По-другому

– Пора уже что-то поискать в дальних комнатах твоего бизнес проекта- Александр улыбнулся.

– Я думаю так,– Начал Виктор. – Скоро сентябрь. И вечера будут длиннее, и я смогу обследовать палисадник, который ближе к оврагу и склон оврага. Может что-нибудь и найдем. А спустя какое-то время, когда ко мне привыкнут затею небольшой ремонт в дальней комнате и под этим предлогом вскрою пол. Ну а глубину этого бурения буду знать только я. Подвал там точно есть и из него можно будет пойти в разные стороны. Как в сторону церкви, так и в сторону оврага. А еще надо проверить, не изменилось ли расположение дороги за время. Такое часто бывает. Тогда надо будет корректировать направление поиска. – Молодец- искренне удивился Александр- я помогу уточнить про дорогу- да нет не надо. У меня знакомый в архиве я думаю, что через него можно найти нужную информацию. –Кто такой? твердо спросил Александр. – Это приятель моего брата, я через него в архив хожу. – Как зовут. –Петр. – Петр Ильич? Ты его знаешь?

– Да конечно, а что вы его тоже знаете?

– Немного знакомы. – Александр налил молока и сделал бутерброд.

– Откуда вы всех знаете –Решив удовлетворить самолюбие хозяина спросил Виктор. Тот довольно улыбнулся и откусил хлеб с печенкой.

– Ну кажется, что делать примерно понятно. А ты Виктор не так прост, как кажешься. Вот если еще научишься на своих цветочках деньги зарабатывать, цены тебе не будет.

– Мне кажется, дело пойдет – Начал было Виктор желая рассказать о своих планах, но хозяин остановил его.

– Ладно. Ладно. – Все замолчали

– А что за страшные сказки хотели вы нам сегодня рассказать? – спросил Сергей, вставая к столу и почему-то беря неуверенно рюмку и наливая в нее коньяку.

– Да хотел. А как же здоровый образ жизни? – Улыбнулся Александр. – Налей мне тоже. Сергей налил в рюмку Александра, а затем, подумав достал третью и налил до краев и в нее. Виктор улыбнулся, махнул рукой и подошел к столу. Все трое чокнувшись, выпили и довольные расселись по своим местам.

Я в прошлый раз рассказывал Вам, как вначале 90 х, все кто жил в этом доме по разным причинам уехали из города. Мой двоюродный брат сын Марины Кузьминичны уехал в Красноярск. Иван исчез где-то на севере и даже братья его отца которые специально приезжали за этим из Австралии не могли отыскать его следы, а Юрка сбежал с нашей книгой в Москву может от местных бандитов, а может чтобы не отдавать книгу нам. Петр. Про Петра и его родителей я обязательно расскажу позже. Дом пустел и ветшал в нем становилось меньше женщин, а новые сюда приезжать как-то не хотели. Вовка-драматург женился было на какой то, кстати вполне симпатичной девушке, но жить здесь она категорически отказалась и Вовка переехал к ней. Потом он периодически появлялся и жил у себя на первом этаже, когда уходил от жены, но потом обязательно возвращался и у него сейчас, по-моему, двое детей которые не так любят театр, как он, но живут они дружно и временами даже весело.

Я какое-то время жил в Ялте и думал, что смогу уговорить жену вернуться домой с сыном. Сына конечно мне тогда не хватало сильно и, если бы не он…Работал я там в ресторане помощником повара, жарил шашлыки делал шармы и конечно чему-то научился как понимаете. – Приятели сдержанно заулыбались довольные, что узнали причину всех этих вкусных и разнообразных ужинов знание приправ и рецептов, которыми почти хвастался хозяин. -Ну и конечно, – продолжал тот, – не забывал свой интерес к старинным вещам и идеям Гурджиева. Эти две вещи выкристаллизовались во мне во что-то особое, что моя жена не знала никогда и что было далеко для нее. Я менялся, а она была далека и уверена, что все должны оставаться такими как ей нравится. К сожалению, все мы такие. Да и время тогда было бедное и тревожное. Я понимаю, ей было трудно. – Он остановился. Может для вас это и не интересно, но мне нужно это как-то все сформулировать и осознать, да и потом, это многое объясняет из того что случилось позже. Если бы нам удалось остаться близкими людьми в, то трудное время, то все могло бы быть по-другому. Хотя. – он запнулся. – Раз все случилось так-то и по-другому быть не могло. По-другому не бывает. Через полтора года я вернулся обратно, и вы даже не представляете, что со мной тогда происходило. Я не спал ночами. Как зомби или помешанный перебирая в памяти то что случилось и пытаясь найти причину чтобы потом исправить, найти нужные слова и действия чтобы все приобрело какой-то смысл и значение. И в какой-то момент я понял, что ничего не могу сделать и все идет как-то само собой и в том направлении, в котором я и не хочу, и не желаю для себя. Институт я забросил окончательно и работал в мастерской по ремонту аппаратуры. Если бы я пил, наверное, все было бы проще, но этого я не любил. Впрочем, как и сейчас. – Тут он встал взял бутылку с остатками Арарата и налив одну полную рюмку остальное поровну разлил по двум стоящим рядом. После этого не обращая ни на кого внимания зацепил куском батона паштет из тарелки, понюхал его и отправил в рот. Виктор молча встал и забрав обе стопки сел обратно на диван передовая одну стопку Сергею. – Не люблю я пить – продолжал Александр, – но вот это состояния конька в себе иногда почувствовать хочется. И тут главное знать меру и хорошо закусить, чтобы состояние праздника не было состоянием одного момента которое растягивается не изменяясь, а потом сбрасывает тебя в яму обморока нет оно должно начать переливаться и играть. Играть мыслями, красками и полутонами. – Александр стоял к приятелям спиной и смотрел в темное окошко. Сергей и Виктор полулежали на диване и слушали голос хозяина так будто он исходил не от него, а от этой комнаты этого дома, этого города и всего мира. Они не видели, как он говорит потому, что он стоял спиной и тембр его и то, что он говорил, будто отделилось от его фигуры и стало жить своей жизнью.

–Идеи Гурджиева о человеке предавали мне уверенность и надежды найти в себе силы и возможности справиться с тем хаосом, что творился по мимо моей воле, как бы я ни старался осознать и овладеть этим хаосом. Я занимался по многу часов в день доводя себя до изнеможения, и мне иногда удавалось увидеть проблески тех возможностей который были описаны в книгах. – Но, – тут он замолчал – Разные люди читают разные книги, а иногда и одинаковые книги читают разные люди и результат у них разный, да и цель, наверное, тоже.

– А, как же Павел, – спросил Сергей осторожно, пытаясь не нарушить настроение рассказчика чтобы тот не сбился с и не замолчал. – Это же его отца убили там у стены?

Хозяин все-таки сбился с мысли и не спеша нарезая черный как земля хлеб несколько минут собирался с мыслями.

– Его нашли мертвым у стены за месяц до моего возвращения из Ялты. Когда я вошел в подъезд дома, то сразу услышал эту тишину. Тишину, к которой потом я уже привык, а тогда она меня поразила и даже напугала. Смерть в доме можно было услышать в легком гулком звуке и в шагах за дверью квартиры Павла. Это его мама ходила по пустой комнате каким-то долгим и слабым шагом. Я стоял с чемоданом у лестницы и прислушивался. Хотя нет, это была не смерть, а остатки жизни, которые подчеркивали, чем теперь наполняется пустотой дом. Мама Павла услышала, как хлопнула за мной дверь и подойдя к двери приоткрыла ее, посмотрела на меня и ни говоря ни слова закрыла снова.

Павел появился вечером. Он сильно изменился. Повзрослел и похудел.

– Ну что, пойдем к столу. – Стараясь быть веселее проговорил я и Павел, улыбнувшись, но не говоря ни слова пошел, вперед не дожидаясь пока я одену ботинки и закрою за собой дверь. Когда я подходил к столу он уже сидел на скамейке и смотрел куда-то в сторону, за Волгу.

– Ну, как у Вас тут дела? – Спросил я, подсаживаясь и удивляясь, что приятель даже не интересуется где я был все это время.

– Дела. У меня отца убили вот тут у стены.

– Как? Когда? – я был оглушен этой новостью, и все откатилось куда-то на второй план.

– Вот здесь нашли, прямо здесь. Месяц назад.

– Кто это сделал? Милиция ищет?

– Ищет. Делает вид, что ищет. Как версия – хулиганское нападение, – он замолчал.

– А ты что думаешь?

– Книгу они твою искали. – с горечью и обидой проговорил Петр.

– Почему мою? – Оба помолчали.

– Книга пропала? – спросил я.

– Нет, не нашли, я ее в подземном ходе спрятал.

– Как мама это пережила?

– Плохо. – он тяжело вздохнул,– Тут еще несколько месяцев назад нас квартиры лишили.

– Какой квартиры? –не понял я.

– Много лет отцу от института обещали квартиру. Мы и жили здесь потому, что нам ее обещали. А потом с этой перестройкой строительство закрыли и все. Сказали денег нет. И не будет. И не ждите. Тут матери плохо стало. Она эту квартиру пол жизни ждала и вот вам, получите и распишитесь. Заболела она. Уговаривала отца уехать. Что здесь теперь ждать. Она из Бреста родом. Уговаривала туда уехать, там у них дом какой, то есть. Отец не соглашался сначала, а потом вот это. Вот так. Всю жизнь им что –то обещали, а потом пшик. Извините у нас не получилось.

– Так кто это мог сделать? Это. Убить.

– Мне сейчас не до этого. Мать болеет. Тяжело ей здесь. Уедем мы с ней. Пока следователь не разрешает. А как разрешит. Поскорей бы. Тут и уедем. В Брест. – они помолчали.

– Да, правильно. – начал я, – в доме вообще никого не осталось?

–Драматург от жены ушел, сейчас здесь живет. Поздно приходит. Котовы периодически из деревни возвращаются.

– А Юрка не появился.

– Нет, пропал Юрка.

Юрка вернулись в город в мае. Через несколько месяцев после того как Петр с мамой уехали в Брест. Книгу Петр забрал с собой. Я сам предложил, чтобы он забрал ее. Он и забрал.

Часть 6.

Юрка вошел шумно, широко открыв дверь, улыбаясь и громко, почти прокричав «–Привет!». Он будто был уверен, что его все это время здесь ждали. Он был похудевший и загорелый загаром цвета старой бронзы. В его движениях была какая-то особая развязность, а во взгляде не понятная улыбка.

На нем была новая куртка и старые истрепанные ботинки. Будто он приехал издалека и, так как было мало денег был вынужден выбирать, что купить ботинки или куртку. Он поселился в своей комнате и в первый же вечер мы встретились у нашего стола на спуске.

– Ну, расскажешь что-нибудь? – Спросил я, – Где пропадал? – Он с такой же непонятной улыбкой несколько мгновений посмотрел на меня будто пытаясь подчеркнуть будущую фразу.

– Да что рассказывать. Отсидел три года. Потом в средней Азии пожил два года. А сейчас там война началась ну я и решил домой вернуться. Вот так как-то.

– Ни чего себе! – удивился искренне я, с интересом и по-новому взглянув в знакомое лицо. – За что сидел?

– Да выходит, что за книгу вашу

– Как так?

– А так. В Москве меня братки нашли и забили стрелку. Говорят, книгу не вернешь пиши завещание. Я попрятался от них месяц, второй и чувствую еще не много и книги читать мне уже не придется. Хотел вернуться сюда. Думал вы поможете, да и скажете, что делать. Книга то ваша. А потом думаю, приведу этих ребят к Вам так они нас всех положат. Ну и решил отдать книжку. А когда книгу передавал нас менты взяли. Они за ними видно следили, и я за компанию пошел. Нашли за что и дали трешку. Отсидел в Башкирии. А когда там про книгу рассказал интересные ребята подошли. И про книжки рассказали и идею подкинули.

–Какую идею? – Удивился я.

– Разные там люди сидят. Даже те еще, которые до перестройки туда попали по разным статьям. Так вот, рассказали, что сидел там такой человек и звали его Абай. И когда-то был он главным дервишем Советского союза. В Москве жил, людей лечил, учения разные Восточные проповедовал. Популярный был на всю страну. Везде его последователи были и в Средней Азии, и в Крыму, и в Прибалтике. Все его, и его учение знали. «Четвертый путь» он его называл

– Не может быть? – не выдержал я.– Не может быть, что бы «четвертый путь» был распространен в Союзе.

– Конечно был, и очень широко. К ним большие люди приезжали лечится. Партийные шишки, артисты, спортсмены. Все его знали.

– Так как он в тюрьму попал? –С недоверием спросил я.

– Его приятели перестарались и убили артиста одного, да ты, наверное, знаешь Талгат Нигматулин.

–Это, который «Пираты двадцатого века»?

– Ну да. Он тоже в их обществе был. А потом между ними что-то произошло, и Талгата били так, что он умер. Представляешь у него черный пояс по карате, а он не сопротивлялся. Так Абаю верил. Абай его хотел просто наказать, проучить и усмирить его гордыню, а те, кто с ним были то ли специально, потому, что завидовали, толи потому, что перестарались или неправильно поняли Абая, до смерти его избили. Абай потом в психушку попал. Не мог перенести несчастья. А когда вышел опять к себе в кишлак уехал называется он еще так странно «поселок 6 отряд» или как-то так. Ну после того как я это узнал решил, что поеду к нему, к учителю. Не могут же столько людей совсем ошибаться. Значит и правда человек святой. А когда освободился понял, что ехать мне все равно куда так посмотрел на карту и увидел, что до того поселка со странным названием мне ближе доехать чем до вас. Ну и поехал, и прожил там почти два года. С Абаем жил, разговаривал и учился у него. Многому у него научился. И правда «Четвертый путь» такие силы открывает, что ни с чем не сравниться. Что там христианством или буддизм. «Четвертый путь» это и религия, и философия, и дверь к настоящим способностям человека. Вот, что это такое. Да я должен тебе сказать и не только это. Многому меня Абай научил. Многому, а часто и не словами и мудростями записанными, а жизнью своей. Мудрость не в книгах, а в сердце. Так Абай говорил. Но чтобы сесть на самолет нужен билет. А чтобы билет купить нужны деньги. Да ты сам читал у Гурджиева, что очень важно чтобы человек платил за знание. Человек не ценит то, что получает бесплатно. Так уж он устроен. Когда я жил рядом с ним видел, как живет учитель. Ему много давали, но жил он скромно и люди видели это и ценили.

– А чему он учил из идей Гурджиева? -Спросил я, находясь в каком-то шоке от того что слышал. Юрка помолчал.

– Гурджиев у дервишей учился, а Абай сам дервишем был и прошел путь дервиша от начала и до конца и имел такие силы, что даются, но не описываются. Сама природа открыла в нем эти возможности. Конечно, он слышал о Гурджиеве, но сила его не в учении, а в том из чего вытекают учения. Так я понял.

– Тогда чему он учил тебя. – Не терпелось узнать мне. Юрка замолчал прямо, глядя мне в лицо.

– Это я потом тебе расскажу, а сейчас я хотел с тобой о другом поговорить. У учителя группы по всему союзу были, и много пользы он людям принес. Так давай и мы такие группы откроем. Сначала здесь, потом по другим городам. Ты теория хорошо знаешь, я на практике такое видел и чувствовал, что рассказы на сказки будут похожи. Не поверишь, я гляжу дела у тебя не очень идут. Ты где работаешь? – Я молчал. – Что делать, я примерно знаю. Зарегистрируем организацию. Арендуем зал. Ты теорию прочитаешь я практику покажу. Люди увидят нашу силу и поверят. А там такое закрутим. Твои лекции им глаза откроют, а мои рассказы за горизонт позволят заглянуть. Поверь мне, людям сейчас это важно. В раздрае они. К коммунизму шли, да не дошли. Капитализм манит, а в руки не дается. Да, и не лезит он в наши социалистические головы без подготовки. Его туда надо частями вкладывать и собирать там как конструктор, чтобы людям легче было к нему привыкнуть. А нас шокером ударили и думали, что мы другими очнемся. Смешно прям. Церкви разрушены, а когда еще восстановят не известно. Чем жить человеку он не знает. А и ты, и я знаем, что в «4 пути» громадная сила. Так давай эту силу людям покажем.

– Да, какой из меня лектор. – С горечью почти прошептал я. И правда, с тех пор как ушла жена с сыном, а теперь и уехал Павел, все мое внутреннее настроение было в состоянии подавленной, бледной немощи. И силы для жизни я находил только в интересе к книгам да сидению на откосе с коньяком.

– Вижу я, – начал Юрка. – что с тобой. Потому и беру все на себя.

Разговор наш продолжился на следующий вечер у меня дома.

– Твое дело теорию знать, составить интересную лекцию чтобы зацепить людей за уши, ну и, конечно, чтобы там было то, что для них важно. А именно, как они могут приобрести силу для жизни. – я молчал. – Ну что согласен? – напирал он. – Ну давай так, – не отступал он, видя мои сомнения. Я все сделаю сам, но мне нужны твои знания твои слова. Напиши самое интересное, что считаешь нужным и выступи с ней один раз. А там увидим, что получиться. Хорошо? – он раздвинул руки будто предлагая обняться, но между нами был стол, и я улыбнувшись мотнул головой.

Через два дня, утром, я отдал Юрке несколько листов с моей, так называемой, лекцией. Он забрал ее, серьезно глядя на меня, и ушел с ней в свою комнату. На работу он устраиваться не торопился, но, когда я приходил с работы, его в комнате не было. На следующий день вечером я заметил его сидящего за нашим столом. В овраге было тихо и безветренно. Куст разросся так, что с дорожки ведущей вниз его не сразу можно было увидеть. Я подошел.

– Ну как? – спросил я, – Прочел? – Я очень волновался потому что на самом деле написал то, что считал самым важным и полезным, что видел в системе. Но как получилось? Гладко ли написано и не прыгают ли мысли я так и не смог определить даже, прочитав это несколько раз. Сначала мне казалось, что все отлично, но перечитав еще раз заметил, что одно и то же слово повторяется в одном абзаце несколько раз и я брался переписывать, но переписав понимал, что уже не выражаю ту мысль, которую хотел. Иногда предложения казались слишком длинными, но разбив его на несколько, получался какой-то букварь, примитивный и скучный. Я хотел представить, кто это будет слушать и не мог. Может там будут люди с высшим образованием, и они будут смеяться надо мной и уходить, качая головой и тогда я провалюсь от позора сквозь землю, или наоборот, там будут сидеть те, кто не читает книги, но тоже повинуясь инстинкту хочет найти в нашей лекции что-то для себя и тогда он ничего не поймет из того что я хочу сказать и считаю главным.

– Ну как, прочитал? – спросил я, подсаживаясь за стол к Юрке.

– Прочитал. – проговорил он скучно.

– Ну и что? – не ожидая ни чего хорошего спросил я.

– Я понимаю, – начал он, – учение Гурджиева очень большое. Это целая система. Система вселенной и человек в ней конечно описан и разобран подробно, но он разбирается в связи, с системами, которые больше его и простираются до границ бесконечности. Это я из твоей лекции понял. Но мне кажется в зале будет сидеть мало подготовленных людей и не многие все это оценят. Не за этим они придут туда. Поэтом попытайся начать и подробнее описать жизнь человека такой какой он есть. Давай еще подумай и перепиши исходя из этой цели. Хорошо. Время у нас еще есть. Давай. – Я взял листы и встал из-за стола.

– Но в общем мне понравилось, – Заговорил Юрка успокаивающе видя мое волнение. – И написано хорошо и читается легко. Только доработай. Время еще есть.

Я изменил почти все, и в этот раз написал какой человек по идеям Гурджиева должен быть. В каком положении он находится и как он таким стал. И попытался показать какие пути должен пройти чтобы изменить то прискорбное состоянию. Юрка забрал листы и через два дня сам постучал ко мне в комнату.

– Еще лучше, – начал он полушутя. – Но уже не плохо. – На лице у него была неприятная улыбка. Или она казалась мне не приятной поэтому я очень разволновался при его появлении. Меня судили по тому, в чем я открывался до самой сути. В чем старался выразить все самое близкое для меня. И вот посторонний человек должен был это оценивать.

– Да не плохо. – продолжал Юрка. – Но лекция будет короткой в первый раз. И лучше измени ее так чтобы люди сразу увидели, что они могут получить, изучая то что мы им предлагаем. Это первая лекция и главное заинтересовать людей. Показать возможности, то есть цель и путь, то есть наше знание. Исходи из этого когда будешь переписывать.

Через два дня я написал то, что хотел, но это уже мне нравилось по-другому. Я уже не любовался идеями учителя, а кидал куски мяса в виде его мыслей в зал. И эти куски были такие жирные и сладкие, что я понимал, что никто не останется равнодушным, но с помощью этого мы не накормим людей, а лишь разбудим из аппетита.

– Отлично. – довольно проговорил Юрка прочитав текст. – То, что нужно. А теперь напиши сразу вторую лекцию в которой нарисуй с помощью чего они все это получат. Я помню это из того, что читал, но у тебя это получится здорово, мне кажется. И давай уже торопиться. Я снял зал на следующую субботу.

То, что он просил я написал быстро потому, что видел это ясно и подробно. Идея как это может быть достигнута, была логична и доступна, но исполнение ее не могло быть осуществлено мной. Это должен был сделать кто на практике знает систему. И как я предполагал это будет Юра. Если он изучал «4 путь», то то, что я написал будет ему понятно и просто. Да конечно может Абай его учил по-другому. Это вполне может быть, но все равно мастер не мог сильно изменить систему, а как говорится все реки текут из одного источника. И я думал, что то, что я написал, Юрка как-то подстроит под себя, и немного поправив меня, мы напишем то, что будет работать и устроит всех. Так я думал, но получилось по-другому.

– Нет. Никуда не годится, – начал он, садясь за стол. – Я понимаю, куда ты клонишь. И вполне разделяю те мысли и решения, которые та описываешь. Но главное, что для начала они должны понять, что путь займет время и пройти его в одиночку не получится. Ты говоришь, что основой должны стать разум, исправленный новыми идеями понимание мира разум. Но ты не понимаешь к кому ты обращаешься. Это просто люди и если ждать пока у них проснется разум, который научится контролировать правильность пути, то жизнь закончится раньше. Но есть более короткий путь, который упоминается в книгах Гурджиева. Они должны довериться учителю. Забыть на время свою волю. То есть свое своеволие, чтобы потом, под руководством учителя, в них сформировалась настоящая новая воля. Чтобы их сущность очистилась должен быть кто-то кто видит, что мы хотим достичь. Чтобы они просыпались должен быть будильник и первым и главным их будильником должен стать учитель, которому они верят больше чем себе. заметь больше чем себе. Надо убрать эту их глупую веру в несуществующего себя потому что я, то ложное неправильно сформированное и вредное что есть в них, а мы должны работать с их сущностью. И вырастить эту сущность и уже опиравшись на нее они смогут приобрести необыкновенную силу, которую заметят все, и которая позволит им получит все настоящее, что есть в мире.

Эта его речь, надо признаться, произвела на меня впечатлением своей логикой и здравым смыслом. Что в этом плохого, если учитель возьмет на себя формирование человека на тех принципах, которые соответствуют гармонии природы и мира. И что плохого в том, что, на время, воля человека отступит, чтобы дать путь новому в себе. Тогда я не увидел в этой идее большой опасности и на следующий день написал то, что просил Юрка.

Первая лекция была назначена на пятницу, а уже в понедельник Юрка принес кипу самых популярных в городе газет, в которых иногда на первой странице, а иногда в разделе новости культуры было объявление, что в пятнице в бывшем кинотеатре Смена будет «Встреча с группой последователей «4 пути» и других восточных практик основанных на учении дервишей древнего Ирана и Ближней Азии». Когда я увидел афишу, которую принес Юрий я почти изумленно засмеялся.

– Неужели кто-то придет? – Качая скептически головой изумился я.

– Ты посмотри, что написано внизу. Вход свободный. Ты бы пропустил лекцию на эту тему в нашем городе если еще и вход свободный. – Тут я уже не мог остановить смех.

– А ты зря смеешься. Поверь мне, мы начинаем большое дело, которое изменит нашу жизнь.

– Но, если на этот вечер придут люди, которые нас знают. Ну какие мы последователи учения дервишей Древнего Ирана.

– Ты считаешь, что мы собираемся обманывать людей?

– А разве это не похоже на обман? Если люди узнают, что мы всю жизнь прожили в этом городе и называем себя дервишами они в лучшем случае будут смеяться. И хорошо, что вход бесплатный, а то нас бы еще и побили.

– А ты прав, начинать надо было не здесь. Об этом я не подумал. – Он отвернулся, собирая газеты со стола, – следующая лекция должна быть не у нас в городе. В этом твоя мысль здравая. Но хочу тебе сказать, что обманывать мы никого не собираемся я несколько лет, прожил рядом с настоящим мастером, с человеком близким к богу и поверь мне то, что могу дать людям стоит того. А ты, ты написал отличный текст идеи из которого еще почти не известны нашим с тобой землякам. – Слово «земляки» он произнес с какой-то издевкой. Разве они не найдут ни чего нового для себя в том, что мы им дадим. – В этом я не мог с ним спорить. Он был прав, но мне было немного страшно выходить на сцену перед пускай небольшим залом.