Швейцарский счет

– Это я… я тебя убила. Ты любил меня. А я, эгоистка чертова, думала только о себе. Ты не вынес этого. Марик, милый, прости. Прости меня. Господи, я – убийца. За что? – с отчаянной злостью выкрикнула она вверх, туда, где по ее разумению должен был находиться Всевышний.

В ответ раздался оглушительный треск взорвавшегося полена и из камина посыпался сноп оранжевых искр. Алиса испуганно втянула голову в плечи и затихла, беспомощно глядя на распростертое рядом тело Марка.

За окном глухо завывал ветер, прекратившаяся на пару часов метель снова разбушевалась. Сидела она долго, в голову лезли беспорядочные мысли о болезни Марка, об их разом рухнувшем счастье, о себе, сиротине. И вдруг ее осенило! Не может быть, чтобы отлично чувствовавший себя накануне Марк внезапно скончался! Раковые больные не умирают в одночасье. Как правило, их смерть – процесс медленный, мучительный, болезненный. Она вспомнила, как умирала ее тетка, тогда мама месяцами дежурила у постели иссохшего, корчащегося от непереносимой боли тщедушного тела, вкалывая страдающей все возрастающую дозу морфина. А тут такое…

Алиса снова вгляделась в застывшее лицо мужа, его распахнутые навстречу вечности глаза были пугающе неподвижны, превозмогая страх, она потянулась к его лицу и осторожно прикрыла остывающие веки. Немного успокоившись, она принялась соображать дальше. Похоже, причиной смерти Марка оказалась не лимфосаркома, а что тогда? Тогда – это убийство. Отравление! Ну конечно! Как она сразу не догадалась! Чертов американец прислал им рыбу, которая, очевидно, была напичкана ядом. Две минуты – и Марка не стало. Но зачем? Кто этот проклятый американец? Получается, что он хотел убить их обоих, ведь не мог же он знать, что Алиса терпеть не может японскую кухню. И что теперь делать? Заявить на него в полицию? Но кто ей поверит? Свидетелей нет. Никто не видел, как она разговаривала утром с этим типом. Никто не видел, как посыльный привез коробку из ресторана. Хотя, стоп. Рассыльный-то как раз и может подтвердить доставку заказа. Ну и что? Ведь он не покажет, что рыба была отравлена. Полиция может решить, что яд подсыпала Алиса. Именно так они и подумают. Арестуют, посадят в камеру, начнется следствие. И никто, никто ей не поможет. «Господи, кошмар какой! Такого не бывает! Я сплю. Сплю, и мне снится жуткий сон. Проснусь, и все будет хорошо».

Медленно поднявшись с колен, Алиса подошла к столу, машинально налила себе вина, выпила, покосилась на деревянную плошку с рыбой, в ней оставалась добрая половина.

– Может и мне за тобой, Маркес? Что мне теперь? – шепотом произнесла она и оглянулась на покойника. Он неподвижно лежал на ковре, лицо, тронутое дыханием смерти, приняло величественное выражение, точно ему открылась высокая тайна, непостижимая для еще живущих. Отрешенность и безмятежность. Покой. Будто под гипнозом, Алиса потянулась к маслянисто поблескивающим прозрачным кусочкам. И вдруг правый глаз мертвеца влажно блеснул в полумраке, Марк как будто наблюдал за женой из потустороннего мира. Лукавый прищур его глаза словно подначивал: «Давай-давай! Слабо, Лиса, а?»

Громоподобный звонок телефона разорвал оглушительную тишину, и Алиса испуганно отдернула руку. С трудом ориентируясь в пространстве, она вслепую нашарила, валявшуюся среди диванных подушек трубку телефона. Нелюбезный тон Фридмана-старшего заставил ее очнуться:

– С Рождеством тебя, дорогая. Подарок Марка понравился? – несмотря на ласковое обращение, нотки высокомерия в голосе свекра свидетельствовали о том, что ее наглое вторжение в клан Фридманов не вызывает у главы семейства ни малейшего энтузиазма.

– Да, спасибо, – выдавила Алиса, усилием воли подавляя рвущиеся наружу рыдания.

– Благодарить не стоит. Это идея Марка, – небрежно продолжал Лейб. – Он рядом? Передай ему трубку. Мне нужно сказать ему пару слов.

– Я…я… – Алиса никак не могла решиться сказать банкиру, о том, что Марк мертв. – Марка больше нет, – наконец осмелилась она.

– Нет? Он вышел? – не понял Фридман. – Тогда передай ему, что приехала Диана с дочерью. Это моя бывшая жена, мачеха Марка, – нехотя пояснил он невестке. – Она хочет увидеться с Марком и познакомиться с тобой. Проще говоря, я хотел пригласить вас завтра к обеду. Часам к двенадцати я пришлю за вами вертолет. Полчаса и вы у меня в Лугано. Надеюсь, ты передашь Марку мое приглашение, – закончил он уже более миролюбивым тоном.

– Нет, – безжизненным голосом пробормотала Алиса и больше не в силах сдерживаться громко всхлипнула.

– Что такое? – насмешливо отозвался Лейб. – Что там у вас? Поссорились?

– Ма-а-арк… – горько зарыдала Алиса.

– Что? Что Марк? Говори же, черт тебя возьми! – почуяв неладное, бешено заорал свекор.

– Он…умер… – сквозь сопливую икоту пролепетала Алиса.

– Что-о-о? – проревел Фридман. И через паузу: – Дря-я-я-янь!!!

Пытаясь хоть как-то оправдаться, Алиса залепетала было что-то про американца и рыбу, но свекор грубо оборвал ее, принявшись сыпать оскорблениями, и ее дрожащий голос потонул в этом потоке как щебет пичужки в реве урагана.

Наконец он устал, последовала напряженная пауза, и неожиданно спокойным ровным тоном, точно речь шла о прогулке в ближайшем парке, Фридман сказал:

– Быстро ты с ним управилась. Не уберег я парня. Не успел.

Потрясенная несправедливыми обвинениями Алиса остолбенела, трубка вывалилась у нее из рук, колени подогнулись, она упала на диван и заплакала в голос. Из валяющейся рядом трубки послышалось:

– Сиди, где сидишь. Ничего не предпринимай. Я буду ровно через час. Поняла?

Поскольку в ответ кроме приглушенных подвываний он ничего не услышал, то со словами:

– Кукла чертова! С бабами свяжешься… – швырнул трубку.

Алиса захлебывалась в рыданиях.

* * *

В Лугано потрясенный услышанным банкир с минуту молчал, затем, обернувшись к бывшей жене, с любопытством прислушивавшейся к разговору, Лейб отрезал:

– Умер Марк. Мне нужно в Гриндельвальд. Срочно. А там кроме этой эйфелевой башни с тараканьими мозгами никого.

Диана, тонконогая брюнетка средних лет с мраморной кожей чувственно охнула и картинно прижала бледную алебастровую руку к сердцу:

– Боже мой, Марк умер? Но ты говорил, что у него ремиссия. Как же это, Лейб?

– Как, как… Откуда я знаю как! – яростно огрызнулся Фридман, на ходу натягивая куртку. С трудом попав в рукава, он схватил мобильный и набрал номер телохранителя. – Тигран, бегом в аэропорт! Чтоб через полчаса геликоптер был на площадке. Летим в Гриндельвальд, – приказал он.

– Лейб Афроимович, погода нелетная. Метель, понимаете, – попытался возразить Тигран.

– Через полчаса, я сказал. Все! – рявкнул Фридман.

– Я с тобой? – вопросительно вскинула брови Диана и, услышав в ответ глухой рык, с облегчением вздохнула.

– Я вообще не знаю, зачем ты сюда приволоклась! Мне кажется содержание у тебя королевское, могла бы остановиться в «Плаза», – раздраженно продолжал Лейб, метавшийся по кабинету в поисках загранпаспорта. – Черт побери, в этой спешке ничего не найти! Или соскучилась по кому? – он обернулся на бывшую жену и его голос зазвучал угрожающе.

– Ну как же, Лейб, у нас ребенок… – попыталась сгладить ситуацию Диана, заламывая руки и заискивающе глядя в глаза бывшего мужа.

– Ребенок? Знать бы чей он, – рубанул тот и грохнул дверью.

Оставшись одна, женщина лениво растянулась на обитой шелком кушетке и тихо произнесла:

– Идиот.

Не уточняя имени пресловутого идиота, она добавила. – Этот скоропостижный брак не мог закончиться иначе…

В комнату, волоча за собой большого плюшевого динозавра, вошла темноволосая кареглазая девчушка лет пяти.

– Иди ко мне, кисуля, обними меня, – нежно проворковала мать и, прижав кудрявую головку к своей груди, глухо пробормотала – Страшно мне, Маюша… Началось.

– Что началось, мамочка? – удивилась девочка, озабоченно глядя в расстроенное лицо матери.

– Ничего, детка. Это я так. Предчувствия нехорошие. Пойдем спать, – ласково поцеловав дочь в теплый, покрытый бархатистым пушком лобик, Диана встала и, подхватив девочку на руки, понесла в спальную.

Глава третья

Зареванная Алиса с трудом поднялась с дивана и подошла к окну. Глухая пугающая чернота блокировала дом, снова повалил снег, он яростно бился о стекло и, тая на теплом стекле, стекал вниз юркими струйками, жиденький свет одинокого фонаря над входом с трудом пробивался сквозь крутящуюся снежную пелену. Наблюдая за разгулявшейся стихией, Алиса пощупала распухший от слез нос и прерывисто вздохнула. Через час здесь будет Лейб Афроимович. Нужно встряхнуться и взвесить все обстоятельства. Марк мертв, его отец еще не знает, что он убит, но уже винит ее в смерти сына. Что же будет, когда он узнает, что Марк отравлен? Первой подозреваемой тут же станет она, Алиса. И ничего, ничегошеньки она не сможет доказать, ведь кроме нее и Марка в доме никого не было. Полиция. Арест. Камера. Бред. Что делать? Бежать? Одна, в чужой стране, ее тут же схватят. Марка отравил Льюис, в этом она не сомневалась ни секунды, имя конечно вымышленное. И никакой он не адвокат, да и не американец. Нужно попытаться выследить преступника, хотя его наверняка и след простыл. Будет он дожидаться, когда нагрянет полиция! Господи, что же делать? Но что-то делать надо. Собрав всю силу воли, она двинулась к лестнице, ведущей наверх, в спальню, откуда был виден дом лжеадвоката. Она боком протиснулась между столом и лежащим на полу телом Марка, в тусклом свете догорающих поленьев труп выглядел зловеще. Стараясь не глядеть на убитого, Алиса неслышно скользнула в темный коридор, до выключателя всего десять шагов, но девушка не могла найти в себе мужества, чтобы преодолеть столь ничтожное расстояние. Покрепче зажмурившись, она на ощупь поднялась по лестнице и толкнула дверь. Прямо с порога она увидела свет в окнах адвокатского коттеджа! Значит, американец там. Какая удача! Алиса подпрыгнула от радости, но тут же сникла, сообразив, что ее теория о том, что убийцей является Льюис, летит к чертям. Какой преступник станет дожидаться, когда его арестуют? Если Льюис не сбежал, значит, он ничего не боится. А раз не боится, значит, он ничего не совершал. Круг замкнулся.

За спиной послышался тоненький скрип паркетных досок, кто-то подошел к дверям спальни! Алиса оцепенела от ужаса, боясь оглянуться. Прошла минута, две, ничего не происходило, и девушка все еще отчаянно труся, осторожно обернулась. Никого. Треклятые нервы! Ее била дрожь, зубы плясали, в животе мерзкий мятный холод, будто туда килограмм валидола натолкали. Мысленно убеждая себя не паниковать, Алиса посмотрела на часы, они показывали четверть двенадцатого, свекор будет только через сорок минут. Нужно взять себя в руки и спуститься вниз. Убеждая себя не паниковать, девушка сдвинулась с места и на цыпочках прокралась к двери, прислушалась. Пронзительная, выворачивающая душу тишина. Осторожно высунулась наружу, в отблесках красноватого света, падающего из гостиной на нижние ступеньки, постепенно проступили очертания лестницы. Набрав в грудь побольше воздуха, Алиса решилась. Рывком распахнула дверь и что было духу, помчалась вниз, на последней ступеньке споткнулась и рыбкой шлепнулась на пороге. Скорчившись от боли, зашипела. В ту же секунду наверху раздался грохот, будто уронили что-то тяжелое. Не обращая внимания на боль в ушибленном колене, Алиса вскочила точно ошпаренная и оглянулась. На верхней площадке лестницы мелькнула большая черная тень. Обезумевшая от ужаса девушка, пронзительно закричала и не помня себя метнулась к выходу. Не обращая внимания на непогоду, Алиса выскочила на крыльцо и как была в шелковой блузке и замшевых туфлях бросилась бежать. Выскочила за ворота и что есть мочи понеслась по заснеженной дороге, ноги тонули в липком снегу, одну туфлю она потеряла сразу, на ходу стащила вторую и зашвырнула в сугроб. В лицо бил резкий ветер, залепляя снегом воспаленные глаза, голые ступни мгновенно окоченели, в глубокий вырез набивался снег и таял, стекая по животу ледяными струйками. Алиса тяжело дышала, но при мысли о скрывавшемся в доме убийце силы ее утраивались и она, стиснув зубы, неслась дальше. После пятнадцатиминутного марафона, во время которого беглянка несколько раз падала, вставала и снова падала, Алиса остановилась. Убедившись, что погони нет, перевела дух, добрела до ближайшего дерева, прислонилась к нему и принялась на весу растирать посиневшие ступни. Разбитые колени надсадно ныли, в горле стоял сухой горячий комок. К ней постепенно возвращалась способность соображать. Что делать? Мобильник остался в спальне. Вернуться? Теперь, когда страшный дом остался позади, ее одолели сомнения. А не привиделась ли ей мелькнувшая на верхней площадке лестницы тень? Но, поселившийся внутри, жуткий безотчетный страх выбора не оставлял. Нужно идти вперед. До коттеджа американца оставалось километра два. Небольшой домик на холме, расцвеченный праздничными огнями, был хорошо виден. И Алиса молила Бога, чтобы Фрэнк не ложился спать как можно дольше. Ведь если он погасит свет, то она потеряет последний ориентир в мелькающей снежной круговерти. И тогда ей конец.

Метель все усиливалась, казалось, ветер задался целью сбить дрожащую девушку с ног и завалить снегом. И Алиса в первый раз за последние три года пожалела, что весит всего пятьдесят два килограмма. Легкое поджарое тело без единой капли жира, способного сберечь спасительное тепло. Немного помогали кожаные джинсы, они не промокали и хорошо защищали нижнюю часть тела, однако Алиса чувствовала, как сильно застыла открытая навстречу ветру грудь и саднит осипшее горло, ноги совершенно потеряли чувствительность, ей казалось, что они покрылись толстой колючей коркой. Шелковая блуза, сначала намокшая от таявшего на теле снега, замерзла и теперь стояла колом. Она скрестила руки на груди, защищаясь от снега. Ничего, нужно только добраться до дома Льюиса. Оттуда она позвонит отцу Марка, предупредит его о том, что в доме кто-то прячется. Он явится с телохранителем, они вызовут полицию и поймают преступника, если он конечно не плод ее воспаленного воображения. И все будет хорошо.

– Все будет хорошо, – уговаривала она себя, с трудом шевеля непослушными губами. – Я справлюсь. У меня все будет хорошо.

Сработал инстинкт самосохранения, и мысли о собственной безопасности вытеснили страдания по погибшему Марку. Сейчас Алиса думала только о том, как не упасть и не замерзнуть на занесенной снегом дороге. Захлебываясь рвущим ее ветром, она упрямо двигалась вперед, минут через двадцать добрела до поворота к коттеджу американца. Там ее ожидало новое испытание: оставшиеся двести метров дороги оказались занесены снегом. Вероятно, Льюис машиной на отдыхе не пользовался, и дорога выглядела так, будто ее не чистили с начала зимы, узенькая тропка, тоже основательно присыпанная снегом, петляла среди нетронутой мертвенно-белой целины. Алиса решительно шагнула вперед, но метров через пятьдесят оступилась и тут же провалилась по грудь. Вылезти из снежной ловушки оказалось невероятно трудно, обмороженные ноги отказывались повиноваться, обессиленная девушка вяло барахталась в сугробе, пытаясь выбраться на едва заметную под нападавшим снегом тропинку. Лиловые от холода руки не слушались, скрюченные, словно сведенные судорогой, застывшие пальцы скребли по снежному покрывалу, захватывая зябкие комки снега.

«Будто могилу себе рою», – равнодушно подумала она, медленно оседая на дно глубокой берлоги.

Совершенно отчаявшись, девушка затихла, холода она уже не чувствовала, ей смертельно захотелось спать, веки слипались, точно к ним подвесили по свинцовой гире. Снежный вихрь быстро соорудил на ее плечах пушистую белую горжетку.

– Спать нельзя, – бормотала она, как в бреду. – Я замерзну. Нельзя, – хриплое с подозрительным клокотанием дыхание становилось все слабее.

И тут до ее слуха донеслась музыка, сквозь сиплый вой ветра пробивались звуки знакомой мелодии. Напрягая слух, она жадно ловила обрывки музыкальных фраз. Это был Гершвин, «Американец в Париже» – любимая джазовая композиция мамы. Значит, дом американца был совсем рядом. Там люди! Мысли о матери, о близком спасении заставили Алису встрепенуться, и, собрав остатки сил, она рванулась вверх. Со второй попытки ей удалось подтянуться на руках и выдернуть тело из западни, Алиса тяжело перекатилась на спину и уставилась вверх. От яростно крутящейся снежной каши в глазах зарябило, к горлу подкатил приторный комок. Сил подняться не было, и она медленно поползла в том направлении, откуда неслась бравурная мелодия.

У чугунной решетчатой ограды, за которой беззаботно светился аккуратный двухэтажный дом, девушка с усилием поднялась на колени, вцепившись в толстые прутья и преодолевая противную дрожь в ногах, встала. Медленно перебирая руками, добралась до калитки, резко навалилась на нее грудью, но калитка не поддалась. К великой радости ошалевшей от холода Алисы, она оказалась заперта только на задвижку. Изловчившись, девушка просунула руку сквозь прутья решетки, и засов с протяжным скрежетом сдвинулся, калитка заскрипела и распахнулась.

На то чтобы преодолеть последние метры у Алисы ушло минут десять, она поминутно спотыкалась, падала, стонала от боли, вяло чертыхалась, вставала и плелась дальше. Дверь коттеджа оказалась приоткрыта, и изнемогшая девушка, игнорируя приличия, ввалилась в прихожую без стука.

В холле горел торшер, заливая комнату уютным персиковым светом, камин – неотъемлемая часть любого загородного жилища, чуть теплился. В комнате никого. Запах гари и режущие слух звуки джаза, исторгаемые допотопным музыкальным центром, насторожили Алису. Сил бояться у нее не было. Что бы ни случилось, оно уже не могло быть ни хуже смерти мужа, ни получасового марш-броска в десятиградусный мороз босиком. Она устало прислонилась к шершавой стене и позвала:

– Фрэнк!

Ее сиплый, жалобный оклик остался без ответа. Напрягая саднящие связки, Алиса возвысила голос до крика и натужно закашлялась, сотрясаясь худым озябшим телом. Никто не отозвался.

– Наверно, вышел ненадолго, – успокоила себя девушка и, заметив на журнальном столике початую бутылку виски, оживилась.

Ей просто необходимо сейчас выпить. Только теперь она заметила, как ее трясет, холодная оттаявшая ткань липла к телу, вызывая неудержимый озноб. «Сначала сменить одежду», – размышляла она, – потом виски, и я в порядке». Оглядевшись, она заметила валяющийся на диване мужской свитер бутылочного цвета, на полу – клетчатые тапки с оставленными в них теплыми носками. О большем она и мечтать не могла, рывком содрав с себя жалобно затрещавшую блузку, она отшвырнула ее прочь, напялила свитер, воткнула промерзшие ступни в широкие голенища носков, налила себе полстакана маслянистой жидкости из бутылки, поморщилась от резкого сивушного запаха и, зажав нос, залпом выпила. Ее едва не вывернуло на пол, шотландская микстура встала в горле колом и грозила низвергнуться обратно на ковер. Мужественно преодолев рвотный спазм, Алиса громко икнула и, пошатываясь, доплелась до камина. От тлеющих поленьев веяло благодатным теплом, прижав руки к еще горячей решетке, девушка опустилась на пол и почувствовала, как кровь тугими толчками ринулась к онемевшим от холода конечностям, кончики пальцев начали обретать чувствительность. Мешала визжащая музыка, она отзывалась в висках тупой болью, не давая расслабиться.

– Чертова музыка, – пробормотала она и раздраженно ткнула пальцем в кнопку на музыкальном центре.

Внезапно наступившая тишина оглушила Алису, будто ее опустили на дно океана или залили воском уши, она невольно втянула голову в плечи и поежилась.

– Где же Фрэнк? – размышляла она вслух.

Комната выглядела так, точно хозяин на минутку вышел. В пепельнице было полно окурков, разбросанные вещи и раскрытый журнал в низком кресле говорили о том, что американец отдыхал здесь совсем недавно.

– Ничего-ничего, – пытаясь ободрить себя звуком собственного голоса, уверенно произнесла Алиса.

Мужества, однако, не прибавилось. Скорее наоборот. Алиса принялась следить за минутной стрелкой каминных часов и ей показалось, что она слышит зловещий шорох ускользающих в небытие секунд. Прошло долгих пять минут, тишина в доме копилась и концентрировалась, постепенно превращаясь в напряженно вибрирующий сгусток страха. Под действием алкоголя и тепла мозг размяк и соображал туго.

«Будто холодец», – сердито потрясла головой девушка.

– Сейчас без десяти двенадцать, – сказала она себе, – значит, Фридман должен появиться с минуты на минуту. Нужно позвонить ему. Но как? Номера телефона коттеджа, где осталось лежать тело Марка, она не помнила.

– Фрэнк! – решительно крикнула она, поднимаясь с колен.

Тишина. И, вдруг, Алису пронзила отчаянная мысль: «Фрэнка здесь нет. Фрэнк – убийца! Маньяк. В Америке этого добра пруд пруди. Он остался в их коттедже! Как же она сразу не сообразила! Это он следил за ней, ходил за ней по пятам и напугал ее до полусмерти, когда она босиком бросилась бежать вон из дома. Ей повезло. Он не успел убить ее. А значит, он в любую минуту может вернуться сюда с какой-нибудь бензопилой и…»

Мгновенно протрезвевшая Алиса заметалась по комнате, натыкаясь на мебель, путаясь ногами в мохнатом ковре, голова разрывалась, сердце зашлось, ее охватила паника. Бежать больше было некуда. До Лаутербрюннен слишком далеко, пешком она не доберется, замерзнет в пути. Назад? Прямехонько в лапы маньяка? Ни за что. Ждать возвращения убийцы сюда? Что делать? Боже, надо срочно предупредить Фридмана. Как угодно. Иначе… В то, что произойдет в противном случае, Алиса решила не углубляться. Но как? Номер мобильного телефона свекра на память она конечно не помнила. Девушка беспомощно опустилась на диван и задумалась. Спустя минуту она соскочила и возбужденно пробормотала:

– Телефонный справочник! Если верить западным фильмам, то в каждом порядочном доме Европы и Америки должен быть телефонный справочник! Теперь я должна его отыскать. Где же он может быть?

Девушка внимательно огляделась. Напротив камина высился деревянный стеллаж, заставленный книгами.

– Разве что здесь? – сама себе сказала Алиса и решительно шагнула к внушительной конструкции, пестревшей разноцветными корешками.

Пересмотрев две или три полки, она устало опустилась на пол, крупные капли пота стекали по лицу, колени дрожали, перед глазами замелькали черно-золотые пятна, Алиса бессильно прислонилась лбом к дерматиновым корешкам и внезапно уперлась взглядом в серую толстую книгу с нарисованным на ней телефоном. Не помня себя от радости, она попыталась встать, ухватилась руками за край верхней полки, и тут произошло нечто невероятное: полка неожиданно подалась, с нее градом посыпались книги, больно ударяя Алису по голове, деревянный стеллаж плавно выдвинулся вперед и отъехал в сторону… В пыльной, тесной нише Алиса увидела скрюченную человеческую фигуру с залитым черной запекшейся кровью лицом и выпученными глазами. Фигура угрожающе качнулась и с размаху обрушилась на девушку.

– А-а-а! – дико завизжала она и потеряла сознание.

Глава четвертая

Несколько минут спустя она очнулась. Труп могильной плитой покоился на ее ногах, Алиса с отвращением оглядела темные от засохшей крови пряди на затылке мужчины, нестерпимая боль в распухших обмороженных ступнях, придавленных мертвецом, достигла апогея, и она яростно оттолкнула тело ногами. Труп нехотя сдвинулся, освободив голени и дав девушке возможность, вытащить из-под него ноющие ступни. Вымотанная непрерывным кошмаром, Алиса медленно отползла к креслу и вгляделась в распластанное на полу тело. Это был американец. Тот самый Фрэнк, правда, утром он выглядел намного привлекательнее. Оплывшее лицо, успевшее в духоте покрыться лиловыми пятнами, выглядело устрашающе. Левая сторона головы, развороченная выстрелом в упор, напоминала неряшливый кусок заветренной говядины с торчащими из него раздробленными костями, запекшимися кровью волосами и прочей гадостью.

«Н-да, – подумала Алиса, – выглядит он неаппетитно». Подумала и устыдилась собственных мыслей. «Кажется, я начинаю привыкать к покойникам. По логике я обязана трястись от страха. А я оцениваю их с точки зрения эстетики. Фу!»

Страха, как ни странно, уже не было. Стресс, сотрясавший психику в течение последних двух часов, прошел. Сработали защитные системы организма, и теперь Алиса чувствовала только равнодушие. Тупое, животное, граничащее с идиотизмом. Ей уже не было страшно. Бежать все равно было некуда, да и незачем. Если бы убийца хотел ее прихлопнуть, то у него была на это тысяча и одна возможность. Он же, по всей видимости, специализировался исключительно на мужчинах. А раз так, то…

«Надо позвонить Лейбу», – переключился невидимый тумблер в голове. Словно по команде Алиса поднялась с пола и направилась к рассыпанным по полу книгам, среди них валялась дивная новенькая винтовка с оптическим прицелом. Алиса бездумно подняла ее, повертела в руках, ствол был гладкий, прохладный, на боку название: “Benelly”.