Назови мне свое имя

Сумерки сгущаются. В воздухе висит легкая дымка, колышущаяся, как вуаль. Я останавливаюсь, оглядываюсь – и вижу, как по земле ползет туман, густой и вязкий, похожий на щупальца неведомого чудовища. Я не могу пошевелиться, только испуганно смотрю, как он обвивает мои ноги, потом поднимается выше, выше, и, наконец, скрывает меня с головой. Итак, теперь я одна, в непроницаемой белесой мгле.

Нужно собраться. Думать. Что-то предпринимать, но я скована ужасом. Я не представляю, что делать дальше. До темноты выбраться я не успела, а сейчас, с такой видимостью, я могу пройти в нескольких шагах от города и не заметить его.

К горлу подступает ком. До утра меня, ясное дело, искать никто не будет – и что мне делать здесь всю ночь одной, в этом лесу, населенном привидениями? И Пол. Пол будет в ярости. Ведь он меня предупреждал.

Я вытягиваю руку и иду на ощупь, медленно разводя ветви деревьев, обходя стволы и валуны. Это глупая затея, я знаю, но я просто не могу оставаться на месте.

Так я двигаюсь еще некоторое время. И вдруг дорога резко переходит в подъем. Проклятая скала. Я вскрикиваю и бегу назад, натыкаясь на стволы деревьев, поскальзываясь и падая, дальше, дальше от места, которое притягивает меня, как магнит.

Туман приглушает все. Звуки падения, шуршание листьев и хвои, и я кричу громко, пронзительно, только для того, чтобы разрушить эту тишину.

Обессилев, я падаю на землю и плачу. Я словно попала в один из фильмов ужасов, которые так любит Пол. Или в старый ночной кошмар. Как было бы здорово сейчас проснуться в своей уютной теплой кровати в Нью-Йорке, увидеть Пола и с облегчением выдохнуть.

Слезы кончились. Я сажусь, отряхиваюсь и перевожу дыхание.

Туман поредел. Конечно, я все еще в лесу. Впереди, сзади, слева, справа – везде деревья. Странно, мне всегда казалось, что ночью в лесу должно быть темно, как в наглухо закрытой кладовке.

Нужно что-то делать. Я никогда не ночевала под открытым небом. Ну, не считая того, как мы встречали рассветы после вечеринок в колледже.

Холодно, или меня просто знобит после истерики. Не замерзнуть бы тут насмерть. Я понятия не имею, через какое время и при какой температуре наступает переохлаждение. Я ничего не знаю о дикой природе. Пол прав. Ведь я знаю, что он гораздо умнее меня. Я должна была слушать его.

Так, чтобы согреться, нужно двигаться – хотя бы это я знаю. Я встаю и начинаю подпрыгивать, размахивать руками, хлопать себя по плечам. И тут замечаю большое нагромождение камней, поросшее кустарником.

В камнях можно переждать ночь – это создаст хотя бы видимость защиты. Может, я найду выемку или навес, под которым можно будет спрятаться, если пойдет дождь. Я подхожу ближе, раздвигаю ветки, выбирая, где бы расположиться, и внезапно слышу нечто, похожее на эхо. Раздвигаю ветки сильнее. Впереди чернеет отверстие.

Похоже, это пещера. Которая может стать отличным укрытием. Жаль, что мне нечем подсветить дорогу (ах, мой севший смартфон со встроенным фонариком!), а в пещеру без света лучше не соваться.

Туман отступает, и лес наполняется звуками. Хруст веток, шуршание листьев, уханье сов. Если в этом лесу есть волки, они без труда найдут меня по запаху. Стоит рискнуть. Я шарю рукой по земле, нахожу небольшой камень и со всей силы швыряю его в отверстие. Он падает с глухим стуком и катится дальше, затем, наконец, замирает – значит, сразу за входом нет провала. На всякий случай я снимаю с шеи красный шарф-палантин и развешиваю его на ветвях кустарника. Если меня будут искать, найдут палантин и вход в пещеру. Это на случай, если что-то пойдет не так. Но я буду осторожной, а значит, в пещере я пережду ночь и с рассветом попробую найти дорогу к Андерленду.

Осторожно ощупывая стены и потолок, я делаю шаг, затем еще шаг. Затем еще. Оборачиваюсь. У входа темнеют ветви куста. За моей спиной – мрак. Я делаю еще несколько шагов. А потом пораженно замираю. Передо мной – небольшой зал, больше похожий на комнату.

Стоп. Я не могу этого видеть. Ночь, пещера. Здесь должна быть абсолютная темнота. Я все-таки сплю. Я сплю, значит, можно не бояться. Конечно, весь этот бред с прогулкой в лесу, с Проклятой скалой, с мыслями о полете, с блужданием в тумане не может быть настоящим. Подтверждение тому – свет в пещере. Свет там, где его не может быть.

Я убираю руки с каменной стены и медленно вхожу в комнату. Оказывается, это не мистика: в маленькое окно и отверстия в своде поникает свет от огромной полной луны. Видимо, туман отступил окончательно.

Удивительно, но на смену страху приходят спокойствие и любопытство. В глубине души мне все еще не верится, что все это происходит наяву.

Я осматриваюсь. Прямо рядом со входом, в небольшом углублении в стене, сложен очаг, дальше – темнота, возможно, проход в другую комнату или кладовку. Вдоль стены, слева от меня, стоит лежанка или подобие неширокой кровати. Ее изголовье упирается в противоположную от входа стену, рядом стоит письменный стол, еще дальше – окно. По правую руку от меня – шкаф, совмещенный с небольшим кухонным столом.

В пещере давно никто не живет: даже в лунном свете заметно, что все предметы укрыты толстым слоем пыли.

Я пересекаю комнату и выглядываю в окно. Оно прорублено в склоне холма, деревья стоят чуть в стороне, поэтому в пещеру попадает свет.

Я касаюсь рукой столешницы, она слабо скрипит и качается: письменный стол от влажности и времени совсем испортился.

Перевожу взгляд чуть дальше. Не может быть. В изножье кровати, на приземистой тумбочке лежит предмет, который настолько не вяжется с этим местом, что я не верю своим глазам. Я касаюсь его кончиками пальцев, боясь, что он рассыплется в пыль, и одновременно желая убедиться, что мне не показалось. Бережно, стараясь не нажимать и не делать резких движений, поднимаю его и подношу к свету. Я не ошиблась: это пыльная, иссохшаяся, но на удивление сохранившаяся скрипка. Я касаюсь пальцами струн. Она издает мелодичный, но печальный звук.

Я прикрываю глаза, вспоминая, как в детстве выпросила у мамы уроки игры на скрипке, как она не хотела водить меня, отдавая последние деньги, но, в конце концов, сдалась. И как я забросила занятия, едва вступив в подростковый возраст.

– Прости… – шепчу я, аккуратно кладя ее на старое место.

Удивительно. Здесь все удивительно. Я делаю еще шаг влево, в темноту, – и натыкаюсь на нечто, похожее на мольберт.

Я качаю головой, оглядываясь по сторонам. Что это за место? Глупо сомневаться, ведь я давно уже знаю ответ. Конечно, это место, где жил Сумасшедший.

«Его никак не могли поймать. Он устроил себе отличное логово в лесу. Люди устраивали облавы, но все было без толку», – тут же вспоминаются слова Хайке. Логово Сумасшедшего. Логово убийцы.

Я сглатываю. Мне не по себе, но я не вижу ничего, что говорило бы о том, что здесь жил маньяк. Может, все это скрыто ночной темнотой? Но неужели человек, играющий на скрипке и пишущий картины, мог быть страшным убийцей? Я еще раз оглядываю комнату. Даже в призрачном лунном свете она выглядит уютной и спокойной. Никаких намеков на жестокость и насилие, никаких веревок или следов крови. Хотя – с чего я взяла, что он приводил жертв к себе домой? Ведь он мог нападать и убивать в лесу. У Проклятой скалы.

Стоп. Хватит себя пугать. Нужно поспать хотя бы несколько часов. Сумасшедший давно мертв. Привидений не бывает. А в пещере явно безопаснее, чем в ночном лесу.

Я подхожу к лежанке и аккуратно сажусь. Вокруг меня, причудливо кружась в лунном свете, поднимаются облака пыли. Я прикрываю нос рукой, чтобы не чихнуть: конечно, покрывало и белье давно истлели. Я зеваю раз, потом еще, лениво думая о том, не развалится ли подо мной лежанка, и не задохнусь ли я вековой пылью. Потом мой засыпающий мозг подкидывает мне мысль о пауках и крысах.

Что делать? Спать на камне слишком холодно. Я подхожу к стулу, шатаю, проверяя на прочность. Он жалобно скрипит, но стоит на ножках довольно твердо. Я осторожно сажусь, кладу руки на стол, пытаясь устроиться поудобнее, и замечаю, что в столе есть ящик. Любопытство пересиливает желание спать: я тяну ручку на себя. Внутри лежат книги.

Похоже, Сумасшедший был образованным и интеллигентным человеком. Я осторожно достаю книги, подношу к окну. Нет, это не книги, это тетради в толстых кожаных обложках, похожие на дневники.

Я открываю один из них, но, конечно, читать в слабом лунном свете невозможно.

Фонарик. У меня хватило ума пойти в лес без фонарика, снова напоминаю я себе. Со вздохом кладу тетради на место. Если это пещера Сумасшедшего, в этих дневниках он мог описывать убийства. А может, и не было никаких убийств, может, все это были несчастные случаи? Нужно будет хотя бы бегло просмотреть тетради утром.

Я снова устраиваюсь на стуле, кладу голову на скрещенные на столе руки и тут же проваливаюсь в сон.

Глава 4

Утро встречает меня ярким солнцем, бьющим изо всех щелей. При свете дня пещера выглядит не такой таинственной и сказочной, зато теперь она еще уютнее и безопаснее. Здесь одна комната с углублениями для шкафа с одеждой, хранения продуктов, хозяйственных мелочей. Рядом с «кухонной зоной» стоит умывальник. Ну а остальное я неплохо разглядела и вчера: мольберт, скрипка, письменный стол, несколько подсвечников с огарками свечей.

Совершенно не похоже на логово маньяка.

Пытаюсь встать: тело затекло и кажется деревянным. Нужно торопиться. Уже утро. Пол, наверное, сходит с ума.

Я быстро выхожу из пещеры. Лес выглядит таким же солнечным и приятным, как вчера днем. Я снимаю отсыревший палантин с куста. Хм-м-м, вход с пещеру отлично замаскирован, если бы я не нашла его наощупь, никогда бы не заметила, даже если бы проходила мимо.

Я осматриваюсь. Понятия не имею, в какой стороне Андерленд, но оставаться на месте глупо – нужно использовать время до темноты. Вдруг мне повезет, и я выйду хоть куда-нибудь.

Ужасно хочется есть. И пить. Я заворачиваюсь в палантин и, не спеша, бреду вперед, отгоняя прочь мысли о том, что, возможно, следующую ночь мне тоже придется провести в лесу.

Через некоторое время я слышу, как кто-то зовет меня по имени:

– Миссис Рид! Миссис Рид!

– Я здесь! – выкрикиваю я радостно и даже подпрыгиваю на месте. – Я здесь! Я здесь!

– Оставайтесь на месте! Продолжайте кричать!

– Я здесь! Я здесь! – послушно отвечаю я, пока ко мне не подходят сразу двое мужчин из службы спасения.

– Миссис Рид, вы живы! – на беглом английском говорит один из них.

– Как ваше самочувствие? – спрашивает второй, быстро щупая мой пульс.

Первый тем временем достает плед и укутывает меня.

– Все хорошо.

– Воды?

– Да, если можно.

Мужчина протягивает мне бутылку. Я делаю несколько глотков, и жажда отступает.

– Вы можете идти самостоятельно?

– Да, конечно.

– Что произошло?

– Я заблудилась. Я просто заблудилась, телефон сел, и я не смогла найти дорогу назад.

– Вы точно сможете идти пешком? Мы можем вызвать вертолет.

Мне становится неловко от того, что столько людей заняты моим спасением.

– Думаю, я смогу пройти пару часов.

– Отсюда до города примерно сорок минут.

– А, тогда тем более, – радостно отвечаю я, слыша, как второй сообщает по рации о том, что меня нашли.

Наконец мы выходим из леса. На опушке нас встречает толпа людей. Они аплодируют, и мне ничего не остается, кроме как слабо улыбнуться и помахать им в ответ. От толпы отделяется знакомая фигура и быстро идет мне навстречу.

– Пол! – делаю порывистый шаг к нему.

– Миссис Рид, вас должен осмотреть врач…

– Спасибо. Простите, простите за беспокойство, – торопливо бормочу я, вручая спасателю плед. – Со мной все хорошо. Врач не нужен.

Я отворачиваюсь и почти бегу к Полу. И резко останавливаюсь, столкнувшись с его холодным взглядом. Конечно, он злится на меня. Но Пол делает шаг навстречу и крепко прижимает меня к себе.

– Прости, я…

– Не сейчас, – шепчет он на ухо, и я слышу в его голосе ярость, которую он пытается скрыть.

– Простите, простите за беспокойство! – я неловко выбираюсь из объятий Пола и сконфуженно машу толпе. – Простите, я совсем не хотела…

Пол улыбается и благодарит всех за помощь, но я чувствую, что он очень зол. Жители Андерленда расходятся.

– Я думаю, все же стоит показать тебя врачу.

Я молча киваю, и Пол подводит меня к машине скорой помощи, которая, видимо, дежурит тут ради меня. Снова чувство смущения.

Я стучу, захожу внутрь. Фельдшер – приятная, улыбающаяся женщина в форменной одежде. Она осматривает меня, меряет давление, спрашивает о том, что произошло, но я думаю только о Поле, поэтому отвечаю рассеянно и нечетко. Наконец доктор говорит, что я здорова и могу идти.

– Все хорошо? – сухо спрашивает Пол.

– Да.

Он кивает и уводит меня в сторону гостиницы, крепко сжимая плечо.

– Пол, мне очень жаль, – бормочу я.

– Еще бы.

– Прости… Я ужасно виновата.

– Не сейчас.

Я опускаю голову, и до гостиницы мы идем молча.

– Мисс Рид, как я рад, что с вами все в порядке! – портье расплывается в улыбке. Кажется, он даже облегченно выдохнул, когда увидел меня.

– Спасибо за беспокойство.

Мы входим в номер, и Пол резко отпускает меня. Захлопнув дверь, он проходит в комнату и останавливается спиной ко мне. Я пытаюсь расстегнуть куртку, но молния, как назло, заела. А может, дело в моих трясущихся пальцах.

– Пол… мне, правда, ужасно жаль. Я не понимаю, как так получилось. Я не смогла найти гида, и решила, что прогулка вдоль города будет безопасной.

– Не понимаешь? Что здесь может быть непонятного? Ведь я четко тебе сказал: никакого леса без гида. Но ты сделала по-своему. И какого результата ты ждала?

– Я собиралась пройтись вдоль границы с городом, – повторяю я. – И у меня был с собой навигатор. Но потом телефон сел, и я не смогла найти дорогу назад.

– Знаешь, как я волновался? А что, если бы тебя не нашли?

– Пол, прости, – виновато повторяю я. – Я понимаю, что поступила глупо.

– И безответственно.

– И безответственно.

– Сорок минут на сборы тебе достаточно?

Я подхожу ближе и кладу руку ему на плечо, но он никак не реагирует на мое приближение.

– Я понимаю, что ты очень зол. Я и сама… ужасно злюсь на себя. Но ведь… в итоге все хорошо.

– Хорошо? – спрашивает он, резко разворачиваясь ко мне. – Моника, скажи мне одну вещь. Ты знала о том, что в этом лесу происходили убийства?

Я сглатываю.

– Н-ну, Хайке кое-что об этом говорила…

– То есть, ты знала?

– Пол, она сказала, что лес проклят, и что девушек убивало привидение! Да я вообще ничего не поняла из того бреда, что она говорила!

– Да? А то, что в нем нашли пару десятков трупов, – это тебя тоже не насторожило?

– Последнее убийство произошло тридцать лет назад, и я…

– И ты решила, что бояться нечего!

– Ну конечно…

– Я не знаю, что тут еще можно сказать. Я знаю, что ты… легкомысленная… наивная… но это… это – откровенная глупость!

Я молчу.

– Мы сегодня же возвращаемся в Нью-Йорк.

– Что? А как же… Прага? Ведь у нас еще несколько дней отпуска!

– Моника, я слишком зол, чтобы думать об отпуске. К тому же, у меня прибавилось работы, так что мы едем домой сейчас же. – Он достает телефон, набирает номер и начинает ходить по комнате взад-вперед. – Здравствуйте. Нужны билеты на сегодня. Да. До Нью-Йорка. Есть что-нибудь?

– Пол, но ведь… Страшно было не только тебе. Мне тоже. И сейчас мне хочется, чтобы ты… не знаю… посочувствовал… поддержал меня… А не решал свои рабочие вопросы…

– Поддержал? – спрашивает он, замерев и прикрывая микрофон рукой. – Что поддержал, твою глупость? Ведь ты пообещала мне, но сделала так, как считала нужным, не подумав о последствиях. Ты думала только о себе. И что из этого вышло? А теперь ты хочешь сочувствия? – Да, – это снова в трубку. – Да. Только бизнес-класс? Во сколько? Какая цена?

Я знаю, что он прав, но внутри меня распирает от обиды.

– Пол, я ведь могла погибнуть, – глухо говорю я. Он не оборачивается. Несколько мгновений я смотрю на его спину, затем резко разворачиваюсь и выхожу из номера.

Он прав. И от этого я чувствую себя еще отвратительнее.

Нужно успокоиться. Я покупаю в баре капучино, стараясь не думать о том, что здесь, на первом этаже, наверняка было слышно нашу с Полом ссору. Ухожу в самый дальний угол террасы, скидываю куртку, заворачиваюсь в плед и уютно устраиваюсь в плетеном кресле. И смотрю на лес.

Вспоминаю о странной скале, о пещере со скрипкой и таинственными дневниками. Дневники! Я же хотела посмотреть их утром! Но теперь поздно. Никто никогда не узнает о том, что в них написано. Потому что я уезжаю. Нет, может быть, когда-нибудь кто-нибудь еще обнаружит эту пещеру, прочитает дневники…

Кто-то, но не я.

Я обхватываю руками горячую чашку и вздыхаю.

– Я рад, что с вами все благополучно, – слышу я глубокий мужской голос. – Я переживал за вас.

Я быстро оборачиваюсь. Он подошел слишком тихо, так, что я не услышала его шагов, а возможно, я просто была слишком погружена в свои мысли. Я щурюсь. Он стоит против солнца, и из-за этого лицо скрыто тенью, но я все равно узнала его. Это бармен, из-за которого мы поругались с Полом.

– Вы говорите по-английски? – изумляюсь я его безупречному произношению, такому редкому для Андерленда.

– Да, простите. В прошлый раз я… у меня был сложный день. Можно? – спрашивает он, указывая на кресло напротив.

– Конечно, – я киваю, приглашая его присесть.

– Эрвин, – он улыбается, садясь напротив, и теперь я могу разглядеть его.

Прозрачно-голубые глаза смотрят открыто и решительно. Волосы темные, с теплым золотистым отливом, немного вьются. На лице небольшая щетина. Из одежды – потертые джинсы, ботинки, теплая рубашка с закатанными рукавами и стеганый жилет. Я не могу не признать, что он красив, даже несмотря на то, что выглядит устало, словно не спал всю ночь.

– Тяжелая ночь? – спрашиваю я с легкой усмешкой и представляюсь: – Моника.

– Можно и так сказать, – он наклоняет голову вбок, пристально рассматривая меня.

– Вечеринка в баре затянулась? – спрашиваю я, чтобы хоть как-то заполнить странную паузу. Выражение его лица становится недоуменным. – Ну, вы ведь бармен?

– Я? – переспрашивает он, словно до этого думал о чем-то своем, а я неожиданно его отвлекла. – А, нет, я… не совсем. Это бар моего отца, он работает в будние дни, а я помогаю ему по выходным.

– Помогать отцу – это здорово.

Эрвин легко взмахивает рукой, словно показывая, что ему это ничего не стоит.

– Он любит свой бар. Но стареет. Конечно, ему не под силу работать семь дней в неделю, а нанимать помощника он не хочет. Я не раз предлагал, но он говорит, что пока справляется, тем более, я приезжаю почти каждые выходные.

– Вы живете в другом городе?

– В Мюнхене.

– Мюнхен, – я делаю глоток кофе. – Говорят, красивый город. Мы собирались в Мюнхен, но потом… планы поменялись.

– Красивый, – соглашается Эрвин. – Но не такой красивый, как Андерленд. Или как этот лес.

– Вы давно живете в Мюнхене?

– Да. Я уехал сразу после школы. Получается, довольно давно.

– И каждые выходные здесь?

– Почти.

Я снова делаю глоток кофе и смотрю на лес. Стоп. Какой сегодня день недели? Я быстро поворачиваюсь к Эрвину:

– Сегодня же… понедельник, верно? Выходные закончились.

Кажется, что на какую-то долю секунды он растерялся. А потом уголки его губ дрогнули, словно он хотел спрятать от меня улыбку.

– Все верно, понедельник.

– Будний день… Разве вам не нужно на работу?

– Бизнес. Будем считать, я устроил себе небольшие каникулы.

Я пытаюсь скрыть удивление. Эрвин выглядит, скорее, как спортивный инструктор, а не как бизнесмен. Это Пол похож на бизнесмена, сошедшего со страниц делового журнала.

– Это может обернуться убытками, – улыбаюсь я, глядя на него и потягивая кофе.

– Что ж, иногда приходится чем-то жертвовать, – соглашается со мной мой новый знакомый.

Мы снова молчим. Все остальные столики на террасе свободны, почему он сел именно за мой? Если хотел что-то сказать, то почему молчит, а я пытаюсь поддержать разговор? Нужно возвращаться к Полу. Одним большим глотком я допиваю капучино.

– Было приятно познакомиться, Эрвин, – я встаю, с вежливой улыбкой глядя на него. – Но мне пора, и я…

– Где вы провели ночь? – вдруг серьезно спрашивает он.

– Простите?..

– Я… – он смущается от того, что неправильно сформулировал вопрос. – Извините. Я имел в виду другое. Я знаю, что вы заблудились в лесу. Почему?

– Наверное, потому, что зашла слишком далеко и не смогла найти дорогу назад?

– Нет, зачем вы вообще пошли в лес?

– Да просто… Я не знаю… Я понимаю, это было глупо.

– Дело не в этом, – отвечает он, запнувшись, словно никак не может подобрать слова. Видимо, несмотря на беглое произношение, говорить по-английски для него все же тяжело. – Это не важно. Самое главное, что вы не пострадали. Как вы перенесли ночь? Где были? Ночевали на дереве?

Ночевка на дереве. Почему это не пришло мне в голову?

– Нет, но… какая разница?

– Мне просто интересно. Расскажите о ваших приключениях, – он пристально смотрит на меня, и его голос становится мягче, словно он пытается меня уговорить. – Вам было страшно?

– Я думала, здесь не любят говорить о лесе, – бормочу я, невольно садясь обратно.

– Ну, я же почти мюнхенец.

– Это многое объясняет.

– Значит, вам уже успели рассказать эту историю про Сумасшедшего? – его губы расплываются в улыбке, но глаза остаются серьезными, словно следят за сменой эмоций на моем лице.

– Я не верю в привидения, – пытаюсь отшутиться я.

– Я тоже, – усмехнулся он. – Я с детства уходил далеко в лес, и так ни одного и не встретил.

– И не боялись? – ребенку, наверное, было сложно противостоять страхам его взрослых родителей.

– Бояться нужно не мертвых, а живых. Они могут быть куда страшнее.

– Не могу с вами не согласиться, – задумчиво отвечаю я, с содроганием вспоминая рассказ Хайке о сумасшедшем убийце и суде Линча. Хорошо, если его действительно повесили, а не разорвали на куски. Толпа в ярости способна на что угодно.

Я снова собираюсь встать и уйти, но меня останавливает мысль, что Эрвин, пожалуй, единственный человек, с кем я могу обсудить то, что произошло со мной в лесу и на скале. Может, он найдет логическое объяснение этой чертовщине?

– Скажите… Раз вы с детства ходили в лес, значит, хорошо его знаете.

Он кивает.

– А Проклятую скалу?

– Вы были на Проклятой скале? – быстро спрашивает он.

Я неуверенно пожимаю плечами.

– Я не знаю точно, она это была или нет. Но со мной произошли странные вещи… Понимаете, я скептик. И я не верю в мистику. Но там… Я потеряла ощущение времени. У меня было что-то вроде панической атаки. Безумный страх. Потом эйфория. – И еще желание лететь. Этого, конечно, я говорить не собираюсь. Я быстро смотрю на него, ожидая увидеть насмешку, но лицо Эрвина остается серьезным. – Понимаю, это звучит, как бред.

– Может, вас слишком впечатлила история про Даниэля Манфилда и убитых девушек?

Конечно, это самое простое и логичное объяснение. Я отвожу взгляд.

– Наверное, вы правы.

– Почему вы вообще решили, что попали именно на Проклятую скалу?

– Да, извините, – я совсем смущаюсь. Мне, наконец, встретился здравомыслящий человек, и именно с ним я решила поговорить о мистике. Я встаю.

– Подождите. Я не хотел вас обидеть. Я просто пытаюсь понять, почему вы думаете, что были именно на Проклятой скале?

– Я не могу этого объяснить.

– Это знание было, как данность. Вы знали об этом глубоко внутри, верно?

– Д-да, – отвечаю я неуверенно.

– Не пугайтесь, – его голос звучит успокаивающе. – Просто со мной было то же самое.

– Правда? – недоверчиво переспрашиваю я, невольно садясь обратно. – И панические атаки?

– Нет, ничего такого.

– И… дежавю?

– Дежавю? Что вы имеете в виду?

– Н-ну-у-у, вы же знаете, что такое дежавю?

– Я знаю, – он кивает, не сводя с меня пристального взгляда. – Что именно вы почувствовали?

– Сложно объяснить. Уйму эмоций – от восторга до ужаса. Вы правы, это может быть совсем другое место, а у меня просто богатая фантазия.

– Я еще раз прошу прощения. Я не думаю, что дело только в вашей фантазии, – теперь в его голосе звучит сожаление. – Вы можете описать ее? Так мы будем знать точно.

– Да как описать… Скала и скала, наверняка здесь все они похожи… С нее открывается красивый вид. Лес – до самого горизонта. Она маленькая, неправильной формы, неровные ступени у обрыва. – Я мотаю головой, отгоняя воспоминания о том, как хотела полететь.

– Похоже на нее, – неожиданно соглашается Эрвин.