Свет над выходом погас

– Добрый вечер, мальчики! – нервно улыбнулась, оглядывая каждого ребёнка в комнате. В её глазах чётко читалось, что она чего-то страшится.

Новенький стоял прямо, как струна. В руках у него болтался полупустой рюкзак, порванный в нескольких местах. Широкие ладони мальчик крепко сжимал. Они были покрыты йодом, под которым проглядывались глубокие красные раны. На ногах висели неприлично огромные штаны, явно не по размеру. На худые и хрупкие плечи, которые мягко сжимала директриса, была накинута кофта, и тоже дырявая. Длинные чёрные волосы, завитые сальными кудрями, почти касались плеч. Глаза были очень чёрными и неживыми. Кончик был заострён, а опухшее веко нависало на глазное яблоко. Азиатская непривычная внешность сначала отпугнула мальчиков. Только потом захотелось рассмотреть детально измученное лицо новенького. Алий сощурился. И новенький, словно почувствовал его пристальный взгляд, приподнял голову и с нескрываемым отвращением осмотрел своего нового соседа.

– Линхён, – негромко утвердила Крольчиха и пригладила парня по плечу. – Или можно, просто, Лин, – было больше похоже на вопрос. Директриса скосила глаза на Линхёне и сжала губы так, как делают это люди, совершившие явную ошибку.

Лин не ответил воспитательнице. Он только отшатнулся от неё, не желая чувствовать на своих плечах её руки.

– Твоя кровать вон та, дальняя. Располагайся. Скоро ужин, – договорила женщина, после чего, улыбнувшись всем мальчикам ещё раз, исчезла за дверью.

Линхён медленно двинулся к указанному месту. Услышав хлопок сзади, новенький словно ожил. На его ровном и спокойном лице наконец снова появилась эмоция. Нахмурив брови и сузив мёртвые глаза, мальчик кинул рюкзак рядом с Мироном.

– Перелезай наверх, – строго, с лёгкой хрипотой выдал новенький. Голос у него был низкий, грубый и почти неслышный.

– Слышь, – грозно зашипел сзади Тэн, поднявшись на ноги и расправив свои могучие плечи. – Твоё место наверху. Вали туда!

Лин задрал голову, устало выдохнул и взглянул на злого соседа.

– Больные колени, – ответил он и снова взглянул на Мирона.

Миря кивнул. Мальчик быстро, будто его тут и не было, перебрался на верхнюю полку, хотя всю жизнь боялся даже такой высоты.

– Откуда ты? – подобно голосу Лина сказал Эмиль, выстраивая с новеньким нужный уровень общения.

– Отсюда, – ответил Лин, когда уселся на кровать и выпрямил ноги. Большие штаны свисли вниз.

Алий заметил, что и эти конечности у новенького были до ужаса худыми и хрупкими. Мальчика точно морили голодом и издевались.

– Местный, – для чего-то повторил Тэн и кивнул. – Частник?

Лин чуть нахмурил свои чёрные брови и покосился на спрашивающего.

– Ты из Частного сектора? – переспросил Виктор.

– А есть разница? – тихо, слегка нервно улыбаясь, среагировал новенький.

– Можно было понять, что он Частник по испуганному взгляду Крольчихи, – донеслось от Эмиля.

– Да, Частников здесь боятся. Мы же потомки маньяков и пьяниц? – злорадно, пытаясь испугать здесь всех, зашипел Тэн. – Я тоже оттуда, – это он сказал с энтузиазмом, думая втереться к новенькому до звания лучших друзей. Но на это Линхён ответил равнодушно:

– Поздравляю.

Алий удивлённо улыбнулся. В этой комнате каждый имел свою защитную реакцию. Тэн решал проблемы силой. Эмиль угрозами. Виктор не влезал в подобные передряги. А Мирон и вовсе не умел защищаться, поэтому чаще всего получал подзатыльников и оскорблений в свою сторону. Но только у Линхёна была самая сильная тактика – равнодушие. Алий заворожённо следил за тем, как спокойно выглядел новенький. Тот же снова почувствовал на себе чужой взгляд и поднял голову.

За дверью опять послышался стук каблуков, но уже тяжёлых. Мисс Щука объявляла ужин.

Глава 9. Спагетти

Очень медленно все дети в детском доме оказались в столовой. Линхён пропал, как только вышел из комнаты. Его новые соседи даже не заметили, что мальчик отстал. Лишь Алий единожды обернулся назад.

На ужин Мисс Масло приготовила макароны, но не привычные маленькие рожки или ракушки, а длинные, похожие на жёлтых червяков.

– Мне спагетти мама готовила, – очарованно сказал Мирон, когда уже все приступили к еде.

Кроме Алия. Он тыкал вилкой в жидкую томатную пасту и выглядел очень сосредоточенно.

– Первый раз такие вижу, – недоумённо произнёс Виктор.

– Крольчиха решила нам рацион макарон расширить? – рассмеялся Тэн, а после недовольно выдохнул и взревел, как голодный зверь. – Опять без масла!

Все за столом громко рассмеялись. Кроме Алия.

Напротив, где остывала последняя, шестая, порция для новенького, опустилась чёрная тень. Алий поднял голову и снова удивлённо округлил глаза. Остальные тоже покосились на Лина, который теперь выглядел абсолютно по-другому.

Мисс Щука умыла его. Продезинфицировала лёгкие царапины на лице. Обстригла кудри. Дала чистую одежду, которая подходила мальчику по размеру.

За той грязью, в которой Лин явился в комнату, скрывался, оказывается, очень красивый и изящный парень. Худоба сейчас являлась чем-то нормальным. Чёрные глаза наконец-то стали объёмными и выразительными, когда сверху на них не свисали длинные волосы. Красные руки от ран придавали Линхёну мужественный вид, что может показаться даже смешным.

Линхён и вправду был необычайно красив и привлекателен. На него косились в столовой все девочки. Чувствуя на себе чужие, где-то восхищённые, где-то завидные, взгляды, Лин слегка съёжился. Он втянул голову в плечи, склонился к своему ужину и принялся есть. Голодный и обессиленный мальчик держался стойко. Было видно, как ему трудно есть, словно во рту такое же нескончаемое количество ран как на теле. Последовал тяжёлый вздох. Лин слабо поднял голову, раздражённо глянул на Алия и буркнул:

– Ешь уже.

Алий вздрогнул, задержав дыхание. Он стал покорно размешивать пасту с макаронами, а потом автоматически засовывать вилку с едой в рот.

Глава 10. Кошмар

Линхён не произнёс ни звука за тот вечер. Он улёгся спать раньше остальных. Долго возился, мял затёкшие руки и вечно переворачивал тонкое одеяло с одной стороны на другую. То же он делал с подушкой. Всем новеньким в первые дни кровати кажутся неудобными.

Спальное место Алия находилось как раз так, что он видел спящего Лина. Весь вечер мальчик не спускал глаз с новенького – тот его слишком сильно заинтересовал.

«Интересно, – думал Алий, смотря на вспотевшую спину Линхёна. – Как он сюда попал? Сто процентов, из-за семьи. Ну, а как иначе? – печально усмехнулся, прикрыв рот книгой. – Все сюда попадают из-за семьи. Но ссадины на руках. Синяк под глазом. Наверное, насилие в семье было? Тем более он из Частного сектора. Точно на него поднимали руку, и не раз. Шрамов у него много. Вид болезненный. Худой. При виде таких экспонатов иногда и не хочется, чтобы тебя усыновили!»

Алий тяжело вздохнул, аккуратно откинул книжку и приподнялся.

– Тэн, я спать.

Мальчик с нижнего яруса вскинул голову и коротко кивнул.

– Хорошо. Я выключу свет через минут десять, – быстро ответил сосед, уткнулся обратно в свой блокнот и продолжил что-то там судорожно рисовать. Мальчик смешно закусил язык, что Алия позабавило.

Он опустил голову на подушку, теперь уже улыбаясь потрескавшемуся потолку. Этот потолок, будучи раньше белоснежным, уже давно таким не являлся. Жёлтые разводы от воды, чёрные пятна, будто потолок пытались поджечь, паутина в углу, трещины и вечно падающая штукатурка.

Алий сильно зажмурил глаза. Нос защекотало от слёз, которые уже пытались выкатится из-под тёмных ресниц. Резкая маленькая истерика нахлынула на него, когда перед собой, уже впадая в дрёму, он увидел Аишу. Снова её чёрные длинные волосы, белоснежную улыбку и нежные руки, которые обвивали его шею и пытались притянуть ближе. Большие пальцы девушки сначала мягко провели по гортани, а потом грубо вдавили прямо в кадык. Мальчик стал задыхаться, выпучивать и до того большие глаза, стараться скинуть с себя оковы. Девочка не отпускала, а лишь сильнее и сильнее сжимала руки, оставляя под своими мёртвыми острыми пальцами бордовые пятна.

Кошмар исчез, словно испугался, когда в комнате раздался знакомый дверной удар. Алий смог лишь немного приоткрыть веки и осмотреть слипшимися глазами комнату. Новенького в постели не было.

Глава 11. Похолодание

Сегодня была ужасная, давящая на голову погода. Настроение испортилось с самого пробуждения. Ещё и Мисс Грыма, как назло, снова бегала со своим колокольчиком по этажам.

Новенького так и не было. Кровать его была расправлена, будто мальчик был похищен прямо во сне. В столовой Линхёна тоже не было. И его порции на столе не стояло. Никто из соседей не обратил внимание на отсутствие нового члена их комнаты. Один Алий прожигал взглядом пустое место напротив.

Он заметил Линхёна уже в автобусе. Тот сидел сзади с задумчивым видом, с перекошенными, как от отвращения, губами и абсолютно трезвыми, выспавшимися глазами. Интерес к этой новой персоне у Алия лишь рос, но на дружбу с таким хмурым и злым человеком он не надеялся. Парень устроился рядом с Мироном.

Младший сонно зевнул, сложив голову на плечо своего старшего соседа, и затянул своим тонким детским голоском:

– Мне сегодня снились кошмары. Я по лесу носился, как ужаленный. Босиком бегал. Больно было.

– И чем всё закончилось? – негромко спросил Алий.

– Не знаю, – печально сообщил мальчик и поёжился от холода. – Я проснулся.

Алий посмеялся и мягко провёл рукой по пушистым волосам младшего.

– Тебе что-нибудь снилось? – дружелюбно продолжил Мирон, покосившись на пейзажи города, такого же сонного, как и он сам.

– Нет.

– Тебе повезло, – завистливо пропел последний слог.

– Знаешь, некоторые сны предвещают судьбу, – воодушевлённо, чтобы подбодрить своего соседа, произнёс Алий.

– И думаешь, мой плохой сон предвещал мне смерть? – жалобно пропищал младший и со слезами уставился на Алия.

– Что? – нервно рассмеялся тот. – Нет уж, Миря, точно не смерть! Ты проживёшь долгую и счастливую жизнь! Я тебе обещаю!

Мирон расслабился и благодарно улыбнулся, после чего восторженно прыгнул на месте и стал слишком часто дышать. Это Алия слегка насторожило:

– Всё хорошо?

– Всё прекрасно!

– Точно?

Мирон довольно промычал и задумчиво расслабился. Горящие глаза рассматривали некрасивую архитектуру Бардова.

Автобус остановился напротив школы. Дети стали по очереди вываливаться на улицу. Алий не заметил, как вышел Лин. Сложилось ощущение, что он снова исчез. Парень знал, что встретится с ним в классе.

Сегодня как-то странно пахло в кабинете биологии и химии. Будто разлили что-то похожее на бензин. Алий поморщил нос, когда вошёл в широкие двери класса. Молча прошёл к своему месту и там уже с грохотом упал на стул.

Аиши не было. Это его смутило. Он стал невольно осматриваться, думая, что девушка окажется где-то в другом месте кабинета. Её нигде не было. Прозвенел звонок. Биологичка угрюмо встала перед детьми, которые точно также равнодушно её поприветствовали и сели обратно.

Как и было задумано, через несколько минут, в класс ворвалась директриса с каким-то хищным нездоровым выражением лица. За собой она завела Линхёна, физиономия которого выдавала раздражение.

Директор громко, периодически срываясь на визг, когда брала высокие ноты, представила детям нового ученика. Алий не видел, но почувствовал приятное удивление тех девочек, которые на переменах липли к Мяте. Честно говоря, но Мята уступал Лину в красоте. Это осознали даже мальчики, чьё настроение, и так испорченное школой, стало в разы хуже от вида нового смазливого красавчика-сердцееда.

Спустя пару минут, Лин уже занял место на свободной последней парте.

Как только директриса ушла, а учитель биологии продолжила вести свой предмет скучно и хмуро, в класс снова ворвались. Теперь на пороге стояла запыхавшаяся и покрасневшая Аиша. Волосы у неё были растрёпаны, юбка слегка задралась, и рюкзак был накинут только на одно плечо. Прощения девочка просить не стала. Под ругательства учительницы Аиша уже ретировалась к Алию. Он удивлённо, даже как-то испуганно, рассмотрел девушку с ног до головы. Та ему приветливо улыбнулась.

– Что я пропустила? – мило спросила она, пытаясь унять неровное и быстрое дыхание.

Алий взглянул сквозь девушку на новенького, который с безразличным выражением лица уставился в окно, свесив руки вдоль тела, а плечи ссутулив.

– Ничего особенного.

– Отлично. Папа задержал дома. Надо было помочь ему перетащить комод. Утром! – смеялась девушка и махала руками. – Вот ведь взрослые! Утром перестановки устраивать. Ещё собаку надо было покормить. Ну, короче, хлопоты-хлопоты!

– Как она? – тихо поинтересовался Алий.

– Дора-то? – вопросительно поднялся бровки и взглянула на парня. – Ай, да что с ней будет. Гавкает, много жрёт и бегает по огороду. Засранка!

Алий усмехнулся и покачал головой.

– Я вчера ещё с девочками погуляла. Папа такой скандал устроил, что я опоздала домой. Боже, – снова стала махать руками и шёпотом ругаться.

Алий вздрогнул.

– Я видел, – негромко и невпопад сказал он.

– Что?

– Видел, что ты после школы с шайкой Мяты стояла, – чуть строже и ревностнее повторил парень.

– Ну да, – как-то раздражённо ответила и не по-доброму уставилась на Алия. – Ты ревнуешь?

– Нет.

– А такое ощущение, что да!

Алий замолчал и взглянул на доску, где учительница уже что-то писала. Парень принялся делать то же самое в своей тетради, игнорируя Аишу.

– А это кто? – тихо спросила Аиша спустя несколько минут, когда наконец заметила изменения на последних партах. Голос у неё был непринуждённый и болезненный.

– Новенький, – сухо ответил Алий, не отрывая взгляда от собственной тетради.

– Его сегодня привели? – задалась глупым вопросом.

Алий не ответил, потому что заметил, как заинтересованно она смотрела на Линхёна и не нуждалась в ответе. Показалось, что даже цвет глаз у девушки потемнел, а щёки стали красными не от того, что она запыхалась.

Лин заметил на себе чужой взгляд, поэтому наклонил головой вбок и неохотно взглянул на Аишу. Та же смущённо улыбнулась и убрала за ухо чёрный локон волос.

На следующей перемене, когда класс уже поменял кабинет, Аиша решила подсесть к новенькому. Она лишь бросила сумку на своё место и уже расположилась на соседнем стуле подле Линхёна.

Алий зашёл в класс чуть позже и обомлел, когда заметил их двоих за одной партой. Нездоровая ревность опять стала бить по вискам маленьким молоточком. Руки сами невольно сжались в кулаки. Хотелось подойти и ударить Лина в его смазливое лицо, но пришлось сдержаться и прибрать страдальческое лицо.

Линхён нехотя отвечал на вопросы девушки. Он не выглядел заинтересованным в общении с ней, но всё равно их близость бесила Алия до дрожи. Всю перемену девушка болтала и болтала за его партой, а потом, когда снова зазвенел звонок, оказалась возле Алия, как ни в чём не бывало.

– Что это было? – грозно зашептал Алий, когда учительница уже стала что-то объяснять.

– Ты про что? – тоже строго переспросила.

– Думал, ты пообщаешься со мной на перемене. Мы не виделись целый день…

– И что?

– В смысле? – взвизгнул. – В какой момент этот, – головой указал на Линхёна, – стал интереснее меня?

– Я просто хотела познакомиться, – Аиша произнесла свои слова устало, сквозь удручённый стон.

– Ну и? Познакомилась? На следующей перемене пойдёшь дальше знакомиться?

– Ты совсем озверел, Алий? – недовольно пропищала. – Как ты смеешь ревновать меня?

– Мы же пара! – с надеждой вскрикнул.

– Какая пара? То, что мы поцеловались один раз – это не значит, что мы – пара! Перестань! Это был просто глупый порыв чувств. И я сейчас жалею, что вообще связалась с тобой! Ненавижу тупых собственников… Я имею право общаться с кем захочу. И мне не нужно твоё разрешение, тупой болван!

Она сказала всё это так быстро, как скороговорку. Быстрые грубые слова ввели Алия в оцепенение. На глазах выступили слёзы. Он быстро их смахнул, чтобы Аиша не заметила его маленькой истерики, которая сейчас смерчем бушевала в груди.

Девочка была действительно равнодушна к нежным чувствам Алия. Она легко смогла его обидеть, и точно также, на следующей перемене, с лёгкостью отсесть. К Линхёну.

Глава 12. Частник

Бардов делился на два больших жилых сектора – Центральный и Частный. Центр был, если можно так назвать, культурным и людным местом города. Частный же сектор являлся для всех заброшенным, страшным и кровавым сборищем отбросов. Частный сектор приобрёл дурную славу, когда много лет назад там было совершено жестокое убийство целой семьи, а потом нападение на подростков и несколько поджогов. Виновных не нашли, но дело было громким. Любой теперь, кто жил там, автоматически приписывался к убийцам и маньякам. Детей оттуда, конечно, пытались вызволить. Даже позволяли переводиться в школы Центра, но только под строгим присмотром. Всех сирот свозили в детский дом Мисс Крольчихи. Считалось, что вырасти в детдоме было намного выгоднее, чем остаться жить в Частном секторе и вырасти Частником, которого с лёгкостью могли не принять на работу из-за статуса.

Считайте, Линхёну, в каком-то плане, повезло. Так считал и он сам.

Родился он в семье беженцев. Его дед нажил немало долгов и бежал с азиатских земель на запад. Обосноваться в Бардове не составило труда. Город любит притягивать к себе нехороших людей.

Отец Линхёна обладал красивой и невинной внешностью чистокровного азиата: кожа цвета кофе с молоком, широкие плечи, статный рост, грубые чёрные волосы, тёмные узкие глаза. Рос юноша видным парнем в Бардове. Был популярен в школе. Мечтал посвятить себя карьере инжерера и стать отцом не раньше тридцати пяти. Жизнь распорядилась иначе…

Мать Линхёна была старше своего мужа на восемь лет. Знакомы его родители были ещё с детства – жили на одной улице. Мать была низенькой, пухлой и вычурной. Бледное, слегка кривое на правый бок лицо украшали большие голубые глаза пьяницы. Всю жизнь они блестели и сверкали у неё ярче звёзд на небе.

На тот момент Бардов шокировала новость об убитой семье. Многие в Частном секторе лишились работы. Школа там сама по себе стала «гнить». Все люди прозвались Частниками.

Вслед потрясениям молодая пара обзавелась и нежеланной беременностью. Ребёнка хотели убрать, но в последний момент мать Лина передумала. Ей приснилось перед днём аборта, что сын её будет важным и знаменитым человеком в будущем. Линхён в эти сказки верил лишь в младенчестве.

До пяти лет мальчик рос в мирной, но строгой семье. Отец еле-еле устроился на завод охранником. Образования инженера, о котором он мечтал, ему не удалось получить, но зарабатывать деньги для семьи пришлось. Только достигший восемнадцати лет, только вышедший из школы местный красавец моментально стал отцом. С рождением сына, с появлением скучной и малооплачиваемой работы, в браке с нелюбимой женщиной, со смертью собственных родителей, отец Линхёна стал «сгибаться» на глазах. В пятилетнем возрасте Лин видел своего отца уже старым и уставшим, грязным и некрасивым мужчиной. Нежная ровная кожа покрылась морщинами. Прямая, горделивая спина стала круглым горбом. Волосы пожухли, выцвели и стали превращаться в нескончаемую солому. Вскоре мужчина состриг свои космы.

Несправедливая жизнь заставила отца Линхёна обозлиться на всех окружающих. Он не любил супругу, не любил сына. Жену никогда не слушал, унижал, но руку не поднимал. Сына иногда несильно бил за провинности и давал затрещины, когда тот мешался под ногами. Благодаря такому методу воспитания Лин сразу понял свою позицию – быть тихим, незаметным и хитрым.

Незадолго до своего шестилетия у Лина появилась сестра. Маленькая, пучеглазая девочка с кривым носом матери и маленькими глазёнками отца стала самым ужасным событием в жизни Линхёна. Назвали малышку Никой, но Лину были созвучны слова «тварь, гнида и сука» с её именем. Такие прозвища она получила не просто так. Ника была с пелёнок крикливой и эгоцентричной. Ей нравилось внимание любимой матери, поэтому, когда та отходила, Ника начинала верещать на весь дом, бросаться вещами и вызволять свою «игрушку» обратно. Ведомая мамаша быстро возвращалась, жертвуя приготовлением ужина для мужа или приборкой по дому.

Тогда отец стал пить. Лин чётко помнит этот момент, когда каждый день он заходил домой молча, ставил на стол бутылку с чем-то мутно голубым, а потом весь вечер добивал жгучую жидкость и мёртвым сном падал на кровать. Тогда у родителей появились и сходки алкоголиков по выходным. Зачастую соседи и друзья родителей заваливались в их маленький дом, и, начиная с пятницы, заканчивая воскресеньем, дом не слышал тишины. Этот период жизни Лина не славится хорошими воспоминаниями.

Спустя года четыре, когда Ника стала полноправным, если так можно назвать, членом семьи, начались вечные ссоры между братом и сестрой. Ника была самолюбивой и гордой, а ещё неуклюжей и заносчивой. Лин в лучших снах видел, как душит свою сестру подушкой ночью. Она не слушалась старшего, не слушалась мать, лишь побаивалась отца и могла заткнуться только под его грозным взглядом. Когда Ника проказничала, то сваливала всю вину на брата. Девочка постоянно била по случайности посуду, ломала предметы мебели, ненароком рвала книжки и специально портила скатерти невкусной маминой кашей. За всё это потом получал Линхён. Ника умело врала. Отец же безжалостно избивал мальчика ремнём. А чуть позже стал использовать и нож. К сожалению, мать Лина была скромной и послушной. Перечить собственному мужу она не могла.

21 августа – день рождения Линхёна. Этот день мальчик никогда не праздновал. Он его откровенно не любил. Лину уже стукнуло десять лет, и через неделю после «праздника» у него появился младший брат. Лучезарное солнышко, маленькая радость, искренняя любовь для Линхёна и самый нежеланный ребёнок для родителей и Ники. Лин видел в голубоглазом, пухленьком и нежном младенце некое спасение для себя. Ребёнок не был похож на отца – не было смуглой кожи, тёмных волос и даже намёков на узкие глаза. Мать нагуляла ребёнка – и всем было на это плевать.

«Станешь моим настоящим братом, лучшим другом. Я сам займусь твоим воспитанием. Я обучу тебя всему. И мы сбежим, когда мне исполнится восемнадцать. Нет! Шестнадцать! Я не хочу, чтобы ты так долго был в этом ужасном месте!» – думал Лин, сидя на своей кровати и держа в руках сопящего розового братика. Взгляд у старшего был влюблённый и искренний. Длинные худые пальцы так и намеревались погладить хрупкую головку младенца. Сердце в груди неровно стучало при мыслях о возможном спасении себя и мальчика, которого он полюбил с первых минут его жизни. Родители не дали ему имя. Лин выбрал ему сам, но скоропостижно забыл. Не прошло и недели с рождения безымянного брата, как мальчик в страшной агонии умер. Ника возненавидела младшего брата за то, что тот вечно кричал, испражнялся под себя, не давал спать ночью, много ел и главное – требовал от матери внимания. Девочка в тайне ото всех скормила младенцу несколько кусочков жаренной картошки. Тот умер от отравления.

В момент, когда глаза, цвета чистого неба, беспамятно закрылись, а мягкие руки зачерствели и обвисли в ладонях матери, Лин почувствовал хруст внутри себя. Хруст сердца, которое разбилось прямо между рёбер на несколько тысяч осколков. Хруст костей, которые не выдерживали груза негативных эмоций. Хруст своих челюстей, сжавшихся до боли, чтобы сдерживать слёзы, которые предательски скатывались по щекам. Отец тогда сильно шлёпнул Линхёна по шее, чтобы парень не ревел, как смазливая девчонка. Лин обиженно провёл пальцами вдоль мокрых дорожек под глазами, а потом гордо вскинул голову на отца. Отец всмотрелся в блестящие зрачки сына и отпрянул, заметив что-то нездоровое во взгляде Лина. На удивление, мальчик быстро успокоился и моментально окаменел.

Процесс закрытия своей девственной души даётся каждому человеку тяжело. Чтобы спрятаться от внешнего страшного мира, нужно почувствовать тот самый переломный момент, когда стоит разделить жизнь на «до» и «после».

Лин уловил это мгновение.

Прошло ещё два года. Лину исполнилось двенадцать. Нике – семь. Отец перешёл с алкоголя на более тяжёлое и опасное – наркотики. Мама следом сделала то же самое.

Родителям было весело. Их больше не волновали долги, нехватка денег, голод и собственные дети. Одна доза – и день прожит не зря.

Вскоре радостные вечера стали превращаться в ссоры и крики. Родители начинали ругаться: мать била отца, отец начинал ломать мебель. Смотреть на это Линхёну было смешно. Он видел в родителях глупых и недалёких созданий, которые не поделили метр воздуха. Причинами для конфликтов родителей могло послужить любое невовремя сказанное слово.