Лицемеры

И все же не поэтому Дик взялся за поиск в одиночку, чтобы в итоге встретить Жаклин уже здесь, сидя на табурете. Просто девушке пока не стоит заострять внимание на их разнице в росте…

– Ты так заморочился, будто у нас свидание, а не совместный обед двух коллег…

– А в чем разница?

Жаклин явно не ожидала подобного вопроса.

– Хм… К свиданию готовятся, заморачиваются. А к обеду нет.

– А что ты подразумеваешь под подготовкой?

– Да что угодно! В нашем случае, ты подготовил достойное, – она насмешливо обвела бургерную взглядом, – место.

– Точнее сказать, я подготовил достойную замену кофейне Ханнискрин, которую так любит Голдлесс, – поправил Дик. – По твоей просьбе. Если шеф возложит на тебя обязанность найти помещение для производственного совещания коллектива, могу ли я это назвать по итогу свиданием?

– Выкрутился, – покачала головой Жаклин и тоже принялась изучать меню.

– С чего вдруг? Я же не отрицал. Пусть будет свиданием, я не против. Мне один Уопп, пожалуйста, – заказал Дик у подошедшего официанта. – Без соуса. Да, точно уверен. Да, без него.

Жаклин попросила маленького Амму с овощами, так же без соуса, горчицы и прочих добавок.

– Будь они дешевле, Бобу в качестве цветных чернил сгодились бы, – пошутил Дик.

Но девушка не разделила его веселье.

– У меня сложилось впечатление, что тебе не очень-то нравится эта работа, – осторожно произнесла она, – я заметила это сразу, буквально с порога.

– Что еще заметила?

– Всякое, – не стала вдаваться в подробности Жаклин. – Почему ты тогда не подыщешь что-нибудь другое?

– Наверное, потому что другое мне нравится еще меньше, – промолвил Дик. Что ему действительно не нравилось, так это тема, которую она завела. С чего вдруг она ее завела? Не хочет ли тем самым намекнуть, что он уже начал мозолить ей глаз?

– Тяжело тебе, должно быть, – вздохнула Жаклин. – Работа должна приносить радость, иначе надолго тебя не хватит…

– Работа должна приносить деньги, и это уже сама по себе радость, – возразил Дик. – Ты разве не видишь, что происходит? Безработица, массовые сокращения, предприятия банкротятся. Издательства закрывают одно за другим, а наше еще плывет просто потому что рассчитано на… – Дик чуть не сказал «идиотов», но спохватился, заметив, как девушке не по душе этот разговор.

– И деньги в том числе, это само собой. Значит, ты просто еще не нашел свое.

Дик негромко посмеялся.

– И что, предлагаешь мне уволиться уже сегодня?

Спросил он неожиданно серьезно и вкрадчиво, впившись в ее глаза. Жаклин чуть не поперхнулась бургером.

– Нет, я имею в виду, ты не должен отчаиваться. У тебя очень пессимистичный настрой на все. То, что ты перечислил, да, это так, но кроме этого ты отказываешься видеть что-либо хорошее. Взгляни на все иначе. Может, даже и не придется увольняться.

Дик потер лицо, скрывая ухмылку.

– Ох, Жаклин… Ты же недавно окончила колледж экономики? Выпускница, да?

– Похоже на то, – мило сгримасничала она.

– И что, хочешь сказать, твоя должность приносит тебе радость?

– Да, я люблю цифры.

– А они тебя любят?

Девушка нахмурилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты выпускник с отличием?

– Нет.

– Я к тому, что еще полмесяца назад Боб сократил твоего предшественника, объяснив тем, что не может себе его позволить, да и обязанности его может выполнять сам. А Ирвин был старожилом и функционировал безукоризненно.

– И к чему ты ведешь?

– Даже если допустить, что Боб все же не потянул эту дополнительную обязанность и потому решил восстановить должность, то почему он не взял обратно Ирвина, опытного и уже притершегося к нам? Почему отдал предпочтение выпускнице без опыта?

– Думаешь, я этого не понимаю?

– Ну, если видела хоть раз себя в зеркало, то да, вероятно, понимаешь, – немного смутился Дик. – Но не все же выглядят, как ты. Далеко не каждого берут туда, куда он хочет.

– И ты один из этих бедолаг? – усмехнулась Жаклин. – Тебе ли не знать, что на твое место метят другие, не в обиду тебе, не менее талантливые художники?

Чтобы стать художником в конторе Боба, мне понадобилась ложь, а не талант, – весело подумал Дик, вспомнив, какого труда ему стоило в сжатые сроки осваивать все прелести современного графического дизайна.

– Мне повезло, да. Но везение работает не без осечек… В отличие от красоты.

– Просто признай, – потеряла терпение Жаклин. – Ты попал, куда хотел. Так же, как и я. Так к чему все эти рассуждения про красоту?

Дик не нашелся, что ответить, его внимание отвлекал очень толстый мужчина в футболке, шортах, кепке и… длинном, цветном галстуке. Он стоял напротив терминала для автоматических заказов в двух шагах от них и листал своим жирным пальцем меню. Дик не сомневался, что толстяку не до них, и все же он всегда нервничал и начинал слышать свой голос как бы со стороны, если кто-то шел или стоял рядом с ним и его собеседником.

– Так к чему?

– К тому, что тебе… тяжело живется с ней, должно быть.

– С чего это вдруг? – удивилась Жаклин.

– Все смотрят только на твое лицо, а не на то, что ты говоришь, разве это не тяжко?

– Это ты за всех решил? – улыбнулась девушка.

– А что, я не прав?

Она пожала плечами.

– В обоих случаях смотрят, а это главное. А ради чего именно, уже не так важно.

– Тебе все равно? – не сдержал возмущения Дик. – Заглядывают тебе в рот, притворяясь, что слушают, а на самом деле, чтобы пофантазировать… или чтобы не пропустить слова, которые из него звучат?

– Грубовато, – произнесла девушка, отложив недоеденный кусочек бургера, – но даже если так… Какая разница, если внимание будет при любом раскладе?

– Как какая разница? Это же притворство.

– А оно мне вредит? – усомнилась она. – Завладеть вниманием человека – разве не это залог социального взаимодействия?

– Завладеть искренним вниманием.

– Оно в любом случае искреннее.

– Но не повод, которым его объясняют!

– Мне все равно, – маска слезла с лица Жаклин еще сильнее, обнажив какую-то совершенно неожиданную и неприятную Дику натуру. – Если я заинтересована во внимании конкретного человека, мне неважно, по какому поводу его получу. Мне важен результат.

– Какой результат? Ты так говоришь, будто люди для тебя лишь средства для достижения цели…

– Ты драматизируешь.

– Нет, – Дик засмеялся. – Погоди, Жаклин, нет. Я не думаю, что ты такая. Я же вижу, что ты всего лишь хочешь такой казаться, но зачем?

Жаклин медленно подняла брови.

– Зачем мне кем-то казаться? Ты же сам предложил чего-то настоящего, пригласив меня сюда. Чего тебя так удивляет?

– Вот именно это и удивляет. Какая же у тебя тогда могла быть цель, чтобы завладеть вниманием… такого, как я?

– Да не было никакой цели. Ты сам же со мной заговорил.

– Да. Но ведь и Шон тоже с тобой заговорил.

Жаклин вздохнула.

– Может, сменим тему?

– Почему? Ответь.

– Я не хочу, – напряглась девушка.

– Почему? – Дик подался вперед, впиваясь в нее взглядом. – Ответь.

– Слушай, – она пару раз коснулась губ салфеткой и засобиралась, – извини, мне пора идти.

Дик еле сдержался, чтобы не схватить ее за руку. Шона она к себе не подпустила, но Дику сделала исключение. Дала проявить к ней внимание. И раз она утверждает, что делает это только с какой-то целью, то что ей нужно было от него? Почему она уходит от ответа…

– Прости, я не хотел загонять тебя в тупик, это бестактно с моей стороны, вынуждать тебя признаться…

– В чем признаться?

– Ты и сама знаешь. Но если я скажу вслух, ты, как и любая порядочная девушка, будешь отрицать…

– О чем ты вообще? – спросила девушка, но в ответе она явно не нуждалась. Золотистые волосы уже подскакивали с каждым шагом на ее удаляющейся спине.

– Да-да, о чем это я… Жаклин, я все понимаю… – повысил голос Дик ей вдогонку. – Но ты ведь уже знаешь, как я не люблю все эти притворства, но признаю, это моя вина, я не должен был об этом спрашивать прямо…

Дверь в бургерную за ней захлопнулась, но тут же открылась снова, зашли другие, гогочущие люди. За ними еще. Дик сходил с ума, сжимая виски ладонями. Жаклин хотела его, а он все испортил, подначивая ее признаться в этом вслух. Это удар по ее достоинству, но почему? Что в этом такого? Дик ненавидел эти игры.

А может, он просто возомнил о себе? Он же видел, что она зачем-то хочет казаться беспринципной, хладнокровной, пользующейся чужим вниманием, как средством достижения цели. Какую еще цель она могла преследовать, общаясь с ним, ведь с него нечего брать, кроме… Нет, нет, она не может быть такой… легкодоступной. Эта маска, очередная маска, специально для него…

Этой маской она хотела его проверить? Узнать, начнет ли он цепляться за эту возможность, полезет ли к ней сразу, почувствовав легкую добычу?

Нет! Она просто говорила, что думала и не ожидала, что Дика понесет куда-то не в те дали. Что же он наделал… Она всего лишь пошла с коллегой на обед, а он возомнил невесть что…

Но почему же она ушла от ответа, когда он прямо спросил, почему Шон остался в пролете, в отличие от него? Почему?

– В корне неверный способ выяснять правду, – пробормотал толстяк, водя пальцем по терминалу. – На что ты вообще надеялся, сидя напротив нее и спрашивая мнение о себе?

Дик не поверил своим ушам.

– Тебя это вообще касается, мужик? Какого хрена ты подслушивал наш разговор? Заняться нечем?

Толстяк, все еще не отрывая глаз от терминала, хохотнул, отчего его складки на боках неживописно сотряслись.

– А разве подслушивают только когда нечем заняться? Это явно плохая новость для ЦРУ.

– Тебе что нужно?

– Простите, – толстяк окликнул проходящего мимо официанта. – Тут возникла проблема.

– Да? – остановился официант.

– Я заказал два больших Аммы с сыром и ветчиной, – объяснил толстяк, указывая на подвисший терминал, – всунул двадцатку, и отсюда вылез чек с номером заказа на этот стол, – он указал на место, где сидел Дик. – Но тут меня снова выбросило в окно заказа, и автомат опять начал требовать денег…

– Можно чек? – нахмурился официант. Толстяк с готовностью протянул его, и сотрудник бургерной ушел разбираться на кассу.

– Я не видел, чтобы ты совал в терминал двадцатку, – тихо произнес Дик.

Толстяк сыграл лицом картинное недоумение, как в глупых, черно-белых комедиях из пятидесятых годов и уселся рядом.

– Так значит, и ты за мной подглядывал? Тогда с меня бургер.

Дик все еще смотрел на него, зло и недоверчиво.

– Чего тебе нужно? – повторил он.

– Правда. Как и тебе.

– Какая правда?

– Та, что в голове у этой твоей Жаклин.

Обычно Дик всегда умудрялся дать ответ на любую наглость в его сторону, но здесь он попросту потерял дар речи.

– Что у нее в… что?.. Тебе чего нужно, мужик? Какое твое дело?

– Конечно, на одной правде далеко не уедешь, но я уже давно подумывал сесть на диету и вот…

– Пошел ты, – выдавил Дик и встал из-за стола.

– Она никогда не скажет тебе правду, – быстро сказал ему толстяк, – а если и скажет, как ты это поймешь?

Дик помедлил уходить, его глаза впились в жирное лицо. То уже не улыбалось, а глаза на нем, неожиданно синие, как экран смерти в операционной системе Windows, смотрели выжидающе. Губы Дика еле шевельнулись.

– Никак.

– Пока не отвернешься… – кивнул толстяк, – и не включишь прослушку.

Дик, стараясь не быть демонстративным, осмотрелся. Никому не было до них дела. Вроде. Еще пять минут назад он так же думал и про толстяка.

– Любые прослушивающие устройства запрещены нашим законодательством, о чем ты вообще говоришь? – процедил Дик, возвращаясь на табурет.

– Да, их не приобретешь, разве что на черном рынке, – закивал толстяк. – Да и таскать их с собой замучаешься. Но на самом деле, не поэтому они запрещены. Все дело в том, что устройств, имеющих скрытую функцию прослушивания, сейчас настолько много и они настолько повсеместны, что покупать отдельный, специально предназначенный для этого прибор смысла никакого нет.

– Повсеместны? О каких устройствах речь? Откуда ты это знаешь?

– Телефоны, компьютеры, маршрутизаторы, – жирные, как сосиски в тесте, пальцы загибались, – электронная бижутерия, автомобили, телевизоры, домофоны, тостеры…

– Тостеры? – неверяще воскликнул Дик. – Ты несешь точь-в-точь ту же чушь, что и мой батек, он все уши этим прожужжал, что правительство следит за нами, поэтому надо быть примерным мальчиком, даже если заперся в ванной… Так себе, конечно, метод воспитания, благо я ему не верил… Тостер… Да это же абсурд!

Толстяк хохотнул с закрытым ртом и повернулся на подоспевшего официанта.

– Простите за предоставленные неудобства. В сети не отобразился ваш заказ, поэтому мы не могли знать, что вы ждете. Технические работы уже ведутся и мы обещаем, что подобного больше не произойдет. Вот ваш заказ, два больших Аммы с сыром и ветчиной, – он опустил между Диком и толстяком поднос с сочными, слегка дымящимися бургерами.

У Дика свело желудок, несмотря на то, что он только что перекусил. Уопп был способом усидеть в бургерной, практически не потратив денег, и, конечно же, он не пах настолько одурительно, как большой Амма. Толстяк ухмылялся.

– Так и что? Это правда? Тотальная слежка за всеми? Тотальное лицемерие – вот что это. Власти нарушают закон, который сами же и написали.

– Ну, никто не запрещает пользоваться этими устройствами, не так ли? Просто нигде не уточняют, как именно. Это защита от дураков, которые разве что додумаются подложить диктофон в сумку. Те, кто соображают, могут подслушать кого угодно и через что угодно, не нарушая ни одного пункта конституции…

– Откуда тебе это все известно?

Жирные губы растеклись в широкой улыбке.

– Ты не этот вопрос хотел задать.

Дик откусил с добрую половину бургера за раз и покачал головой от удовольствия. Хотел бы и он владеть такими навыками взлома…

– Зачем тебе это?

– Опять не тот вопрос, – отмахнулся он. – К чему тебе знать зачем? Приличия ради? Брось. Ты хочешь подсмотреть правду, вот что. А я тот, кто достанет тебе билеты на задний ряд.

– Ты извращенец?

– Нет, я герой. Ну а чего? Не такой, конечно, как в комиксах, но я тоже ратую за добро. Да-да, ты скажешь, граница между преступным и добродетелью уже давно размылась, и не разберешь, кого надо бороть. Но вот лицемерие. Его терпеть я не намерен.

Дик уплетал бургер молча, исподлобья рассматривая этого героя. Его нелепый, цветной галстук так и привлекал внимание, топорщась на упирающемся в стол пузе.

– И как ты мне достанешь… билет?

– Для начала найдем подходящий кинозал. Где она сейчас?

– Вернулась на работу… в кабинет Боба.

– И что ты хочешь выяснить?

– Она дала мне понять, что готова на все для достижения целей… Она так молода и красива, амбициозна… Я не знаю, честно, не знаю и не хочу знать, зачем Бобу понадобился новый бухгалтер, ведь он недавно упразднил эту должность. Но она попросту не может, нет… – выдохнул Дик. – Она могла бы пойти в модели или в эскорт, или в актрисы, там бы она добилась большего, будь она действительно такой… легкодоступной. Я думаю, она меня просто проверяла.

– Думаешь?

– Допускаю, – болезненно поморщился Дик.

– Да в ее мотивах копаться еще сложнее, чем в кабелях в засраной коммутационной панели, – невесело присвистнул толстяк.

– Так что имеет смысл подсмотреть, как она ведет себя наедине с другими.

– Давай свой телефон.

– Зачем? – напрягся Дик. – Своего что ли нет?

– Кажется, я уже дал понять, насколько легко следить за человеком в наше время, – промолвил толстяк, – может, меня и легко заметить в толпе, но в сети меня не должно существовать. Так что да, телефона своего у меня нет.

Дик неохотно протянул ему телефон, не разблокировав экран.

– Можешь разблокировать? – попросил толстяк. – Мне лень взламывать, только время зря потратим.

– Ну, ничего, в следующий раз, надеюсь, у тебя его будет предостаточно, чтобы показать, как это делать, – Дик исполнил его просьбу.

– 1147, Редман-авеню, Большой дом Куэй.

– А какой там у вас провайдер?

– Веризон, кажется, – неуверенно ответил Дик.

Толстяк поднес телефон к уху.

– Добрый день, вас беспокоит компания Веризон, – торжественно и с расстановкой провозгласил он, – звонок автоматический. Мы проводим оценку качества предоставляемых нами сетей с целью удовлетворить ваши запросы. Если вас устраивает скорость нашего тарифа, нажмите три, ноль, три, семь… Если бы вы хотели, чтобы скорость нашего тарифа стала выше, нажмите звездочку, семь, один, один, девяносто три, два, решетку…

Толстяк замер, вслушиваясь, набирает ли Боб названные им цифры. Довольно улыбнувшись, он быстро что-то нажал сам.

– Спасибо! Мы учтем ваше желание. Пожалуйста, примите участие в опросе из десяти пунктов, чтобы повысить качество наших услуг. Но если же вы желаете прервать опрос, нажмите цифру один для выполнения запроса на отключение от автоматического звонка, если же вы хотите продолжить, то наж…

В динамике раздался длинный гудок. Толстяк самодовольно отнял телефон от уха, ввел в нем какую-то команду и протянул обратно его хозяину.

– Слушай.

Дик заворожено поднес его к уху. Ничего не было слышно, но, кажется, он разбирал пощелкивание клавиш.

– Повысят они скорость, как же, – донесся недовольный голос Боба. Жаклин, если она была там, ничего не ответила.

– Как это возможно? – пролепетал Дик.

– Удаленное управление абонентом. Ну и пара моих фирменных штук, конечно. Его телефон не отключится, пока ты не завершишь вызов на своем, и ты также можешь переадресовываться на другие стационарные телефоны в вашем офисе.

– Жаклин, не могла бы проверить, караван не подъехал? – послышался голос Боба из трубки. Караваном он называл грузовую машину, что развозила их тиражи по магазинам. – Нет, он может встать прям у фасада, ты загляни вниз… Не бойся, не выпадешь же, ха-ха…

Дик вспомнил, какие широкие подоконники в кабинете их директора. Жаклин сейчас в своей обтягивающей бедра юбке завалилась на этот подоконник животом, чтобы высунуться в окно и посмотреть, не подъехал ли караван. Дик расслышал скрип директорского кресла. Боб наверняка аж привстал, чтобы не пропустить зрелища.

– Нету его? Уже должен был подъехать, – негодовал он.

Какое-то время снова ничего не происходило. Клавиши пощелкивали, Боб потягивал кофе. Толстяк доедал своего Амму с отсутствующим видом.

– Жаклин, ты не могла бы кое-что сделать? – вдруг снова раздался голос директора. Дик вжал трубку в ухо сильнее.

– Там, видимо, с цоколем какие-то проблемы, лампочка так жужжит, – объяснял он что-то на звук подошедших каблучков. – Попробуешь довернуть ее в цоколь поглубже? Если не перестанет, тогда электрика придется звать…

– И что мне нужно сделать? – не поняла Жаклин.

– Да ничего особенного, просто довернуть лампочку по часовой, встань на мой стол, ты дотянешься…

Девушка какое-то время молчала.

– Может, все-таки лучше электрика сразу? А то я что-нибудь еще испорчу…

– Да ничего не испортишь, не волнуйся…

– Я не хочу пачкать ваш стол, простите.

– Сними туфельки, ничего страшного…

– Нет.

– Жаклин, – голос Боба понизился до глубоких грудных нот, – может, если я тебе включу надбавку за исполнение обязанностей электрика, ты пересмотришь свое решение?

– Нет, шеф, – холодно отозвалась Жаклин, – я не уверена, что в достаточной мере квалифицирована по этому вопросу.

Стук каблучков оповестил, что она вернулась за свой рабочий стол. Дик отнял слегка дрожащую руку от уха и завершил вызов.

– Не думал, что наш Боб настолько омерзителен, – пробормотал он толстяку. – С виду всегда такой обходительный и позитивный. Терпеть не могу все эти маски.

– Удалось выяснить что-нибудь важное?

– Да, мы выяснили главное, – облегченно выдохнул Дик. – Жаклин вовсе не такая проститутка, какой хотела мне показаться. Я был прав, она меня проверяла.

Толстяк протянул ему жирную пятерню. Дик с удовольствием хлопнул по ней ладонью.

– Как тебя звать?

– Чип.

Глава 3. Пицца из кетчупа и двух яиц

Правило № 3. Как можно громче сомневайся в том, кто сомневается в тебе

– Чем думаешь заняться вечером?

– Есть предложения? – оживился Чип. Они стояли у входа в бургерную и сытно вытирали рты от крошек.

– А если даже и нет их? Тогда чем займешься?

– Тебе в самом деле интересно?

– По-твоему, я лицемер?

Чип хохотнул, удерживая свое пузо в ладонях.

– Я думал, мы еще не закончили с Жаклин.

– Хочешь продолжить мне в этом помогать? – с трудом скрыл радость Дик. – А как же твои дела?

– Неужели они тебя так волнуют?

– Не особо, – честно сказал Дик. – Но я должен быть уверен, что не злоупотребляю чужим временем… Вдруг у тебя какие-то свои дела есть и…

– …и стал бы я тогда о них молчать? Твои дела – теперь и мои дела… По-крайней мере, до тех пор, пока мы изобличаем ложь, грязь, мерзость и разврат…

– Где живешь?

– Где придется, – безмятежно отозвался толстяк, сняв с головы кепку. Под ней скрывались рыжие, слежавшиеся вихры.

– Крыши своей над головой нет? – понимающе спросил Дик, глядя, как тот с наслаждением скребет ногтями шевелюру. Чип нахлобучил кепку снова.

– Как это нет? – толстяк щелкнул ногтем по козырьку. – А это что, по-твоему?

Дик грустно усмехнулся. Этот Чип явно из крепких ребят, раз ему хватало духу с иронией подходить к тому, что он бездомен. Дик и сам был из таких.

Из дома ему пришлось уйти лет в девятнадцать. Его буквально выдавило из дверей под напором Питера, его отца, и его противоречивых бредней, которых Дику следовало придерживаться, пока живет на его территории и скотского обращения, терпеть которое становилось с каждым годом все труднее. В какой-то момент, это стало вопросом выживания его достоинства. Он собрал пожитки, которые осмелился назвать своими, – а это было непросто сделать в доме, в котором, по словам отца, не было ни одной вещи, которую бы Дик заслужил, – и слинял.

Что же касается его матери, Долорес, то, конечно, она сопротивлялась. Здравому смыслу. С некоторыми сомнениями она все же всегда и во всем была на стороне отца, впрочем, она не оставляла надежд, что всё изменится. Но когда Дик пытался выяснить, что же именно должно, по ее мнению, измениться, в ответ летели только оскорбления. Тезисы, как их называл Дик, в надежде услышать основания, но их никогда не было. Или они звучали, но только в виде других напастей.

Лишь к девятнадцати годам Дику хватило ума понять, что основанием был сам факт его существования бок о бок с ними. Они не могли в этом признаться ни ему, ни себе, поэтому объясняли все его проступками. Надо ли говорить, что правила, которые он преступал, взаимоисключались?

Дик, ты уже достаточно взрослый, почему мы должны тебя кормить? Уже здоровый лоб, а все сидишь на нашей шее. Покупай еду себе сам.

На еду денег он видите ли заработал, а сахар можно и у нас потихоньку отсыпать? Как же ты жалок, Дик. Как ты будешь жить с людьми, тебя ведь ни одна девушка не потерпит…

Покупаешь теперь все только для себя, складываешь в свой жалкий уголок в холодильнике, а о других не думаешь, Дик? Может, тогда купишь себе собственный холодильник? Господи, кого же мы воспитали…

Зачем ты это купил, Дик? Нам? Нет, не нужны нам твои подачки. Кушай это сам, не обляпайся.

Обляпал? Как это не ты, а кто еще это мог быть? Нет, это не Леон, он не бывает на кухне! Только после тебя остаются грязь и разрушения! Ты хоть что-нибудь здесь сделал сам, чтобы с чужим так обращаться? Как же ты надоел!

И так было во всем. Дик честно пытался не давать своими действиями повода для скандала, даже не догадываясь, что он и есть повод.

Во всяком случае, с момента, как он начал кочевать с койки на койку у кого придется вплоть до того, пока не научился снимать жилье сам, его отношения с семьей стали если не сердечными, то по крайней мере теплее, чем раньше. Мать по телефону грезила о заботе, которую не желала проявлять при встрече, а отец просто молчал – его рот неприязненно сжался и больше не извергал ругательств и унижений. А это уже само по себе было достижение.

– Можешь пожить у меня, если хочешь.

Чип задумчиво потеребил свой галстук.

– Я точно много места не займу?

– Там пусто. Одни стены, – заверил Дик, с раздражением вспомнив хозяев квартирки, которую арендовал. Те скупились растрачиваться на интерьер, предложив Дику самому докупать мебель, если его что-то не устраивает.