Франческа

Чарли подумала о Хенрике и его беременной жене.

– Возможно, потому, что ему хотелось сохранить за собой все, – ответила она и чуть было не добавила мантру Бетти – что все мужики сволочи.

«А я сама? – подумала она. – У меня тоже все не совсем моногамно – с другой стороны, я и не обещала никому верности до гроба».

– Но самое ужасное – Аннабель, – вздохнула Сюзанна. – Все не могу выбросить ее из головы. Так и вижу перед собой ее лицо. Встречаю иногда ее отца в «Ике» – вижу, как он ссутулился и постарел. И я чувствую… чувствую себя такой виноватой.

– Почему? – спросила Чарли. – Из-за чего ты чувствуешь себя виноватой?

– Из-за всего, – ответила Сюзанна. – Из-за того, что я наорала на нее в тот день, что меня настолько ослепила ревность – и я выместила все не на том человеке, что я скрыла от полиции ее отношения с Исаком. И я понимаю, что бессмысленно себя всем этим мучить, но пойди объясни это моей голове.

– Это пройдет, – сказала Чарли, но потом поправилась: – По крайней мере, со временем становится легче.

Она не была уверена, что это правда, но что ей еще оставалось сказать?

– Я знаю, Исак ее не убивал, – продолжала Сюзанна, – но я не могу не думать, что она, возможно, была бы жива, если бы он держался от нее подальше или если бы я поговорила с ней, вместо того чтобы орать. А теперь ее отец бродит, как привидение, а мама в сумасшедшем доме. Гребаная, трижды проклятая жизнь!

Сюзанна отставила бокал и кинула сигарету в огонь камина.

– Не знаю, как ты, а мне нужно что-нибудь покрепче.

– Я буду то же, что и ты, – ответила Чарли.

Она ощутила, как в животе защекотало от предвкушения. «Я должна сказать «нет», – подумала она. – Я должна сказать, что надо воздержаться от алкоголя, что мы должны справиться с жизненными неурядицами, не одурманивая себя. Но у меня нет на это сил».

Сюзанна вернулась с двумя напитками в пластмассовых стаканчиках.

– Все остальное в посудомойке, – сказала она и протянула один стаканчик Чарли.

– Что это такое?

– Небольшой коктейль из того, что нашлось у меня дома. Возможно, не самый вкусный напиток на свете, однако достаточно крепкий, чтобы согреть изнутри.

Сюзанна отпила большой глоток и оглядела комнату.

– Наверное, мне пора продать дом и оставить все это позади. Скоро Исак потребует свою долю.

– Не может же он выставлять требования сейчас, в такой ситуации? – удивилась Чарли. – Он ведь не настолько глуп?

– Я его совсем не знаю, – ответила Сюзанна. – Не могу сказать, насколько он глуп.

– А где он живет сейчас?

Сюзанна пожала плечами. В последний раз, когда она с ним разговаривала, он был в Стокгольме, но где он сейчас, ей неведомо. Скорее всего, он никогда больше не приедет.

– Приедет, – сказала Чарли.

– Откуда ты знаешь?

– А я и не знаю. Просто так говорят. Но я очень надеюсь – ради мальчишек, – что так оно и будет.

– Остается только надеяться, что он появится, пока не поздно – пока они не начали его ненавидеть.

– Дети… умеют прощать, – сказала Чарли.

– Не все, – возразила Сюзанна.

Некоторое время они сидели молча.

Чарли простила Бетти за все те выходки, которые та устраивала на своих вечеринках, за те дни, когда она просто лежала в кровати, не отвечая на прямое обращение, за все пропущенные родительские собрания, за все несостоявшиеся походы и поездки. Она простила, потому что поняла – Бетти не такая, как все, она не могла по-другому. Но потом, после того, что всплыло этим летом… все же есть границы того, что можно понять и простить.

– Ты всегда была терпимее к своей маме, чем я к своим родителям, – продолжала Сюзанна. – Ты так о ней заботилось, просто… просто сердце разрывалось смотреть. Помню, я задумалась над этим уже тогда – типа странно, что ты можешь быть настолько понимающей, в смысле – Бетти же… она была вроде моих предков, но у меня не было того терпения, как у тебя.

– Бетти оказалась куда хуже.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что она… она совсем не такая, как я думала.

Чарли тут же пожалела, что начала этот разговор, но затормозить уже не могла.

– Моя мама и мама Аннабель дружили в детстве, – проговорила она.

– Нора Роос? – удивилась Сюзанна. – Вот бы никогда не подумала. Но что в этом такого ужасного?

– Они убили маленького ребенка.

Сюзанна уставилась на нее.

– Не поняла, – пробормотала она. – Что-то я не догоняю, Чарли.

– Мама и Нора убили двухлетнего мальчика, когда были детьми.

– Что ты такое говоришь? Как это?

– Задушили его – вернее, по словам Норы, его задушила Бетти.

Сюзанна побледнела. Бросила взгляд на стену, украшенную фотографиями, где все ее мальчишки еще были щекастыми младенцами, лежащими на овечьих шкурах.

– Зачем?

– Если верить газетным статьям того времени, они заигрались и не смогли остановиться.

– Боже мой, Чарли. А что с ними случилось потом?

– Учреждение для малолетних преступников, приемная семья, новые личные данные. А потом… потом Нора стала странной мамашей, которой не удалось защитить свою дочь, хотя она положила на это всю жизнь. А Бетти – сама знаешь, что стало с Бетти.

Они долго сидели молча, то и дело отпивая по глотку напитка.

– Даже не знаю, что сказать… – проговорила, наконец, Сюзанна, – Представить себе не могу… какая чудовищная жестокость…

Она потрясла головой. Чарли заметила, как подруга морщит лоб, пытаясь свести воедино портрет Бетти – и хладнокровного убийцу детей.

– Я тоже себе не представляю, – сказала Чарли.

– Но почему? – спросила Сюзанна. – Почему она это сделала?

– На этот вопрос нет ответа. Гены? Трудное детство?

– У кого, черт подери, оно было не трудное? – буркнула Сюзанна. – Разве это оправдание?

Они опустошили стаканы.

– Как с таким жить? – спросила Сюзанна. – Как, черт подери, свыкнуться с мыслью, что твоя мама… я хотела сказать – Лола совсем не подарок, но чтобы она могла сотворить такое… Совершенно невероятно.

– Приходится с этим справляться так же, как люди поступали во все времена.

– А как люди поступали?

– Терпели. Проживали секунду за секундой, потом минуту за минутой, потом час за часом, день за днем – просто ждали, пока пройдет время.

– Тебе это помогает?

– Иногда.

– Единственное, что помогает мне снять страх и что не разрушает организм, – это живопись, – сказала Сюзанна.

Чарли кивнула на Сюзаннины картины по стенам.

– Ты должна снова начать рисовать, – сказала она.

– А кто тебе сказал, что я забросила это дело?

– Я просто подумала…

– Пошли, покажу, – сказала Сюзанна.

Она поднялась и вышла в прихожую. Чарли последовала за ней. Сюзанна надела деревянные башмаки и придвинула такие же Чарли.

– Это башмаки Исака, так что они могут быть тебе велики, но нам недалеко.

– Куда мы идем?

– Увидишь.

– А если дети проснутся?

– Они знают, где я.

Они пересекли двор и вошли в старый хлев.

Сюзанна повернула выключатель. Здесь все было не так, как прежде. Денники, загончики для овец и кормушки – все исчезло. Весь хлев представлял собой единое огромное пространство, а на белых стенах и по всему полу – картины Сюзанны.

– Боже мой! – воскликнула Чарли. – Боже мой, Сюзанна!

Она принялась обходить помещение. Сюзанна уселась на деревянный стул, заляпанный краской.

Чарли остановилась перед картиной, изображавшей каменную стену – на ней спиной к зрителю сидели, держась за руки, две девочки. Казалось, Чарли услышала музыку, доносившиеся из Люккебу, голос Бетти, напевавший чуть слишком высоко и слишком громко:

Nobody knows where my Johnny has oneJudy left the same time[3]

Прищурившись, Чарли увидела, как она сама на картине повернулась и посмотрела на гостей, отплясывавших среди вишневых деревьев, Бетти в красном платье, за которой бегает мужчина – но не Маттиас.

It’s my party, and I’ll cry if I want tocry if I want to, cry if I want to[4]

Бетти отламывает с дерева ветку с полуувядшими бело-коричневыми цветами и вставляет себе в волосы.

You would cry too if it happened to you[5]

– Узнала, кто это? – спросила Сюзанна.

Чарли кивнула. Она подошла ближе.

– На мне что – мамина ночная рубашка?

– Да, та самая, которую ты без конца брала напрокат у Бетти.

– Прямо как фотография, – пробормотала Чарли. – Не пойму, как у тебя это получается.

– Я просто нарисовала так, как мне запомнилось, – ответила Сюзанна, словно бы сама не понимала, что большинство людей не способны создать ничего подобного, как бы точно они не помнили событие во всех подробностях. – Помнишь ту ночь?

Чарли попыталась вспомнить, как они сидели в ночных рубашках на каменной стене – но воспоминания не приходили.

– Не похоже на ночь, – проговорила она. – Ведь светло?

– Ночь праздника середины лета, – ответила Сюзанна. – На рассвете. Это видно по тому, что уже выпала роса.

Она показала на картину. Подойдя еще ближе, Чарли разглядела крошечные капельки на траве.

– В ту ночь пропал Маттиас. Самая последняя вечеринка в Люккебу.

Чарли не сводила глаз с картины. Ночь середины лета, последняя вечеринка в Люккебу.

– Мама и Маттиас начали ругаться, когда все разошлись, – проговорила она.

– Мне кажется, они поругались еще до того, как мы ушли, – возразила Сюзанна. – Ох эти пьяные ссоры! Нет ничего хуже, чем быть ребенком таких родителей, которые орут и бьют друг друга, угрожая разводом, самоубийством и еще бог знает чем. А потом, на следующий день, все как обычно.

– Но для Бетти и Маттиаса их совместная жизнь на этом закончилась, – вставила Чарли.

– Знаю. Наверное, ужасный удар для Бетти. Для вас обеих.

Чарли коснулась кончиками пальцев девочки на картине. Той девочки, которая была она сама.

– После этого мама так и не пришла в себя.

– Да и до того, как это случилось, она была не самым здоровым человеком, – пробормотала Сюзанна. – Понимаю, что это слабое утешение, но…

«И все же утешение, – пронеслось в голове у Чарли. – Знать, что не все – моя вина». На мгновение она позволила себе подумать о Маттиасе, вспомнила его руки над поверхностью воды, собственное словно парализованное состояние, когда она сидела неподвижно на берегу и только наблюдала за происходящим.

– А это то, над чем ты сейчас работаешь? – спросила Чарли, подойдя к накрытому мольберту.

– Да, – ответила Сюзанна, – но не уверена, что ее уже можно показывать.

– Прости, – пробормотала Чарли, которая уже отдернула покрывало. Увидев, что на картине, она охнула.

– Совершенно неуместно, я знаю, – сказала Сюзанна, – но эта картина явилась мне, и все тут. Я и не предполагала, что кто-то ее увидит.

Она принялась снова прикрывать картину покрывалом.

– Подожди, – попросила Чарли. – Если уж я ее увидела, то могу посмотреть на нее еще.

– Само собой, – кивнула Сюзанна. – Но черт тебя побери, если ты расскажешь кому-нибудь в поселке. Они точно решат, что я спятила.

Чарли кивнула, не отрываясь от картины. На ней виднелся мост у сельского магазина, выцветшие на солнце створки дамбы и водоворот в черной воде. Но не из-за точной передачи пейзажа от картины невозможно было отвести глаз. Взгляд притягивала девушка в голубом платье, стоящая на мосту по ту сторону перил – растрепавшиеся на ветру рыжие волосы, лицо, обращенное куда-то в сторону, левая рука поднята, словно в прощальном жесте.

Аннабель.

Франческа

Я проснулась в три часа ночи и тут же поняла, что заснуть снова будет нелегко. За окнами бушевал шторм. Ветки дуба скрежетали по стеклу. Мама крепко спала на моем диване. Она тяжело дышала во сне.

Тихонько поднявшись с постели, я прошмыгнула вниз в библиотеку. Тяжелые дубовые двери открыты нараспашку, в камине потрескивал огонь. Папа сидел в своем любимом кресле с бокалом виски в одной руке и тлеющей сигаретой в другой.

– Не спится? – спросил он, увидев меня.

– Ответ очевиден.

– Тебе не холодно? – спросил он, глядя на тонкую ночную рубашку Сесилии.

– Мне никогда не бывает холодно.

– Садись, – сказал папа, указывая на кресло рядом с собой.

Я села, положив ноги на пуфик.

– Что ты собиралась тут делать? – спросил папа и затушил сигарету. – Я хотел сказать… как ты себя чувствуешь?

– Со мной все не так плохо, как кажется.

Папа снова посмотрел на мои руки и произнес, что с его точки зрения все ужасно.

– Эта история с Хенриком Шернбергом и его компанией, – начала я, чтобы увести разговор от события. – В ту ночь, позади церкви – я была там. Я нашла желтую розу, которая была у Поля в кармане фрака, и…

– Постарайся больше об этом не думать, – прервал меня папа. – Не стоит тратить энергию на то, что тебе почудилось той ночью.

– В смысле – почудилось? Я же видела!

– Тебе показалось, – настаивал папа. – Мы поговорили с врачами – учитывая степень твоего опьянения и те другие вещества…

– Но я знаю, что все это видела.

– У меня две дочери, которые говорят разные вещи, и единственное, в чем я могу быть уверен, – что одна из них лжет или помнит все неверно. И я никоим образом не хочу сказать, что не доверяю тебе, Франческа, но Сесилия никогда мне раньше не врала.

– Ты хочешь сказать, что ты никогда не ловил ее на лжи.

– Да, я ведь так и сказал, разве нет?

– Ты сказал, что она никогда тебе не врала, а это огромная разница.

– Ты помнишь ту историю с Ароном Вендтом? – спросил папа.

– Как я могла бы ее забыть?

– Я только хотел сказать, что наше доверие к тебе немного…

– Ваше доверие ко мне? А как, вы думаете, обстоит дело с моим доверием к вам после всего этого?

Папа поднялся и направился к двери.

– Ты просто вот так уходишь?

– Принесу себе немного льда.

Улегшись перед огнем, я подумала о том, как к нам в Гудхаммар приезжал Арон Вендт со своей семьей. Это было на летних каникулах после седьмого класса. Папа провернул какую-то выгодную сделку вместе с отцом Арона, и они собирались это пышно отпраздновать. Брат Арона, Эрик, уехал в какой-то спортивный лагерь – кажется, что-то связанное с яхтенным спортом. В тот год Арон сдал выпускные экзамены, и, если верить старшим девчонкам из моего корпуса, он из тех, от кого надо держаться подальше, если боишься потерять свое сердце.

Перед ужином мама наставляла меня не вставать из-за стола слишком рано, не облизывать нож, не делать резких движений и не проливать соус на скатерть. Я должна слушать того, кто говорит, отвечать серьезно и задавать уместные вопросы.

Поначалу все шло прекрасно. Я сидела напротив Арона за большим деревянным столом в салоне и делала вид, что дико интересуюсь его учебой и планами по вхождению в высшие слои общества. Мама выглядела довольной, однако недовольно морщила нос каждый раз, когда я извинялась и выходила из-за стола. Мне же было просто необходимо заглянуть на кухню и отхлебнуть из открытых бутылок красного вина, проветривавшегося на столешнице.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Не прост путь, ведущий от Земли к звездам (лат.).

2

Стихотворный перевод А. Колесова

3

Песня Лесли Гор «It’s My Party» («Это моя вечеринка»): Никто не знает, куда ушел мой Джонни, Но Джуди исчезла в то же время (англ.).

4

Это моя вечеринка, и я буду плакать, если захочу, если захочу, если захочу (англ.).

5

Ты бы тоже заплакала, если бы это случилось с тобой (англ.).