23.35

Ослеп бы, если не проснулся. Свет был очень яркий, у него несколько минут после пробуждения перед глазами плавали пятна, переливаясь всеми цветами спектра. Вадик судорожно огляделся, тело его слушалось, никакой тяжести не было и в помине. Он лежал на широкой скамейке, на телогрейках, в помещении архива, где и должен был находиться, поскольку именно тут и отошёл ко сну. Какой странный сон, что интересно он хорошо запомнил всё, что происходило, до мельчайших подробностей. И странные разговоры, и холод в области живота и страшную тяжесть, сковавшую его перед пробуждением. Вадик сел на скамейке и посмотрел на часы, ого проспал почти три часа, уже пора переодеваться и на автобус. Он поискал глазами тетрадку, её нигде не было. Что за чёрт, ведь он точно помнил, как положил её на грудь, перед тем как отрубиться. Он нагнулся и заглянул под скамейку, вот она, ненавистная, видать упала, когда он ворочался во сне. Вадик поднял тетрадку и, сладко потянувшись, резко встал на ноги. Пора домой. В этот момент в дверь архива постучали.

– Эй, стажёр! Ты как там не заснул? – Николаич, надо же подсуетился, что бы не забыть новенького. Однако, похоже, что забыл, что у Вадика есть имя. – Мы уже как бы домой собираемся. Давай не задерживайся!

– Иду! – крикнул Вадик.

А сам опустился на скамейку и прислушался, постепенно шаги Николаича стихли. Вадик чувствовал себя на все сто процентов, он не был настолько полным сил, да он уже и не помнил, когда ещё испытывал такую свежесть в голове. Может это один из тех снов, когда на человека спускается что-то свыше, помечая своей печатью. Может на него возложили какую-то миссию, а возможно вот так вот сходят с ума. Это всего лишь сон. Но почему же тогда у него такое ощущение, что сон был реальнее того, что происходит сейчас. А может статься, он до сих пор спит, это такое продолжение. Ну, уж нет, он ещё в силах отличить реальность от грёз, в каком бы состоянии не находился, а сейчас он вполне во вменяемом состоянии.

Как бы там не было, но пора выдвигаться, необходимо успеть принять душ, ещё немного промедления и времени совсем не останется. Спустя пятнадцать минут Вадик стоял под душем, тёплые струи воды под сильным напором вымывали из его памяти остатки странного сна, с каждой секундой он помнил всё меньше и меньше и уже на остановке, остались лишь частицы, какие обычно остаются после подобных сновидений. Немного ощущений и немного графических воспоминаний, из которых порой трудно сложить цельную картинку. К тому моменту, как он переступил порог квартиры, его оставило и ощущение бодрости, всё стало как обычно. И это его вполне устраивало.

Глава 2

Неунывающие американцы из Green Day были как раз кстати с утра, проснуться под бодрый калифорнийский поп-панк гораздо проще, чем заставить себя начать новый день вместе с противным пиканьем обычного будильника. Вместо последнего Вадик использовал телевизор, запрограммированный на круглосуточный музыкальный канал. Вот и сегодня телевизор послушно включился около восьми утра, хотя это и было совсем не обязательно, на работу только завтра. У Вадика ещё целые сутки, что бы подготовиться к сдаче. Но почему-то он заранее знал, то даже не откроет сегодня тетрадку, а завтра просто пообещает всё выучить следующему разу. Так будет проще, он пока не готов чисто с моральной точки зрения, ему надо ещё пару недель пообжиться на заводе, получше узнать географию.

С такими мыслями он встал с постели и прошёл на кухню, вчерашний сон совсем забылся, но какая-то бодрость всё-таки осталась. По-крайней мере он легко проснулся, не испытывая желания ещё полдня проваляться в постели. По пути он посети совмещённый санузел, отметив, что, несмотря на крепкий сон, совсем не выглядит помятым. Ополоснув холодной водой лицо, Вадик продолжил недолгое путешествие на кухню. Там он по обыкновению заварил быстрорастворимый кофе, и пока вода закипала, закинул в тостер два куска хлеба. Через пару минут Вадик сидел напротив телевизора и щёлкал каналы. Утро четверга смотреть катастрофически нечего и это притом, что у него кабельное телевидение, включающее в себя больше сорока каналов.

Вадик жил в однокомнатной квартире в многоэтажном доме, доставшейся ему в наследство от прадедушки по отцовской линии. Родители уехали жить в областной центр, в городе у Вадика родственников больше не было. Раз в несколько месяцев он навещал предков, по большей части, стараясь не попасть на семейные праздники, что тут утаивать не любил торжества в кругу семьи. Эти извечные разговоры про политику и про то из чего сделан салат, который подают из года в год один и тот же. У Вадика почти сразу начинала болеть голова на этих сборищах и потому он старался заранее поздравить родителей с очередным днём рождения или годовщиной и не париться за общим столом. Соседи попались по большей части люди нормальные, напротив жила семейная пара с двумя детьми, они, конечно, иногда поругивались, но Вадика не сильно коробили семейные скандалы, он был не из тех, кто на каждое матерное слово вызывает наряд из дежурной части. Непосредственно за стенкой в большой двухкомнатной квартире обитал мужик средних лет, постоянно находящийся в разъездах, Вадик видел его настолько редко, частенько забывал, как тот выглядит, и не здоровался при встрече, сосед на него не обижался, сам всё прекрасно понимал. Учитывая, что жил он последнем этаже стандартного пятиэтажного дома, то само собой сверху его никто не беспокоил.

По ходу переключения каналов он наткнулся на местные новости. Шёл криминальный блок. Диктор, пожилая пресс-секретарь городского УВД, сообщала о странных событиях на берегу озера Янтарное, на котором уютно расположился заозёрный. В течение вчерашнего вечера в районе городского пляжа, было найдено три трупа, все мужчины от двадцати пяти до тридцати лет, без признаков насильственной смерти. Далее следовали фотографии, к счастью, Вадик не узнал ни одного. После вскрытия, которое обещало пролить свет на загадочную смерть, пресс-секретарь пообещала, что сообщит о продвижении расследования. Вместе пили и траванулись, такое часто бывает, с другой стороны признаки отравления, как правило, на лицо. Ну, да это дело следователей, медэкспертов и остальных правоохранительных специалистов.

Вадик выключил телевизор и отпил большой глоток кофе. Тотально нечего смотреть, даже жалко деньги, которые он исправно каждый месяц отдаёт за кабельное, пусть и не большие, но всё же деньги. Он вышел в подъезд и спустился до почтового ящика. Ничего кроме свежей газетёнки, как раз та, что вчера на работе изучал Анатолий Петрович. Он вернулся, и, допивая кофе, прочитал рассказ вакансий, он не собирался менять работу, это действовал грядущий экзамен, он из подсознания напоминал о себе вот таким вот способом.

В итоге день затянулся. Вадик принципиально не открывал тетрадку, несмотря на то, что взял её с работы. Он искренне полагал, что в последний день перед сдачей нельзя забивать голову информацией как-то связанной с предстоящей проверкой. Его не пугала комиссия из пяти человек, которая помимо начальника смены и директора отдела техники безопасности, которые в принципе, как ему рассказывали, заваливать не будут, состояла из начальника цеха, руководителя отделения и главного инженера-технолога. Вот последние трое и должны, по словам Эдика, сотоварищи разрушить все планы Вадика скоропостижную сдачу. Особенно один, Вадим, хоть и никогда прежде не встречался с ним, невзлюбил его заочно. Руководитель отделения Некрасов Владимир Владимирович. Он любитель задать вопросы, которых даже и тетрадке могло не быть. Мол, хочешь работать должен сам некоторые подводные камни разыскать, спрашивать у бывалых, внимательнее читать должностные инструкции. Вадик, как впрочем, и многие остальные считал такие вот методы, мягко говоря, никчёмными, он аппаратчик, не оператор, и уж тем паче не инженер-технолог. Но ничьи слова ещё не долетели до ушей Некрасова, и маловероятно, что и Вадик сумеет достучаться. Поэтому со спокойной душой, Вадик выложил тетрадку на тумбочку, что бы не забыть взять её завтра на работу и благополучно забыл о завтрашнем дне.

Завтрашний день наступил быстро, хотя и выходной тянулся крайне медленно. Верно говорят время пролетит быстро, но мало не покажется. Вадик почти не спал, не мог заснуть, не потому что волновался, а просто старался немного оттянуть время своего позора. Сначала посмотрел кино по первому каналу, затем переключил на Дискавери и посмотрел несколько выпусков подряд про строительство небоскрёбов в Токио. Не то, что бы интересно, но и не отталкивающе. Телевизор, наверное, даже не успел остыть, как ему пришлось опять будить хозяина. Нынешним утром Вадик уже не чувствовал себя таким бодрым, как вчера. Он даже не стал заваривать кофе и делать тосты, предпочтя поваляться в постели лишних полчаса. Уже непосредственно перед автобусом, вылез из постели, и даже не чистив зубы, отправился на работу. Он как мог, тянул резину в раздевалке, неожиданно решил принять душ, и уже когда он шёл по коридору, отделяющему раздевалку и непосредственно цех, он почувствовал странную уверенность в своих силах. Пришло окончательное понимание неизбежности происходящего, какой смысл бояться неизбежного, теперь уж точно будь что будет. Первым делом по прибытии на работу Вадик решил зайти непосредственно к Некрасову, сделать заинтересованный вид и спросить, во сколько начнётся экзамен, может, удастся хоть немного сгладить отношение к своей персоне.

Кабинет руководителя отделения находился в том же здании, где и непосредственно щит, являющийся рабочим местом Вадика. Он всё-таки немного струхнул и сперва зашёл на щит, поприветствовать смену. Первым кого Вадик увидел, был Анатолий Петрович, он стоял посреди большого помещения, и, сложив руки на груди, по всей видимости, изучал белую стену впереди себя. Вадик усмехнулся про себя, философ, чтоб его. Он постарался, как можно тише пройти за длинный ряд шкафов, за которым находились личные сейфа и непосредственно телевизор, который по понятным причинам не включали в утренние смены. Все остальные, наверное, там и были, кроме, пожалуй, начальника смены. В утренний смены он должен был находиться у себя в кабинете, а на щите появляться только в случае производственной необходимости. Проскочить не получилось, Петрович заметил его и резко повернулся.

– Ага! Готов? – улыбаясь во весь, рот спросил он. – Я чувствую, что ты сегодня сдашь.

– Здесь наши мнения расходятся, в абсолютно разные стороны, – быстро ответил Вадик и юркнул за спасительные шкафчики. К счастью там никого не оказалось.

Вадик открыл сейф и уставился на его содержимое, как будто в последний раз. Кружка, которую он вчера благополучно забыл помыть, несколько пакетиков чая, остатки сахара. Несколько журналов со сканвордами, ничего нового он не увидел, да и не собирался, просто, уже сам того не замечая, он старательно продолжал оттягивать час икс. Интересно, где Эдик и таинственный киповец. Ну первый наверняка нашёл свободные уши и балаболит, повествуя о своей вчерашней попойке, наделяя рассказа фантастическими подробностями о количестве выпитого. Ну а киповец так и не собирается, по-видимому вылазить из своей каморки, что ж, по крайней мере не приходится выслушивать пустотелых наставлений. Вадик тяжело вздохнул и закрыл сейф, пора.

– Здравствуйте, Владимир Владимирович, – голос предательски дрожал, а рука подло вспотела. Вадик надеялся, что руководитель отделения не протянет ему руку в знак приветствия, не хватало ещё, что бы он видел, насколько Вадик волнуется. Но он, конечно, сделал всё как можно хуже. Мало того, что пожал влажную ладонь Вадика, так ещё и рукопожатие затянулось, хотя это Вадику вполне могло и показаться.

– Привет, привет. Проходи, – на первый взгляд он полнее милый человек, Эдику, конечно, виднее, он всё-таки сдавал ему экзамен. Но к каждому сдающему и отношение подобающее. – Уже готов сдавать?

Вадик чуть не сказал правду, но вовремя спохватился и просто кивнул. Соврать всегда легче молча.

– Ну, что я могу сказать… – Владимир Владимирович посмотрел на часы. На правой руке отметил Вадик, вероятно, что левша. – На то, то бы собрать комиссию уйдёт не меньше получаса, так, что у тебя ещё есть время всё спокойно ещё раз повторить. И я думаю, около десяти можешь подходить. Идёт?

Можно подумать Вадик ответит, нет, меня не устраивают ваши условия, начальник. Я хотел бы предложить не устраивать никакого экзамена, просто начать мне платить премию и всё.

– Само собой, – неискренне согласился Вадик. – Успею ещё раз по конспектам пробежаться.

– Вот и замечательно, – он прямо таки светился от радости, или от предвкушения очередной жертвы. Через час причина станет известна. – Через час мы тебя ждём. Не задерживайся.

– Постараюсь, – отшутился Вадик и повернулся в сторону выхлда.

Выйдя в коридор, Вадик провёл рукой по лбу. Рука оказалась мокрой, вот же неприятность какая, надо же так… Плохо, если Некрасов заметил, не смертельно, но хорошего мало. Вадик вернулся на щит, идти всё равно было больше некуда. Там он попросил оставить его в покое на этот последний час. Но Петрович всё же успел вставить, что Вадику не стоит волноваться, экзамен дело уже почти прошлое, что ему сейчас необходимо сосредоточиться на чём-нибудь другом.

– Главное, не бойся и отвечай, как считаешь нужным, каким бы это глупым не казалось.

Вадик уже просто махнул рукой, и, достав тетрадку, удалился к большему окну, возле которого, как правило, собирались всей сменой покурить в начале работы и в конце. Сейчас там никого не было, лишь стояли несколько табуреток, Вадик опустился на одну из них, на другую положил ноги, предварительно сняв ботинки. Он открыл пресловутую тетрадку наугад и принялся старательно читать, пытаясь поглотить информацию, время, от времени поглядывая на часы. Вот бы время бежало также быстро, когда ждёшь чего-то нужного в данный момент. Так нет же, сейчас совершенно незаметно пронеслись сорок пять минут после разговора с Владимиром Владимировичем, осталось каких-то четверть часа до полнейшего опозоривания несчастного стажёра. Интересно, а почему Некрасова нет никакого прозвища, обычно за глаза подчинённые как-то называют своё начальство, как правило, совсем не лестно. А тут только по имени отчеству, не иначе. Страх или уважение, боязливое преклонение, вот как. За такими вот рассуждениями и пролетели эти самые последние пятнадцать минут. Впервые за год Вадик пожалел, что бросил курить, сейчас бы перед экзаменом пару сигарет втянуть, это хоть немного бы успокоило, но обещал самому себе, а такое обещание нужно держать, самообман штука гадкая. Интересно, а то, что он сейчас идёт сдавать этот экзамен, это не самый ли что ни на есть самообман. Вадик зашёл за шкафчики и убрал тетрадку в сейф, на дверце сейфа было приклеено маленькое зеркальце, наследство бывшего хозяина. Его, кстати уволили, за появление в нетрезвом виде. Поговаривают, что он чуть ли не полз через заводское КПП. Так что наследственность у сейфа не совсем добрая, но Вадик искренне верил, что душа сейфа перерождается с каждым новым хозяином. Вадик мельком взглянул в зеркальце, вроде нормально выглядит, но на всякий случай провёл руками по волосам. Они у него непослушные, для верности надо лишний раз пригладить, чуть-чуть подольше не встанут дыбом от вопросов, что приготовил ему Некрасов.

– Тебя обматерить как следует? – спросил невесть откуда взявшийся Эдик. – Ты знаешь, это я всегда запросто…

– Нет, спасибо, – покачал головой Вадик. – Попробую обойтись без твоей помощи, но за предложение спасибо.

– Твоя воля, – Эдик поднял руки. – Знай только одно, мы ждём тебя с хорошими новостями и желательно с тортом, который ты всегда можешь купить в заводской столовой, а на сдачу взять чай! – последнюю фразу, начиная с торта, Эдик произнёс как заправский актёр из рекламы средней паршивости.

Вадик улыбнулся, Эдик похлопал его по плечу:

– Особо не напрягайся, мы ещё пару недель без тортика выкрутимся как-нибудь. Так что не горюй, если завалят. Почти никто с первого раза не сдаёт.

Успокаивают, заранее. Вадик горько усмехнулся про себя, значит, точно у него шансов нет. Они то ещё не знают, что он практически ничего не учил, да что там учил, тот процесс, что он каждую смену совершал над тетрадкой, вряд ли можно отнести к разряду интеллектуальных. Так ничего и, не ответив Эдику, он вышел со щита и отправился прямиком к кабинету руководителя отделения. Как бы ему хотелось, что бы Некрасов сообщил вдруг ему, что сегодня экзамен никак провести не получится. Или комиссия никак собраться не может, или случилось что-нибудь на заводе, требующее непосредственное участие руководителей всех рангов. Тогда бы Вадик был просто в этом уверен как никогда, он обязательно бы выучил. Ничего, ответил он сам себе, возможность такая сейчас представиться, ему дадут две недели на пересдачу, времени просто предостаточно. Учи, не хочу. Вот, именно! Не хочу!

Дверь с легким скрипом открылась, в нос ударил сильный запах дешевых сигарет. Начальство, возмутился Вадик, не могут купить себе нормальные сигареты. Сила привычки, выработанной, когда пределом мечтаний была пачки сигарет «Друг». Вадик услышал негромкий разговор, что-то о печке. Он не один. Значит, скорее всего, комиссия уже собралась.

– Можно? – постучав уже в открытую дверь, негромко спросил Вадик и похоже не был услышан. Он повторил громче. – Можно войти?

Он увидел, как Владимир Владимирович поднимает голову и в упор смотрит на него, некоторое время медлит, а потом, как будто вспоминает, кто это и зачем пришёл.

– Конечно! Проходи, только тебя и ждём. Хорошо, что не опоздал.

– Стараюсь, – улыбнулся Вадик. – Точность вежливость королей… – ну и зачем он это сморозил, как банально это прозвучало, он чуть не ударил себя по губам.

Вадик прошёл в большой кабинет, ярко освещённое помещение в котором, кроме длинного прямоугольно стола и стульев вокруг, мебели не было. Во главе стола восседал сам Некрасов, ещё четыре человека сидели по его обе руки, двое справа и двое слева. Сидящих слева Вадик знал, один из них был Николаич, начальник его смены. Второй, седой немолодой мужчина, с безумно уставшим выражением лица, хотя, пожалуй, нет, не уставшим, ощущение такое, что все, что здесь сейчас происходит, ему не то что бы не нравится, но лучше бы оказался в другом месте. Это начальник цеха, Вадик не помнил, как его зовут, но прекрасно знал в лицо. Начальник цеха был частым гостем на щите. Справа ближе к Некрасову сидела какая-то женщина, точно не главный технолог, вероятно, она представляет отдел техники безопасности труда. Последним в этой разношерстной кампании, на ком Вадик остановил взгляд – средних лет худощавый мужчина, с настолько обычными чертами лица, Вадику показалось, что уже давно его знает, или, по крайней мере, часто видел его в городе. Всю комиссии, а это была именно она, объединяла одна общая черта, все, они были одеты в белые мешковатые комбинезоны, точь-в-точь, как на самом Вадике. Это немного сглаживало обстановку, немного приравнивая, друг к другу жертву и экзекуторов. Однако Вадик об этом не думал, он весь покрылся холодной испариной, от былой уверенности не осталось и следа. Он опустился на ближний к нему стул и сложил руки на поверхности стола, как истинный ученик, но на самом деле он пытался скрыть банальную дрожь в этих самых руках. Первым заговорил Владимир Владимирович, Вадик от неожиданности вздрогнул.

– Ну что ты сел так далеко, разговор не будет коротким, не будем же мы орать через весь стол, на протяжении всего допроса, – он, должно быть, решил, что это смешно и улыбнулся. Но для кого-то это и есть допрос, причём Вадик не знает что говорить, а значит пытать его будут или пока он не сдохнет или пока не угадает правильный ответ.

Тихонько скрипнула входная дверь, Вадик на автомате повернулся на шум. В образовавшеюся щель просунулось довольное лицо Анатолия Петровича, Вадик давно не видел его таким счастливым.

– Николаич, я хотел спросить, нам тебя ждать или самим процесс начинать?

Начальник смены отмахнулся.

– Сами начинайте, как будто в первый раз, как дети малые, – Николаич покачал головой. – Ну не терпится им, ещё даже начать не успели, а он уже нос суёт.

– Да, ладно тебе ворчать, Николаич, уже и спросить нельзя, – наигранно обиделся оператор. – Удачи, Вадик! – бодро отрапортовал он Вадику, а тот не поверил ушам, он впервые назвал его по имени, ох, совсем не к добру это произошло.

Дверь, так же тихо скрипнув, закрылась, и Вадик опять остался наедине со своими пятью страхами, в лице комиссии.

– Не стесняйся, двигайся, мы нисколько не опасны, – всё пытался как-то разрядить обстановку Некрасов. Заметил видно, что будущий аппаратчик сильно напрягся.

Вадик пересел вплотную к начальнику цеха. Он был готов к позору, к унижению, к справедливой ругани, но только не к этому. Не успела комиссия задать первый вопрос, который доподлинно вогнал бы Вадика в ступор, как случилось нечто, если и не странное, то нечто весьма специальное. Вадик впал в какое-то подобие транса. Перемещение в это состояние нельзя было назвать приятным. Сначала на голову навалилась какая-то тяжесть, до боли знакомая, но в тот момент ему было не до воспоминаний. Он с трудом сдерживал рвотный позыв. Вадик вцепился в край стола, ему показалось, сто он сейчас проломит пальцами толстую древесину стола.

— Эй, ты как нормально? – на прилегшего, на стол Вадика с испугом смотрели все пять членов комиссии. Говорил вроде Некрасов. – Может, стоит перенести экзамен на завтра?

– Нет, не стоит, я в полном порядке, – Вадик выпрямился. Он обвел взглядом присутствующих. Тошнота прошла, как и тяжесть, но остался лёгкий туман в глазах, что-то наподобие тонкой плёнки. Он смотрел сквозь эту плёнку, и чувствовал себя не просто превосходно, он чувствовал себя уверенно и самое главное он знал, то он знает, знает всё…

– Ну, тогда… – Некрасов достал небольшой блокнот. – Пожалуй, пора начать. Для начала, как и всегда, пройдёмся по технической стороне вопроса. Я буду называть название, а ты Вадик хотя бы приблизительно шифр вентиля.

– Я готов.

Некрасов кивнул и посмотрел в блокнот.

– Острый пар

– Ноль два. – Ответил Вадик и нисколько не удивился, ему не надо было сидеть и вспоминать, что написано в тетрадке, он не видел перед собой ответов, он просто это знал и по другому объяснить свои знания он не мог.

– Промышленная вода.

– Семнадцать.

– Слив с аппарата.

– Семьдесят три.

Так продолжалось около минуты, за это время Некрасов успел спросить не меньше двадцати вентилей, и столько же раз утвердительно кивнуть головой. Вадик внешне не проявлял никаких эмоций, так и должно быть, и он сам в это верил.

– Ну, я думаю достаточно по шифрам, – Некрасов вопросительно посмотрел на комиссию, все кроме тетки из отдела техники безопасности, дружно кивнули. – Нарисуй мне обвязку четвёртого мерного бака и расскажи географию нулевой отметки.

Некрасов вырвал листик из блокнота и протянул Вадику. Хотел дать и карандаш, но Вадима была ручка, и он в течение минуты нарисовал на листике прямоугольник, от него как ноги у паука разбежались несколько линий, символизирующих трубы. На них Вадик символично изобразил вентиля и подписал номера. Стрелочками возле номеров вентилей он указал движение продукта. На всякий случай над прямоугольником он написал номер аппарата и расположение. На минусовом этаже.

– Хорошо, даже очень, – сообщил Некрасов, как будто этого и так уже не было понятно. – Придраться не к чему. Ну, теперь расскажи мне про географию нулевой отметки.

Не сбившись ни разу с ритма, Вадик рассказал о расположении аппаратов на нулевой отметке, об их назначении, объёме, порядке следования продукта, даже упомяну и о трубном коридоре, который был закрыт, задолго до того, как Вадик пришёл на завод.

– Ну, что ж у меня больше вопросов нет, если кто-то желает, что-то спросить, то он ваш.

– Вадик, – заговорил недовольный своим местонахождением начальник цеха. – Хотелось бы услышать о предназначении комплекса ПИ и отделения 35, думаю это необходимо знать, хотя бы для общего развития.

– Нет ничего проще, – заговорил Вадик. – Отделение ПИ создано для очистки газов, что в большом количестве скапливаются в печке, пройдя несколько степеней очистки, газы, минуя, если нет необходимости водяной фильтр, проходят проверку на дозиметрической вышке. Если нет опасности, выбрасываются в атмосферу, а если есть хотя бы небольшое загрязнение, всё возвращается на повторный круг.

– Хорошо, а куда девается конденсат?

– Конденсат, некоторое время накапливается, а затем сбрасывается в промышленную канализацию и по подземным трубопроводам отправляется в семнадцатый водоём.

– Отлично, а теперь про отделение 35…