По-другому

Стоп. Что же я говорю. Разве этому учит система. Обычный человек не знакомый с законами редко что решает сам. Приходит время и обстоятельства толкают его на путь, а ему кажется, что он решил идти по нему. Юрка, научившись чувствовать слабости людей, теперь может уже не осознанно, использует их давая людям возможности следовать своей слабости выстраивая реальность таким образом, чтобы занять в ней главное место. Эта способность, пробужденная когда-то может быть в том кишлаке в котором он прожил несколько лет с так называемым учителем, затем. может быть, и была вытеснена в бессознательную для него способность, но никуда не делась, а лишь шлифуется с годами приобретая изящество в способах выполнения. Его не победить. Потому, что может он уже и не человек вовсе, а реализация той страшной способности, воплощенной в его теле. Я сел на диван. Ноги у меня дрожали в холодной слабости, а подбородок все время пытался клюнуть вперед, то ли от желания уснуть, то ли от тягостной борьбы с наступающим страшным сном. Из темноты прямо передо мной появилось лицо учителя.

– Им ничего не изменить. Ты же знаешь. Останови их. Или они погибнут.

Лицо потемнело и слилось с пустотой, окружавшей меня.

Проснулся я поздно и сразу почувствовал, что силы возвращаются ко мне все надежнее и тело становилось крепче. Понял я это потому что перестал его замечать и тревожиться о его состоянии.

Я сам оделся и вышел один из дома. Сердце устало и дрябло колотилось где-то в кармане куртки, но я улыбался и шел вперед, дыша воздухом поздней осени. Прошатался я почти час, а возвращаясь зашел в магазин и купил несколько куриных окорочков. Ножки буша это единственное, что я сейчас себе мог позволить. Деньги как-то быстро растаяли и надо было подумать о работе. Силы уже позволяли. И, наверное, завтра уже можно пойти в мастерскую где, конечно, найдется работа для меня.

Вернувшись я постучал в Валеркину дверь, но никто не открыл и внутри было тихо. Впервые за много дней я сел за свой компьютер и сразу понял, что в нем кто-то побывал. Вряд ли Иван, а значит Павел. И пароль вскрыл и с файлами разобрался сразу видно мат часть знает. Ладно ему доверять можно, но это урок на будущее и защиту надо придумать понадежнее. Внизу раздались шаги и вскоре оба приятеля вошли, снимая грязную обувь и сырые куртки.

– У Пашки, все-таки холодно спать, ты знаешь, я даже пожалел, что ушел от тебя. – Иван был в хорошем настроении.

– Пожалел он. – Павел удивленно улыбался. – Сам у меня всю колбасу с хлебом съел, а теперь решил свалить. Да, ради бога, плакать не буду, пускай теперь вон этот тебя кормит. Он уже выздоровел кажется.

–Да, мне лучше. Я прогулялся с утра и сейчас вас покормлю окорочками.

– Во. Это я понимаю, а то бутерброды. Нищенская еда.

– Это ты нас кормить должен. Вы там в валюте получаете, а куда тебе без семейной деньги девать?

– Вот как раз без семейному деньги и нужны. девушки с деньгами легче любят, а соблазны требуют реализации.

Сковорода жареных окорочков исчезла, превратившись в костяное кладбище неизвестных животных, тогда как аппетит трех здоровых парней одолел бы еще пару таких сковородок.

– Да. не рассчитал я с количеством. Пойду на рынок. Приготовлю вам царский обед. Борщ любите?

–Борщ? Ты умеешь готовить борщ?

– Я три года в Ялте в кафе работал. Я могу из ничего вкусно сделать. Поверь. Да. Мне бы только денежек немного.

– Понятно. – Иван протянул несколько бумажек.

Мы ели горячий борщ со сметаной и зеленью, а на второе целая сковорода свиных ребрышек томилась под крышкой в ожидании своего выхода. Водки себе я налил немного, а приятели с удовольствием выпили по рюмке сразу и по второй, когда еще борщ не кончился в их тарелках. Дальше каждый пил по готовности, но под ребрышки вся бутылка опустела быстро.

Затем мы спустились на первый этаж в бывшую квартиру старика где за муляжом старого шкафа была дверь в подвал. В подвал, из которого узкий подземный ход вел к монастырю там на горе. И из которого совсем недавно, если это конечно не было в болезненном моем бреду, из которого поднялась невероятная сила этого дома и удержала меня, когда я был готов на всегда остановить свое дыхание и пойти за девочкой с синим бантом.

– Ты знаешь, что мы тут с Пашкой решили. – Начал Иван, отойдя от шкафа. – Если этот гад думает, что я его испугался, то он ошибается. Да. У меня еще месяц есть, а у Пашке пять дней. Только это между нами. Понимаешь. Ты говоришь мы с ним не справимся. Я так не думаю, но сейчас не об этом. Эти люди там они конечно по своей воли. Но если им дать шанс что-то изменить, то может некоторые задумаются. Вот если бы мы тогда не забрали тебя оттуда чтобы с тобой бы было? А ты не хотел уезжать, как и они, наверное, не хотят. А сейчас ты хотел бы туда вернуться? Честно?

– Наверное нет, – спокойно ответил я и мотнул совершенно хмельной головой.

– Вот видишь. И им надо дать шанс. Мы не просим тебя в этом участвовать. Мы сделаем то, что должны и исчезнем. Ты останешься здесь и с тебя взятки гладки, а мы исчезнем. Я, в плавание, этот, – он мотнул головой в сторону опьяневшего приятеля- вообще, в другую страну свалит. Кто нас достанет? Даже если выйдут на нас. Но мы же сделаем так, что никто на нас бы и не вышел, правильно?

– Остановись. – Хмель мой почти прошел. Я вспомнил сон и мне стало немного страшно. – Не делай это. Так ты ничего не изменишь. Пойми. это другой уровень бытия. Это жизнь по другим законом. Пойми. Вы спасли мою жизнь потому что я верю вам и знаю вас, а те другие вас не знают и воспримут вас, как чужаков, желающих разрушить их жизнь, а это еще больше сплотит их с учителем. Пойми. – Все замолчали.

– И что? Ни чего нельзя сделать?

– Я не знаю, что делать. Я не знаю, что делать, чтобы ты достиг то чего хочешь. Наверное, ты этого никогда не достигнешь потому, что это невозможно. Люди такие какие они есть и законы изменить нельзя, даже если ты знаешь их, и готов к действию.

– Он будет думать, что мы испугались. – Голос Ивана стал тише и спокойней.

– А я не согласен, – начал Павел уверенно. – Законы конечно не изменишь. И каждый идет своим путем, и мы его с его пути не сдвинем. А что, если наш путь заключается именно в этой попытке. Может в безнадежной, но в такой попытке, которую требует вся наша сущность, вся наша душа хочет попытаться что-то изменить, так почему я должен бояться нарушить чьи-то законы забыв про то что требует моя душа. Законы, в которые верит моя душа. Наши цели ведут к деньгам или славу мы хотим только… Нет. Тогда что нас останавливать, может только страх. Страх разрушить жестокий закон, про который мы знаем, что он для всех. А я против. И это и есть мой путь. Я с тобой Иван. И пускай он знает, что не его закон здесь.

– Что вы решили? –начал я после небольшой паузы.

– Не надо идти на подвиг, – обратился Иван к Валерке. – Ты прав, но не для геройского поступка все это.

– Ну, а зачем тогда? – Пытался еще что-то изменить я.

– А затем, что закон не такой как он рассчитывает и может все-таки что-то быть по-другому.

А потом был тот день. Самый тяжелый день в моей жизни.

С утра было солнце и подморозило. В воскресенье утром наша улица бывает почти пустой. Ни машин, ни прохожих, только звон да треск трамвая на повороте и туристы зевая начинают свое путешествие по городу у домика пролетарского писателя сейчас почти забытого. И то только летом, а сейчас поздней осенью, когда мы сели в Опель Ивана втроем то никого вокруг не было. Только серая машина с тонированными стеклами у обочины стояла с работающим двигателем, да парень в короткой куртке ждал, наверное, кого-то на углу. Я сидел на переднем сиденье рядом с Иваном, а Павел за мной что- то рассказывая и еще зевая, и ежась в холодной машине. Чтобы развернуться на другую сторону дороги наш опель остановился и краем глаза я заметил, как стоящий на углу парень шагнул с тротуара. Он скрылся позади машины со стороны Ивана и еще через пару секунд раздался хлопок и лобовое стекло передо мной стало кровавым и лопнуло от пробившей его пули. Иван повалился на руль тем местом где еще мгновенье назад было его лицо. Я увидел развороченную кость его черепа и ошметку кожи с его лица на своей руке. Я схватил его за плечо и краем глаза заметил Валерку который смотрел куда-то назад, а затем я услышал, как открывается задняя дверь и он вываливается наружу. Наша машина заглохла и дергая за ручку двери я увидел, как Павел бежит за отъезжающим, на полной скорости автомобиле. Вокруг опять стало тихо и пусто.

Часть15.

– Ваша история не закончилась и в этот раз? – Виктор разрушил стоявшую в подвале тишину. Хозяин, опустив голову, постукивал тупой стороной ножа о ребро узкого стола. Сергей тяжело вздохнул, набирая воздух чтобы что-то сказать, но на выдохе огляделся и передумал. Он ждал окончания истории, но та лишь сделала следующий поворот и скрылась от его любопытствующего взгляда где-то в тени их старой улицы.

– Вы хотите отомстить? – Виктору тяжела была здесь даже тишина. Весь этот длинный вечер он всей своей душой чувствовал, что эти люди уже обмануты. И эта необходимость иметь теперь к ним понимание и сочувствие, слушать их бесконечные интересные истории и даже просто пить за одним столом была не выносима. Если бы они вдруг показали бы свою слабость и глупость, то какое облегчение почувствовал бы он и помог бы и выслушал, и ободрил бы, а потом сделал бы то, что должен уже сделать. Сделал твердо с ощущением своей правоты.

А пока они все еще сидели здесь рядом и молчали то это молчание своей понятной необходимостью как удушье залезало к нему в горло и просило закричать кому-нибудь в лицо. Ну что они строят из себя. Они же такие же, как и он и так же жадно ищут момента чтобы прикоснуться к тайне и готовы на многое чтобы сделать это. И еще Виктор ясно чувствовал, что значение этого молчания почему-то меняется и меняется все больше, чем дольше оно длиться. Его невозможно было больше переносить, оно, это молчание, рушило все его планы, оно не давала возможности закончить ситуацию и остаться правым. Он встал, собирая пустые тарелки в невысокую стопку, и Сергей словно очнувшись так же, не говоря ни слова подвинул стаканы со своей стороны стола.

– А ты хорошо все здесь устроил. – Слова хозяина зазвучали уже по-другому, и Виктор понял, что молчание больше не связано с рассказанной историей.

– Как ты один передвинул такой большой холодильник к этой стене. Кто-то помог? А что нас не позвал? – Он сидел, постукивая тупой стороной ножа по ребру стола и ни на кого не смотрел.

– Да, приятели из института заходили я их и попросил. Тут не долго, а что мне вас тревожить лишний раз. – Он собрал все тарелки и отнес под кран, который был в углу комнаты. Вода зашумела, окончательно погубив тишину и подтвердив, что тот рассказ окончен. Теперь можно было уже и собираться, и уходить, но Иваныч сидел. Сидел и постукивал ножом по столу.

– Как у тебя идут дела, вообще? – Спросил Сергей спокойным и каким-то беззаботным голосом и вокруг стало свободней. – Я переехал. Заходи завтра ко мне, здесь не далеко. Плотницкий переулок.

– Он не зайдет к тебе теперь. – Иваныч говорил медленно и не глядя ни на кого. – У него же теперь много работы. Правда?

– Да. Работы много, мне даже не верится, что совсем не давно я ходил через проходную института и сидел там до пяти часов.

– Нравятся перемены? – так же угрюмо спросил Иваныч.

– Ну, можно сказать, что нравится.

– А сколько их ждет еще впереди. Правда?

– В смысле? Что ты имеешь в виду? – Виктор насторожился.

– Ну как? Надо начинать поиск хода. Я думаю со следующей недели и начнем. Зря ты поставил этот холодильник к стене. Все равно мы же захотим узнать, что там. И что ты будешь делать тогда.

– В каком смысле?

– Ты так увлекся бизнесом, что забыл зачем все это. Или твои цели изменились. – Иваныч продолжал говорить все тверже.

– Не понимаю тебя. Я думал мы с пола начнем. – Он выключил воду, и тишина наступила вновь.

– Пора идти, наверное, – Сергей подвинул стулья под стол, но хозяин кажется и не собирался вставать, а сидел о чем-то размышляя и постукивая ножом по ребру стола.

– Не волнуйся, надо будет, то подвинем все куда скажешь. Ты же главный.

– Ты понимаешь, человек может сделать что-то повинуюсь сильному порыву или желанию и ему кажется, что можно сохранить все плюсы нового положения и преимущества старой ситуации. Но так не получится. Бывают небольшие изменения, которые меняют все, а бывают огромные усилия, которые не трогают основных принципов работы системы.

– Вы это к чему? Это как-то связано с вашим рассказом? – Виктор сделал вид, что не понял.

– Нет, это другая история, но в нашей истории все истории сливаются в одну, поэтому и значение каждой так важно.

– Я не понял ни чего, – улыбнулся Виктор.

– Желание увеличить ставки всегда грозит тем, что есть возможность потерять все. А зачем?

– Ну, да, наверное. – Виктор продолжал улыбаться.

– Вы тогда тоже хотели увеличить ставки? – Сергей спросил спокойно и твердо, уверенный, что это, лишь, продолжения того рассказа.

– Да, и чуть не поплатился своей жизнью. А в итоге еще и друга потерял. Но друзей можно потерять и другим способом. Например, продать. – Иваныч встал и тяжело вздохнул. – Хотя, здесь есть шанс продешевить и не вернуть даже вложенные средства.

– Не знаю, не знаю. Вот вы расскажите продолжения, и мы обязательно поймем, о чем вы.

– Все истории рано или поздно закончатся. А мы все что-то барахтаемся в них. Зачем?

– Я давно знал, что вы романтик. Но уже поздно и хочется спать.

Здесь хозяин не спеша поднялся со стула потянулся, напрягая все мышцы будто готовясь к чему-то и подошел к Виктору вплотную.

Сергей наблюдал это со стороны и ему показалось, что тот сейчас ударит Виктора.

– Правда, давайте по домам, уже почти два часа ночи и хочется спать.

Лицо Виктора изменилось потому, что он тоже подумал, что Иваныч сейчас ударит его, но среагировать раньше на это значило выдать себя, пускай косвенно. Ему же нечего бояться.

– И правда, тебе же не чего волноваться, правда?

– Правда, а что?

Хозяин улыбнулся, глядя в лицо Виктору.

–Нет. Ты теперь предприниматель. Тебе надо продать то что у тебя есть и заработать на этом. Здесь друзья не нужны совсем. Или нет?

– Нет. Друзья всегда нужны. Как без друзей. Иваныч, ты как-то уже… Может и впрямь спать всем пора.

Сергей заметил, как сжался у хозяина кулак, но в последний момент улыбка расколола лед на его лице, и он отступил на шаг назад.

– Да, пора идти. На следующей неделе начнем искать. так, что Витя у тебя есть время сделать то, что должен.

– Да, да, конечно, я все понял. – Виктор улыбался, но улыбка на лице его была такой натянутой, как тогда, когда уходила Ирина и теперь и Сергей задумался.

Друзья прощались сухо и разошлись прямо у дверей в магазин. Водка уже остыла в их крови и тело наполнилось усталостью и нездоровой тяжестью от которой никто не хотел говорить. Сергей махнул рукой и пошел через дорогу, туда где за домом начинался его Плотницкий переулок, Хозяин с Виктором зашагали в верх, в сторону Ильинки, но пройдя церковь Виктор захотел свернуть вниз, где, пройдя у домика где когда-то останавливался сам царь он быстро бы оказался в своем доме на Рождественской.

– Трудные тебя ждут дни. – Иваныч твердо пожал руку приятелю и быстро отвернувшись зашагал в темноту.

– Мне не привыкать, – Виктор попытался весело крикнуть ему в спину В темноте это прозвучало устало и почти грустно.

Наконец он остался один. Как же было трудно вытерпеть эти несколько часов с ними. Как же тяжела стала их компания, но ничего, это должно обязательно скоро кончится. Он опять прав и меня, и правда ждут трудные дни, но проиграть в пустую я не должен. Завтра приедет человек из Москвы и оценить окончательно его находку. Если это что-то стоящее, то можно будет исчезнуть, а если пустышка, то поделюсь со всеми и будем искать дальше. Как Серега меня назвал как-то «балбес», мы еще посмотрим кто есть, кто. Почему же так тяжело в голове. Раннее похмелье. Надо лечь спать.

Он быстро спустился на знакомую улицу и через несколько минут, задернув шторы в пустой квартире, достал из шкафа завернутую в синюю наволочку старую книгу. Даже листать ее было страшновато. Погладив осторожно по шершавые обложки рукой Виктор убрал сверток на дно и прикрыл дверцы. В тишине ночи та скрипнула резко разбудив, наверное, весь дом. Или ему уже просто пора спать.

Утром он вышел во двор и почему-то остановился. От тоски что-то щемило в груди. Будто его брали за плечи и придавливали их внутрь упорным движением отчего что-то стекало вниз кислой змейкой. Через арку по утренней улице мелькали прохожие. Спешащие в открывающиеся магазины продавцы и служащие расположенных дальше кабинетов. многих он уже узнавал в лицо и по походке, но сейчас ему не хотелось даже выходить туда и сливаться с этим серым спешащим потоком.

Богатая купеческая, улица похожа на долгий смех трех подружек, идущих по тротуару. Одна говорит и смеется низко и знает, что ее слушают. Ей нравятся, когда ее слушают и она ждет этого. Вторая смеется громко, изгибаясь всем телом и прикрывая рот рукой желая хотя бы сдержать хохот, но толстушка хватает ее за эту руку отрывая ее ото рта, что бы та смеялась и смеялась, а третья прыскает пискляво и осматривается по сторонам стесняясь косившихся на них прохожих.

Виктор стоял во дворе под старыми окнами и с неприязнью оглядывался. Этот двор мог бы быть таким и двадцать, и пятьдесят и даже сто лет назад. Даже камни под ногами поросшие серой травой выложены, может быть, когда еще по таким же камням там за аркой громыхали старые колеса телег к лавкам у берега. Старый камень помнит подошвы многих сапог. запомнит и его. А как дальше жить. Ладно, посмотрим, что скажет человек из Москвы. Виктор позвонил Маргарите и та, на удачу легко, согласилась поработать за него пару дней. Затем, забрав у магазина машину заехал к Ирине и предупредил, что пропадет на несколько дней, а потом, может быть, они смогут съездить отдохнуть в Турцию. И зачем он сказал про Турцию, будто что-то уже получилось, но ему очень хотелось приободрить себя этим обещанием.

Виктор ждал приехавшего москвича у выхода из здания вокзала. Один из старых знакомых порекомендовал его как надежного и вполне серьезного человека, который, работая на один крупный сайт и себя не забывает. Подбирая вещи под заказ, он имел и собственные цели, и интересы в этом часто двусмысленном бизнесе.

Они узнали друг друга из далека. Хотя, надо признать, что Виктор не так представлял себе своего гостя. Худой и высокий, в желтой футболке и с кожаной сумкой через плечо, он пошарил взглядом впереди и остановился взглядом на Викторе. Тот также выделил его из приближающейся толпы, и они поняли друг друга сразу. Виктор не ответил на улыбку улыбкой и, вообще, у него было все утро скверное настроение.

– Здравствуйте, -приезжий представился, но Виктор не стал запоминать как его зовут. Ему показалось, что было бы лучше прямо сейчас, сразу, развернуться и уйти ни говоря ни слова и не начиная ни чего.

– Ну что, сразу за дело, а то я бы хотел успеть на вечернем обратно. – Они быстро прошли к машине Виктора и уже сидя впереди рядом, приезжий осматривался по сторонам. У него были большие зубы, но при этом спокойная и даже приятная улыбка. Он говорил и говорил не спеша, и не останавливаясь, а Виктор только взглядывал на него, кивал и отвечал всегда лишь «да».

– То, что вы показали на фото, это очень интересно. Да и человек вас рекомендовал. Вы давно с ним знакомы? –Приезжему надоели разговоры не о чем и не дождавшись нужного вопроса от хозяина сам подвел все к делу. – Если это, то что я думаю, то… То сразу вопрос, где? Хотя, это не мое дело. Я был несколько раз в вашем городе и уже привык, что здесь, впрочем, как и везде, но у вас особенно, не любят рассказывать о месте получения экземпляра. – Виктор понимал, что уже пора что-нибудь сказать, но кроме коротких «да» и «понятно», никак не мог что-либо выдать внятное. – Мы посмотрим экземпляр у вас дома или еще где? – Гостя уже беспокоило долгое молчание молодого человека. Наконец он спросил.

– Вы видели фото, поэтому можете сказать сколько это может стоить.

– Ну фото. Фото есть фото, Хотя из того что вы прислали видно, что экземпляр интересный, но я столько в своей жизни видел фото, которые в реальности оказались совершенно пустым местом, что пока не посмотрю реальный предмет не скажу ни чего, тем более сумму. Сумму говорят в последнюю очередь. И то, врут сразу. –он засмеялся.

Когда они поднялись в квартиру, то гость сразу расположился по-хозяйски и осмотревшись кругом поставил сумку и достал из нее футляр с увеличительным стеклом и толстую книгу на которой было написано «Каталог» и еще что-то, но это единственное слово, которое разобрал Виктор, мельком взглянув на него. Он достал книгу. – Зачем я привел его сюда? -вдруг подумал он и остановился в нерешительности

– Ну давайте уже. – Гость, увидев обложку книги почти отодвинул Виктора и осторожно, взяв толстый лист обоими руками перевернул страницу. Затем направил на потускневшие строчки толстые линзы увеличительных стекол долго рассматривал корешки страниц и скреб концом пинцета отвердевшие края. –Если вы и дальше захотите держать эту книгу в этой ветоши, то очень скоро вам нечего будет продавать. Видно, что хранилась она во влажной среде и теперь не следить за ее состоянием это все равно, что выкинуть или повесить на гвоздик в туалете на садовом участке. У вас есть сад? Так повесьте ее сразу туда, чего ждать.

– Сколько это будет стоить? – Виктору не хотелось вести с ним доверительных бесед, а скорее наоборот он готов неизвестно по какой причине вытолкать этого человека со стыдом признавшись, что он украл эту книгу. Украл. Он не думал, что это будет так трудно. Горечь подымалась к горлу, и он отгонял ее глубоко вздыхая.

– Если бы это в лучшем состоянии- Уклончиво начал гость.

– Сколько это может стоить. Это. Как есть. В этом состоянии. В этот день недели и в эту минуту.

– Ну, девяносто тысяч рублей, я думаю, я могу предложить, и то с учетом что ее срочно надо поместить в более подходящее место.

– Как я понимаю вы готовы прогнуться до ста тысяч, к чему же тратить время. Я прав?

– Ну, в общем… Сейчас, еще несколько моментиков для себя выясню,– он закрыл старую книгу, повертел в руках и осмотрел через толстое стекло углы и переплет.

Виктор уже не находил себе место. Давайте попьем кофе, что ли. У вас еще час четыре есть. Правильно? – пока приезжий колдовал над книгой он приготовил ароматный напиток как его научил Сергей и они, наконец, уселись в кресла у окна.

– Признаюсь, когда увидел фото, которые вы прислали мне, – начал гость, удобно расположившись в кресле. Он уже был полностью уверен, что клиент согласится на эту сумму, а значит он не плохо заработает в этой поездке. – Когда я увидел ваши фото то подумал, что наконец, нашел книгу, которую ищу уже много лет. Я мечтаю ее найти, но слышал лишь, что возможно она не затерялась совсем с тех лет, когда появилась на Руси.

– Что за книга?

– Эта книга, кроме того, что ценна сама по себе, интересна, потому что связана с одним из самых загадочных людей раннего средневековья. Вы, наверняка, слышали его имя и с большой долей вероятностей даже не представляете кто это.

– Ну расскажите. Раз вы так ищите и любите эту книгу даже не разу не видя ее. Это, наверное, что-то невероятное. Давайте выпьем чего-нибудь? – Гость, наблюдая Виктора был почти уверен, что сделка у него в руках, а значит и выпить можно. И даже, было бы неплохо. Раз хозяин предлагает значит дело сделано, по крайней мере он готов к продаже. И гость успокоившись дал сигнал после чего на столе возникла початая бутылка коньяка и два фужера. Коньячными рюмками для такого момента Виктор так и не удосужился обзавестись, хотя уже не раз думал об этом и присматривал на полках магазинов небольшие такие на коротких ножках с ободками. Горсть орехов это все, что сошло бы для закуски. Они выпили по половине фужера и захрустели орехами. От выпитого Виктор еще больше помрачнел за то гость взбодрился и поднялся в кресле повыше. Это была не первая его победа. И по-разному бывало. Иногда продавец легко и быстро расстается с вещью, радуясь неожиданным деньгам. Бывало и такое, что отдавали товар через силу, скрепя сердцем и деньги забирали будто неотвратимое наказание или вернее, единственную возможность избежать наказания. Было по-разному и теперь по всем признакам сделка была у него в кармане, а этот парень переживавший что-то тяжелое внутри себя уже сделал выбор и вынужден совершить следующий шаг. Взять сколько предложат.

Виктор хотел выпить еще. Тяжесть не ушла и этот на против смотрит цепко и уверен уже в свершившимся, да и правда, чего тянуть. Вот еще немного выпьем и все, до поезда ему еще несколько часов, а рассказчик он кажется занятный. Коньяк.