Муж из прошлого

Глава 7

Конец декабря 1889 года. Поместье в Хрящевке

Во сне Катерине привиделся граф, который страстно срывал с нее одежду, обещая незабываемую ночь любви. Поутру, придя в себя после волнительных видений, Катя с сожалением посмотрела на пустую постель. Вспомнив о предстоящей беседе с противником, она решительно дернула за закрепленный над кроватью золотистый шнур для вызова прислуги. Вскоре в комнате появилась круглолицая девушка Прасковья, которая помогла навести красоту, ибо со сложной прической и шнуровкой корсета Кате самостоятельно не справиться.

Охватив взором собственное отражение в зеркале, Катерина удовлетворенно отметила, что светло-серое платье чудесно подчеркивает все нужные изгибы и оттеняет цвет глаз. Что ж, в таком виде не стыдно и перед графом предстать. Пусть и вымышленным.

Актриса, игравшая роль служанки, проводила Катю в столовую к позднему завтраку, где за столом сидели графиня-мать, ее компаньонка Нора, управляющий Ермолай Кузьмич, а также новоявленный муж и еще какой-то незнакомый господин. Гости, участвующие в новогоднем историческом квесте, потихоньку подтягивались. Вот только новый персонаж Кате совершенно не понравился. Высокий худощавый черноволосый незнакомец с хищным блеском темных глаз и носом-клювом походил на ворона.

Завидев Катю, мужчины тотчас поднялись со своих мест и поприветствовали даму легким поклоном. Граф Томас, надо отдать ему должное, поцеловал жене руку и придвинул стул, предлагая занять место рядом с матерью. Катерина обратила внимание, что на мужчинах были черные однобортные удлиненные пиджаки, серые полосатые брюки и жилеты из плотного сукна. Костюмер поработал на славу.

– Знакомься, Кэтрин, это мой друг граф Алексей Петрович Шубарин, – чинно представил незнакомца Томас. – Только что прибыл.

– Так мы же знакомы, – вдруг ошарашил Катю мужчина и хищно улыбнулся.

А Катерина принялась судорожно вспоминать, где они могли встречаться с этим неприятным типом. Неужели в Москве на переговорах, когда она переводила? Или в Лондоне на тренинге в прошлом году? А может, этот Шубарин – приятель ее бывшего мужа? Этого еще не хватало!..

– Помните, графиня, – тем временем продолжил гость, – я присутствовал на вашей свадьбе три месяца назад?

Кошкин-Стрэтмор почему-то закашлялся, графиня-мать неодобрительно поморщилась, а Катя вступила в предложенную игру и язвительно ответила:

– Ох, сожалею, но что-то не припоминаю. В моей жизни за последние месяцы произошло столько событий! Сразу же после свадьбы тяжело заболел отец, потом слегла моя дорогая маман, за ней тетушка, кузен. И всем требовалось мое внимание и забота. А после я и сама перенесла инфлюэнцу. Возможно, болезнь подействовала на память.

Катя бойко перечислила всех болезных родственников, о которых ей ранее сообщила графиня-мать, и гордо вскинула подборок – пусть знают наших!

Граф Шубарин недовольно поморщился. Он явно не ожидал от Катерины подобной пикировки. Но, похоже, мужчина был прекрасным игроком, а может, и шулером. Он зловеще произнес, сверля Катю взглядом:

– Кстати, Елизавета Андреевна поведала мне печальную историю о нападении лесных разбойников. Я лично переговорю со служителями закона, преступников обязательно найдут. А когда найдут – допросят с пристрастием!

Граф произнес это таким тоном, словно лиходеи были не преступниками, а Катиными сообщниками. Катя хотела достойно ответить, но передумала. Она не станет реагировать на такую мелочь, как ядовитые замечания какого-то там ненастоящего графа. Их беседа – всего лишь игра.

Поблагодарив Шубарина за беспокойство, Катя мило улыбнулась мужу и приступила к завтраку. Особенно ее привлек пудинг в сливочной подливке. Графиня-мать рекомендовала блюда с мудреными названиями, попутно нахваливая местную кухарку и одновременно костеря ее английского коллегу, который работал в доме прежде. Катерина же, пробуя блюда, воспользовалась передышкой и оценила интерьер малой столовой. Светлая дверь отворялась на две половинки. Потолок был украшен лепниной, а стены не обиты шелком, как в спальне, гостиной и другой столовой, где она вчера ужинала, а выкрашены в нежно-салатовый цвет. По углам на постаментах возвышались вазы, на стенах висели натюрморты в золоченых рамах да бронзовые канделябры. Хозяева дома и гости сидели на элегантных стульях за большим круглым столом, выставленным в центре комнаты. В столовой не было ни кресел, ни диванов, ни шкафов, разве что у одной стены важно стоял пузатый, явно старинный буфет.

Во время завтрака дражайший супруг Томас хмурился и сверлил взглядом новоявленную супругу, а Шубарин о чем-то крепко задумался и вскоре продолжил допрос. Алексей Петрович поинтересовался, где именно в Париже жила Катя с родителями. Катерина сперва растерялась, но затем припомнила «Трех мушкетеров» и назвала улицу Вожирар, на которой обитал ее любимый Арамис.

– Вожирар? – нахмурился Шубарин.

Катя занервничала. Париж она знала в основном по книгам Дюма и Гюго, которые в оригинале заставляли читать студентов ее факультета. В самом городе Катерина была лишь однажды. То ли дело Лондон. А уж про любимую Москву и говорить нечего. Поэтому, вполне возможно, упомянутой улицы Вожирар уже не существовало.

На помощь пришла графиня-мать:

– Какая прелесть! Там же рядом Малый Люксембургский дворец и парк. Ах, мы с супругом частенько в нем гуляли!.. А еще посещали театр «Одеон»… – Графиня осеклась и бросила снисходительный взгляд на Шубарина: – Хотя оно и понятно, что вы плохо знаете те края. Вы, Лексей Петрович, небось, предпочитаете проводить свободное время на рю де Мулен?

– Маман!.. – попытался вмешаться Томас, удивленный познаниями матери.

Он-то прекрасно знал, что на этой улице находится один из роскошных борделей «Ле Флёр Бланш».

Но графиня лишь отмахнулась от сына – если он молчит и не может защитить жену, то госпожа Кошкина-Стрэтмор даст отпор высокомерному Шубарину.

– Отчего же, Елизавета Андреевна, я прекрасно осведомлен, где расположен Люксембургский дворец, ведь там заседает сенат. Просто удивлен, что молодая графиня с семьей жила на левом берегу Сены. Там в последнее время селятся буржуа, гризетки и студенты, – высокомерно парировал Шубарин.

Графиня-мать опасно прищурилась, и ее оппонент сдался, пробормотав:

– Безусловно, место там для прогулок чудесное.

Только Катя решила, что они с графиней выиграли бой, как Алексей Петрович вновь принялся за свое:

– Не могу не отметить, что у Екатерины Ивановны прекрасный французский. А Томас уверял, что и английский не хуже. Хэв ю бин ту Ландан?[16]

Катя лишь успела произнести «йес», как на помощь вновь пришла графиня-мать. Она пустилась в воспоминания о жизни в Лондоне, в основном ее познания касались моды тех лет и театральных постановок, и Томас обреченно закрыл глаза. А Катерине оставалось лишь поддакивать милой даме и благодарно улыбаться.

– Екатерина Ивановна, а еще меня поражает ваше знание русского языка. Вы ведь толком в Российской империи и не жили, – деликатно перебил графиню-мать Шубарин, вновь обратившись к Кате, которая в этот момент поднесла ко рту тончайший блинчик с вареньем из крыжовника.

Терпение Кати лопнуло. В конце концов, это завтрак или экзамен по ЕГЭ?! Ее манили мягкие булочки с джемом, манный пудинг, фрукты в нежном сиропе, а тут приходится отвечать на вопросы, заглатывая непрожеванные куски. И когда граф Шубарин поинтересовался у Катерины, как ей Москва, она не удержалась и прочла ему лекцию о достопримечательностях города, о которых этот тип, судя по вытянувшемуся лицу, слышал впервые.

– Что же вы хотите, граф? Катенькины родители русские, вот она и говорит свободно на родном языке, – отмахнулась от надоедливого собеседника графиня Кошкина-Стрэтмор. – Я вон тоже сколько лет и во Франции, и в Англии с мужем прожила, а родную речь не позабыла. И вообще, кельме ву, силь ву пле[17]! На этом закончим ваш допрос. Катенька еще коломенскую пастилу не отпробовала!

И женщина придвинула к Кате тарелочку с кусочками пастилы, которая разительно отличалась от магазинной и внешне напоминала пряник. На вкус пастила оказалась божественной.

Наконец завершив мучительный завтрак в компании семьи, Катя вместе с Елизаветой Андреевной и ее компаньонкой Норой прошла в малую гостиную. Над входом виднелись венки из веточек плюща и остролиста, как подсказала ей графиня-мать. А в углу комнаты стояла живая елка, украшенная фигурками ангелов, тряпичных животных и разноцветными стеклянными шарами, расписанных вручную.

В гостиной Катя обратила внимание на знакомые портреты, что красовались над диваном. Вчера она уже их видела, когда бродила по первому этажу музея.

Перехватив взгляд невестки, пожилая дама понимающе улыбнулась:

– Тошенька не слишком удачно вышел на портрете. Художник рисовал сына, когда тот приболел – мучился несварением. Думаю, ты согласишься, мон шер, что в жизни Томас гораздо привлекательнее.

– Полностью с вами согласна, – подтвердила Катя, вспоминая привлекательное лицо мужа, когда он ночью в гневе пытался ее придушить.

На самом деле оригинал был схож с портретом, чего не скажешь о другой картине. С женой молодого графа у Катерины не было столь явного сходства. Разве что выдающийся бюст.

– Я тебя сразу признала, как возле усадьбы увидела, – улыбнулась Кате вдовствующая графиня-мать. Елизавета Андреевна покосилась на нарисованную даму и нахмурилась: – Только, Катенька, на портрете ты вышла какой-то бледной, изможденной. И художнику совершенно не удались уши. Гель кошемар…

Графиня перехватила Катин взгляд и осеклась.

«Чего уж там, мамаша права. Девица на портрете откровенно страшная. Кошемар он и есть», – мысленно согласилась Катя, а вслух торопливо произнесла:

– В тот день, когда рисовали портрет, я, как и Томас, приболела.

Графиня Кошкина ответом удовлетворилась и от картины отвлеклась. Катя же стала размышлять над тем, чье место она занимает. Наверняка именно эта дама должна участвовать в спектакле и изображать супругу графа. Видимо, девушка опоздала, а нанятые актеры приняли Катю за нее.

И еще Катерину насторожило то, что в доме так мало гостей. Ведь до Нового года осталось всего несколько дней. Но, убедив себя, что остальные участники представления приедут перед самым новогодним торжеством, девушка немного успокоилась. Устроившись в кресле удобнее, она принялась задавать графине и компаньонке Норе вопросы о муже, его приятелях и увлечениях. Интересно, чего ожидать от героев спектакля и как будет развиваться сюжет.

– Томас познакомился с Шубариным в Англии, они какое-то время вместе учились в колледже Богоматери Итонской. А уже в Москве продолжили знакомство и вместе с нашим тутошним соседом, графом Давыдовым, создали научный кружок… По мне, так обычная прихоть. Ле каприз дю гарсонс.[18]

И вдовствующая графиня принялась рассуждать о мужчинах конца девятнадцатого века и их странных увлечениях. Вскоре Катя узнала, что граф с друзьями якобы вели тайную разработку необычных машин и механизмов. На одном таком – безлошадном – они ездят по окрестностям. Вторую повозку используют для переправы по небу, но на это графиня спокойно смотреть не может, называя агрегат дурижабой. А еще один механизм с месяц назад разместили в заброшенной часовне.

Графиня фыркнула, заметив, что сын с друзьями таится в кабинете и в библиотеке, обсуждая свои секретные прожекты.

– А чего от меня таиться-то? Я, может, и не все понимаю в их разговорах, но слух у меня отменный! И вот что я тебе скажу, Катенька… Вместо того чтобы ухаживать за дамами и активно производить потомство, они думают только об опытах. Где же это видано? Летающая механическая птица! А еще удумали создать какую-то машину переноса. Видать, мечтают шагнуть из комнаты в Хрящевке и оказаться в московском особняке!..

Графиня вновь фыркнула, чопорная мисс Нора ей вторила, насмешливо вскинув белесые брови. А Катя не уставала поражаться полету фантазии сценариста, который смог придумать такую удивительную историю, да еще с элементами фэнтези.

Так, за беседой, дамы провели время до полудня. Граф несколько раз заглядывал в гостиную, но Елизавета Андреевна ясно дала понять, что невестку от себя не отпустит. Она и так слишком долго ждала визита ненаглядной Катеньки и сейчас никак не могла наговориться. Катя была рада такому положению дел. Ей совершенно не хотелось общаться с мужем, а особенно с его приятелем. Очевидно, что Шубарин был лучше подкован и в вопросах истории, и в вопросах науки. Кате не хотелось вылететь из игры раньше времени. То ли дело ночью. Она не сомневалась, что в это время суток ей удастся нейтрализовать мужа и перетянуть на свою сторону. Особенно в той кружевной сорочке.

За обедом Катерина решила пококетничать с управляющим, который не скупился на комплименты. Граф Кошкин-Стрэтмор злился, и Катя обрадовалась, что выбрала правильную тактику. Соблазнение шло полным ходом. Вспомнив, что утром мадам прислала коробки с нижним бельем, Катя убедила себя в том, что выяснение отношений с мужем лучше проводить в ночное время суток и в спальне. А в том, что граф сегодня вновь к ней ворвется, не было никаких сомнений. Катя то и дело ловила на себе его взгляд, полный затаенной страсти.

После обеда Елизавета Андреевна предложила мисс Норе и Кате прогуляться по парку. Удивительно, но местность, как и здание, тоже преобразилась. За верхушками деревьев купол заброшенной часовни едва просматривался, а после ухоженного парка с яблоневым садом начинался густой лес, который прежде не бросался в глаза. Графиня Кошкина тем временем пустилась в воспоминания. Оказывается, в этих краях прошло ее детство. Но отец, обедневший дворянин, отправился во Францию в поисках лучшей жизни. Увы, там его постигла болезнь многих русских мужчин – пьянство. Матери пришлось работать белошвейкой, а сама юная Лизонька поступила артисткой в труппу одного из столичных театров. Лизе повезло. У нее обнаружился талант к прыжкам и вращениям, которые как раз в те годы вошли в моду. И вскоре Лиза Кошкина танцевала ведущие партии на лучших театральных подмостках. В Лондоне ее заметил граф Стрэтмор, отчаянно влюбился и вместо того, чтобы предложить содержание, как это пытались сделать многие аристократы до него, женился. Дворянка из обедневшей семьи, несмотря на род занятий и толпу поклонников, оказалась девушкой чистой и невинной. Радости графа Стрэтмора не было предела, и жену он боготворил.

– Мой Генри оказался порядочным мужчиной, верным, серьезным, обходительным. И разница в возрасте совсем не чувствовалась, хоть муж и был старше меня на двадцать лет. А каким он был страстным! И ведь не верил в любовь, а встретил меня и изменился. Тошенька весь в отца, – вздохнула графиня-мать и утирала слезинки, вспоминая о муже.

Нора и Катя тоже всплакнули. Правда, Катерина, вспомнив, что это всего лишь исторический квест, улыбнулась и вновь восхитилась мастерством сценариста и игрой актрисы.

До вечера Катя старалась держаться графини-матери, а после ужина составила компанию Елизавете Андреевне, ее компаньонке и управляющему, сыграв несколько партий в подкидного дурака. В десять, пожелав актерам спокойной ночи, Катя удалилась к себе. То есть в покои графа. Очутившись в одиночестве, она почувствовала, как устала. И не только от прогулок и разговоров. Длинное платье в пол было тяжелым, новые ботильоны немного жали, но особенно тяжело давалось ношение корсета. Да и шпильки больно впивались в кожу головы. Перед сном Катерина приняла ванну с розовой водой и воздушной пеной, которую ей любезно приготовила служанка. А переодевшись в кружевную сорочку и уютно устроившись в постели графа, вновь попыталась дозвониться до подруг и в гостиницу, но связи не было. Она решила после завтрака сбегать в отель и предупредить администратора, что задержится в усадьбе-музее еще на несколько дней. Глядишь, справится со всеми испытаниями, отметит с историческим размахом Новый год и получит главный приз. Жаль, что супруг помогать ей в этом не собирался. Уж полночь близилась, а Томаса все нет!

Накинув шелковый халат, Катя выглянула в коридор и расслышала приглушенные голоса, раздававшиеся со второго этажа. Слуга Макар, прикорнувший на лестнице, встрепенулся и шепотом сообщил, что у графьев важное совещание в библиотеке. Судя по звону хрусталя, совещание превращалось в попойку. Катя захлопнула дверь и всхлипнула от обиды. Она ведь чувствовала, что нравится Томасу. Тогда что же он такой нерешительный? Толком за ней не ухаживает, а время-то идет! Как же ей хотелось почувствовать себя желанной и окунуться с головой в отношения с понравившимся мужчиной. Пусть эти отношения и продлятся всего одну новогоднюю ночь.

Погасив ночник, Катя легла в постель, закрыла глаза. И воображение тут же нарисовало пылкие признания и страстную ночь в объятиях графа…

Глава 8

Конец декабря 1889 года. Поместье в Хрящевке

– Что ты о ней думаешь? – поинтересовался Томас у друга.

Приятели расположились в библиотеке, дождавшись, пока дамы разойдутся по комнатам.

– Авантюристка высшей пробы, – вынес приговор Шубарин. Сделав многозначительную паузу, добавил: – Шпионка!

– Шпионка? Кэтрин?! – удивился Томас. – И что же ей от меня нужно?

– Полагаю, она охотится за нашей новейшей разработкой – машиной времени. Мне уже сообщили, что английская разведка подослала к нам своего агента. Да и французы зашевелились, но этих я пока контролирую.

– То есть ты подозреваешь, что Кэтрин – шпионка? – уточнил Томас. Он никак не мог поверить в подобное. Перед внутренним взором мелькнуло милое девичье лицо, нежная улыбка на пленительных губах, добрый лучистый взгляд. – Этого не может быть…

– Может, мой друг, может. Посмотри, какая у нее подготовка! Какое владение языком. А внешность!..

– Ля бель[19], – согласился Кошкин-Стрэтмор и вздохнул.

– Том, тебе предстоит самое трудное, – скорбно произнес Шубарин и в знак поддержки сжал плечо друга.

– Устранить ее? – голос Томаса дрогнул.

Граф осознал, что не способен на подобный шаг. Не с ней, не так.

– Добиться признания любой ценой! Тебе придется ее соблазнить. Ради нашего общего дела. Я мог бы сам…

– Нет-нет! Я справлюсь! Все же она представилась моей женой, – тут же осадил приятеля Кошкин-Стрэтмор и добавил: – Но только ради общего дела.

Он прикрыл глаза и представил, как избавляет Кэтрин от одежды, как освобождает от корсета, как терзает ее поцелуями, выпытывая правду. Интересно, какое ее настоящее имя и откуда она родом? Речь как у горожанки. Но слова порой употребляет странные. А вот Москву и Париж знает плохо. Когда отвечала на вопросы Шубарина, явно путалась в показаниях и придумывала несуществующие здания. Но не актриса. Катя не жеманничает, говорит без ужимок. Эх, лучше бы она была лицедейкой или авантюристкой, которая невольно подслушала их разговор в ресторане и захотела нажиться. Тогда Томас мог бы с ней договориться, предложить откуп. А может, не только откуп, но и содержание. Поселил бы девушку в своем городском особняке, навещал бы раз в месяц или в два… Нет! Лучше раз в неделю!.. Но, увы, она шпионка. И это меняло все.

Шубарин тем временем разлил по рюмкам горькую. Кошкин-Стрэтмор в задумчивости чокнулся, но пить не стал, отставив рюмку в сторону. Он все не мог поверить, что Екатерина – профессиональная шпионка. А может, ее шантажируют и вынудили заняться этой работой? Пожалуй, Шубарин прав: сперва с ней следует поговорить, возможно, напугать, допросить с пристрастием. Но если он узнает, что девушку принудили заниматься шпионажем, то предложит ей скрыться… в своем московском особняке. Кошкин-Стрэтмор помотал головой, отгоняя навязчивые мысли, и порывисто поднялся с места.

– Вот и правильно! Нечего с этим тянуть, – подбодрил его Алекс.

Томас кивнул в ответ и решительно направился в спальню. Сперва он допросит девицу с пристрастием, а там… как пойдет.

Катерина уже видела третий сон Веры Павловны[20], в котором, как и героиня, освобождалась от эмоциональных и телесных оков, когда граф – непосредственный участник ее грез – ворвался в комнату, сломав на двери задвижку.

– Нам следует поговорить!

– Сейчас? – зевнула Катя и сощурилась от света лампы.

– Давайте уже прекратим этот фарс! Вы целый день бегаете от меня, но теперь наконец-то ответите на вопросы, – грозно проговорил супруг.

Катя лишний раз восхитилась актерской игрой. Хотя на лицедея мужчина мало походил, скорее на бизнесмена или ученого, которому не чужды занятия спортом. Наверняка он готовился к квесту и брал уроки актерского мастерства. Что ж, и она не ударит в грязь лицом.

Катерина лениво поднялась с постели и встала напротив графа, понимая, что свет от лампы выгодно высвечивает ее аппетитные формы под полупрозрачной ночной сорочкой. И не без удовольствия отметила, как мужчина пристально рассматривает изгибы ее фигуры.

– Кто вы такая и чего хотите? – осипшим голосом произнес граф, не отводя взгляда от ее груди. – Только не надо врать! Мы оба знаем, что никакой графини Екатерины Кошкиной-Стрэтмор не существует!

– Ну как же не существует? – усмехнулась Катя, а бретелька сорочки так кстати соскользнула вниз, оголяя одно плечо. – Вы – граф Кошкин, я – ваша жена Катенька, которую вы прятали от матери и друзей. И, между прочим, зачем-то сделали меня немощной.

– Кэтрин или как вас там!.. – в гневе прошипел Томас и начал медленно приближаться. – Не желаете говорить по-хорошему, можно и по-плохому! Я знаю, что за игру вы затеяли, и хочу, чтобы вы исчезли точно так же, как и появились! Даже готов вам заплатить.

– Это невозможно. По своей воле я не уеду и из игры не выйду!

Катю эта странная пикировка начала утомлять. Уже давно пора приступить к поцелуям. Видно же, что мужчина дрогнул и еле сдерживается: глазищами так и сверкает, да еще облизывается, словно кот на сметану. Может, сценарий и прописан профессионалом, но и она не позволит врываться к себе в спальню вторую ночь подряд, вытаскивать из собственной кровати… ну хорошо, из кровати графа. И все зря!

– Я хочу, чтобы вы удалились! – вновь заявил граф.

Он схватил Катю за руку и, прежде чем она успела сообразить, потащил к двери, по всей видимости, собираясь выдворить из поместья в чем мать родила. Кажется, кое-кто заигрался. К подобному повороту событий Катя была не готова. Девушка уперлась ногами в ковер и зацепила бедром изящное бюро. Хрупкая конструкция не выдержала напора Катиного тела и рухнула на пол вместе с ажурной салфеткой, антикварной вазой и статуэткой пастушка и его дамы.

Граф резко остановился, и Катя, споткнувшись, уткнулась в мужскую грудь. Она прижалась к сильному телу, губы скользнули по подбородку с легкой щетиной. Мужчина напрягся, ощутив аромат нежной кожи. И непроизвольно отреагировал, сжав ладонями девичьи бедра. В порыве страсти Томас позабыл все слова заранее заготовленной речи и потянулся к манящим губам незнакомки, накрывая их жадным поцелуем. Где-то в отдалении промелькнула мысль, что, в общем-то, можно решить вопрос с выдворением лжежены и завтра, а сегодня последовать совету Алекса и воспользоваться правом супруга, то есть допросить с пристрастием. Раз уж все так сложилось. Да и девушка, судя по всему, не возражала и пылко отвечала на поцелуй. А когда она дотронулась пальчиками до его груди, расстегивая пуговицы на жилете, Томас обезумел. Он уже был не в состоянии связно мыслить. Тело требовало лишь одного: немедленной разрядки. Граф подхватил жену на руки и понес добычу на кровать. На задворках сознания еще теплилась здравая мысль, что девицу стоило бы немедленно отпустить, а самому бежать… Но неожиданно он зацепился ногой за упавшую с бюро фарфоровую статуэтку, и его колени подогнулись. Вместе с женой он рухнул на широкую постель, накрывая соблазнительное тело своим. Томас сошел с ума от чарующих форм и нежного цветочного аромата. Все же эта то ли авантюристка, то ли шпионка его околдовала. Как сопротивляться, если девичья грудь так манит, сладкие губы призывно улыбаются, а невинные глаза смотрят с таким восхищением, словно он – герой-освободитель? Томас Генрихович и сам не заметил, как начал нетерпеливо освобождать новоявленную жену от тонкой кружевной сорочки и покрывать поцелуями молочную кожу.

Катя тихонько постанывала под напором жадных губ мужа и убедилась, что на роль графа подобрали страстного мужчину. Интересно, сцена соблазнения была прописана в сценарии или это импровизация? На секунду она засомневалась, правильно ли поступает. Ведь они практически незнакомы. Но когда муж окончательно освободил ее от одежды, стало не до размышлений. Через неделю она уедет и будет с ностальгией вспоминать эту зимнюю эротическую фантазию. А пока… Пока Катя сосредоточилась на губах и руках любовника. Он уже успел избавиться от собственной одежды, и Катерина отметила, что граф чудесно сложен. И явно одичал без женского внимания, раз так быстро действует. Мужские губы вновь накрыли ее рот, широкая ладонь уверенно легла на бедро, и Катя всхлипнула от наслаждения. Вскоре мужчина совершенно беззастенчиво ласкал ее, и Катерина потеряла всякую способность связно мыслить. Граф оказался изобретательным любовником. А может, до этого у нее был совсем не изобретательный муж. Хорошо, что уже бывший.