Забудь меня, если сможешь

– Детей? – с презрением спрашивает он сквозь поддельный смех. – Какие дети? Оглянись вокруг, где ты видишь здесь светлое будущее? – он проводит пистолетом по воздуху. – Ты представляешь, как тут будут бегать счастливые детишки? Может быть, ты представляешь, как маленькие мальчики и девочки с неподдельной радостью спешат в школу? Как после того, как здесь мучили, загрызали и резали людей, может зародиться светлое будущее? – от отвращения его лицо искажается в странной гримасе. – Нас ждет дерьмовое будущее, потому что мы потеряли светлое прошлое. И только попробуй оспорить этот факт.

Где-то позади раздается отдаленное шипение, приближающееся с угрожающей скоростью. Рон реагирует быстро, с военной точностью направляя оружие в сторону врага. Между нами и непонятной серой субстанцией, издающей прерывистые шипения, всего несколько дюймов. Несколько секунд прицеливаясь в голову жертвы, парень хладнокровно жмет на курок, и спустя мгновение существо – больше похожее на труп мужчины, чем на человека в целом – рушится наземь, издавая последний хриплый вдох.

Может быть, я ошиблась. Может быть, эта хладнокровная машина для убийств вовсе не инфицированный. Может быть, он прошел какую-то другую процедуру оздоровления.

Но мне приходится тут же отогнать подобные мысли. Рон прошел самую страшную школу – школу выживания в беспощадной борьбе за собственную жизнь.

– Не нужно было его убивать, – тихо произношу я.

– А ты ждала, пока он меня сожрет? – с издевкой проговаривает он, резко хватая меня за локоть. – Валим отсюда, пока нас кто-нибудь не пристрелил.

* * *

Пройдя два квартала, мы сворачиваем на небольшой переулок, в котором находятся несколько зданий, по форме построения напоминающие научные центры, либо различные фабричные производства. Посреди улицы располагается огромный двухэтажный автобус, в основном покрытый ярко-красной краской и частично окрашенный в цвета британского флага. Быстрым шагом Рон подходит к бывшему общественному транспорту и несколько раз громко стучит в железную дверь автобуса.

– Какого черта, Рон? – доносится раздраженный мужской голос из автобуса. – Ненавижу тебя. Ты знаешь, что ты больной ублюдок?

– Не спи на посту, – раздается сухая усмешка Рона, когда он открывает двери двухэтажного «Рутмастера».

– Тебя не было три дня, где ты… – парень прерывается на полуслове. Одна нога спускается на асфальт, другая застывает на ступеньках автобуса.

Недоуменный взгляд карих глаз растерянно блуждает по моему лицу, телу, костюму, глазам. Несколько секунд его губы раскрываются, словно он хочет сказать что-либо, но через мгновение вновь плотно сжимаются, не в состоянии выговорить ни слова.

На нем свободно сидит черная кожаная куртка с поднятым вверх воротником, кисти рук плотно скрывают черные беспальцевые перчатки, точно такие же, как и у Рона, а темные вьющиеся волосы на голове образуют полный хаос.

Питер.

Это определенно он.

– Это что? Как?.. – он задает вопрос, продолжая смотреть мне в глаза. Его недоуменный взгляд за считанные секунды превращается в хмурый. – Ты зачем ее сюда привел?

– А ты головой своей не подумал, что она может нам пригодиться? – раздраженно бросает Рон, хватая меня за локоть, чтобы направить вперед.

Бросаю последний взгляд на растерянного Питера, а затем наблюдаю, как нервно играют желваки на лице Рона. Он крепко сжимает челюсть, с каждым шагом ослабляя мертвую хватку.

Я продолжаю ровно дышать, осматривая здание бывшей библиотеки, куда ведет меня этот парень. Он открывает старинную деревянную дверь, окрашенную в бордовый цвет, где присутствуют места облупившейся краски. В лицо ударяет холодный поток воздуха, волосы цвета молочного шоколада слегка перемещаются в сторону, перекрывая взор. Короткий звон колокольчика, висящий над дверью, оповещает о нашем визите всех посетителей здания.

В светлом помещении прохладно и глухо, даже несмотря на то что практически каждый фут обставлен различными шкафами для книг и другой подобной мебелью. Я осматриваю книжные полки, обнаруживая, что библиотека практически пуста. На напольной плитке продолжают обитать одинокие экземпляры, предавая окружающему пространству жуткую атмосферу. Из глубины здания раздается детский плач, прерываемый чьим-то бормотанием. Рон ускоряет шаг и, продолжая удерживать мой локоть, направляется прямо по глухому коридору.

– Боже, наконец-то ты вернулся! – восклицает девушка лет восемнадцати, возникшая из ниоткуда. Она живо бросается на парня, обхватывая его шею тонкими ручонками. Ее светлые волосы, достигающие талии, равномерно расплываются по спине. – Мы уже с ума сходим. Она постоянно плачет без тебя, нервничает, и мы уже не знаем…

– Ханна… – тихо произносит Рон и неловко прокашливается, словно опасаясь прикоснуться к девушке, бросившейся к нему на шею.

Ханна недоуменно отрывает взгляд от парня, слегка отстраняясь. Наконец, ее глаза цвета свежескошенной травы находят мои, и через мгновение ее лицо искажается в странной гримасе боли и страха. Невольно она отстраняется назад, спиной натыкаясь на светло-голубую стену. Ее грудная клетка продолжает томно вздыматься, пока Рон не касается ее плеча.

– Скажи, что это неправда, – шепчет она, с опаской глядя в мою сторону.

– Это не то, что ты думаешь, – спокойно начинает парень, – она не представляет угрозы.

– Да?! – ее голос болезненно срывается. – А ее комбинезон говорит об обратном! Какого черта ты привел ее сюда? Теперь корпорация знает, где мы находимся!

– Ханна, успокойся, – он кладет обе руки на ее плечи, глядя ей в упор. – Она может помочь нам, – последние слова он произносит почти неслышно.

– Тогда давай пригласим сюда всех муз?! – кричит она, и ее растерянный голос вперемешку со страхом эхом раздается по всему коридору.

– Заткнись, – сквозь зубы шипит Рон, на секунду прикладывая ладонь ко рту девушки.

В проеме арки возникает фигура маленькой девочки лет восьми. На ней свободно висят небольшое белое платьице без рукавов, достигающее колен, и черные облегающие брюки. Несколько секунд она недоуменно оглядывает то, как Рон зажимает рот Ханне, прижимая девушку к стене.

– Рон! – радостно восклицает она, подбегая к парню. С каждым шагом ее белокурые косички подпрыгивают в разные стороны. – Я ждала тебя!

Парень мгновенно отрывается от Ханны, приседая на уровне девочки.

– Эй, любовь моя, – с легкой улыбкой проговаривает он, крепко обнимая девочку.

– А я знала, что ты не бросишь меня, – тонким голосочком произносит она, взъерошивая ему волосы, и сквозь тусклый свет флуоресцентных ламп на ее щеке я обнаруживаю едва заметный розовый шрам.

– Кэти, расскажи своему брату, что здесь происходило, пока он прохлаждался на улице, – сердито бросает Ханна, переплетая руки на груди. – Может быть, в следующий раз он подумает, прежде чем сбегать, – она окидывает парня недовольным взглядом и исчезает в проеме белых деревянных дверей.

– Что-то случилось? – на мгновение Рон хмурит лоб, обращаясь к сестре.

– Просто Белла постоянно плачет, почти не спит и не идет ни к кому на руки после того, как ты ушел! – удивленно восклицает девочка, вскидывая руки. – Даже ко мне, представляешь?

Его губы растягиваются в усталой улыбке.

– Сейчас мы это исправим, – тихо произносит он. – Ты ведь помнишь Еву?

Кэти с неподдельным интересом наконец принимается полноценно оглядывать меня. На мгновение ее лоб покрывается сосредоточенными морщинками, а глаза остаются непроницаемыми, словно девочка погружается в воспоминания.

– Да, – говорит она, продолжая смотреть мне в глаза. – Я рада, что ты наконец-то нашел ее!

Она меня знает? Все те люди, которых я сегодня встретила, знают меня?

Нет, конечно же, нет. Они знают Еву Финч, но ее больше не существует. Есть только солдат номер семь и точка.

Номер семь, номер семь… солдат номер семь.

Девочка протягивает мне руку, вероятно, ожидая с моей стороны какого-то действия.

– Будем знакомы снова, – она берет мою ладонь и вкладывает в свою руку, пожимая ее, – меня зовут Кэти, а этот сумасшедший громила мой брат…

– Ну, все, думаю, на сегодня достаточно, – равнодушно прерывает Рон, разбивая наше рукопожатие. – Нам пора к остальным, я надеюсь, ты хорошо представишь ее перед всеми?

Кэти несколько раз оживленно кивает, расплываясь в широкой улыбке.

* * *

Брат и сестра ведут меня в сторону огромных белоснежных дверей с потрескавшейся краской. Кэти медленно открывает одну из них, и по всему залу раздается протяжный скрип. Детское хныканье продолжает звенеть в ушах, сопровождаемое женским шепотом.

В помещение захожу последней. Несколько изумленных и растерянных пар глаз мгновенно устремляются в нашу сторону. Нет, не так. Все эти люди недоуменно уставились лишь на меня, продолжая испуганно осматривать мой белоснежный комбинезон, эмблему корпорации, но в особенности – мое лицо.

Парень в черной футболке, стоящий возле панорамного окна, резко хватается за пистолет, упакованный в черную кожаную кобуру. Женщина, сидящая в кресле-качалке, крепче прижимает годовалого малыша к груди, мальчик лет десяти в темно-синей кепке и красной застиранной футболке с изображением «Человека-паука», медленно направляется в сторону парня с оружием в руках. Ханна, как ни в чем не бывало, продолжает копаться в рюкзаке, всем видом показывая, что ее абсолютно не интересует вся разворачивающаяся ситуация.

Маленькая Кэти осторожно берет меня за руку, медленно подводя к женщине с ребенком в руках.

– Вы помните Еву? – громко говорит она, оглядывая всех окружающих. Ее тоненький голосок еще некоторое время застревает в глухих стенах, отзываясь громким эхом.

– Кэти, убери от нее руки, – раздается мрачный голос парня у окна, он угрожающе быстро достает пистолет из кобуры, нацеливаясь в мою голову.

– Сэм, полегче, – спокойно произносит Рон, вскидывая руки.

– Я же сказала, никакого оружия в присутствии детей! – сердито восклицает женщина. Светлые крашеные пряди ее легким дуновением ветра мгновенно смещаются на глаза, перекрывая взор темно-карих глаз.

– Да ты взгляни на нее! – нервно проговаривает Сэм, удерживая оружие в правой руке.

– Сэм, убери пушку, – повторяет Рон, медленно приближаясь к напарнику.

– На хрен ты ее сюда притащил?! – Сэм коротко кивает в мою сторону, его глаза нервно бегают от меня к Рону.

– Ева не опасна! – восклицает Кэти, подбегая к парню с оружием. Она осторожно цепляется за его свободную руку, пытаясь успокоить его. – Она добрая муза.

На лице Сэма появляется презрительная усмешка. В его глазах цвета свежескошенной травы играют опасные искорки, дающие понять, что с этим парнем лучше играть в одной команде.

– Принцесса, не бывает добрых муз, – нарочито ласково проговаривает он, бросая короткий взгляд на девочку. – Либо плохая муза, либо мертвая муза.

– А может быть, это правда и Ева добрая муза? – тихо проговаривает мальчик, глядя на Сэма, который продолжает удерживать пистолет, дуло которого направлено в мою сторону. – Она не рычит и не набрасывается на нас.

– А ты хочешь это проверить? – ухмыляется парень и рука с оружием на секунду вздрагивает. – Может быть, она еще и стихотворение наизусть нам расскажет? А? Как тебе такая идея? – он устремляет гневный взгляд в мою сторону, сохраняя презрительную ухмылку на лице. – Давай, расскажи нам сказку о том, как тебя зовут, откуда ты пришла и когда у тебя в планах убить нас.

Вот оно, ирония, сарказм, гнев и решительность в одном лице.

Меня предупреждали об этом явлении. Меня предупреждали о том, что, возможно, я многого не пойму из сленга инфицированных, что они будут давить на меня и пытаться манипулировать. Меня предупреждали и о том, что они будут угрожать мне оружием, при этом, не имея намерений выстрелить или того хуже, убить меня. Меня предупреждали, что зараженные очень противоречивы в своих действиях, мыслях и поступках.

И именно это убивает инфицированных. Именно это делает их уязвимыми.

– Ну, и о чем я говорил? – торжественно заявляет Сэм, убирая пушку в кобуру. – Рон, мы не знаем, что с ней сделали в этой чертовой корпорации зла. Да, она не изменилась внешне, но…

Я вдыхаю прохладный воздух, заполняя легкие кислородом.

– Меня зовут солдат номер семь, и я намерена спасти ваши организмы от вашего прошлого, чтобы открыть идеальное будущее, – заявляю я, наблюдая, как Рон и Сэм замирают на месте, направляя недоуменные взгляды в мою сторону.

– Если это ты так пошутила, то юмор у тебя не очень, – через несколько секунд хладно произносит Сэм.

– Ты нас типа завербовать хочешь? – удивляется Рон, вопросительно изгибая бровь.

– Моя основная задача состоит в том, чтобы на добровольных началах доставить вас в научный центр корпорации «Нью сентори», – отчеканиваю я.

– Мне больше нравилось, когда ты молчала, – ухмыляется Сэм, направляясь к двери, и через несколько секунд по всему помещению раздается тошнотворный дверной скрип.

Ребенок на руках женщины нервно ерзает, начиная капризничать. Она всеми силами пытается утихомирить его, нашептывая на ушко ласковые слова. Некоторое время все присутствующие наблюдают за этой странной картиной, и Рон решает взять инициативу в свои руки, в буквальном смысле. Он аккуратно берет малышку, улыбаясь ей самой искренней улыбкой, на которую только способен, и на его щеках тут же появляются две едва заметные ямочки. Спустя несколько секунд малышка затихает, с интересом рассматривая его улыбку.

– Мы полчаса назад покормили ее, но она все никак не может успокоиться, – со вздохом произносит женщина, вставая с кресла. Секунду она озабоченно потирает лоб, рассматривая большую тряпичную сумку с детскими вещами. – Наверное, тебя ждала.

– Нет, она ждала не меня, – проговаривает Рон, наблюдая за моей реакцией.

Вероятно, он смотрит на меня, потому что я должна что-то сказать.

Оглядываю всех присутствующих. Взгляд падает на Кэти, которая, с нескрываемым ожиданием смотрит на меня, ожидая ответа. Ее серые, полупрозрачные глаза, такие же, как и у брата, искрятся от предвкушения. Женщина со светлыми волосами и возрастными морщинами на лице направляет недоуменный взгляд больших карих глаз в мою сторону. Ханна, все это время не подающая виду, что ей вообще интересна вся эта ситуация, с интересом поднимает два изумруда, наблюдая за происходящим.

Я продолжаю осматривать небольшое помещение. Комната с двух противоположных сторон усыпана сплошными панорамными окнами, открывающими вид на внутренний дворик огромного здания и на гигантское шоссе, усеянное большим количеством пустующих машин. Внутреннее убранство комнаты гораздо скромнее: несколько небольших светлых шкафчиков с книгами, пару кресел и огромный овальный стол цвета горчицы, на котором располагаются бесконечное количество дорожных сумок. Очевидно, это помещение использовалось в качестве читального зала или же для проведения различных психологических тренингов.

– Это твоя дочь? – спрашиваю я, глядя ему в упор.

Несколько секунд он продолжает глупо улыбаться, смотря на меня так, будто я спросила нечто несуразное, нечто бестолковое, нечто очевидное. Я продолжаю осматривать его странные едва заметные ямочки на щеках причудливой формы.

– Не смотри на меня так, солдат номер семь, – усмехается он. – Это твоя младшая сестра.

– Исключено, – бесцветным голосом произношу я, продолжая оглядывать всех присутствующих. – У Евы Финч не имеется братьев и сестер.

– Это тебе в корпорации зла сказали? – усмехается Ханна, вальяжно усаживаясь на одно из кресел.

Рон проделывает несколько уверенных шагов в мою сторону, удерживая малышку на руках. Он подходит слишком близко, достаточно близко, чтобы я уловила прерывистое дыхание девочки. На меня смотрит парочка синих заплаканных глаз, а маленькие пухлые ручки продолжают тянуться ко мне, с интересом ощупывая комбинезон.

– Возьми ее, – тихо проговаривает он. – Она ждала именно тебя. Ты единственный родной человек для нее.

Я продолжаю стоять, намертво пригвожденная к кафельному полу.

Но зачем мне это? В мои обязанности не входит общение с детьми. Я имею полное право отказаться от предложения, развернуться и пойти прочь, ожидая, когда группа «Торнадо» полностью созреет для оздоровления.

Но то странное чувство, медленно зарождающееся внутри, заставляет меня протянуть руки вперед и принять ребенка. У малышки Беллы на лице созревает искренняя детская улыбка, ее пухлые ручки продолжают изучать мой белоснежный костюм, с интересом трогают волосы и ощупывают мое лицо. То чувство, медленно разливающееся, разрастающееся в груди, заставляет меня ощущать страх. А страх – один из симптомов зараженного, один из признаков того, что твой организм инфицирован.

Я должна подавить, задушить, убить это новое чувство.

Слух улавливает короткое шипение и через мгновение левую руку парализует удушающий, колющий разряд. Я ощущаю, как каждая мышца руки накаляется до предела, словно ее медленно натягивают на остроконечный предмет и старательно пытаются разрезать, разорвать, уничтожить. Я изо всех сил пытаюсь удержать ребенка на руках, стискивая зубы, и Рон ловко перехватывает Беллу, с опаской глядя мне в глаза.

– Что происходит? – спрашивает он, отдавая кому-то ребенка.

Перед глазами все плывет. Время от времени появляются огромные, блестящие искры, ослепляющие сознание. Я падаю на колени и мгновенно хватаюсь за левую руку. Ощущаю нервную пульсацию в области серебряного браслета. Ощущаю, как все пять пальцев сводит неведомая и парализующая сила. Ощущаю, как кто-то пытается дотронуться до меня, но я с силой отталкиваю всех, кто посмеет ко мне прикоснуться.

В голове раздается чей-то крик, вперемешку с бормотанием, визгом и отчаянным нервным голосом, тонущем в боли. Я ничего не вижу, я ничего не ощущаю. Я – бесконечная серая субстанция, питающая маленькими вздохами. Я – маленький огонек, опасно сверкнувший в холодных, серо-прозрачных глазах. Я растворяюсь в затхлом, кислом воздухе, ощущая лишь чьи-то руки, вовремя подхватывающие меня на лету.

Глава 3

Кто-то резко дергает меня за плечо, я содрогаюсь от парализующего страха.

В голове проносится бешеный голос, постепенно срывающийся на крик. Я встаю с ледяного мокрого асфальта, руками утопая в холодной, мерзкой луже.

«Беги, беги, беги!» – непрерывно раздается в моей голове. Но тело отказывается подчиняться мыслям. С огромным трудом делаю пару шагов вперед, и только спустя несколько секунд мои несчастные шаги превращаются в бег.

Перед взором появляется девочка с белокурыми косичками, ее волосы резво подпрыгивают через каждый шаг. Она постоянно оборачивается, пытаясь достучаться до моего сознания. Ее губы что-то произносят, говорят, кричат, и через мгновение я осознаю, чей голос раздается в моей голове. Это она предупреждала меня об опасности, это ее грубый толчок вернул меня к опасному ощущению реальности.

Ее прозрачные бешеные глаза приводят меня в ужас. С каждой секундой я осознаю, что происходит что-то ужасное, нечто немыслимое, парализующее одной только мыслью. Она хватает мою влажную, грязную от лужи ладонь, с опаской оглядываясь назад снова и снова. Из ее губ вырывается ужасающий крик, из глаз градом катятся слезы отчаяния, а сквозь тусклый свет уличных фонарей на ее щеке я улавливаю кровавый след погони – ярко-красную ссадину, сверкающую завораживающим блеском при мертвом свете ночи.

«Нет, нет, нет!» – ее парализующий визг эхом раздается по всему периметру.

Мне не хватает духу оглянуться назад. Страх полностью сковывает тело, сознание, рассудок.

У меня сводит лодыжки, в горле разрастается бушующий пожар, в груди практически не остается кислорода. Организм отчаянно пытается хватать ртом воздух, но его всегда не хватает, его постоянно мало, остается совсем немного.

За одно мгновение в сознании проносятся тысячи пугающих, неутешительных, парализующих мыслей, а я продолжаю считать миллионные удары сердца…

Кто-то резко зажимает мой рот, другой рукой грубо стискивает плечо, и в этот момент я ощущаю резкий и болезненный укол в области предплечья. С каждым вдохом я теряю чувствительность ног, они медленно подкашиваются, и через мгновение меня охватывает тьма с гостеприимными распростертыми объятиями.

* * *

Я подрываюсь с места.

Глаза встречаются с мертвой темнотой, окутывающей небольшое пространство комнаты. Я терпеливо жду, пока зрительные рецепторы полноценно адаптируются к темноте, и на ощупь пытаюсь встать со странной конструкции, чем-то схожей со спальным мешком. Левая рука продолжает пульсировать, и на ощупь я осознаю, что область возле серебряного браслета покрыта округлыми болезненными волдырями, немного возвышающимися над поверхностью кожи.

Браслет обезвредил меня током.

Несколько раз провожу ладонью по левой руке и обнаруживаю, что все тело полностью облачено в странную одежду: брюки черного покрова плотно облегают ноги, на теле светлый вязаный пуловер, одно плечо которого слегка спадает, едва оголяя ключицу, на ногах по-прежнему покоятся белоснежные кроссовки с термо-контролем, специально предназначенные для непредвиденных погодных условий.

Я делаю первый шаг в густую темноту, с одной только мыслью в сознании – отыскать комбинезон. Провожу рукой по прохладной бетонной стене, на ощупь пытаясь найти дверь, которая послужит мне спасительным кругом в бездонном океане мрака.

Секунда.

Две.

Три.

И пальцы ощущают холодный металл дверной ручки. Медленно и аккуратно я тяну дверь на себя, ощущая, как в лицо ударяет поток прохладного воздуха. Несколько секунд пряди волос совершают сальто в воздухе и вновь покорно укладываются на плечи.

Коридор помещения тускло освещается флуоресцентными лампами, ежесекундно мигающими в пространстве, но мне вполне достаточно этого бледного освещения, чтобы благополучно добраться до конца длинного коридора и отворить старую деревянную дверь.

Меня встречает помещение, чем-то схожее с кухней. Кругом металлические полки, наполненные разнообразной посудой, несколько видов деревянных шкафчиков, три небольших плиты и два огромных холодильника. В помещении раздается монотонный звук работающей техники, и слух мгновенно улавливает короткий щелчок, раздающийся сзади.

Я действую решительно.

Именно так, как нас учили в корпорации. Так, как поступил бы любой солдат на моем месте.

Резко разворачиваясь, обрушиваю все силы на противника, плотно припечатывая его к стене. Замечая едва сверкнувший металл в его руке, хватаю запястье с оружием, резко разворачивая в сторону, и мгновенно тяну на себя. Секунда и пистолет покоится в моей руке, крепко прижатый ко лбу противника. Он медленно поднимает руки, сгибая их в локтях, и благодаря тусклому уличному освещению я рассматриваю «армейскую» стрижку с выбритыми висками противника и опасный проблеск в его черных глазах.

Но не успеваю я сделать и шагу, как получаю резкий удар в область печени. Благодаря чертовому удару тело становится уязвимым, а дыхание прерывистым, и я крепко сжимаю челюсть, стараясь перетерпеть боль. Кто-то позади пытается обезвредить руки, обожженная кожа от браслета мгновенно отзывается острой болью, но некоторое время я стойко сопротивляюсь: произвожу сильный удар рукояткой отобранного пистолета в челюсть второму противнику, находящемуся позади. Спустя несколько секунд оружие выпадает из моих рук и с характерным звуком приземляется на светлый кафель.

Но второй противник не дремлет. Одним движением руки локтевым сгибом он резко обхватывает мою шею, крепко стискивая. Несколько секунд пытаюсь выбраться из искусственных оков, но оставляю эту затею и обеими ладонями хватаюсь за руку противника, которая продолжает покоиться на моей шее. Мысленно набираясь сил, я отталкиваясь от пола, производя ногами несколько ударов в другого противника.

Некоторое время продолжаю слепо наносить яростные удары в воздух. Ноги несколько раз приземляются об мягкую поверхность, и спустя мгновение руки оказываются обезвреженными какой-то пластмассовой веревкой, а рот зажат крупной ладонью, которая отдает железом и горьким табачным дымом.

Очевидно, я повстречала остальных членов группы «Торнадо». И стоит признать, знакомство у нас получилось не из приятных.

– Какого черта? – недоуменно спрашивает рыжеволосый парень, одной рукой вытирая капли багровой жидкости возле уголка губ. – Ты откуда такая буйная?

– Надо было сразу же ее пристрелить на хрен, – с раздражением проговаривает парень позади, продолжая удерживать мой рот.

Наконец, я перестаю сопротивляться.

– Погоди-ка, Роберт, – с интригой в голосе произносит парень с рыжими волосами, включая свет в помещении. Несколько секунд он с непривычки щурится. – Финч, ты что ли?

Я продолжаю молчать, направляя твердый взгляд в изумрудные глаза рыжеволосого парня. Цвет его волос странно влияет на мое сознание. Возможно, я бы даже назвала это чувство удивлением или изумлением. Нет, его волосы не ядреного морковного оттенка, как это бывает у ирландцев. Они скорее имеют бронзовый, медный характер.