Оптимум, или Относительный критерий

Привыкнув к свету светильника, гость постепенно рассмотрел присутствующих и стал находить отличия в бородатых лицах своих собеседников. Одно лицо под бородой не было похоже на представителя местной национальности, что-то в нём явно отличалось. Валеро оказался прав, именно с этим мужчиной он продолжил разговор уже после ужина в отдельно стоящем временном жилище при свете той же лампы, передав ему пакет и всю необходимую информацию. Он даже не задумываясь передал адрес и пароль камеры хранения, где оставил деньги, оплату за контракт. «Кардинал» уже не упоминал о пропаже трупа. Честно говоря, после того, как он лишился какого-либо контроля над происходящим и испытал сильное нервное перенапряжение, оставившее его в обессиленном состоянии, сейчас, после очень вкусного ужина из свежеприготовленного мяса, он находился в состоянии определённого рода прострации.

Новый знакомый Валеро внимательно просмотрел предоставленную ему информацию и раскрыл содержимое пакета. Все элементы “цепи” заняли своё место. Плотная пачка денег, два паспорта с правами, один местный, другой гражданина одного из европейских государств, мобильный телефон, визитка контактного лица по месту, две неудачные фотографии объекта, адресная информация по поводу объекта и нахождения денег. Внимательно выслушав пояснения «кардинала», он задал пару уточняющих вопросов. Уложив все элементы в сумку, мужчина обошёл со спины “серого кардинала”, который ещё продолжал говорить, отвечая на уточнения, и мягким резким движением нанёс короткий удар под левую лопатку. Валеро от удивления даже успел повернуть голову после удара и рассмотреть в темноте блеснувшее лезвие ножа в правой руке своего нового знакомого. Раздавшийся крик не был слышен никому кроме кричавшего. “Коршун” аккуратно положил тело на пол. И хотя тело было мертво, и жизнь уже покинула все его члены, в глазах ещё происходило некоторое движение зениц.

Переодевшись в более подходящую городскую одежду, мужчина уложил тело на лошадь и поднялся на соседний холм. Рядом с ним всю дорогу шли огромный пёс и собака поменьше, и в какой-то момент они кинулись в сумерки. Наездник чётко слышал звуки жестокой схватки и ринулся на помощь. Огромный пёс, схватив за шею волка, извивавшегося как змея, давил его к земле своим весом, не обращая внимание на волков, висевших на его спине. Собака пыталась прикрывать тылы пса, но получала серьёзный отпор волков. Лошадь под наездником сильно нервничала и била копытами. Мужчина осветил фонарём поединок и выстрелил из винтовки в воздух, стая ретировалась с освещённого пространства, растворившись в темноте поблизости. Доносившийся лай приближающихся собак, ещё больше умерил пыл нападавших волков и они воспользовались бегством. Пёс был окровавлен, но не выпускал из пасти уже мёртвого волка, глаза его горели яростью битвы, и пришедшие на помощь собаки не решались разделить с ним добычу.

Мужчина стащил тело с лошади и, сняв с него верхнюю одежду, сбросил со скалы в расщелину в полной уверенности, что это плата за другую смерть будет равноценно расценена и съедена без остатка.

– Отец мой, почему одному человеку мера за все его праведные дела – одно плохое, а другому – за все его дурные – одно доброе? – подумал вслух мужчина.

Опустошив карманы, и аккуратно сложив одежду и оружие в сумки седла, он отпустил лошадь, и она вместе с собаками и хромающим псом, спустились к жилищу, а он пешком пройдя приличное расстояние, добрался до старенького джипа, с дремлющим бородатым водителем.

Глава 3

Худощавый, невысокого роста мужчина лет тридцати пяти начал совершенно случайно и не так уж давно свою, так сказать, ”профессиональную карьеру”. Он никогда особо не занимался спортом, в армии не служил, неплохо окончил высшее учебное заведение, вовремя женился, правда, через несколько лет развёлся, и просто работал по специальности. Жизнь, конечно же, складывалась не так, как хотелось бы. Он даже шутил, что был "проклят Конфуцием, и жил во времена перемен". Тогда ещё молодой парень, он был почти аполитичен, и его не тревожили все эти «дешёвые» революции с пафосными названиями и явно выраженные государственные перевороты в его родной стране. Он видел за этим постановочное и управляемое представление, и тогда не мог себе представить, что это выльется в кровопролитие простых людей и, в конечном счёте, в гражданскую войну. В стране происходил постоянный передел экономического и политического влияния, и ему приходилось часто менять работу и место жительства, чтобы хоть как-то успевать за “демократическими переменами”. Так парень оказался в длительной командировке на территории, на которой впоследствии развязался вооружённый конфликт. На его глазах произошёл государственный переворот, референдум, возникли отряды гражданской обороны. Народ чего-то ожидал, во что-то верил и надеялся, это витало в воздухе. И когда всё началось, естественно, все были к этому не готовы, просто не верили, что это вообще возможно.

Паника, страх, ужас, потеря чести, достоинства, просто человеческого облика, горе утрат, слёзы и стенания, ярость, гнев, животные инстинкты, свирепость, остервенелость, похоть, умственная отсталость, величайшая из трагедий – всё это синонимы слова война для мирного обыкновенного человека коим и был молодой парень и миллионы других людей его родины. А главное, он понимал, что это братоубийственная война.

Когда один из сослуживцев завопил о том, что его семья очень близко от зоны боевых действий, молодой парень, не задумываясь, согласился помочь. Они упросили начальство взять грузовой мини автобус, но по условиям руководства с ними отправился боец самообороны с полуавтоматическим карабином Калашникова. Мужчины прибыли почти вовремя. Усадив в автомобиль женщину с двумя детьми и бабушкой, и спеша как можно быстрее покинуть опасное место, они в суматохе, думая, что удаляются от звуков боевых действий, выбирая, как казалось водителю, безопасный маршрут, попали под перекрёстный огонь враждующих сторон. Тогда ещё не было понятно, кто свой, а кто чужой. В автомобиль влетело не меньше десятка пуль, и раненый в ногу водитель смог остановить машину, лишь спрятав её за мусорными баками и снесённой им же оградой. Старой женщине пуля разнесла пол лица, а другая тяжело ранила в живот, и хотя она была ещё жива, эвакуировать её не представлялось никакой возможности. Стрельба не прекращалась, а только усиливалась. Женщина, схватив девочку, бежала за добровольцем самообороны, который нёс на руках раненого мальчонку, а молодой парень помогал главе семейства и своему сослуживцу добраться до ближайшего полуразрушенного здания.

В полуподвальном помещении полуразрушенного здания, на полу происходила величайшая из трагедии. Обезумевшая мать пыталась привести в чувства умирающего маленького сына. Пуля пробила его лёгкое и вместе с воздухом и кровью из него уходила жизнь. Отец не обращая внимания на струю крови из своей ноги, не зная, что делать то искал пульс у сына, то пытался делать искусственное дыхание. Маленькая девочка забилась в углу и, закрыв лицо руками и ножками, тихо стонала, боясь громко плакать. Мужчины с дрожащими руками, понимая, что ничем помочь не могут, отошли к лестничному проёму за стеной. Время и пространство словно остановились, невыносимая картина казалось длиться вечность, даже звуки войны отошли на второй план.

Стрельба немного поутихла и отдалилась от данного места. Двое парней, сидя на корточках возле лестницы, курили и шёпотом разговаривали, пытаясь не показывать друг другу своего испуга. Семья обнявшись молча сидела за стенкой на грязном полу возле мёртвого ребёнка. Это была минута равновесия в самом хаосе, затишье перед бурей. Как вдруг всё навсегда изменилось. Раздались звуки какого-то движения наверху, и в окно что-то влетело, упав с глухим звуком. Доброволец, сидевший лицом к дверному проёму, даже успел встать и заглянуть в комнату, где обессиленная горем семья вообще никак не отреагировала на гранату, лежавшую в паре метров от них. Он не успел крикнуть, как раздался оглушительный взрыв, отбросивший его как тряпку на стену. В подвале с грохотом обвалился потолок и часть стен, превратив помещение в руины, оставив небольшое пространство возле лестничного пролёта. Темнота, клубы пыли и стон, раненого осколками гранаты в живот добровольца, перемешались в голове контуженного и до смерти перепуганного молодого человека.

Он не сразу сообразил, что ему делать. На ощупь, ползая, он попытался понять, где он. Потом дрожащими руками он достал телефон и включил фонарик. Это была узкая дорога в ад. Сквозь плотный пыльный туман, в совершенном беззвучии нестерпимого звона в ушах, парень улицезрел бесконечность, в которой не было ни времени, ни пространства. Сплошной серый как пепел цвет скрывал от него границы замкнутого мира, он еле различил на полу силуэт полностью серого цвета скорчившегося человека. Он машинально перетащил его вместе с оружием на то место, где ранее сидел сам. Боец, держась обеими руками за живот, стонал как маленький ребёнок, приговаривая: “Мама! Мама! Мамочка!” Молодой человек совсем растерялся, выполняя какие-то бессмысленные движения.

– Сейчас, сейчас, всё будет хорошо, всё будет хорошо, – нёс какую-то несуразицу он.

Парень снял с себя куртку и накрыл раненного. Сидя на корточках, он стал искать в телефоне номер куда позвонить. Не сразу додумавшись, что звонить в скорую помощь или в милицию нет смысла, он набрал номер своего начальника, и когда на вызов ответили, парень затараторил в трубку:

– Алло, мы здесь! Всех убили! Нас засыпало в подвале! Заберите нас срочно! Они с ума сошли! Стреляют во всё, что движется!

– Вы где? – спросил начальник.

– Что? – не слыша говорящего, переспрашивал парень. – Что Вы говорите? Громче.

– Та где вас засыпало?

– В подвале. Тут через три квартала от его дома. Или четыре. Я не знаю, как улица называется, – парень попытался узнать у раненого, но получив в ответ только умоляющий стон, продолжил говорить в трубку.

Парень вообще чудом слышал голос из трубки телефона.

– Да заберите нас, сделайте что-нибудь!

– Да где вас забрать, чёрт бы вас побрал. Где вы?

Молодой человек был неместный и напрочь не знал ни названий улиц, ни карту города, и сейчас вообще не представлял себе, где находится. Разговор заходил в тупик и именно в этот момент звонок оборвался. Последующие попытки дозвониться заканчивались сбросом ещё до соединения с оператором. Связи больше не было. Он ещё попытался поймать связь, крутя телефоном на вытянутой руке из стороны в сторону, но мир более не отозвался.

Молодой человек уселся на пол и медленно стал возвращаться в реальность. Только сейчас он обнаружил, что весь в пыли, что он, как и раненый, похож на шахтёра, во рту, в носу грязь, что из уха течёт кровь, а голова, как после удара тупым предметом, шумит шипящим звоном. Осветив пространство вокруг себя, парень ещё больше обомлел. Это была заваленная “конура” не больше двух квадратных метров, с маленьким карманом у лестничных ступеней, которые были заблокированы на три четверти разломанной бетонной плитой. Соседнее помещение было завалено полностью и никакого прохода, он даже не мог встать в полный рост. Только сейчас до него дошло, что раненый не стонет, а кричит от боли, корчась на полу. Из-за шума в голове, он не слышал, что происходит вокруг. Парень ещё раз попытался успокоить бойца, но увидев, что тот толи от боли, толи от страха, сходил под себя, сам впал в оцепенение, и безвольно сполз по стенке на пол.

– Господи, помоги. Помоги, Господи! – выключив подсветку телефона, дрожащим голосом шептал молодой человек.

– Господи, помоги! Господи, спаси! Господи! Господи! Господи, не оставь одного! Убереги, Господи! Боже, дети, Господи! Дети, женщины, Господи, за что? За что, Господи! – мужчина плакал.

– Господи, что же это делается?! Спаси, Господи! Спаси от лукавого, Господи! – уже невпопад шептал парень.

– Боже, какие твари! Боже, какие же мы твари, Господи! Спаси, Господи! Не бросай одного, скажи, что делать, Господи! Что же делать, что же делать?…

На улице бой понемногу затихал, и выстрелы раздавались уже не в хаотическом порядке, а реже и конкретно в цель, в одностороннем режиме. Добровольческие батальоны, как-то странно хорошо экипированные, на серьёзной бронетехнике, неизвестно кем управляемые, боролись с сепаратизмом, проводя зачистку захваченной территории. Это было началом крупномасштабных военных действий. Молодой человек не знал ни о том, что против тех, кто взял в руки оружие, будут проводиться антитеррористические мероприятия, ни о неотложных мерах по преодолению террористической угрозы и сохранению территориальной целостности, он лишь надеялся, что новый президент остановит эту войну за две недели.

Парень пришёл в себя в тот момент, когда что-то треснуло в воздухе и через несколько секунд рухнуло совсем рядом. Он машинально попятился назад, но сзади была стена и ноги просто несколько раз скользнули по полу. Мгновенно стало трудно дышать, пыль просто превратилась в стену. Молодой человек задыхался, отогнув ворот рубахи, он пытался дышать через материю. Он в темноте ощущал, как стены сдвигаются, чувствуя их прикосновения. Паника охватила всё его сознание, он схватил за ногу бойца и стал дёргать её, стараясь чего-то от него добиться. Доброволец был уже мёртв и парень, нащупав рядом приклад карабина, притянул его к себе, как будто это могло ему чем-то помочь. Посветив телефоном, он пришёл в ужас, от полного завала его спасал лишь бетонный лестничный пролёт, который ещё удерживал основную нагрузку.

Севшая батарея телефона остановила движение времени, его более не существовало. Это было несколько часов или суток, нет – это была вечность. Жизнь иссякла вместе с затуханием послесвечения фосфорных стрелок наручных часов, впитавших солнечный свет, который кротко старался поддерживать угасающий свет в человеческой душе. Сознание молодого человека в полном одиночестве пребывая в состоянии ожидания смерти, которое хуже самой смерти, подавило совокупность врождённых тенденций и стремлений, все свои инстинкты, и мужчина не выдержал испытания своим «адом». Последнее, что пришло ему на ум, это сцена из фильма, в которой побитого и раздетого до гола «мафиози» закапывали живьём в могилу его же соратники. Своего рода эмпатия. Ещё тогда молодой парень ощутил сопереживание эмоциональному состоянию погибающего гангстера, и в его подсознании уже надолго укоренился страх именно перед таким способом лишения жизни. О чём же должен думать человек, находясь на грани?! Судьба уготовила молодому человеку возможность сполна осознать это, прикоснувшись к истине с другой её стороны, в действительности.

Мужчина со слезами на глазах, бессвязно бормоча себе под нос, намотал ремень полуавтоматического карабина на руку, упёр приклад в пол, приставил дуло ко лбу, и нажал на курок. Курок не сдвинулся с места, карабин стоял на предохранителе, боец самообороны так ни разу и не выстрелил из него. Отчаявшийся парень, не имея навыка пользования огнестрельным оружием, разбираясь с механизмом, впал в истерику, когда выпустил в потолок очередь выстрелов, обрушив ещё несколько обломков бетона себе на голову. Ошарашенный вспышками «огнестрела» у своего лица, он в последний раз в жизни судорожно посмотрел в сторону своего мировоззрения, уже окончательно разрушенного мироздания того человека, кем он когда-то являлся. Это был полный крах человеческой личности. Сжимая из последних сил оружие в руках, мужчина нажал на спусковой крючок…

Последовал удар бойка, но выстрела не произошло. Парень потерял сознание и, падая, ударился головой о ступеньку. В бессознательном состоянии ему чётко виделся выстрел, вспышка, полёт пули, размозженное лицо в крови и смерть. В памяти запечатлелась вспышка у самого лица.

Глава 4

Автоматную очередь услышали бойцы добровольческого батальона, находящиеся рядом. Выбросив тело старухи из автомобиля, они были заняты поверхностным ремонтом машины, которая не хотела запускать мотор, бойцы удивлённо переглянулись. Опытным взглядом они определили место, откуда прозвучали выстрелы.

– Слышишь, «Махровый», там кто проводил зачистку? – обратился «камуфлированный» боец, к другому.

– Да вроде наши.

– Давай бегом всех туда, и близко не подходить.

Пятеро хорошо вооружённых бойца заняли удобное положение у развалин. Командир говорил в голос.

– Лис, мудак, это ты “петарды” туды бросав?

– Да, вроде, усе чисто було вчора. Или позавчора?

– Ты шо, с пьяных глаз уже зовсим ничого не помьятаешь? А если б ти шакалы по нам, у спину? Ты бы шо, тоже вроде бы?! Всегда, с…а, проверять! Это, с…а, чья-то жизнь! – ругался крупный бородатый мужчина. – Теперь лезь и выясняй, шо там за падлы.

Боец на полусогнутых ногах прокрался поближе к развалинам.

– Эй, там, е хто живый!?

– Да, конечно, живой, раз очередью полит! – орал «Махровый» за спиной Лиса. —

– Сепары, давай вылазь, а то ша палыты пачну! – уже кричал Лис. – Давай худко!

– Ползи ближе, послухай, шо воны там кажуть! – скомандовал командир.

Боец подполз ещё ближе и несколько раз прокричал угрозы и требования. Молодой человек, где-то очень далеко, слышал чьи-то призывы, но в его душе уже произошёл отказ от веры в существование реальности.

– Там, кажись, хтось стоне, – проговорил громким голосом себе за спину Лис.

– Так шо, хтось живый? – переспросил командир. – А ну ка, Рон, поклычь, «салобонив», не хай прыгонять свого бронника, дерганём бетону.

Какой-то уж сильно загорелый боец, бегом отправился выполнять приказание. Через несколько минут с грохотом подкатил БМП с солдатами вооружённых сил. Офицер обратился к командиру добровольцев:

– Здравие желаю! Необходима помощь?

– Щось мэни не довподобы твое, здравие желаю! Я тоби скоро навчу, як трэба! Давай своим бронником, о ту плиту выдтягны. Скажи своим "зеленым пернатым", хай трассамы прычеплять.

Офицер с трудом “проглотил” недостаток субординации, но выполнил, толи просьбу, толи требование, а скорее всего, приказ, как будто ощущая за собой какую-то провинность. Оттащив куски бетона, солдаты спрятались за БМП, и только загорелый Рон, с расширенными зрачками, и Лис, подкрались к образовавшемуся проходу. Прокричав ещё несколько раз требования и угрозы, они по очереди стали заглядывать внутрь, пытаясь рассмотреть в пепельного цвета бездне хоть что-нибудь.

– Ну шо там? – крикнул крупный мужчина, командир добровольцев.

– Кажись, два жмура, – ответил Лис.

– Один, still alive! – крикнул, Рон.

– Шо? – переспросил командир, обратившись к Махровому.

– Один, значит живой.

– Давай их всих сюды, – скомандовал он.

На поверхность реальности извлекли два серого цвета тела и автомат Калашникова. Бойцы добровольческого подразделения сразу обыскали карманы, изымая личные вещи, часы, телефоны, кошельки, попутно избивая живого. В куртке мёртвого бойцы обнаружили ещё и документы и передали их командиру.

– Так, имья одного сепара вже видомо. Ща дизнаемось друге, – читая документ, сказал командир. – А чому одын ствол? Лис, пошукай другый.

Загорелый боец избавился от пыли на изъятом оружии, и внимательно его рассмотрел, заметив положение отработанного бойка. Перезарядив ствол, он поднял с пола целый выброшенный патрон. Осечка, подумал он.

– Оружиеиз норм, – громко сказал Рон, смотря на человека, лежавшего на земле уже с разбитым лицом и, возможно, с уже поломанными несколькими рёбрами.

– Давай цых сепаров тащить на базу, – скомандовал командир.

– Та один же дохлый! – заартачился Лис.

– Тоди превьяжить ёго до бронника, хай «архаровцы» возять його для устрашения, – своеобразно пошутил крупный бородатый мужчина. – И не хай говорять, шо взяли пленного языка да так зним чемно поводылыся, шо вин вид стеснения та осознания своеи провыны смутно помер вид душевнои раны.

Бойцы добровольцы действительно забросили тело на переднюю часть БМП, весело пошучивая над солдатами, но офицер всеми “правдами и неправдами”, всё-таки приказал солдатам снять тело, и уложить в отремонтированный простреленный мини бус, который и доставил под охраной мёртвого и живого на базируемое место добровольческого батальона.

Большинство добровольцев этого батальона были более похожи на ”джентльменов удачи”, чем на обыкновенных людей, взявших в руки оружие, да и “иностранных гусей” среди них было предостаточно. Допрос пленного с пристрастием был не чем иным, как просто избиением выжившего, бойцами в неадекватном состоянии, которые тренировали ударную технику на живом манекене. Молодой человек время от времени терявший сознание, перед глазами видел лишь повторяющийся свет вспышки, его не принимало время и пространство обратно. Командир батальона доложил о двух мёртвых сепаратистах неизвестно какому командованию и совсем потерял интерес к пленному.

Глава 5

Устрашающий закон о люстрации, который ещё не вступил в силу, но уже серьёзно угрожал многим бывшим и действующим чиновникам, заставил выше упомянутых прибегнуть к хитрости ума. Так сказать, за ранее “кровью искупить”, побывав под любым предлогом в зоне боевых действий или хотя бы где-то поблизости, приписав себе участие в таковых. Дошедшая через "третьи руки" до командования вооружёнными силами «кривая» информация о военнопленных дала такую возможность двум вышеупомянутым хитрым чиновникам в составе комиссии по проверки тылового обеспечения и коммуникаций зоны боевых действий. Прибыв на место и уточнив, что пленные совсем не пленные, а мёртвые, в чём был практически уверен командир батальона, бывший крупный чиновник и его помощник, обнаружили, что всё-таки, один ещё жив. Совсем растерявшись, они ели уговорили полупьяного командира, который предложил исправить несоответствие прямо на месте, достав и зарядив пистолет. Забрав полумёртвого пленного и забыв документы мёртвого, состав комиссии быстро ретировался, попав к тому же по дороге ещё и под непонятно чей минометный обстрел.

Боясь за жизнь человека, они в первую очередь отвезли его в институт челюстно-лицевой хирургии, ввиду того, что видимые повреждения были на его лице и голове, ну и ещё потому, что у помощника бывшего крупного чиновника там были связи. Принявший пострадавшего врач, оказавшийся заведующим отделением, после поверхностного осмотра, заявил, что состояние крайне тяжёлое в связи с приличной давностью нанесения травм, значительными гематомами и ушибами головы, множественными повреждениями лицевых костей, практически полностью выбитыми зубами и скорее всего с переломом челюсти верхней и нижней части.

Оставив раненого парня в реанимационном отделении института, бывшие чиновники отправились к непосредственному военному начальнику, устроившему им эту ”спасательную командировку” и “билет в счастливое будущее”. Пройдя в министерские палаты обороны страны, пользуясь выданным временным пропуском, они были сначала удивлены, а потом и шокированы. Их “спасателя” уволили с занимаемого поста, да ещё с угрозой уголовного преследования, а их не пустило на порог новое должностное лицо, и их вывела военизированная охрана за пределы министерства, забрав у них временные пропуска. О существовании какой-либо комиссии никто и слушать не хотел, намекая на то, что лучше вообще этого не упоминать, чтобы не вляпаться ещё в один коррупционный скандал.

Крупного бывшего чиновника впоследствии всё-таки настигла рука "общественного карающего люстратора", но ещё до этого момента он попал в прицел общественных активистов, получающих неофициальные зарплаты из заграничных различных фондов, которые пытались выяснить с угрозой для его жизни, как это на зарплату чиновника он умудрился стать официальным долларовым миллионером. Ему пришлось в спехе покидать страну вслед за её бывшими руководителями, бросая движимое и недвижимое имущество.

Его помощник не обладал подобным запасом финансовой прочности, но был и менее заметной фигурой, хотя и не из бедного сословия бывших чиновников. За то, этот персонаж обладал феноменальной гибкостью ума и собственного достоинства и не был особо замечен в ”интимной” близости с номенклатурой бывшей опальной власти. Политика его интересовала сугубо в “гуманитарных” целях, его больше влекли операции по отчуждению земельных участков у государственных предприятий военно-промышленного комплекса, в которых он неплохо разбирался. Заплывая под крыло влиятельного должностного лица, получая доступ к инфраструктуре власти определённого министерства, он выстраивал коррупционную схему и заставлял работать механизм «взяток», "договорников" и нетрудовых доходов. Проведя ряд таких афер, он получил не только пару миллионов долларов, но и, как он любил выражаться, ”замазал рыло в пуху” большому количеству людей и не только чиновникам. И поэтому он был готов продолжить “освоение земли” уже с новыми власть предержащими людьми, осталось только найти нового покровителя, что не совсем у него сейчас получалось. Бегство “люцесранца”, так называли чиновников, испугавшихся люстрации, и поэтому сбежавших, подпортило ему все планы, но спасло от “злословия общественности”. Его миллионы уже давно были успешно ”проглочены его женой”, и феноменальный некрупный бывший чиновник находился в "активном поиске".