Все ловушки Земли

– А люди? – с горечью бросил Спенсер. – Наверно, ты считаешь, что они сравнительно дешевы.

– Я не предполагал, – вкрадчиво отозвался Гарсайд, – что можно определить реальную стоимость человеческой жизни.

– Сегодня мы потеряли еще одного, – сообщил Спенсер. – Полагаю, ты будешь счастлив слышать, что он оказался лоялен сверх велений долга и послал назад кролика. Машина цела и невредима.

– Хэл, – сурово отрезал Гарсайд, – это мы можем обсудить как-нибудь в другой раз. Сейчас меня волнует только Равенхолт. Если ты пойдешь к нему, извинишься и попробуешь все уладить…

– Извиниться?! – взорвался Спенсер. – У меня есть способ получше. Он путался со стриптизершей из «Золотого часа». Как только я все выясню…

– Хэл! – вскричал Гарсайд. – Ты не имеешь права так поступать! Не имеешь права впутывать «Прошлое» в подобные дела! Да это же непристойно!

– Ты имеешь в виду, что это низко? Не ниже Равенхолта. Чего с ним чикаться?

– Это роли не играет. Молодой человек…

– Не называй меня молодым человеком! – вспылил Спенсер. – У меня забот полон рот и без твоей опеки.

– Наверно, забот чересчур много для тебя. – Голос Гарсайда стал совсем серым и прилизанным. – Наверно, надо найти на твое место другого.

– Ну так найди! – рявкнул Спенсер. – Нечего сидеть там и орать на меня до потери пульса! Иди сюда и вышвырни меня за дверь!

Грохнув трубку на рычаг, он откинулся на спинку кресла, дрожа от ярости.

Проклятый Гарсайд! К чертям собачьим «Прошлое»! Сыт по горло!

И все-таки это дерьмовый финал для пятнадцатилетней работы. Вонючая ситуация. Быть может, надо было держать язык за зубами, настроение в узде и быть тише воды, ниже травы.

Наверно, можно было сделать по-другому: уверить Равенхолта, что все будет улажено, и ни словом не упомянуть о Серебряной Звезде. И с чего это он так доверчиво ухватился за реплику Кейбла перед уходом? Что Кейбл может об этом знать? В ближайшее время надо выяснить, есть ли в «Золотом часе» какая-нибудь Серебряная Звезда.

А пока надо заняться делом.

Теперь Хадсон. Спенсер потянулся к кнопке зуммера.

Но так и не нажал ее. Задняя дверь снова с грохотом распахнулась, ударившись о стену, и в кабинет ворвался Дуглас Маршалл, оператор машины И-Джи.

– Хэл, – выдохнул он, – лучше зайди к нам. И-Джи такое учудил!..

6

Задавать вопросы Спенсер не стал. С первого же взгляда на лицо Дуга стало ясно, что новости очень скверные. Вскочив с кресла, Спенсер бросился к двери, вслед за Дугом.

Они ураганом пронеслись по коридору, свернув налево, к оперативному отделу, где вдоль стены выстроился ряд выпуклых, громоздких носителей.

В дальнем конце помещения операторы и техники сгрудились толпой, образовав неровный круг. Из центра круга доносилась похабная песня. Слова разобрать было невозможно.

Спенсер сердито подошел к толпе и протолкнулся сквозь нее. В центре сидел И-Джи, а рядом с ним еще один человек – грязный, бородатый, шумливый дикарь, облаченный в медвежью шкуру, с огромным мечом на поясе. Запрокинув голову, он вливал в себя содержимое бочонка; из уголков рта сбегали два ручейка светло-коричневой жидкости и терялись в густой растительности на груди.

– И-Джи! – гаркнул Спенсер.

При этом крике дикарь стремительно опустил бочонок, торопливо сунул его под мышку и утер усы большой грязной пятерней.

И-Джи неверной походкой двинулся вперед и бросился Спенсеру на шею, неустанно при этом смеясь. Спенсер стряхнул объятия и оттолкнул его от себя. И-Джи попятился на заплетающихся ногах.

– И-Джи! – заревел Спенсер. – Что, черт подери, тут смешного?!

Тот ухитрился остановиться и попытался подтянуться, но никак не мог – смех по-прежнему душил его.

Дикарь шагнул к Спенсеру и сунул ему в руки бочонок, что-то радостно проорав и изобразив руками, что в бочонке содержится доброе пойло.

И-Джи энергично ткнул пальцем в сторону джентльмена в медвежьей шкуре:

– Хэл, никакой это не римский офицер! – и снова затрясся в приступе смеха.

Дикарь тоже гомерически загоготал, запрокинув голову и издавая такие раскаты смеха, что вся комната затряслась.

И-Джи кое-как доковылял до него, и они пали друг к другу в объятия, радостно хохоча и хлопая друг друга по спинам. Потом запутались в конечностях, утратили равновесие и упали. Так они и сидели на полу, глазея на обступивших их людей.

– Ну же! – рявкнул Спенсер на И-Джи.

Тот звонко шлепнул витязя в медвежьей шкуре по волосатому плечу.

– Просто привез в гости к Райтсон-Некрополь ее дальнего-предальнего прадедулю. Не могу дождаться поглядеть на ее физиономию, когда я его к ней отвезу!

– О боже мой! – взвыл Спенсер. Обернувшись, он сунул в чьи-то руки подтекающий бочонок и отрывисто бросил: – Не выпускайте их. Суньте куда-нибудь отоспаться.

Кто-то вцепился ему в запястье. Обернувшись, Спенсер увидел взмокшего Дугласа Маршалла.

– Надо послать их обратно, шеф, – выдохнул он. – И-Джи должен доставить его обратно.

– Не знаю, можно ли, – покачал головой Спенсер. – Пусть юридический решает. Просто держите их здесь и скажите парням… Скажите им, что если кто хоть шепнет…

– Буду из кожи вон лезть, но особо не обольщаюсь. Это банда трепачей.

Спенсер вывернулся и бегом рванул по коридору.

Ну и денек, думал он, прямо исковерканный какой-то!

Промчавшись по коридору, он увидел, что дверь с надписью «Только для персонала» закрыта. Проскользив на подошвах и почти остановившись, Спенсер уже потянулся к ручке, когда дверь резко распахнулась и оттуда вылетела мисс Крейн.

Столкнувшись нос к носу, оба отлетели назад. От толчка очки мисс Крейн съехали с переносицы, повиснув под нелепым углом.

– Мистер Спенсер, – запричитала она, – мистер Спенсер, просто ужас что стряслось! Помните мистера Хадсона?

Она наконец отступила с дороги. Спенсер влетел в кабинет и захлопнул за собой дверь, с горечью бросив:

– Разве его забудешь!

– Мистер Хадсон мертв! – выпалила мисс Крейн.

Спенсера будто громом поразило.

– Если б вы только приняли его, когда я просила! – неистовствовала секретарша. – Если б вы не заставили его столько ждать!..

– Но послушайте…

– В конце концов он встал, лицо его побагровело. Я не виню его, мистер Спенсер.

– Вы хотите сказать, что он умер прямо здесь?!

– Он сказал мне: «Передайте своему мистеру Спенсеру…» – и больше уже не издал ни звука. Покачнулся, ухватился за край стола, чтобы не упасть, но рука соскользнула, он как-то переломился в поясе и…

Дальше Спенсер не дослушал. В три прыжка пересек кабинет и выскочил в приемную.

Словно брошенное кем-то тряпичное чучело, мистер Хадсон распростерся на ковре, вытянув перед собой руку, оплетенную синими узелками вен. Кожаная папка лежала у самых кончиков его пальцев, будто даже из-за гробовой черты он пытался до нее дотянуться. Пиджак его сбился наверх, горбом вздувшись на лопатках. Спенсеру бросилось в глаза, что воротник белой рубашки покойника обтрепан на уголках.

Медленно подойдя к бесчувственному телу, Спенсер опустился на колени и приложил ухо к груди лежащего.

Ни малейшего биения.

– Мистер Спенсер! – Все еще напуганная, но весьма довольная мисс Крейн замерла на пороге. Такого еще не случалось за все годы ее работы секретарем – да что там, за всю ее жизнь. Это даст ей пищу для разговоров на многие годы вперед.

– Заприте дверь, – распорядился Спенсер, – чтобы никто сюда не ворвался. Затем позвоните в полицию.

– В полицию?!

– Мисс Крейн! – резко осадил ее Спенсер.

Секретарша обошла и его, и распростертое на полу тело, пятясь бочком вдоль стены.

– И в юридический позвоните, – добавил Спенсер, сидя на корточках над покойником и ломая голову, как могло такое случиться. Скорее всего, сердечный приступ. Мисс Крейн говорила, что у Хадсона был больной вид, и уговаривала принять его первым, в обход двух остальных.

Спенсеру пришло в голову, что уж если будут искать повинного в случившемся, то непременно взвалят все на него. Если бы Хадсону не пришлось дожидаться, все более и более разъяряясь с течением времени, ничего подобного не произошло бы. Хадсон, больной, нервный человек – и к тому же гневный, дожидался в этой самой комнате… Но чего именно?

Спенсер пристально разглядывал вытянувшуюся на ковре тряпичную куклу, бывшую недавно человеком: поредевшие на макушке волосы, погнутые и скрученные падением очки с толстыми линзами, костлявые руки с выпуклыми узлами вен. Чего же мог хотеть от корпорации «Прошлое» подобный человек?

Вставая с корточек, Спенсер вдруг утратил равновесие и, чтобы не упасть, оперся на что-то позади себя. Под его ладонью оказалось что-то гладкое и прохладное. Даже не глядя, он понял, что это такое: папка Хадсона!

Ответ может находиться там!

Мисс Крейн возится с замком, запирая дверь. В помещении больше никого.

Одним резким толчком Спенсер послал папку по полу в сторону двери своего кабинета, плавным движением встал и обернулся. Папка остановилась на пороге. Одним стремительным шагом он оказался рядом с ней и носком ботинка подпихнул в кабинет, от глаз подальше.

Тут раздался щелчок вставшей на место защелки, и мисс Крейн обернулась.

– Мистер Спенсер, кому в первую очередь: полиции или юристам?

– Я полагаю, полиции.

Спенсер ушел в кабинет, осторожно прикрыв дверь, чтобы осталась щель шириной чуть меньше дюйма. Потом подхватил папку с пола и поспешил к своему месту.

Положив папку на стол, он расстегнул ее и обнаружил три отдельно скрепленные рукописи.

На первой вверху значился заголовок: «Исследование этики путешествий во времени». А дальше – страница за страницей машинописного текста, густо исчерканного остро отточенным красным карандашом.

Вторая, без всякого заголовка, состояла из ряда косо-криво нацарапанных пометок.

А вот третья, снова отпечатанная на машинке, с аккуратно вычерченными графиками и схемами, была озаглавлена: «Новая концепция механики путешествий во времени».

Спенсер, затаив дыхание, склонился над текстом. Как он ни торопился пробежать статью взглядом, но все же вынужден был сдерживаться, чтобы за спешкой не проглядеть смысла.

Надо ведь еще вернуть папку на место, и притом незаметно. Он присвоил ее не по праву. Если полиция обнаружит, что Спенсер шарил в ней, могут быть неприятности. И лежать она должна не пустая. Вряд ли человек мог прийти к нему на прием с пустой папкой в руках.

Услышав, что в приемной зазвучал голос мисс Крейн, Спенсер быстро принял решение и смахнул вторую и третью рукописи в ящик стола, а первую, об этике путешествий во времени, сунул обратно в папку и застегнул. Фараонам этого будет вполне довольно.

Взяв папку в левую руку, Спенсер прижал ее к бедру и вышел из двери кабинета, держась к секретарше правым боком, чтобы загородить папку телом. Мисс Крейн беседовала по телефону и на него не смотрела.

Спенсер выронил папку на ковер, у самых пальцев покойника.

Секретарша договорила, положила трубку на рычаг и увидела, что начальник стоит в приемной.

– Полиция вот-вот подъедет, – сообщила она. – А теперь я позвоню мистеру Гауксу из юридического.

– Спасибо. А пока ждем, я займусь бумагами.

7

Вернувшись за стол, Спенсер извлек «Новую концепцию механики путешествий во времени». На рукописи стояло имя Буна Хадсона.

По мере углубления в чтение Спенсера охватывало все большее изумление, а вместе с ним и странное, холодное волнение – ибо здесь наконец перед ним предстало то, что положит конец головным болям корпорации «Прошлое».

Больше никто не столкнется с кошмаром того, что хороший времяпроходец выходит в тираж за несколько лет.

Больше не будет человек уходить во Время юношей, а возвращаться через шестьдесят секунд со следами прожитых лет на лице. Больше никому не придется наблюдать, как друзья стареют от месяца к месяцу.

Ибо теперь уже делать это придется не самому человеку, а матрице его личности.

«Материальное дублирование», как мысленно назвал это Спенсер. Во всяком случае, можно назвать и так. Человека будут отправлять в прошлое, но носитель не станет физически перемещаться сквозь Время, как сейчас, а будет проецировать собственную матрицу и матрицу находящегося там человека, материализуя их в пункте назначения. А внутри носителя – основного носителя, первичного носителя, исходного носителя, остающегося в настоящем, – будет другая матрица, дубликат человека, посланного в прошлое.

А вернется человек в настоящее не таким, каким является в это мгновение прошлого, а таким, какова была матрица в момент его входа в глубины Времени.

Он выйдет из носителя в точности таким, как и вошел, не постарев ни на секунду, а фактически говоря, даже на минуту моложе, чем должен быть! Ибо для него шестидесяти секунд между отправкой и возвращением просто не было.

Многие годы собственный исследовательский отдел «Прошлого» искал решение этой проблемы, но даже близко к нему не подошел. И вдруг сегодня незваным явился какой-то посторонний; он сидел, сгорбившись, в приемной, баюкая на коленях папку с ответом, но его вынудили ждать – ждать до умопомрачения.

И вот он ждал, ждал, ждал – и в конце концов умер.

Раздался стук в дверь приемной. Послышались шаги мисс Крейн через комнату, чтобы открыть пришедшим.

Спенсер торопливо выдвинул ящик и сгреб бумаги туда. Затем встал из-за стола и направился в приемную.

Возле распростертого на ковре тела стоял Росс Гаукс, глава юридического отдела корпорации «Прошлое», и разглядывал покойника.

– Привет, Росс! – сказал Спенсер. – Скверное дело.

Гаукс озадаченно поглядел на него. Его блекло-голубые глаза поблескивали из-за стекол аккуратных, элегантных очков, а совершенно седые волосы почти не контрастировали с разлитой по лицу бледностью.

– Но что тут понадобилось Дэну?

– Дэну? – переспросил Спенсер. – Его зовут Бун Хадсон.

– Да-да, знаю. Но все звали его Дэном – Дэниелом Буном[1], понимаешь ли. Иногда он из-за этого раздражался. Работал в исследовательском. Пришлось выставить его за дверь лет пятнадцать-шестнадцать тому назад. Единственное, почему я его узнал, – с ним возникли какие-то неприятности. Ему взбрело в голову, что можно возбудить иск против нас.

– Спасибо, понял, – кивнул Спенсер. Уже на полпути к своему кабинету он вдруг обернулся. – Еще одно, Росс. За что его выставили?

– Точно уж и не помню. Он халатно относился к своим обязанностям. Делал не то, что поручено, а уклонился в сторону. По-моему, занялся дублированием материи.

– Так вот оно что, – протянул Спенсер.

Войдя в кабинет, он запер стол и удалился через другую дверь.

Сев на стоянке в свою машину, он задним ходом вывел ее на улицу и медленно поехал прочь.

Перед зданием стояла патрульная машина, из которой выбирались двое полицейских. Сзади к ней подъезжала карета «скорой помощи».

Вот оно как, думал Спенсер. Пятнадцать лет назад Хадсона выставили за дверь за то, что он был одержим безумной идеей материального дублирования и делом не занимался. И по сей день исследовательский отдел мало-помалу сходит с ума, пытаясь найти решение, которое Хадсон давным-давно преподнес бы на блюдечке, если бы его оставили на службе.

Спенсер попытался представить, каково было в эти годы Хадсону, скорее всего продолжавшему неустанно трудиться в тиши над своей безумной идеей. Как он наконец довел ее до окончательного решения, убедился в надежности выкладок и пришел в корпорацию «Прошлое», чтобы ткнуть результат им в нос.

Именно так, как теперь ткнет его Хэллок Спенсер.

Гринвич-стрит оказалась тихой улицей благородных бедняков, застроенной небольшими обветшавшими домиками. Несмотря на малые размеры, а порой и неухоженность домов, здесь ощущалась некая солидная гордость и респектабельность.

На рукописи значился адрес: «Гринвич, 241». Под этим номером оказался приземистый коричневый домик, окруженный ветхим деревянным забором. Двор буйствовал цветами, но, несмотря на это, дом казался нежилым.

Спенсер протиснулся сквозь покосившуюся калитку и пошел по дорожке, изрядно сузившейся из-за цветов, потеснивших ее с обеих сторон. Поднявшись по хлипким ступеням на шаткое крылечко и не найдя звонка, он постучал в закрытую дверь.

Ответа не последовало. Спенсер нажал на ручку, и она повернулась. Слегка приоткрыв дверь, он протиснулся в коридор. Там царила тишина.

– Алло, есть кто дома? – позвал Спенсер и подождал.

Никого.

Пройдя в гостиную, он огляделся.

Спартанская, почти монашеская обстановка. Совершенно очевидно, что Хадсон жил один: на всем лежит отпечаток временного, лагерного быта старого холостяка. У стены койка, на спинку которой брошена грязная рубашка. Под койкой в ряд выставлены две пары туфель и шлепанцы. Напротив койки – старомодный платяной шкаф. С приделанной к нему сбоку планки косо-криво свисают полдюжины галстуков. В ближайшем к кухоньке углу примостился небольшой столик. На нем – коробка крекеров и стакан с подсохшими потеками молока. Футах в пяти подальше – массивный письменный стол. Поверхность его девственно пуста, не считая пишущей машинки и оправленной в деревянную рамку фотографии.

Подойдя к столу, Спенсер принялся выдвигать ящики, один за другим. Ящики оказались почти пустыми. В одном он обнаружил курительную трубку, коробку скрепок, скрепкосшиватель и одинокую покерную фишку. В других валялся всяческий хлам и пустяки, но ничего стоящего. Нашлось еще полпачки писчей бумаги – но нигде ни строчки. В нижнем ящике слева лежала полупустая пузатая бутылка с хорошим шотландским виски.

И все.

Обыскав шкаф, Спенсер обнаружил лишь рубашки, белье и носки.

Он пробрался на кухню. Только встроенные в стены плита, холодильник и буфет. Нигде ничего, кроме скудного запаса продуктов.

А спальни – их оказалось две – пребывали в запустении: ни следа мебели – лишь покрывающий пол и стены слой тонкой, легкой пыли. Спенсер постоял на пороге каждой из них, озираясь. Запустение и тоска. Входить он не стал.

Вернувшись в гостиную, он подошел к столу и взял фотографию. С нее смотрела женщина; на оттененном сединой волос лице усталая, но бодрая улыбка и выражение беспредельного терпения.

Тут нечего искать, подумал Спенсер, если только не располагать временем, чтобы обыскать каждый угол, каждую щелку, разобрать дом по дощечке и по камешку. Но и тогда вряд ли что найдется.

Выйдя из дома, он поехал обратно.

– Быстро же вы поели, – угрюмо изрекла мисс Крейн.

– Все в порядке? – осведомился Спенсер.

– Полицейские были весьма и весьма любезны. И мистер Гаукс, и мистер Снелл горят желанием вас видеть. А еще звонил мистер Гарсайд.

– Чуть позже. Мне надо заняться делом. Позаботьтесь, чтобы меня не беспокоили.

С этими словами он вошел в кабинет и с непререкаемым выражением на лице закрыл за собой дверь. Там он извлек из ящика стола бумаги Хадсона и углубился в чтение. Даже не обладая инженерным образованием, он знал достаточно, чтобы кое-как в них разобраться, хотя порой приходилось перечитывать отдельные места более внимательно или разбираться в графике, пролистнутом с излишней поспешностью. Наконец он перевернул последнюю страницу.

Здесь есть все, до последней детали.

Разумеется, работа будет проверена инженерами и техниками. При воплощении идеи в материале могут выявиться какие-нибудь закавыки, но концепция в комплекте с теорией и ее приложениями содержится в работе Хадсона от начала и до конца.

Хадсон ничего не утаил – никаких ключевых деталей, никаких существенных моментов.

Это безумие, недоумевал Спенсер. Надо всегда оставлять за собой зацепку, возможность поторговаться. Нельзя доверять другим людям, не говоря уж о корпорациях, да еще так безоговорочно, как намеревался Хадсон. Особенно нельзя доверять компании, из которой тебя вышвырнули пятнадцать лет назад за работу над этой самой концепцией.

Какое нелепое и трагичное стечение обстоятельств!

Корпорация «Прошлое» даже не догадывалась, куда метит Хадсон. А Хадсон, в свою очередь, был обречен на молчание из-за того, что не продвинулся достаточно далеко, чтобы проникнуться уверенностью в концепции или хотя бы в себе самом. Даже если бы он попытался выложить все начистоту, над ним лишь посмеялись бы, ведь его репутация не могла подтвердить основательность столь вопиющих мечтаний.

Сидя за столом, Спенсер вспоминал домик на Гринвич-стрит, где жизненное пространство человека стиснулось до размеров одной комнаты; в остальных же шаром покати; нигде ни следа удобств и уюта. Должно быть, вся мебель из этих комнат, все скопленное за многие годы добро было мало-помалу распродано – один драгоценный предмет за другим, чтобы кухонные полки не опустели.

Этот человек отдался мечте всей душой, ушел в мечту и жил одной лишь мечтой так долго, что она заменила ему все остальное. Наверное, он знал, что вот-вот умрет.

Не удивительно, что вынужденное ожидание тревожило его.

Отодвинув рукопись Хадсона в сторону, Спенсер взялся за рукописные пометки. Страницы были заполнены неразборчивыми карандашными строчками, длинными шеренгами математических формул, торопливо набросанных схем. Это вряд ли пригодится.

Интересно, а как же другая рукопись – та, что осталась в папке, касающаяся этики? Она не может не состоять в тесной взаимосвязи с концепцией Хадсона. Быть может, она содержит нечто существенное, сказывающееся на новом подходе к проблеме?

До сей поры вся этика путешествий во времени волей-неволей сводилась в основном к обширному списку всяческих «не»:

«Не вывези человека из прошлого.

Не укради, доколе вещь не утрачена.

Не поведай никому из прошлого о существовании путешествий во времени.

Не вмешивайся никоим образом в течение событий прошлого.

Не пытайся войти в будущее – и не спрашивай почему, ибо вопрос этот непристоен».

8

Зажужжал зуммер. Спенсер щелкнул тумблером.

– Да, мисс Крейн?

– К вам пришел мистер Гарсайд. С ним мистер Гаукс и мистер Снелл. – В голосе ее проскользнули едва уловимые нотки удовлетворения.

– Ладно. Пригласите их.

Собрав бумаги со стола и спрятав их в портфель, он откинулся на спинку кресла, озирая входящих.

– Итак, джентльмены? Похоже, ко мне целая делегация.

Не успев договорить, Спенсер понял, что сморозил непристойность. Они даже не улыбнулись. Значит, дело плохо. Всякий раз, когда юридический и отдел связи с прессой сходятся вместе, жди беды.

Вошедшие расселись.

– Мы полагали, – начал Снелл в своей отработанной манере бывалого пресс-секретаря, – что если соберемся вместе и попытаемся обсудить…

Но Гаукс не дал ему договорить, с упреком бросив Спенсеру:

– Ты умудрился поставить нас в самое затруднительное положение!

– Да, я знаю, – не смутился тот. – Давайте перечислим повестку дня. Мой подчиненный доставил человека из прошлого. Другой человек скончался в моем кабинете. Я забыл о необходимости лебезить перед надутым индюком, заявившимся, чтобы помочь нам заправлять нашими делами.

– Уж больно ты легко к этому относишься, – отозвался Гарсайд.

– Пожалуй, что так, – охотно согласился Спенсер. – Давай скажем покрепче: мне на это плевать. Нельзя же позволять формировать свою политику, уступая напору силовых элементов.

– Сейчас ты, разумеется, говоришь о деле Равенхолта.

– Крис, – с энтузиазмом подхватил Снелл, – ты попал в самую точку. Вот шанс по-настоящему подкупить общественность. Мы имеем дело с такими вещами, в которых обывателю мерещится привкус колдовства. Естественно, он старается держаться от нас подальше.

– И что более существенно, – с беспокойством вставил Гаукс, – если мы завернем этот проект, этот…

– Проект «Бог», – подсказал Спенсер.

– Мне не очень-то по душе твои формулировочки.

– Ну так придумай название сам, – спокойно откликнулся Спенсер. – А мы его зовем именно так.

– Если мы не двинем его вперед, нас могут обвинить в атеизме.

– А откуда общественность узнает, что мы завернули его? – осведомился Спенсер.

– Уж будьте покойны, – с горечью проронил Снелл, – Равенхолт постарается на совесть, чтобы оповестить об этом свет.

Спенсера вдруг охватила ярость. Грохнув кулаком о стол, он заорал:

– Я же сказал, как с ним управлюсь!

– Хэл, – тихо возразил Гарсайд, – мы просто не можем так поступить. У нас ведь есть чувство собственного достоинства.

– Да уж, так поступить вы не можете. Зато можете подладиться под Равенхолта и тех, кто его поддерживает. Можете запустить обзор возникновения религий. Можете фальсифицировать отчеты.

Все трое ошеломленно замолкли. На мгновение Спенсер и сам изумился тому, что осмелился произнести это вслух. С начальством так не разговаривают. Но необходимо сказать еще кое-что.

– Крис, ты собираешься проигнорировать мою докладную и продвинуть проект вперед, не так ли?

– Боюсь, мы просто вынуждены, – с нарочитой учтивостью ответил Гарсайд.