Хан

Том Белл

Хан

Карта Расколотого Мира

1. На смертном одре

Южные пустыни. Где-то на границе с Пастью Пекла

Лето 940 года со времен Великого Раскола

Песок.

Жесткий и грубый. Гонимые восточным суховеем песчинки впивались в незащищенную кожу, путались в волосах, забивались в складки одежды.

Издавна все знают, что пустыни несут только смерть. И неважно, от обжигающих ветров или набегов дикарей из племени гхануров. Смерть – она всегда смерть. От копья или жажды. От жала скорпиона или в зыбучих песках. В этих землях можно найти себе смерть по вкусу.

– Гойтасир-хан!

Громкий топот босых ступней по голым скалам мог означать только одно: кто бы ни приближался, это не враг. В этих землях не принято убивать друг друга лицом к лицу. Да и какой смысл, если вонзить в спину пропитанный ядом кинжал было безопаснее и действеннее?

Смерть – она всегда смерть.

Но Гойтасир не собирался принимать ее этим днем. Сегодня он станет ее посланником.

– Гойтасир-хан! Мы готовы.

Сегодня особый день. Кровавый бог требует жертв. Сегодня он взойдет на ночном небосводе в одиночестве, и озарит мир волной безумия и насилия. Гойтасир станет тем, кто принесет богу головы врагов. И получит в ответ его милость.

Гойтасир оголил лицо, откинув края платка на плечи. Узкий разрез темных, как сама ночь глаз придавал лицу суровый вид. Облик вечного напряжения и готовности пролить кровь. Он и правда всегда был готов проливать кровь. Слабому духом и телом не протянуть долго в бескрайних степях. И потому Гойтасир стал сильнее сильных, ловчее быстрых, умнее хитрых. Но одного ему еще недоставало. Сегодня ночью он станет величественней великих. Однако прежде оставалось получить милость кровавого бога.

– Не зови меня так, Кхарбел, – бросил Гойтасир, не поворачивая головы. – Я еще не принял бразды правления.

– Час близится, мой вождь.

Гойтасир вздохнул. От движения собранные в косу длинные черные волосы змейкой затрепетали по буграм его мускулистой спины. Горячий ветер всколыхнул ожерелье из костей, что свисало с толстой, словно дерево, шеи. По серой, почти пепельной коже, скатилась капелька пота.

Хотелось пить.

Но сейчас жажда его не тревожила. Гойтасир не сводил взгляда с барханов на востоке. Бурный ветер срывал их верхушки, взвивал в воздух песчаные облака. Насколько хватало глаз, простиралась выжженная пустыня. Она пахла солнцем. Пылью. И смертью. Совсем скоро желтые пески покраснеют от крови.

Час стали и огня близился.

Бросив последний взор на гряду скал на горизонте, Гойтасир поднял ятаган, что лежал рядом, и встал с колен. Нагревшиеся на солнцепеке камни обжигали босые ноги. Но чувство боли только радовало молодого кочевника. Боль означала жизнь. Значит, он еще мог сражаться за себя и свой аймак. Клан, объединенный не только родством, но духом и местом под беспощадным солнцем.

Лишь гниющим мертвецам все равно до боли, тягот и лишений.

– Спешка ни к чему, брат мой, – Гойтасир сжал плечо юноши, что принес вести из лагеря, и кивнул.

Кхарбел, самый младший сын его отца от одной из захваченных наложниц, был крепок и коренаст. Смуглокожий и еще юный, он отличался воинственным нравом. В свои семнадцать зим он уже заслужил место за обеденным столом подле своего брата…и отца, Великого хана.

– Отец ждет тебя на смертном одре.

– И я уважу его последнюю волю, Кхарбел. Веди меня.

Гойтасир спрыгнул с уступа и проследовал за братом по тропе вдоль красных скал. На груде камней поодаль восседал белогривый гриф. Он проводил мужчин грозным взором и вспорхнул следом. Тень от его крыльев пятном пронеслась над каньоном, где вокруг почти высохшего источника грязной воды расположился временный лагерь. Несколько десятков шатров и юрт. Все казалось непривычно для глаза скудным: никаких богатых убранств, ни жаровен, ни алтарей, только лошадиный череп над входом в жилище Великого хана. И знамя клана в виде грубо нарисованного на грязном полотне пса, подвешенное на древке длинного копья.

Однако Кхарбел прошел мимо и вывел брата к широкой площадке на противоположной стороне скал. Почти все соплеменники уже собрались здесь. Плотным кольцом, облачившись в легкие тканые одежды цвета песков и вооружившись так, будто собрались на битву, десятки мужчин и женщин сгрудились вокруг сооружения из бревен и сена. Погребальный костер.

Возле него, сложив ноги в узел, восседали несколько обнаженных стариков и старух. Их тела покрывали сложные узоры красных и черных цветов: резкие, прерывистые линии, вплетенные друг в друга подобно лозе. Старшие, так назывался близкий доверенный круг Великого хана, мычали нараспев с закрытыми глазами. Сам же отец стоял на краю обрыва и рассматривал далекие западные земли. Даль полнилась миражами и наваждениями. Над пустыней словно плескалось море. Синие волны и белая пена бурно сталкивались, орошая все вокруг снопами брызг. До моря было много недель пути, и все же казалось, что оно находится совсем рядом.

Гойтасир отпустил брата и занял место рядом с отцом.

– Хан.

– Сын.

Недолгое молчание нарушалось лишь свистом ветра на дне каньона. Раздались мягкие хлопки, и неподалеку приземлился гриф. Даже солнце как будто перестало печь, ожидая продолжения разговора. Первым прервал безмолвие Гойтасир:

– Сегодня хороший день, отец.

– И славная ночь вскоре.

– Рассвет будет алым от крови.

– Сделай так, чтобы то была не твоя кровь. Ты нужен нашему аймаку, мой первенец.

– Я не подведу тебя.

Отец наконец отвел взгляд от призрачных вод и посмотрел в глаза сыну.

– Море предков даровано узреть не каждому, – он кивнул в сторону бесновавшихся над пустыней волн.

Гойтасир изучил покрытое глубокими морщинами лицо отца, его поседевшие, собранные в хвост волосы, и вздохнул.

– Ты прожил достойную жизнь, хан, – с гордостью произнес он. – Наши отцы и деды будут ждать тебя на той стороне моря.

– И все же я оставляю тебе тяжкое наследие, – отец помрачнел и продолжил чуть тише. – Золотой трон в Улус Голе занят моим недостойным братом. Я не успел отнять то, что принадлежит мне по праву. Теперь это бремя ложится на твои плечи. Объедини все кланы. Только так ты сможешь вернуть трон и положить конец бесконечным набегам гхануров с востока.

– Твоя воля станет моим смыслом, Великий хан.

– Знаю, сын. Ныне пришла пора принять чин Великого хана тебе. Стариковский удел – уйти в закат по зову предков. Мы лишь линия, с которой начинают свой путь следующие поколения. Помни об этом, когда наступит время передать власть над кланом своему сыну. Не держись за нее слишком долго, иначе она сведет тебя с ума. Сделает жадным и ненасытным.

– Твоя мудрость вела меня всю жизнь, отец, – неожиданно для самого Гойтасира, его голос дрогнул. – Мне будет не хватать твоих уроков.

– Ты станешь мудрее и прозорливее, чем был когда-либо я. Сами Боги готовили тебя к чему-то великому. Ты родился с серой кожей накануне часа красной луны. Провидцы узрели в этом особый знак. Уготованная тебе судьба предопределит жизни целых народов. Помни, с чего начинал, и тогда не забудешь, к чему идешь.

Гойтасир припал на колено и склонил голову.

– Спасибо, отец.

На его плечо легла шершавая и дрожащая от волнения ладонь.

– Встань, Великий хан. Время пришло.

Ударил барабан.

Старшие поднялись со своих мест, встали вокруг кострища и взялись за руки. Старый вождь прошествовал между ними, поднялся на вершину строения и обратил взор на собравшихся соплеменников.

– Бичом степей нарек меня на смертном одре мой отец. Теперь же покидаю вас и я! – провозгласил он, и его голос разнесся по всему взгорью. – Отныне вас поведет мой сын, которого я нарекаю Царем степей. Он – ваша надежда и сила. Да будет он справедлив к друзьям, суров к провинившимся и беспощаден к врагам. Станьте его опорой, какой были для меня. Наш клан ждет слава и процветание! И этой ночью, в час стали и огня, при свете красного бога вы начнете новый путь! Да будет он долгим!

Собравшиеся разразились воинственными кличами. Потрясая орудием и выкрикивая слова одобрения, соплеменники провожали вождя в последнее путешествие.

– Да здравствует Великий хан! – громыхнул отец, жестом подзывая сына. Он снял ореховую лучину с центрального столба кострища и передал Гойтасиру. – Это древо мы везли с собой из земель отца моего отца, края на берегу морском, где стоит Улус Гол. Отдай мне последний долг, сын.

Кхарбел и еще двое воинов спешно подтащили к костру жаровню. Гойтасир подпалил от огня край лучины и в последний раз посмотрел на отца. В его глазах можно было заметить мрачную решимость и страх. Но вождь держался, не смея выдать чувств.

– Пусть попутный ветер овевает твой путь через море предков, Великий хан, – шепнул сын.

Отец улыбнулся.

– Пусть красный бог направит тебя и твой клан.

Гойтасир бросил лучину на пропитанное маслом сено и отступил. Пламя быстро охватило место погребения. Жаркие языки стремительно взбирались по сухим веткам и поленьям, и вскоре начали облизывать ноги старого вождя. Тот стоял до последнего, не издав ни звука, преисполненный гордости и отваги, взирая на сыновей и своих людей.

Не в силах отвести глаз был и Гойтасир. Он наблюдал за последними мгновениями жизни отца стойко, но глубоко в душе начинал ощущать утрату, которую более не восполнить никогда. Заменой отеческим наставлениям пришла ответственность за аймак и решения, что ему доведется принимать в будущем.

Отец будто понимал это. Его остекленевший взгляд давал последние уроки. Быть стойким даже перед лицом смерти. Слабый духом не выживет в степях. Слабый сердцем не сможет вести клан.

Когда бездыханное истлевшее тело осыпалось поверх разгоревшегося до небес костра, в огонь вступили Старшие. Шестеро мужей и их жен, некогда прославленные воители клана, уходили за море предков следом за вождем. В этом мире им не было места. Жизнь, полная препятствий, радостей и невзгод – удел молодых. И старики оставляли им свое место.

Солнце приближалось к закату, когда развеялся дым. Но вечерних сумерек ждать не стоило. Небо озарилось багряными и зелеными всполохами. Гойтасир знал, что это значит.

Час красного бога близился.

Весь клан дожидался окончания сожжения. Никто не осмеливался произнести ни слова раньше, чем явит свою волю новый хан. Гойтасир встал перед костром и оббежал взглядом всех собравшихся. Он не любил долгих и многословных разговоров, предпочитая им действия. Но сейчас от него ждали пламенной речи. Такой, что прогонит скорбь из сердец собратьев.

– Мы развеем прах наших отцов и матерей с башней Улус Гола, – обратился он к своим людям. – Золотой трон принадлежит нашему аймаку! И мы отнимем его! Под наши знамена встанут и другие кланы. Едва мы вернемся в степи, как начнем подготовку к великому походу. Ни жалкие червяки из столицы, ни дикие гхануры не посмеют встать на нашем пути!

Чем больше он говорил, тем громче становился ропот соплеменников. Воины яростно выбрасывали кулаки в воздух, женщины хлопали в ладоши и радостно кричали. Гойтасир ощутил поддержку и удовлетворенно кивнул.

– Готовьтесь к походу! К вечеру к нам присоединятся союзники. Встретьте их, как подобает. Ибо ночью я сражусь за право быть Великим ханом. А завтра мы покроем целый мир и все степи!

Среди радостных лиц соплеменников Гойтасир заметил то, чье не видел с самого утра. Лицо своей жены. Белокожая, но загорелая, молодая, но умудренная опытом и долгими странствиями, она улыбнулась своему величественному супругу. Однако в глазах ее таилась едва скрываемая тревога. Гойтасир решительно вклинился в ликующую толпу. Великий хан хотел обнять жену. И даже близившийся час красной луны не смел мешать ему.

2. Восход красного бога

По лицу Зарины разливалась улыбка.

С каждым резким движением она становилась все шире. С каждым обжигающим касанием все глубже и радостнее. Пот стекал по ее лбу и щекам. Целый град капель бежал и по лицу Гойтасира. Супруги словно оказались под таким редким, но обильным степным дождем. Он двигался быстро, рывками, как если бы пронзал ножом врага. В другой раз Зарине было бы больно. Но сегодня она стала женой Великого хана. Первой и единственной. Она подарит правителю сына, что продолжит дело отца и его род. И потому распалившийся не на шутку супруг мог делать все, что хочет.

Зарина кричала, и толстая кожа стен шатра дрожала от ее возгласов. Наверное, их слышала вся стоянка. Но никто из клана не посмел косо посмотреть или осудить хана и его семью. Женщина раскрыла рот и беззвучно застыла, ожидая, пока супруг завершит. Воздух в их жилище раскалился добела. Вокруг пахло соитием и влажной конской шкурой, на которой Гойтасир взял ее.

Великий хан сполз с жены и рухнул на спину. Зарина поспешила прижаться к нему горячим липким задом. Она с трудом переводила дыхание. Гойтасир же мерно дышал, его грудь медленно поднималась и опускалась, а в полуприкрытых глазах виднелись отблески чадящего факела. Ему не хотелось вставать. На мгновение хана посетила мысль оставить все как есть и не покидать шатер. Вечно лежать возле жены и не думать ни о чем.

Но мысли о грядущем сражении сами собой вторгались в его успокоенный разум. И вот удовлетворение от подаренной супругой любви сменилось переживаниями и чаяниями о ночи красного бога.

Она была особенной.

Ни один из шаманов и даже провидцев не брался предсказывать, когда наступит следующая такая ночь. Но ее предвестником всегда выступало одно и то же. За несколько дней до прихода часа стали и огня белая луна Хала, или, как ее называли неотесанные дикари с севера, Плея, начинала затухать. С каждым днем становясь все ущербнее и ущербнее, она исчезала совсем. И на следующую ночь небо озарял ее брат, Хунн, красный бог крови, войны и ярости. Едва он появлялся на небосводе, весь мир накрывало безумие и насилие. Люди теряли головы и начинали войну. Не только с врагами, но и с теми, кто был рядом, жил под одной крышей и даже спал в одной кровати.

Приход Хунна предвещали яркие всполохи по всему небу самых разных цветов, многим из которых еще не придумали названий. Красный бог появлялся неожиданно. Его можно было ждать много лет и не дождаться. Старики рассказывают, что иной раз он являлся несколько раз в месяц.

Последним пришествием бога был день, когда родился Гойтасир. Той судьбоносной ночью на их улус напали турлуки, обычно мирные кочевники из степей Вак’Хала. Обезумев от красного света Хунна, они пронеслись по пастбищам, вырезали скот и явились в поселение. Отец и его воины дали жесткий отпор захватчику. Ни один из турлуков не уцелел. Много жизней погасло в ту бесславную ночь. Но их сила и дух подпитали появление новой жизни. Когда отец вернулся в шатер проверить беременную супругу, он застал ее в окружении повитух и прорицателей. Все как один шептались, испуганные и смущенные, но завидев Великого хана замолкли. Лишь один из Старших, что присутствовал при родах, осмелился сообщить о случившемся и преподнес повелителю новорожденного сына. Кожа младенца, цвета свежего пепла, и копна черных волос – вот что увидел отец. Его первенец оказался помечен красным богом.

С этим наследием Гойтасир прожил двадцать шесть зим.

И вот Хунн явился вновь, чтобы подарить ему второе рождение. Ночь испытаний близилась.

Гойтасир провел ладонью по нежному стану жены и поднялся с лежака. Он омылся застоявшейся водой из глиняного кувшина, достал из сумки чистую одежду и придвинул ближе сапоги из тонкой кожи. Рукава длинной рубахи из белого сукна об небрежно закатал, подпоясал просторные льняные штаны широким поясом из змеиных кож и водрузил на голову длинный платок с тканым обручем, окольцованным вокруг черепа.

– Время пришло, мой хан? – подала голос Зарина.

– Да, супруга.

Гойтасир не собирался прощаться. Его испытание будет недолгим и успешным. В ином исходе он не сомневался. Пусть против него и выступит суровый противник, Хунн дарует победу только ему, помеченному его волей наследнику своего величия.

– Горцы из моего народа еще не прибыли?

– Мне не сообщали.

Зарина вздохнула.

– Навестишь нашу дочь перед отъездом?

– Мне нужно было настоять на том, чтоб Cулан осталась в улусе с остальным кланом, – насупился Гойтасир. – Здесь слишком опасно.

– За мгновение до обретения величия ты вдруг предался сомнениям, мой муж?

– Ты родилась и выросла далеко от степей, Зарина. Ты привычна к суровым горам и непогоде, – хан покосился на женщину и нахмурился. – Но живя под защитой горных вершин тяжело познать жизнь и быт моего народа в этих краях.

Супруга подползла с Гойтасиру, прильнула к нему еще влажной грудью и обвила его плечи.

– Быть может я и чужестранка, мой хан, – прошептала она, – но теперь я живу в этом мире с тобой, вижу его каждый день и принимаю таким, какой он есть. Для Сулан теперь будет опасно везде, ведь она не просто ребенок, но твоя дочь. Пусть она и не сын-первенец, но быть частью семьи Великого хана это честь. А еще огромная опасность. Злые люди захотят ударить по тебе и оставят лишь царапины. Но стоит им захотеть поразить твое сердце, они станут искать нас.

Гойтасир напрягся и, не поворачиваясь к жене, тихо ответил:

– Я знаю это.

– Тогда ты знаешь, что нам нет места безопасней, чем подле тебя. В улусе остались лишь старики, дети да горстка воинов. Почти весь клан сейчас здесь, рядом с тобой. Как и мы с Сулан. Твой отец настоял на нашем присутствии не просто ради того, чтобы мы насладились часом твоего величия и возвышения. О, мой хан, он хотел, чтобы ты научился оберегать клан так же сильно, как оберегаешь нас с дочерью.

Вождь рассмеялся и обернулся. Он стиснул Зарину в объятиях и покрыл ее лицо поцелуями.

– Жена нового хана мудрее самого хана. Я рад, что ты здесь, моя нежная царица.

– Я буду нежной только с тобой, Гойтасир, – улыбнулась девушка. – Как и ты со мной. К тем же, кто находится за пределами нашего дома, будь суров и безжалостен. Ведь доброты от них ты точно не дождешься.

– Да, моя Зарина. Я понимаю, – правитель отстранился от жены и встал с лежанки.

Затянув пояски на сапогах, проверив кинжалы в ножнах, Гойтасир взял свой ятаган и посмотрел на обнаженную супругу:

– Одевайся, дорогая жена. Ты найдешь меня у Сулан.

Хан вышел из шатра и замер на пороге, уставившись в небо. Огромные искрящиеся полосы перечеркивали весь простор, насколько хватало глаз. Они мерцали и переливались, подобно тысяче радуг, и их свет отражался от гладких песков пустыни. Было светло, почти как днем. Но Гойтасир не дал себя обмануть. Прекрасный, но призрачный свет сулил большие беды. На востоке из-за горизонта медленно выплывал диск красной луны.

Хунн скоро прибудет.

Нужно было срочно собираться в дорогу.

Из тени скал показалась фигура Кхарбела. Брат быстро пересек неровную каменную площадку и остановился в паре шагов от повелителя. Склонив голову в знак почета, он заговорил:

– Великий хан. Рад видеть тебя. Надеюсь, ты набрался сил перед трудным путем.

– Благодарю тебя за теплое приветствие, брат, – Гойтасир потрепал его по плечу. – Ты станешь моей правой рукой и первым Старшим из моего круга, если и впредь твоя верность не познает зависти к милости отца нашего.

Кхарбел стукнул себя кулаком по груди.

– Никогда, мой хан.

– Ближе тебя у меня нет никого. Я доверю тебе свою жизнь, если придется. И отдам ее, защищая тебя и твою семью.

– Не придется, вождь, – ухмыльнулся Кхарбел. – Я стану щитом тебе и царице! Мимо меня не проскользнет даже муха.

Над головой брата промелькнул тень грифа. Птица гаркнула в ночную пустоту и приземлилась на верхушке каменной гряды.

Гойтасир рассмеялся:

– Мухам придется быть крупнее этой птицы! Собирай воинов. Мы должны спешить. Я найду вас внизу возле скал.

Поклонившись, брат убежал исполнять поручения хана. Гойтасир же прошествовал по лагерю к юрте, где поселили его маленькую дочь с отвечавшей за ее сохранность и воспитание кормилицей. Старуха-наседка распласталась на полу пред вождем, едва тот прошел внутрь

– Оставь нас, – даже не посмотрев на нее, бросил Гойтасир.

Когда женщина покинула юрту, мужчина присел на край сложенной из бревен и веток кровати, где мирно спала маленькая девочка. Сулан. Она родилась через год после их с Зариной свадьбы. Гойтасир тогда вернулся из первого набега на родийцев, что посмели пройти по перевалам через Серые горы. Ему было примерно столько же, сколько сейчас Кхарбелу. Гойтасир улыбался, поглаживая дочку по черным, как вороново крыло, волосам, и вспоминал возвращение в аул. Супруга встретила его с маленьким свертком на руках и слезами на глазах. Едва ли что-то еще в его жизни доставляло большую радость, чем известие о рождении дочери. Будущий хан благодарил всех старых и нынешних богов. Сулан родилась белокожей, как мать, но лицом и характером пошла вся в отца. Бойкая, своенравная, но почитающая старших и прилежная в учебе.

– Всего несколько зим, и она будет готова к браку.

Гойтасир невольно вздрогнул. Только мягкая поступь Зарины до сих пор была не подвластна его чутью и слуху. Жена в своей манере бесшумно проскользнула в юрту и встала у входа, сложив руки за спиной. Хан покачал головой.

– У владыки южных аймаков подрастает будущий наследник, – вполголоса проговорил он, посмотрев на супругу. – Брак укрепит наш союз и приблизит день, когда кланы объединятся под властью Золотого трона.

– Сулан будет готова, – прикрыла глаза Зарина. – А я, надеюсь, к тому времени принести в этот мир твоего наследника.

Девушка медленно подошла к супругу и обняла его шею. Гойтасир услышал щелчок и ощутил касание холодного металла. Опустив взгляд, он заметил на груди серебряную цепь, с которой свисала небольшая, длиной с палец, фигурка: выполненный из розоватого аметиста с темными сиреневыми вкраплениями и прожилками женский образ.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.