Навия. Возвращение

Третьим уроком была литература. Мы с Кимкой побросали наши сумки за парту и хотели куда-нибудь смыться, но тут в класс зашла Елена Станиславовна и сразу выцепила меня взглядом. Подозвала к себе и увела в подсобку, где хранились дополнительные материалы для уроков.

Я готовилась к разносу, но она заговорила неожиданно мягким и даже виноватым голосом:

– Богдана, скажи, чем я могу тебе помочь?

– Ничем, – удивилась я.

– Подожди, давай все обсудим. Я виновата, закрутилась и не уделила тебе достаточно внимания в такой тяжелый для тебя момент.

– Да не виноваты вы, Елен Станиславна!

– Честно говоря, только вчера мы обсуждали ситуацию с директором, собирались принимать меры. Где ты сейчас живешь?

– Дома, – почти честно ответила я. – Приехала моя бабушка, мамина мама, приглядывает за мной, так что все в порядке. Можете позвонить и убедиться.

– Я тебе верю, – поспешила кивнуть классная. – И очень этому рада. Хорошо и то, что твои друзья стараются быть рядом с тобой, но плохо, что в ущерб школе. Я и забыла, когда видела на уроке вас всех, неразлучную четверку.

Я горько вздохнула: и не увидит уже. Вилли ходил в гимназию только для маскировки и больше тут не появится. Хотя… ему ведь теперь тоже нужно как-то устраиваться в этом мире. Сашка – неизвестно где, да и мы с Кимкой, по правде сказать, на занятиях присутствуем только номинально.

– Это не из-за меня, – сказала я. – Просто у нас у каждого сейчас проблемы, так уж получилось. Но после новогодних праздников мы обязательно навалимся на занятия, вы же знаете, у нас сильная команда.

– Так, а что у тебя…

Классная наверняка хотела спросить про мое лицо, но тут прозвенел звонок, и я была отпущена на место. А после литературы, перед химией, когда все нервно листали учебники и тетради, я не выдержала и дернула Кимку за рукав:

– Не могу больше тут торчать. И в любом случае прогул лучше того, что я напишу на контрольной.

– Аналогично! – вскричала Кимка и первая ринулась прочь из класса.

Сначала мы пошли ко мне домой. Бабушка расстаралась: накормила нас лагманом с домашней лапшой, и салатами, и какими-то восхитительными колобками с начинкой из крема и варенья. Они с Кимкой болтали весь обед не переставая, пока я мрачно отмалчивалась и снова раз за разом смотрела на часы.

Потом мы с Кимкой пытались нагнать пропущенное и приготовить уроки, но дело продвигалось совсем туго. На этот раз не вытерпела подруга.

– Дан, давай к Вилли поедем! – взмолилась она. – Ждать нет больше мочи. Они же сначала к Вилу пойдут.

– Они позвонят еще по пути домой, – напомнила я. – Вил мне поклялся.

– Все равно поехали, ну пожалуйста! А то там сукр один скучает, и вообще, мало ли что.

– Ладно. – Я с грохотом захлопнула учебник. – Скучающий сукр – это вам не игрушки! Так что вперед!

Глава вторая

Черный туман

– Дея, любимая, не бойся! – крикнул Орлик и протянул руки, чтобы поддержать побелевшую девушку. – Тень ушла, не тронула нас!

Но Дея, казалось, не слышала его. И смотрела так странно, взгляд ее словно искал и не находил кого-то. Она шагнула вперед, почти приблизилась к ограде дворцовой башни, но чуть не упала и вдруг схватилась руками за горло, с каждой секундой все больше теряя краски жизни. Орлик кинулся к ней, желая удержать, подхватить на руки, отнести туда, где ей окажут помощь. Собственная участь его не волновала. Но, странное дело, Дея осталась на прежнем расстоянии от него. Черный туман, словно сотканный из множества порхающих насекомых, завис между ними, мешая видеть. Орлик провел несколько раз ладонью перед глазами, разгоняя непонятную тьму, но туман с каждым мгновением становился только гуще.

И вдруг Дея заговорила, тяжело переводя дыхание после каждого слова:

– Орлик! Заклинаю тебя… если это возможно… не сдавайся… борись… вернись в этот мир!

– Родная, я здесь, взгляни же на меня! – закричал он во всю мощь своего голоса, уже понимая, что все бесполезно, она не услышит и не увидит его. Значит, он все же проглочен Смертной Тенью, значит, вот каково оказаться внутри нее. Страха не было. Он знал только, что должен вернуться, ведь об этом попросила его Дея. И неважно, что она звала не к себе, а в тот мир, в котором осталась. Он вернется, даже если этого никто никогда не делал. В конце концов, он обязан вернуться: его любимой все еще грозит опасность. Те, кто натравил на нее Смертную Тень, скоро смекнут, что для Теней она сделалась неуязвима, и придумают другой способ убить ее.

А туман становился все плотнее. Словно через сотни слоев черной паутины Орлик видел, как девушка, покачнувшись, упала на каменный пол сторожевой башни. Он рванулся к ней, но темнота сгустилась окончательно, стала плотной и вязкой.

Некоторое время Орлик боролся, искал во тьме хоть какую-то опору, кидался то в одну сторону, то в другую. Но его руки ни на чем не смыкались. Наконец он обессилел и опустился на то, что было под ногами: что-то мягкое, как самая пышная перина, на ощупь нежнее и прохладнее заморских шелков, что привозили в Кречет запыленные торговцы. Орлик понял вдруг, что больше всего на свете ему хочется спать. Сон сулил забвение и покой, возвращение былой безмятежности.

Он лег, растянулся во весь рост и сладко зевнул, но тут же подскочил на ноги, негодуя на себя самого. А если сон обернется смертью? Пусть самой милосердной на свете, но он-то умирать не собирается. Он должен выполнить просьбу Деи, вернуться к ней, а до этого момента не позволит себе ни минуты отдыха.

Спотыкаясь и ежесекундно причиняя себе боль то щипками, то ударами, чтобы не заснуть на ходу, он упрямо побрел вперед. Ничего не менялось, черный туман был везде. Через какое-то время Орлику стало казаться, что он на ногах уже целый день, а может, день и ночь или даже неделю, но вокруг все одно и то же. Только сон одолевает все сильнее, ног он почти не ощущает, а тело окончательно потеряло чувствительность к боли.

И вдруг Орлик что-то услышал. Далекое и такое знакомое, что сон тут же бежал без оглядки. Это была песня, бесконечно грустная, старательно, хоть и не слишком слаженно выводимая девичьими голосами. В его родном Кречете женщины и девушки пели прилюдно и вместе лишь в одном случае: когда кто-то из их народа отправлялся в самое последнее путешествие.

Таков уж был обычай, усопшего оплакивали женщины, мужчины в этот день хранили молчание и не устраивали спевок. Орлик зашагал быстрее и увереннее, теперь у него был ориентир. Пение звучало все ближе, он уже различал родной язык и привычный напев, бессознательно искал в хоре единственный, самый любимый голос на земле. Искал – и не находил. Орлик ускорял и ускорял шаг, пока не упал навзничь, исчерпав последние силы, и моментально погрузился в сон.

Проснувшись, он обнаружил, что плывет по воздуху, правда, полет трудно было назвать приятным. В тело больно впились грубо переплетенные ветви. Ощупав их, Орлик пришел к выводу, что, похоже, кто-то соорудил для него носилки. Над его головой раздавалось громкое пыхтение, и кто-то зычным басом поносил нечистых духов с их проделками, а потом и вовсе рявкнул во всю мощь легких:

– Осади, братка, давай передохнем!

И немедленно Орлик оказался на земле, трава щекотнула шею. Тут уж он открыл глаза и встретился взглядом с двумя парами светло-карих и одинаково взволнованных глаз – это братья Креслав и Возгарь склонились над ним.

– Гляди-ка, в самом деле живой! – радостно улыбаясь, воскликнул Возгарь и промокнул мокрый лоб краем не слишком чистой рубахи.

Орлик ничего не понимал. Он помнил, что был проглочен Смертной Тенью, оказался в очень странном месте, где вообще ничего не было, но откуда там взяться братьям? Или они тоже умерли, погибли оба разом в бою с сукрами и встретились с ним в том самом посмертном мире, о котором любили толковать старики? Но почему тогда он видит вокруг себя с детства знакомый осенний лес, душновато-теплый, тронутый по верхушкам золотом и багрянцем, пахнущий грибами, болотом и нагретой листвой? Впрочем, откуда ему знать, как полагается выглядеть загробному миру.

– Вы умерли? – напрямик спросил он довольных братьев.

Те сперва обомлели, а потом от души расхохотались. Потом Креслав пробасил в ответ:

– Мы-то живы, а вот ты, друже Орлик… Даже оплакать тебя девкам пришлось, как полагается. Ведь уже ровно седмица миновала, как твой Балабан вернулся в город весь в пене, с диким взглядом и без седока.

– В город? В какой город? – приподнялся на локтях Орлик.

– Да в Кречет, в какой же еще? – изумились братья, и улыбки их начали постепенно гаснуть.

– А мой отец? Братья? Дея? Они тоже в городе?

– Да как сказать, – пожал плечами Возгарь, и у Орлика оборвалось сердце. – С тех пор, как ты пропал, их дома застать трудновато. Ищут они тебя. Сначала на конях все дороги и тропы объехали, теперь с одним посохом бродят по буреломам и оврагам. Вот и мы с братом вышли из дома вчера до света и бродили весь день. А потом, как солнце ушло с неба, мы того, заплутали немного. Забрели в топь и решили, чтобы впотьмах не увязнуть, заночевать в лесу. Костер развели, но проголодались – страсть, – пожаловался он совсем по-детски. – Грибы рано сошли в эту осень.

– Отчего же не поохотились на кого? – спросил Орлик, приметив краем глаза любопытного зайчишку, который таращился на них из-за ближайшей сосны.

Братья снова изумленно уставились на него, хотя у каждого на поясе, как положено, и кинжал висел, и топорик. А Орлик и забыл уже, что когда-то его народ никого не убивал…

– В общем, проснулись мы на рассвете от птичьего грая, – перехватил нить рассказа Креслав. – Глаза протерли, огляделись и приметили, что целая туча птиц кружится недалече от нас прямо над болотом. Я сразу все смекнул и сказал брату: «Укрепимся духом, а потом пойдем и соберем то, что еще осталось от нашего Орлика». Но, добравшись до места, увидели, что хоть и лежишь ты недвижим, на полянке посреди самой топи, но птицы не смеют к тебе прикоснуться, а значит, чувствуют в тебе искру жизни. Ну, мы тут же сплели носилки из веток, подхватили тебя и поспешили назад в Кречет. И донесем тебя, друже, ты даже не думай!

Возгарь при этих словах слегка закручинился и потер свои тонкие, как у девицы, запястья – пройденный с Орликом путь дался братьям нелегко.

– Я сам пойду, – заверил братьев юноша и сел, опираясь руками о жухлую, колкую траву. – Я не ранен и не болен.

– Но ты, должно быть, умираешь с голоду? – прогудел Креслав. – Что ты ел столько дней в лесу?

– Я не помню. Но силы не оставили меня.

Сказав это, Орлик довольно ловко поднялся на ноги. Братья тут же подставили ему свои несуразно костлявые, но крепкие плечи. И вот так втроем они снова побрели через лесную чащу. Креслав, как обычно, путался в собственных ногах, так что порой Орлик не до конца понимал, кто кого тащит.

Солнце уже стояло в зените и припекало даже сквозь листву, когда они наконец вышли на дорогу. Орлик невольно вздрогнул и заскрипел зубами от гнева: именно эта дорога вела в соседний град Скоручей, вероломно напавший на Кречет. Но было ли нападение на самом деле? Неужто все случившееся причудилось ему в долгом сне, привиделось в забытьи после падения с коня? Орлик слышал, что некоторые сны способны свести с ума, ибо открывают перед спящим врата в неведомые и опасные человеку миры. Может, и с ним случилось подобное?

– Не по этой ли дороге я ехал, когда вдруг исчез и не вернулся? – спросил он.

– По этой, как раз по этой, – согласно закивали братья. – Ты ведь поехал в Скоручей, чтобы пригласить тамошних старейшин на праздник Вересень, но у соседей так и не объявился.

В его странном сне соседи напали, когда уже выпал первый снег. Но вдруг сон был предупреждением и их злоба и коварство зреют уже сейчас? Не подстроили ли обитатели Скоручея ему какую-то ловушку? Бессмысленно гадать.

Чуточку передохнув, пошли дальше по хорошо утрамбованной земле. Но идти стало не легче – силы всех троих были на исходе. Вдруг позади за изгибом дороги отчетливо послышался перестук копыт, и птицы озадаченно примолкли. Орлик напрягся, опасаясь любой беды со стороны проклятого Скоручея, но братья без всякого страха, скорее, с радостной надеждой поворотились, ожидая появления всадника.

Ладный буланый конь в богатой упряжи вылетел из-за поворота и в два счета оказался рядом с ними. Орлик узнал всадника – самого молодого старейшину Скоручея, статного рыжеволосого Данияра. Конечно, Орлик уже понял, что никаких прежних способностей у него не осталось, но все равно попытался: мысленно приказал всаднику рухнуть с коня. Данияр, само собой, и не шелохнулся, зато вскричал радостно:

– Да неужели вам удалось отыскать его живым? Ты ли это, Орлик, или порождение болотных духов?

Орлик промолчал, тяжело дыша от ненависти.

– Подсадите его на моего коня! – скомандовал Дани-яр. – Клянусь, что не отберу вашей славы, братья, хоть вам и придется топать в Кречет пешком. Но зато вас и встретят, как героев!

Орлик с ужасом понял, что его ждет поездка в компании Данияра. Хотел отказаться, убежать в лес – да какое там. Уставшие братья с радостью подхватили его с двух сторон, усадили позади старейшины, и конь нетерпеливо припустил вперед. Братья немедленно положили руки друг другу на плечи, затянули песню и зашагали следом.

Всю дорогу Орлик думал о своем странном сне, прикидывал так и этак. По пути они встретили еще пару конных из Скоручея, которым Данияр велел возвращаться домой и объявить там, что сын старейшины Владдуха найден живым. Орлик видел искреннюю радость на лицах соседей, но все еще не мог поверить до конца и жег гневным взглядом спину рыжеволосого красавца.

Но он забыл о ненависти, когда увидел впереди стены Кречета, целые, не пробитые и не обугленные, какими они были, когда он с кучкой выживших покидал город. Едва въехали в Кречет, немедленно вокруг образовалась толпа, в основном девицы и дети. С теплом в груди узнал он среди них мальчишку Видана, вопящего от радости и без остановки прыгающего на месте, но тут же и о нем забыл, ища в толпе самое желанное лицо. Искал – и не находил.

Гомонящая толпа вдруг расступилась, и, тяжело опираясь на палку, к коню приблизился средний брат Орлика Лан. Выронив свою подпорку, протянул руки и стянул его с коня, со всей недюжинной силой прижал к груди:

– Живой, брат! А мы уж почти потеряли надежду.

– А где отец с братом? – тут же спросил его Орлик. – А Дея?

Лан в ответ присвистнул:

– Да где же им быть, как не в лесу? Решили искать тебя, пока хоть косточка какая не отыщется. Дея и вовсе улизнула в лес до рассвета, чтобы не остановили. Я и сам был бы с ними, когда б не повредил намедни ногу, провалившись в старую медвежью берлогу. Повезло хоть, что хозяина не было дома. А теперь и не вернуть их до захода солнца. Хотя нет, знаю один способ!

И воодушевленный Лан проводил брата домой, велел следовавшим за ними веселой гурьбой девушкам накормить Орлика и позаботиться о нем, а сам умчался, даже про подпорку свою забыл. Скоро Орлик понял, что задумал брат, никогда прежде не отличавшийся сообразительностью: вдруг издали от южной городской стены донесся мощный хор совсем юных, полудетских голосов. Это Лан собрал всех мальчишек Кречета и теперь вместе с ними во всю мощь легких распевал на стене самую радостную песню, которой обычно приветствовали появление на свет новорожденного. Песнь летела над лесом и несла на своих крыльях счастливую весть, призывая всех ищущих поскорее вернуться домой.

Так и вышло. Скоро из леса прямо в дом старейшины повалил народ, чтобы собственными глазами повидать того, на чье возвращение уже почти потеряли надежду. Орлик поначалу отвечал как мог на нетерпеливые расспросы, но потом сделал вид, будто ослаб и хочет спать, потому что ответов на большинство вопросов у него не было, да к тому же волновало то, что Деи до сих пор нет рядом. Он закрыл глаза, и его оставили в покое. Но спать Орлик не мог и не собирался.

Наконец раздались легкие шаги, и сердце его едва не выскочило из груди от радости. Орлик и глаз открыть не успел, как Дея осыпала его лицо поцелуями. Он крепко сжал девушку в объятиях.

– Орлик, любимый, ты вернулся!

«Как ты и просила», – едва не ответил он, но поймал слова на кончике языка. Ведь перед ним снова была его Дея-девчонка, у которой в пушистых косах запутались цветы репейника, а не Дея-мать и чужая жена, оставленная им на башне. Прежняя веселая Дея, от которой пахло осенним лесом, пряной листвой и горькими ягодами.

– Где же ты пропадал все эти дни, родной? – не замедлила с вопросом девушка. – Ровно седмица прошла, как испуганный Балабан примчался домой без тебя. Волки обычно приходят по первому снегу, неужели в этот год появились раньше? Да и когда твой Балабан боялся волков?

– Не знаю, Дея, и не спрашивай меня. Братья Креслав и Возгарь отыскали меня на островке посреди топи, но как я забрел туда, мне неведомо.

– Чудно и то, как ты выглядишь, – продолжала девушка, все больше волнуясь. – Помнишь, как прошлым летом заблудилась на болотах старая Душана, отправившись по ягоды? Ее успели найти живой, но она ослабела от голода, вся почернела и распухла от укусов насекомых. А ты ничуть не изменился, и одежда на тебе не слишком изорвалась. Орлик, я боюсь…

– Чего, любимая?

– Вдруг, как говорила мне Душана, тебя заманила шишимора болотная или водяница из омута, чтобы взять в мужья? Или какой аука зазвал в чащу как жениха для своих уродливых дочерей? Они ведь не отпускают тех, кого сумели заполучить, разве что на время! А что, если они снова уведут тебя от меня?

Тут Дея всплеснула руками и, зарыдав, обвила Орлика руками, приникла к нему, прижалась так, как никогда себе – и ему – прежде не позволяла. Он выждал немного – уж больно сладко было обнимать любимую, – а потом сказал:

– Глупости, Дея. Я не верю в эти старушечьи сказки, к тому же при мне были мои родовые обереги. Лучше скажи, не могли ли жители Скоручея напасть на меня или устроить засаду.

Девушка уставилась на него с таким испугом и изумлением, словно он заговорил на незнакомом языке или начал утверждать, что он – не Орлик.

– О чем ты говоришь, любимый? Зачем на тебя нападать нашим ближайшим соседям, с которыми мы всегда жили в мире и согласии? Когда вернулся Балабан, твой отец и братья первым делом поскакали туда, спросить, не известно ли им что. Скоручейцы ничего не знали, но все эти дни помогали нам тебя искать. А еще знаешь, что я тебе скажу?..

Дея интригующе замолчала, слезы ее давно высохли, теперь на лице играла лукавая и радостная улыбка. Орлик не мог оторвать от нее взгляда, не сразу и спохватился:

– Скажи.

– Это насчет дочери старейшины Хотомира Лепавы. Ей ведь никак не удавалось встретить парня по душе, а выходить замуж без любви она конечно же не желала. Мы с другими девушками жалели ее, ведь она уже не слишком молода. Но теперь у Лепавы, сдается мне, будет не только старейшина-отец, но и старейшина-муж.

– Кто же это? – заволновался Орлик, почему-то сразу подумав, что из всех старейшин Кречета вдовым был только отец. Да нет, быть не может…

– Это Данияр, – радостно выпалила Дея. – Он ездил сюда всю седмицу, иногда по несколько раз на дню. Искал тебя, а нашел совсем другое. Думаю, Хотомир не будет против, ведь не за иноземца придется дочь отдавать, а всего лишь в ближайший город.

Орлик задумался. Если дочь старейшины из Кречета станет женой скоручейского старейшины, осмелятся ли соседи напасть на них, как случилось в его дивном сне? Они ведь породнятся через этот брак, а нет большего позора, чем напасть на свояков. Все равно что прикончить собственных родителей.

– Это хорошо, это очень хорошо, – пробормотал он, привлекая к себе за руку Дею и завладевая ее косой, якобы для того, чтобы очистить от колючек и веточек.

Он был счастлив в этот миг и если и желал чего-то, то лишь одного: поскорее забыть свой страшный сон. Сон, который, однако, подарил ему немыслимую прежде смелость: улучив момент, он несильно дернул девушку за косу, а когда подруга подалась вперед, припал к ее губам. Дея слабо ахнула, но не отстранилась, да он бы и не позволил. Все сомнения и страхи отступили разом…

Лишь грохот в сенях заставил девушку шустрой белкой отпрыгнуть в сторону, и сразу же в дверях возник сродник Ждан, откровенно ухмыляясь во весь рот. Похоже, ему пришлось что-то уронить, дабы привлечь к себе внимание.

– Иди-ка домой, Дея! – распорядился, словно в собственном доме. – А то как бы тебе не опозорить свою родню чересчур поспешной свадьбой.

Залившись краской, девушка метнулась прочь. Ждан же, напротив, приблизился, огромной ручищей стукнул привставшего Орлика по плечу, и тот рухнул обратно на перину.

– Ну, с возвращением домой неведомо откуда, сродник, – произнес Ждан с таким скорбным видом, будто готовился сообщить убийственную весть. У любого, кто не знал Ждана, душа провалилась бы в пятки. Орлик хорошо знал, но все равно спросил на всякий случай:

– Мой отец и брат еще не воротились?

Ждан энергично помотал головой:

– Нет, они сегодня отправились в чащу леса. Это была последняя попытка отыскать тебя. В случае неудачи старейшина Владдух собирался объявить о твоей кончине, дабы нам кого-то еще не потерять на болотах. Уверен, когда они вернутся, им будет достаточно и того, что ты жив и снова дома. Но я желаю знать все. Что с тобой случилось, Орлик?

Орлик задумался: не рассказать ли сроднику правду о странном сне, который и на сон совсем не похож. Ждан умен и въедлив, он может догадаться, что стоит за диковинным происшествием. Но вдруг всплыло в памяти лицо друга детства, круглоглазого и конопатого Тихомира, чей голос мог скрипеть несмазанной телегой, а мог литься растопленным маслом. Он тоже вдруг начал рассказывать странные сны, потом стал пропадать надолго, не приходил даже на спевки, а после и вовсе сгинул, – говорили, в болоте утоп. Вдруг существует такая опасная хвороба, о которой Орлик пока не слыхивал, а вот Ждан о ней знает? Тогда он сообщит печальное известие старейшине Владдуху, станут за Орликом приглядывать, как за неразумным дитятей, а отец и брат Деи могут и не отдать ее в жены баламошке. Нет, лучше уж промолчать.

– Не помню я, Ждан, – сказал Орлик. – Наверное, упал с коня, да так и пролежал все эти дни где-нибудь под деревом.

– Чтоб ты да упал с Балабана, – обнажил крепкие длинные зубы сродник, но пытать больше не стал. Потрепал на прощание по плечу да пошутил грубовато: – Ладно, пойду ворочусь к Оляне, пока она себя снова девкой не вообразила.

Неловко повернулся и зашагал к двери, но тут Орлик не выдержал и окликнул его:

– Слушай, Ждан. А ты ведь умеешь драться и ножом хорошо владеешь.

– Ну? – не оборачиваясь, замер на пороге сродник.

– Взялся бы меня научить?

Ждан покачал задумчиво головой:

– Значит, кое-что ты все же помнишь? И, видать, не очень это добрые воспоминания. Ладно уж, научу.

И покинул избу. Орлик же снова вытянулся на перине и подумал о том, что нужно как можно скорее забыть свой сон и никогда даже в мыслях к нему не возвращаться, а поусерднее молиться своим богам, чтобы уберегли от напасти, не мутили больше его разум.

Младший брат

Глава третья

В доме в коттеджном поселке мы проторчали часов до четырех, пока я не услышала, как подъезжает машина. Через минуту вошел Вилли, один. Оборвалось сердце: даже не позвонил по пути, значит, все плохо. Парень устало моргал, тряс головой и словно не до конца осознавал наше присутствие. А потом произнес сухо и отстраненно, словно заранее отметая возможные вопросы:

– Сашу мы пока не нашли. Он, похоже, отошел от места перехода дальше, чем я предполагал. Орлик на Балабане продолжает поиски, хочет облететь весь Таргид, а я проводил Ингу и Оляну к Теому и вернулся, чтобы взять сукра. Ночью он по запаху кого угодно найдет, мы зря с этого не начали.

– Сам пройдешь через болото? – удивилась я.

– Нет, у нас с Орликом контрольное время назначено. Или он появляется в этом мире с Сашей, и мы все вместе возвращаемся сюда, или в Таргиде за дело берется сукр.

Говоря это, он шаг за шагом приблизился к дивану, тяжело на него опустился и моментально словно бы обмяк. Я поспешила скрыться в своей комнате, чтобы дать ему отдохнуть и побыть с Кимкой наедине. Ну и чтобы обдумать ситуацию, само собой. Что ж, тут одно из двух: или Сашка категорически не хочет пока возвращаться, потому что вся эта история ударила по нему больнее, чем можно было ожидать. Или случилось что-то непредвиденное и очень плохое. Но все-таки первое скорее, так что раскисать не следует: Дятлов нигде не пропадет.