо так подрались. Просто так, для развлечения, как все думали. На деле мы не поделили самое вкусное пирожное. Тогда нам здорово досталось, ведь Аня разбила аквариум в классе, а я случайно наступила на пару рыбок, а потом взяла одну и кинула в смеющегося рыжего мальчишку, имени которого так и не запомнила. Он очень разозлил меня тогда, как и все. Почему-то они дружно болели за Аню.

Чем старше мы становились, тем безумнее были приколы. Но произошло то, чего не ожидал никто из нас. Против знаменитого на всю школу «А»-класса выступил другой, заметно старше нас. «Бэшки» – так их называли. На самом-то деле это был всего-то 8«Б». Но воевали мы с ними знатно… Даже учителя знали о нашей вражде. И многие уже смирились, потому что в войнах редко есть третья сторона.

«Бэшки» старались переплюнуть нас во всем, и это дико злило Максима. У них был свой «король», как я когда-то его назвала, Алексей, а если проще – Лешка-кулак. Он дрался как бешеный; все падали от его удара левой рукой, и никто не поднимался. В отличие от нас, они никогда не трогали девочек, да и вся компания состояла из парней. Изощренная фантазия восьмиклассников изгалялась, как могла, чтобы подавить «такую мелкую шпану, как эти шестиклашки!». Однажды они разбили две вазы в том крыле, где мы играли, и, естественно, все подумали на нас. Наказание оказалось очень серьезным – не только в школе, но и дома, от родителей. И с тех пор началась война. «Бэшки» – нам, а мы – им. Каждая пакость, совершенная нами, была приписана им, а их – нам. Учителя невероятно злились и путались, разбираясь до самого вечера, кто прав, а кто виноват. У них не получалось докопаться до истины, которую знали все, кроме них.

* * *

В конце учебного года, первого апреля, мы столкнулись лицом к лицу – уже за пределами школы. На большом поле, где обычно проходили уроки физкультуры, было очень жарко и солнечно. Максим, Саша, Рома, Женя, Егор и я стояли напротив Лешки и его друзей, имен которых никто не знал. Аня болела. Мне казалось, что сейчас начнется драка, как в «Цепи»: одна команда ринется на другую.

– Мы вас поколотим! – зло кинул Лешка и потер свои кулаки, угрожающе хрустя костяшками. – Мелочь поганая! Чего это вы вообще вздумали! Повесили на нас воровство в столовке! Да никогда мы таким не промышляли!

– Сами виноваты! – огрызнулся Рома и шагнул вперед. – Зачем вы подставили нас с кражей в раздевалках?! Мы полтора месяца доказывали, что мы тут ни при чем! Даже полиция приезжала!

– Ром, прекрати, просто побьем их сейчас, и все. Иначе они не поймут…

Максим удивительно спокойно нахмурился и подошел ближе к Лешке. Я стояла справа от него и совсем не боялась: знала, что у нас есть козырь. Он кивнул мне и хитро улыбнулся, после чего незаметно отдал свой телефон и велел спрятать в карман.

Недавно восьмиклассники выкрали запасной ключ от учительской и пробрались туда после того, как в школе остались только охранники. Они взяли журнал и аккуратно исправили свои оценки. Заодно Лешка решил подставить нас снова. Наутро учителя обнаружили, что практически все журналы перемазаны чернилами, испачкана мебель – диваны и столы, – а еще украдено огромное общее расписание. На стекле красной краской было выведено «6 “А”». Конечно же, все подумали на нас.

В тот день мы как раз остались готовить плакат к конкурсу. Сложно было не заметить, как из учительской выбегают «бэшки» с краской в руках. Я быстро выхватила телефон Максима и сфотографировала их. Мы решили отомстить и сдать их учителям.

– Пусть девчонка уйдет! – Лешка окинул меня придирчивым, но внимательным взглядом. – Я слабых не бью.

Максим знал, что он так скажет, а потому кивнул мне, чтобы я отошла. Во мне вспыхнуло возмущение, да так быстро, будто загорелся тополиный пух. Но нужно было действовать по плану: если исход драки будет не в нашу пользу, мы ошарашим «бэшек» козырем из рукава. А если она пройдет удачно, то мы используем этот компромат как дополнительное доказательство нашего бесспорного превосходства. Хотя я сомневалась, что все пройдет хорошо. Они все-таки были старше и сильнее.

Дальше все происходило слишком стремительно. Лешка кинулся на Максима, а его друзья – на Рому и Женю. Их тут же повалили и начали избивать – ногами, руками, палками. Они кричали, пытались дать сдачи, но получалось плохо. Я ужасно испугалась и была уже готова прибегнуть к нашему козырю, но Саша и Егор схватили камни и начали швырять их восьмиклассникам в спины. Затем друзья накинулись на них сзади, давая нашим время подняться. Рома и Женя вскочили, Максиму удалось повалить Лешку на землю, но тут раздался громкий свист. Справа, вооруженные палками и рогатками, надвигались одноклассники Лешки. Он обдурил нас всех, никто об этом не подумал.

Я встала на корягу, понимая, что пора хоть что-нибудь сделать и прекратить это. Сердце ушло в пятки, и я громко, надрывно закричала. Все отвлеклись. Повисла тишина.

– Если вы не прекратите, то все учителя, завучи и директор узнают, кто на самом деле учинил беспредел в учительской! У меня есть фотографии! Хватит!

Наивно было полагать, что «бэшки» тут же отступят и покорно сложат перед нами палки и рогатки в знак поражения. Но я искренне пыталась спасти друзей.

Восьмиклассники, поняв, какие им грозят проблемы, решили действовать жестко. Некоторые из них встали между мной и остальными; другие скрутили Максиму и Роме руки, а Сашу, Женю и Егора повалили на землю. Друзья были в крови и синяках, тихо шипели, но внимательно наблюдали за происходящим, за мной. Им было больно, а мне – страшно. Лешка отошел от них и вместе с тремя ребятами двинулся ко мне.

– Отдавай мне фотки немедленно! Иначе я переступлю через свое правило и мы поколотим тебя!

Ноги будто вросли в корягу. Я сжала телефон Максима в кармане и растерянно посмотрела на надвигающихся ребят.

– Отдай, говорю. И мы тебя отпустим, а они будут сами отдуваться за свою тупость. Немедленно!

Вдох-выдох. Надо было успокоиться и быстро сообразить, что делать. Если отдать телефон – они его сломают, а меня посчитают предателем. Никто никого не отпустит… А если я убегу? Если смогу спрятаться? На меня отвлекутся, а Максиму удастся всех побить.

– Я…

Сердце колотилось. Ладони вспотели. Надо было бежать, быстро и как можно дальше, в какие-нибудь неизвестные «бэшкам» закоулки. Мы столько времени потратили на изучение города! Надо спрятаться там, где меня точно никто не найдет. Надо сохранить телефон, чтобы мы могли доказать свою невиновность.

Бежать, бежать, бежать. Я же смелая, всегда иду вперед.

Я едва заметно кивнула смотрящему на меня Максиму, подавая знак и надеясь, что он поймет. Затем я сорвалась с места и побежала по тротуару вдоль трассы. Далеко-далеко. За мной рванул Лешка со своими друзьями, зло крича вслед:

– Ты еще пожалеешь!

Ноги подкашивались, воздуха не хватало, но я мчалась, спотыкаясь и едва не падая. Решение пришло моментально – держать курс за дома. Там много деревьев, кустов и грядок; наверняка «бэшек» остановит какая-нибудь бабуля, меня-то там давно знали. А еще там есть балконы и выступы, за которые можно спрятаться, тропинки, скрытые травой, заросли винограда и… наш тайный склад за густыми кронами вишни и шпанки.

Я до сих пор слышала голос Лешки – он бежал за мной и, кажется, догонял. Но знание местности было моим преимуществом. Неожиданный поворот направо. Еще пара шагов… Ухватиться за ветку, подтянуться. Я забралась в тайник и ползком пробралась вглубь. Дыхание было тяжелым, легкие саднило. Я увидела, как восьмиклассники промчались мимо. Мгновенно полегчало – я смогла. И наверняка смогли остальные. Они выбрались и теперь бегут сюда, чтобы помочь мне.

– Где она?!

– Я не знаю!

– Смотри за шифером, под балконами! Она была тут только что! Повернула сюда!

В голосе клокотало раздражение. Я села на диван и достала из кармана телефон, чтобы положить его в рюкзак Максима, валяющийся тут уже второй день. Внезапно голоса стихли – но это не вызвало у меня подозрений. Казалось, «бэшки» ушли.

Тени запрыгали по бетонному полу, послышался шелест листьев. Кто-то запрыгнул на балкон и медленно поднялся, осматриваясь. Я вжалась в стену и сползла вниз.

– Кажется, девчонка спряталась здесь. Наверное, это их место? Смотри… – Какой-то высокий мальчишка указал на сложенные в углу рюкзаки и альбомы, стопку карт на столе.

– Ага, – согласился забравшийся на балкон Леша и хмыкнул. – Ты посмотри. Карта. Они рисовали ее сами. Наша школа…

Он сделал пару шагов вперед, а затем повернул голову, и мы столкнулись взглядами. От ужаса я распахнула глаза. Внутри все похолодело и предательски сжалось.

– Вот и беглянка. А ну отдавай фотки!

– Я телефон по дороге выкинула! А они были там!

Это отчаянное вранье оказалось абсолютно абсурдным. Лешка криво усмехнулся и с силой оттолкнул меня к стене. Дыхание сперло. Он подошел ко мне и сдавил шею, впиваясь ногтями в кожу и не давая вывернуться.

– Переверните здесь все и найдите его. Иначе нас могут исключить. А этим мелким все сойдет с рук. А тебе… – Леша сощурился, хищно оскалился, глядя на меня. – Ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое? Почему ты убежала? Отдала бы телефон, и все. А теперь сама будешь расплачиваться…

Он грубо схватил меня за волосы и ударил головой о бетонную стену. Перед глазами поплыли белые пятна. Лёшка усмехнулся, оттолкнул меня, будто отбрасывая мусор, и направился к столу.

– Не трогайте здесь ничего! – Я ринулась за ним, оттаскивая от стола. Язык будто отнялся, руки похолодели. Я нарушила главное правило, пусть и невольно, – рассекретила наше место. – Не трогайте, пожалуйста!

Лешка вцепился в мою руку и крепко ее сдавил, заводя за спину и шипя на ухо:

– Ты сама виновата. Мы все здесь перевернем! А теперь беги. Беги, пока я не передумал и не побил тебя!

На глазах от обиды и боли выступили слезы. Я дернулась, но сделала только хуже.

– Маленькая соплячка! – Лёшка толкнул меня к балкону, а затем резко отпустил.

Я упала на траву и громко вскрикнула, сжавшись от отвратительной колющей боли по всему телу. Сухая ветка впилась в колено. Нигде не было ни Максима, ни Сашки с Ромкой, ни Жени, ни Егора. Никто не мог мне помочь.