Иной и Иные. Двери не то, чем кажутся

Иной и Иные

Двери не то, чем кажутся

Евгений Пышкин

© Евгений Пышкин, 2024

ISBN 978-5-0055-0623-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

Мы встречались с ним одиннадцать веков назад, только я об этом забыл. Но мою историю следует начать не с первой встречи, а с последней и с того, что ей предшествовало.

Можно, ничего не выдумывая, достаточно сказать, что текст этой книги есть художественное произведение, вымысел – и точка. Можно создать интригу, или мистификацию, что эти неравнозначные по объему и содержанию повести, условно разбитые на главы, имеют отношение к реальности. Но дело-то в том, что это и есть реальность. Это произошло на самом деле. Сказав это, следовало отложить в сторону воображаемое перо и оставить читателя один на один с текстом, но, переживая вновь и вновь те события, я понял: промолчать – самый простой выход, но молчать не выйдет. Да и, кроме того, кинув читателя в дебри этого странного текста, я поступил бы опрометчиво.

Текст сам по себе простой, но история его возникновения весьма необычна. Я пытаюсь подобрать правильные словы, которые емко охарактеризовали бы всё, но слова бессильны. Формулировки, такие как: это было мистическим прозрением, это было телепатией, это следует рассматривать под эзотерическим углом – не удовлетворят даже меня. От них пахнет канцелярской пылью, я бы даже сказал номенклатурой, словно ты пытаешься зарегистрировать кипу бумаг и быстрей сдать в архив, чтобы они затерялись среди прочих пухлых папок.

Поэтому не стану приклеивать ярлыков, а пусть и неуклюже, но попытаюсь рассказать и объяснить. Читателю останется самое легкое – поверить и следить за историей дальше, или не поверить – и выбросить из головы эти бессмысленные строки. Я так оговариваюсь выше – «попытаюсь», только потому, что многого не знаю. Если коротко, мне недостает некоторых знаний. Читатель сам увидит, каких именно знаний.

Я перехожу к объяснениям с особой осторожностью, но прежде я должен немного рассказать о себе.

Мне двадцать лет, точнее было двадцать, когда началась эта странная история. Я подрабатывал в научно-производственном предприятии в сфере ВПК – Военно-Промышленного Комплекса. Я не буду распространяться о своей работе не в силу закона о не разглашении тайны, хотя и это тоже, а в силу того, что моя история никакого отношения не имеет к моей профессии.

Порой я сомневаюсь насчет профессии. Порой мне кажется, что записывание историй (выдуманных и реальных) и есть моя главная профессии, ну, а работа – это всего лишь работа. Кажется, я веду двойную жизнь. Хотя чего лукавлю и обманываю себя, так оно и есть. Жизнь двадцатилетнего молодого человека, имя не важно, четко разграничена на две части. Равные ли эти части, не знаю. Но впервые я задумался над этим, скорее всего, лет пять назад до описываемых событий. Только такой подросток, как я, мог задуматься об этом. Да, я не ошибся – такой подросток. Живут же ведь на свете тинэйджеры с отягощенной душой и уставшим взглядом, который упирается в землю и не смотрит вверх. А мой взгляд смотрел вверх, как в переносном значении слова, так и в прямом.

Однажды мой друг рассказал о смутном сне. Будто он вечером гулял по деревне. Было как обычно тихо и безлюдно. Но появившийся неопознанный летающий объект нарушил тишину. Появились не зеленые человечки, а пришельцы внешне ничем не отличимые от нас. Люди как люди, лишь одеты в непонятные костюмы. Они предложили другу полет к иным мирам. Друг отказался. Жаль, можно было бы рискнуть, ведь это не на самом деле. Именно после того как он рассказал сон, вспыхнула та мысль подобно огням неизвестно откуда взявшегося корабля пришельцев. Мысль банальная: живем мы своей жизнью, но ведь где-то есть и иная жизнь. Представить – и голова закружится. Мы так погружены в свои дела и считаем реальностью только эти дела. А ведь они могут быть нереальны и, наверно, абсурдны для жителей иных миров.

Я тогда не подумал конкретно о пришельцах с других планет, ведь пришелец – это просто существо или сущность из иного мира. Каков тот иной мир? Пусть это будет далекая планета, или параллельный мир, или нечто третье, неважно.

И вот так и в такой форме эта мысль, возникнув, угасла. Я решил, что она исчезла навсегда. Но мне пришлось вспомнить о ней через несколько лет.

Это был конец декабря. Я поехал в деревню на празднование Нового Года. Вагон был залит желтым светом. Солнце уже зашло, и тьма за окном создала впечатление, что поезд едет сквозь неизвестность. Если бы не стук колес на стыках, можно решить, что вагон стоял на месте. Поезд проехал мост, и город остался на том берегу, переливаясь разноцветными огнями, будто сказочное существо. Оно походило на рыбу или птицу, случайно заплывшую или залетевшую в наш мир. Эти слившиеся воедино искусственные светлячки напоминали чешую или оперенье.

Именно в этот момент и случилось то странное, в которое я до сих пор верю не до конца. Хотя говорить о внезапности события было бы неверно. Оно, если так можно сказать, влилось в круг моего бытия незаметно, будто прокралось на мягких лапах, подобно мифическому животному, но я не заметил сего движения, и попервоначалу принял как данность.

Я прошел в тамбур. Темно. Лишь свет уличных фонарей порой заглядывал в окошки. Я мог с уверенностью сказать, что в тамбуре никого не было. Холодный огонь лизнул стекло, ненадолго осветив пространство, но только со светом следующего фонаря я заметил человека среднего роста. Это единственно, что я успел заметить. Тамбур вновь погрузился во мрак.

– Извините, что испугал, – глухо сказал незнакомец.

Честно говоря, я даже не успел испугаться. Я заметил человеческий силуэт и застыл в ожидании. Примечательной в моем положении была неизвестность: я не вспомнил, зачем зашел в тамбур. Обычно сюда ходили курильщики, но я не курил.

Свет фонаря опять выхватил из тьмы незнакомца. Теперь я увидел распахнутое пальто и рубашку синего цвета с искрой. Точно, рубашка была насыщенно-синего цвета.

– Да ничего, – ответил я.

– Я бы с вами и не заговорил, – смущенно произнес незнакомец. – Так бы и стоял молча, но мне нужно кое-что вам сказать. Нечто важное. Да, я хотел…

Незнакомец споткнулся на половине предложения. Он прочистил горло – тянул время, словно не мог подобрать нужные слова.

– Вы только не удивляйтесь.

– Мне даже стало интересно, – ответил я.

– Только шесть слов. Никогда не думайте о преодолении пространства.

– И это всё?

Незнакомец дернул головой. Видимо, быстро кивнул. Это случилось как раз, когда свет опять выхватил его из мрака.

А вот дальнейшее мне описать сложно. Случился сдвиг то ли в моем сознании, то ли пространство и время дали трещину. Как оказался снова в вагоне на своем месте у окна, не смог вспомнить. Можно сказать, я на мгновение потерял сознание и очнулся на сидении, но я уверил себя, что не терял чувство реальности.

Осталось только ощущение, что продемонстрировали трюк: ловкий фокусник быстрым движением руки вырезал из памяти короткий эпизод жизни, когда я возвращался в вагон.

Я припомнил короткий диалог с незнакомцем, и всё прояснилось. Преодоление пространства. Вот ключ к разгадке. Мне приснился сон, решил я. И вот почему. Как преодолевать пространства – об этом размышлял не раз, но всерьез не воспринимал эти мысли, ибо они были интеллектуальной погремушкой, для того чтобы занять свободное время. Так сказать, мысли от скуки. Я ими ни с кем не делился, и знать о них мог только я, поэтому незнакомец в тамбуре есть плод моего воображения. Точнее, сон. Хотя сон странный. Обычно сновидения всегда расплывчаты и непоследовательны. Ты будто смотришь фильм на испорченной кинопленке. Видны крупные детали, цвета бледны, освещение неправдоподобно, герои говорят – не разберешь. Видение о незнакомце было не таким. Оно оказалось неотличимым от реальности. Осознаное сновидение? Вряд ли. Я не артикулировал эту мысль. Может, эта такая галлюцинация? Я усмехнулся про себя: скорей уж псевдогаллюцинация, то есть галлюцинация, которую ты не воспринимаешь как реальность, точно знаешь, что случилось не на самом деле. По крайне мере, сейчас я был уверен в этом.

Поезд остановился на станции. Я вышел на платформу и постоял под фонарем, ожидая, когда тот уйдет. Затем направился к автобусной остановке.

Человек вечно куда-то стремится, торопится и спешит, и выбивается из сил, но вечно не успевает. Не помню, кто сказал: тот лишь везде успевает, кому спешить не надо. Отчасти верно, отчасти заблуждение. Правда, чаще стал замечать парадокс: мы, то есть человечество, покоряем головокружительные скорости – и далекие пространства становятся ближе, мы придумываем технические и информационные ухищрения, чтобы ускорить любой процесс, но вновь не успеваем. Будто мы разгоняем собственное тело и окунаем мозг в безбрежный океан информации, но, может, нашему телу и сознанию не предназначены такие перегрузки? Казалось бы, высвобождается больше времени и места для досуга, а они наоборот съеживаются как шагреневая кожа.

Есть расхожее мнение о том, что такова современность, что она задает быстрые темпы. Жизнь ускорилась. Мне смешно слушать такие рассуждения. Жизнь как была, так и осталась. У нее свой темп, заложенный природой, и она не ускорилась, это мы пытаемся ускорить ее. При первобытнообщинном строе человек жил тридцать-сорок лет, пятьдесят лет – глубокий старик. Сейчас не так и, казалось бы, не надо ускоряться, но современный человек, продливший себе жизнь, опять не успевает. Времени не хватает, хотя двадцать лет приплюсовалось. Он убеждает себя, что изменилась социальная среда и нажимает на газ. Скорость всё больше и больше, уже близок световой предел, но человек не останавливается. Если по вселенной объект перемещается со скоростью близкой к скорости света, то его масса стремиться к бесконечности, если верить теории относительности. Это чем-то напоминает «черную дыру». Не превращается ли человек в такую метафорическую «черную дыру» – в инородное тело, что одновременно притягивает к себе внимание и отпугивает своей недоступностью.

Я ехал в автобусе, смотря в окно, замечал, как на более светлом фоне возникают деревья, похожие на черные мохнатые кораллы, и проплывают дома. Если б не линии электропередач и автобус, можно подумать, что попал случайно в девятнадцатый век. Кажется, с тех времен ничего не изменилось, лишь добавились легкие технические штрихи. А я еду и еду, пересекаю заснеженные пространства уже много веков. Я стал старше. Именно старше, но не старее. Один из героев романов Мураками говорит, что стареет каждый час, он ощущает это физически. У меня нет такого чувства. Я просто наблюдатель. Смотрю в окно автобуса и представляю, как сотни лет назад невидимый мною князь или господин, или кто бы он ни был, ходил по земле, меря ее шагами. Он осматривал внимательным взором окрестности, поднимался на возвышенности и вдруг произносил, указывая куда-то подле себя или вдаль: «Тут». И возводились строения, распахивались поля, возникали села и города. Князь не ведал, что, может быть, этой деревни не будет, спустя несколько веков. А вот этот великолепный город превратится в село. Конечно, господина не тревожили такие мысли, а если и одолевали сомнения, он загонял их в темные закоулки сознания. «Нет, – решил он, – эта жизнь будет продолжаться и после моей смерти».

Я приехал в холодный дом, поэтому, бросив сумку на кровать, не раздеваясь и не снимая обуви, сходил на двор за дровами. Надо отогреть дом. Сегодня придется спать в одежде. Я сел напротив подтопка и безмыслено наблюдал за игрой огня в щелях чугунной дверцы.

Стало чуть теплее, и мысли тоже отогрелись и медленно потекли. Я не заметил, как они свернули в воспоминания. Образ странного незнакомца воскрес в памяти. Теперь он не воспринимался так остро, но едва уловимое ощущение тревоги осторожно царапнуло душу. Я давно решил для себя, что видел сон, так почему же до сих пор незнакомец тревожит? Точнее, что в его образе беспокоит меня? Ладно, раз сон, пусть будет сон. Можно сказать, что просмотр фильма похож на просмотр сна. Есть кино, которое проходит мимо, а есть кино, которое цепляет. Так чем зацепил незнакомец?

Я вспомнил лишь распахнутое пальто и синюю рубаху с искрой. Существуй странный попутчик в реальности, он бы замерз.

Не помню, как заснул.

Утром, проснувшись, пошел к Сереге. Он напомнил о праздновании Нового Года в деревне.

– А кто еще, кроме нас, будет? – спросил я его.

– Сеструха, да Женька с Танькой.

– А Руслан и Санька?

– Темнят. Не обещали. А у тебя какие планы?

– В хлам.

– Без прикола.

– Ну, как получится.

– Тебе сколько еще в «Сельхозе» учиться?

– Сам знаешь, пять лет ботанят, а я только полгода отстучал.

– А работу искать не будешь?

– Пока нет. Я же подрабатываю сутки через двое. После учебы, посмотрим.

– Ночным сторожем подрабатываешь? – пошутил Серега.

– Ночным директором. Тренеровщиком радиодеталей.

Так болтая на разные темы, и просто разговаривая ни о чем, мы дошли до Женькиного дома. Свет в доме горел, но постучаться в окно у нас бы не получилось, поэтому Серега постучал в дверь. Мы прислушались.

– Тихо, а свет есть, – заметил я.

– Бамбук курят. – Серега еще раз постучал – вновь тихо. – Меня это начинает доставать. Женек, давай ты.

Теперь забарабанил я. Мы вновь прислушались. Наконец-то за дверью послышались скорые шаги, стукнула дверь, затем стало тихо, и опять хлопнула дверь. И вот шаги приблизились, и дверь распахнулась. На пороге стояла Женька с накинутой на плечи телогрейкой.

– Евгения Владимировна здесь проживает? – нарочито строго спросил Сергей.

– Здесь-здесь. А в чем дело? – засмеялась Женька.

– С вещами на выход, – мрачно ответил я.

– Ну, подождите мальчишки. Я…

– Новый Год ждать не будет, – отрезал Серега.

Женька ничего не ответила и скрылась в доме, захлопнув дверь.

– Что бы я еще раз кого-то выдергивал – никогда, – философски заметил Сергей. – Кстати, Женек, а как дела в городе?

– В смысле?

– Ну, вообще. В личном.

– А не рано?

– Ну, как сказать. У всех по-разному.

– Это да. У нас в классе Костяныч учился, ну, Константин. Короче, он в девятнадцать лет женился. То есть года назад. А я помню, как мы с ним на базаре встретились. Его мать на базаре торгует. Встретились, в общем, разговорились, пошли к нему домой. В «Dendy» поиграли. Кажется, в Индиану Джонса. Года два, или три назад было. Или позже. И тут узнаю, что женился.

– Может, по залету?

– Не знаю. Я ж тогда с ним последний раз виделся.

За дверью вновь послышались быстрые шаги. Женька открыла нам и пригласила к себе. Мы поднялись по лестнице и, пройдя по тускло освещенному коридору, зашли в комнату. Пахнуло теплом и уютом. Сергей деловито осмотрел обстановку и произнес:

– Ты как всегда не готова?

– Ну, подождите еще.

– Я уже сказал свое веское слово. – Сергей вновь осмотрелся и остановил взгляд на мне. – Удивительные вещи творятся на нашей бренной земле, Евгений. Я сказал ей, что за тобой в восемь, а дальше пусть она встречает в полной готовности. А она? А она как всегда. – Женька не ответила. – А Танька еще не подгребла?

– Вообще-то, она ждет нас, – заметила Евгения.

– А, ну, да.

Сергей о чем-то задумался. Женька исчезла в другой комнате – ушла готовиться.

– Танька нас ждет. Девушке приятно думать, что кто-то ее ждет, – сказал я.

– Ну, да, – отозвался Сергей. – Девушка может ждать, и никто не будет против. Главное, чтобы это не переросло в дурную привычку. Прикинь, она ждет рыцаря на белом коне, но ведь она не думала, зачем ей это надо? Рыцарь рыцарем, а если он припрется на белом коне, прокормит ли принцесса обоих? Его и коня?

– Ты это к чему? – удивился я.

– Так. Рассуждения вслух.

– Я готова, – ответила Евгения, выйдя к нам.

Мы пошли к Таньке. В ее холодильнике, как заверила Женька, уже все готово. Наша задача оказалась проста – нести всё это: салаты, шампанское, что-то из конфет и фруктов и прочую еду.

Женька осталась у Таньки, а мы с Серегой, взяв пакеты, пошли ко мне, заранее договорившись, что встречаемся у меня в девять или в начале десятого.

Сервировкой стола в большой комнате занялись мы – времени было предостаточно. Мы никуда не торопились. Как не подгоняли приход Нового Года, но стрелки часов шагали медленно. До девчонок оставалось полчаса или больше, а мы уже закончили. Стаканы, ложки, вилки, тарелки, заняв свои места, лежали аккуратно в ожидание гостей. Еду вынесли в коридор, чтобы лишний раз не соблазнять себя, да и лучше сохранится.

Подумав чем бы заняться, Сергей достал фотоаппарат и стал фотографировать. Вначале стол, затем меня и себя. Когда это надоело, он вдруг сказал:

– Нет, отстой. Фотки не катят. У нас есть бутылка шампанского.

– Серег, а гостей не будем ждать?

– Я не о том. Бутылку мы откроем за пятнадцать минут до наступления Нового Года как положено, и обязательно выпьем. И на ее этикетке каждый распишется, и я это сохраню. Как ты на это смотришь?

– Положительно.

Вскоре пришли девчонки. Они о чем-то щебетали, мы хохмили и помогали им раскладывать салаты по тарелкам, фрукты и конфеты – в вазочки. Я вскипятил чайник на плитке.

– А как ты насчет этой идеи? – спросил Сергей, когда я вернулся в большую комнату.

– То есть? – не понял я.

– Встретить Новый Год опять здесь же.

– Конечно, можно, но хочется разнообразия.

Сергей ничего не ответил. Видимо, решил переварить информацию.

Мы ели, болтали о разной ерунде, что-то вспоминали, и так за разговорами приблизилась полночь. Включили телевизор. Этот Новый Год оказался уникальным: нас поздравили два президента – действующий и исполняющий обязанности. Затем, посидев немного, девчонки сказали, что сходят за водкой. Это было что-то новенькое. Танька и Женька ушли первыми, а мы вышли следом и, не спеша, направились к Татьяниному дому. На середине пути встретились. Действительно, это была водка, только тара неподходящая – полулитровая банка.

– Слушайте, обычно пиво в такой таре носили, да и то в советское время, – пошутил Сергей.

– В бидонах, – вспомнила Женька.

– А алкаши в полиэтиленовых пакетах, – добавила Танька.

Да, пить водку из банки как-то, мягко говоря, странно. Я подумал: «Так вот откуда выражение, которое слышал не раз – выпить полбанки».

Мы вернулись ко мне. Выпили водки. Решили прогуляться. Затем по молчаливому согласию стали расходиться.

Я пришел домой, вымыл посуду и лег спать. Сон не шел, и тогда я принес из большой комнаты «двухкассетник» и, поставив его рядом с кроватью, под тихое пение солиста задремал. Светодиодный индикатор магнитофона таинственно горел красным огнем. Его я видел сквозь чуть смежившиеся веки. Артист пел о коварных водах Атлантики, где нет места человеческим чувствам. Голос его с нарочитым надрывом звучал то ли далеко, точно прилетал с атлантического побережья, то ли внутри меня. Похоже, на этой песне и уснул, и дальнейшее было смутным и обрывочным сновидением. Я бы выкинул из головы тот сон, если б не одно обстоятельство, о котором скажу ниже.

Во сне услышал сухой щелчок – магнитофон автоматически отключил конпку «play», и этот щелчок, будто тумблер, переключил меня в мир сна.

В мире безграничных фантазий я шел по незнакомой улице. Зрение мое будто раздвоилось. Я видел собаку, семенящую по дороге, но в тоже время я и был той собакой. Это трудно объяснить. Это никак не вязалось с привычными законами мира, и не было похоже на то, словно смотришь на мир с разных точек зрения, как с двух камер наблюдения, или играешь в компьютерную игру, в которой нужно управлять четвероногим животным.

Картинка сна не делилась на два изображения. Я видел пса и в тоже время понимал и чувствовал его, точно впитывал собачьи ощущения, знал, куда и зачем он бежал. А он бежал к людям. Он заметил их впереди. Они стояли рядом с грузовыми авто. Пес приближался к людям. Я ощутил, как ими овладела смутная тревога, хотя это странно: большая группа людей боится одного животного. Я уже различил их лица, но на этом сон оборвался.

Я проснулся среди ночи. Заметив до сих пор горящий индикатор питания, встал и вынул вилку из сети. Лег и быстро уснул.

Утром заглянул Сергей. Я собирал вещи, рассчитывая успеть на семичасовой автобус.

– Звони, если чо, – сказал я.

Он улыбнулся.

– А чего смешного?

– Да мультик вспомнил, – ответил Серега. – «Жил-был пес».

– А-а, – догадался я. В конце мультфильма отъевшийся волк сломал плетень и, обернувшись, произнес: «Ну, ты заходи если что». Вроде, так звучала его фраза. Ни тебе благодарностей и прощаний, а вот поесть на халяву – это завсегда.

Кстати, опять собака, точнее волк.

– Если бы я тут жил постоянно, то да, остался б.

– Не парься, – ответил Серега. – Кстати, о волках, точнее о собаках. Тебе никогда собаки не снились.

– Нет, – почему-то соврал я.

– А мне сон приснился. Какой-то бессвязный огрызок.

– Расскажи.

– Ну, видел собаку. Она шла по городской улице, причем целенаправленно. Там во сне я почему-то так и решил: эта псина бежит с определенной целью. И вот впереди появилась группа людей. Они стояли рядом с грузовыми машинами.

Сергей замолчал.

– А дальше?

– Больше ничего не помню.

– А, ерунда.

– У нас дома сонник есть – сеструха развлекается. Я отыскал по алфавиту собаку, но там так мутно написано. Что-то вроде: вас ожидают не очень приятные перемены и бла-бла-бла. Как бы меня предупреждают.

– Угрожают, – пошутил я, застегивая сумку. – Ну, я готов.

Мы покинули дом и направились к остановке.

– Вот если по чесноку, – продолжил я старую тему, – то эти гороскопы, сонники, гадания по руке, нумерология – развод для лохов.

– Ты не веришь в судьбу?

– Я не верю, что выше перечисленные предметы относятся к ней.

Подъехал автобус. Мы попрощались.

Автобус подгадал под электричку, поэтому через полчаса я уже выходил с железнодорожного вокзала.

Город встретил привычной суетой. Ехать домой, зная, что меня встретит пустующая квартира, не хотелось. Решил побродить без цели среди ларьков.

Незаинтересованным взглядом рассматривал, что в их витринах, чуть дольше задерживался перед ларьками, торгующими музыкальными кассетами и дисками. Из динамиков с хрипом вырывалась попса. Конечно, в основном новогодние песни. Верка Сердючка была королевой на балу музыкального ширпотреба. Не отставала и «Дискотека Авария».

Я спустился в подземный переход и, оказавшись на другой стороне улицы, прошел несколько остановок. «Дом Книги», естественно, не работал, а вот рядом через дорогу мерзли частники. Они тоже торговали дисками и кассетами, а еще старыми книгами. Именно туда я и направился, удивляясь тому, что в праздники им не сидится в теплых квартирах. Могли бы хоть завтра выйти.

Я рассеяно рассматривал корешки книг, пока мой взгляд не привлек человек. Я заметил его боковым зрением и перевел взгляд. Света? Да, вроде она. Или нет? Она. Пока я гадал и сомневался, Света первая сказала:

– Привет, Женек! Какими судьбами? – И улыбнулась.

– Случайно, – ответил я.

– Случайно зашел сюда? Допустим.

– Ну, а ты как, Свет, учишься, работаешь, живешь?

– Типа да. Работаю на геодезическом предприятии. Ты же знаешь? – Я кивнул. – Живу пока у подруги.

Света была не из Нижнего Новгорода.

– А ты сам как? – спросила она.

– Ем, сплю, гуляю, слушаю музыку. Не работаю, а подрабатываю, но собираюсь работать, ибо покой нам только снится.

– Понятно. А что читаешь? – Это был ее любимый вопрос.

– Недавно Платонова прочел «Сокровенный человек».

– И о чем? – Света расспрашивала, не отрываясь от изучения корешков книг.

– О Фоме Пухове. Он неспокойный человек, и никак не может найти место в жизни. То это не то, то другое. Ему тяжело с людьми. В конце концов, он находит успокоение рядом с машиной.

– Слушай. – Она посмотрел на меня внимательно. – Это интересно. У тебя есть что-нибудь почитать из Платонова.

– Да. Могу устроить. Встретимся у «Дома книги».

– Заметано.

– Когда?

Она назвала день и время. На этом мы расстались.

У нее было самое светлое имя в группе – Светлана. В этом имени для меня переплетался солнечный луч и весенний ручей. Что-то звонкое и чистое. Была ли она красивой? Странно, но я никогда не задумывался над этим. Я считал, что остальные пацаны, так сказать, работали на публику, обсуждая красоту девчонок. Для меня это казалось… Диким? Неестественным? Но как только ты заговоришь с человеком, тогда поймешь, красив он, или нет. Красота – атрибут внутреннего измерения, считал я, а не внешности.

Такие мысли роились в моей голове, пока я трясся в маршрутке. Приехав домой, я перекусил на скорую руку и взял с полки книгу Платонова и начал читать следующую повесть – «Котлован». В конце повести умирает ребенок – маленькая девочка. Смерть ее, как символ умирающего будущего, расшевелила мою память. Здесь есть что-то от Достоевского. Вроде, он говорил, что все труды человеческие не стоят слезы ребенка?