Уральская бытовая утварь и посуда XVIII века

Как видно из вышеизложенного, во II половине XVII – XVIII веке производство медных изделий было развито во многих губерниях и уездах России. Е. Заозерская указывала на необычайную специализированность этого ремесла: существовали пуговичное, крестовое, паникадильное, шандальное, колокольное, цепочное, сережное, перстневое, литейное, котельное, безменное, инструментальное и другие производства165. Однако названные центры не имели общегосударственного значения. Мастера обслуживали хозяйственные нужды местных обывателей.

Ремесло медника было по преимуществу городским, многие из них состояли в цехах. Производство существовало по большей части в виде мелких домашних мастерских и более крупных «заводов» и «фабрик», на которых применялся труд наемных рабочих. Постепенно такие предприятия укрупнялись и перерастали в мануфактуры. Большинство их было сосредоточено в столицах. Кроме этого, также имела место деятельность мастеров, находящихся на службе в государственных учреждениях. В цеха они не записывались.

Однако городское ремесло было не единственной формой существования производства медных изделий. На Урале в I половине XVIII века было налажено «дело» посуды и хозяйственной утвари, которое целиком находилось в рамках медеплавильного производства166. Оно имело в связи с этим ряд отличий от городского ремесла. Главные заключаются в следующем: значительные, гораздо больше городских, масштабы производства изделий и возможности их сбыта не только в России, но и за рубежом; влияние «конвейерности» промышленного предприятия на стиль продукции и на время, затрачиваемое на ее создание; связи производства медной посуды и утвари с Европой через горное дело, которые также сказывались на художественном стиле изделий. Все это привело к тому, что роль общероссийского центра производства медной посуды и хозяйственной утвари в XVIII столетии сыграл Урал.

Глава II. История производства медных изделий на Урале

Во многих странах развитие медеплавильной промышленности становилось условием для возникновения производств, зависящих от нее, в том числе «дела» посуды и хозяйственной утвари. Урал в этом отношении – не исключение.

Уральский завод был по своей сути мануфактурой. Этот тип промышленного предприятия возник в России до эпохи Петра I. По сведениям Е. И. Заозерской, «начиная с 30-х и до середины 90-х годов XVII в. мануфактуры были основаны в разных отраслях промышленности…., но прежде всего и больше всего в металлургической… К началу XVIII века уцелело не менее семнадцати…»167.

Металлургические предприятия обладали своей спецификой. В их появлении и эксплуатации значительную роль играло государство. Кроме того, среди частных заводов получили преобладание не «компанейские» предприятия, а заводы, находящиеся в единоличном владении. На Урале почти все «партикулярные» заводы (исключая демидовские) были меньше казенных. Однако уральские мануфактуры, как отмечается в научной литературе, не только были крупнее предприятий, расположенных в других губерниях России, но и выделялись сложностью технологического процесса и социальной структуры. Исследователи, например М. Н. Мартынов, считают уральские заводы мануфактурами органического типа: не только многочисленные цехи («фабрики») дополняли деятельность друг друга, но и сами заводы часто образовывали сложные комплексы – при доменных заводах строились вспомогательные молотовые. Продукт претерпевал изменения по ходу производственного процесса168. М. Н. Мартынов подчеркнул еще одну особенность уральской мануфактуры: «Уральские заводы напоминали капиталистические западноевропейские мануфактуры лишь с технико-организационной стороны… Капиталистическая мануфактура… характеризуется принадлежностью всех средств производства капиталисту и применением труда свободных наемных рабочих. Уральские заводчики не являлись капиталистами»169.

Уральский завод как мануфактура имел исключительное значение для культурной и социально – экономической жизни региона. Производство способствовало концентрации в данной местности большого количества людей, обладающих определенными навыками; вытеснив мелкую кустарную промышленность, существовавшую на Урале до возникновения здесь крупных предприятий, мануфактура вызвала появление среди горнозаводского населения значительного числа металлообрабатывающих промыслов, при этом часть промыслов была вытеснена из деревни и сконцентрировалась в заводах; мануфактура не только стимулировала развитие внутреннего рынка, но и способствовала укреплению культурных связей между заводским поселком и деревней (например, посредством ярмарок и воскресной торговли). Кроме того, именно завод способствовал переходу окрестных крестьян с земледелия на животноводство; он инициировал их посредническую торговлю. Мануфактура оказала влияние на демографические процессы на Урале. Исследователи указывали: «Горнозаводское производство навязывало деревне выгодный ему путь развития, нарушая ее естественную эволюцию. Больше выгод от хозяйственного диалога завода и деревни получал завод. Собственно говоря, только благодаря этому диалогу поддерживалась его жизнь»170.

Уральские заводы в рассматриваемое время имели вид крепостей. План каждого заводского поселения имел крестообразный характер: продольную ось образовывали река и завод, поперечную – плотина. Казенные и частные города-заводы отличались по составу населения, масштабам и типам застройки. Первые были более значимы для общественной жизни края. Надо отметить, что города – заводы стали новым типом постройки по сравнению с древнерусскими крепостями. По словам Р. М. Лотаревой, «расположенные не на крутом берегу, как в древнерусских городах, а на пониженных территориях завода, крепости в городах-заводах вплотную прилегали к берегам реки и пруда и раскрывались на них. Это было возможно в связи с использованием для строительства заводов несудоходных рек. Вклинивание прудов внутрь крепостей привело к потере замкнутости застройки и визуальной связи ее с окружающим ландшафтом. Значительно обогатились общественные центры крепостей за счет включения в их ансамбли промышленных объектов с гидротехническими сооружениями. В результате появилась качественно новая структура поселения»171.

Заводы, на «фабриках» которых документально зафиксировано производство медной утвари и посуды, находились в течение XVIII века на территории нескольких губерний. Их части в конце столетия вошли в состав Пермской и Оренбургской. Большинство населения первой составляли русские, вторую населяли башкиры и другие народности.

Основная масса уральцев была крестьянами. Заводские мастера и работные люди чаще всего также являлись выходцами из крестьян. В регионе было развито земледелие, скотоводство и солеварение. Первое – особенно в Шадринском, Кунгурском, Осинском, Оханском и Красноуфимском уездах. Второе – на степных территориях края. Солеварение развивалось в вотчинах Строгановых. Урал имел особенность в распределении земельной собственности и землепользовании: значительная часть площади в крае принадлежала казне. При этом очень большими были и территории, находящиеся в частной собственности. Здесь существовали обширные латифундии, которые накладывали отпечаток на социально-экономическое развитие региона. Наиболее значительными были владения Демидовых, Строгановых, Лазаревых, Шаховских, Всеволожских, Яковлевых. Но в целом роль дворянства нельзя назвать такой же значительной, как в других регионах страны. Большее значение в культурной и социально – экономической жизни Урала, особенно со II половины XVIII века, имела горнозаводская интеллигенция.

Городов было мало, их успешно заменяли крупные заводы. К началу XIX столетия на огромной территории Урала насчитывалось 22 уездных города. В них проживали отставные и служилые солдаты, казаки, крестьяне, купцы, мещане. Наряду с заводами, города являлись центрами ремесла, в том числе художественных промыслов. В Пермской губернии в то время существовало приблизительно 50 специальностей. Крупными ремесленными центрами были Екатеринбург и Кунгур, в Оренбургской губернии – Уфа и Челябинск. Помимо ремесла, в городах развивалась торговля. Она производилась в лавках, на местных базарах, ярмарках. В Екатеринбурге, Перми, Кунгуре ярмарки проводились три раза в год, в Шадринске и Камышлове – два раза в год, в остальных городах – по разу. Троицкая и Оренбургская приобрели всероссийское значение. Ирбитская ярмарка занимала второе место после Макарьевской по товарообороту. Самыми «достаточными» купцами были екатеринбургские, пермские и кунгурские. Среди множества товаров, которые можно было встретить на уральских ярмарках, была медная посуда и хозяйственная утварь.

Одной из причин, сыгравших значительную роль в зарождении производства изделий из меди, были качества самого материала. Медь хорошо подходила не только для использования в хозяйственных целях и для отправления культа, но и для художественного творчества. Ее можно ковать, растягивать, «осаживать», просекать, плавить и проч. Она хорошо полируется и шлифуется, но быстро теряет блеск. Во избежание окисления медь покрывали оловом. С давних пор считалось, что этот металл обладает магическими и лечебными свойствами, поэтому он приобрел в глазах народа особое значение.

Позднее была получена латунь – сплав на основе меди, одним из компонентов которого является цинк. Цвет изделия зависел от его количества172. Латунь, обладая всеми достоинствами меди как материала для художественного творчества, имела еще ряд преимуществ. Она прочнее ее, обладает прекрасной теплопроводностью и не ржавеет. Латунь – ковкий, пластичный сплав. С увеличением в нем содержания цинка все обозначенные качества нарастают. Именно латунь сыграла решающую роль в становлении на Урале производства посуды и утвари. В научной литературе указывается, что «внедрение этого медного сплава в новую отрасль российской промышленности в значительной мере обусловлено популярностью латуни в Германии, особенно в северной ее части, где она применялась в изделиях в сочетании с оловом»173.

Начало промышленного производства медной посуды и утвари на Урале относится к I половине XVIII века. Инициатива в этом деле принадлежит Вилиму Ивановичу де Геннину (1676—1750), в ту пору стоявшему во главе уральского горного дела. Он писал в ноябре 1728 года: «Понеже по указу платы делать не велено, також, куда медь здешнюю употреблять, никакой резолюции из Петербурга не имеется, и может быть, что здешняя медь лежать будет втуне, того ради для получения капитала к содержанию заводов велеть выбить котлов и прочей посуды для продажи здесь и по ярмаркам»174. В том же году вышел указ Сената, согласно которому уральские заводы должны были освоить выпуск посуды: «Медь для продажи в досках делать, расковывать, а некоторую часть переделывать в котлы… раскованную медь также и посуду посылать для продажи в Сибирские губернии и на Макарьевскую ярмарку»175. Чуть позднее к этому производству, оценив его очевидную выгоду, подключились частные заводчики. В. И. де Геннин упоминал в «Описании уральских и сибирских заводов» (1735) о развитом производстве посуды и утвари в Невьянском и Суксунском заводах176. Кроме того, известно, что в Иргинском заводе оно зародилось в 1729 году, существуют описи за 1730—1734 годы, в которых указано множество разнообразных изделий177. Есть сведения о «деле» медной посуды в начале 1730-х годов на Таманском заводе. Постепенно производство распространилось почти по всему Уралу178.

Надо подчеркнуть, что в истории производства медных изделий роль правительства была очень важна. Она заключалась не только в издании указов и контроле, но и присылке соответствующих специалистов, например, в Екатеринбургский и Иргинский заводы. Это многое объясняет в некоторых частностях «дела» медных изделий на Урале.

2.1. Екатеринбургский завод

Екатеринбургский завод был основан в 1723 году, раньше большинства других, на которых делали посуду и хозяйственную утварь. C самого начала он задумывался как крупный культурный, торговый и транспортный центр. В. Н. Татищев (1686—1750, ил. 1), направленный в 1720 году в Сибирскую губернию для руководства металлургическими предприятиями, предполагал перевести в завод Ирбитскую ярмарку или организовать равную ей, основать горнозаводские школы. В 20—40-е годы XVIII века Екатеринбургский завод был самым крупным металлургическим предприятием в Европе и одним из крупнейших в мире. Он совмещал в себе функции завода и крупного общественного центра. Особенностью Екатеринбурга стало учреждение в 1745 году посада. Фактически завод получил статус города.

Ил. 1. Василий Никитич Татищев (1686 – 1750).

В I половине XVIII века Екатеринбург имел вид мощной крепости. Ее прямоугольник был разделен рекой на две половины. Помимо металлургического завода там располагались церкви, горная канцелярия, гостиный двор, школа и другие общественные здания. Дома мастеровых были построены на «немецкий манир».

По просьбе В. И. де Геннина (ил. 2), сменившего В. Н. Татищева, на Урал должны были быть отправлены мастера Саралинского медного завода Петр Федоров и Савелий Никитин, «понеже они медной посуды хорошие мастеры». Но они бежали, не желая ехать в дикий край179. Вместо них из Казани перевели медника Степана Миронова. Его задачей было научить уральцев делать посуду. В.И. де Геннин требовал, чтоб «посуду… какая понадобитца и приказана будет для продажи охочим людем, делать чистым мастерством, и пайка б у оной была чистая ж и крепкая, а в лужение и в обточке (которая обтачиваетца) глаткая, дабы оную купцы за видимою добротою покупали охотнее»180. Для улучшения внешнего вида посуды на нее «наводили глянс». Вызов Миронова свидетельствовал о значительной роли образца в творчестве уральских медников. Ориентирование на образец, подобие не было новостью для русской культуры. То же самое можно наблюдать, например, в отечественном металлообрабатывающем ремесле XVI века.

К Миронову определили несколько учеников. Это были направленные из арифметической школы Михаил Мельников, Яков Толмачев, Михаил Никонов, Федот Гилев, Василий и Андрей Голубевы, Иван Шелехов181. Поначалу они занимались расковкой меди на котлы и чаши. Потом были обязаны уметь делать посуду разных форм. Постепенно они, превратившись в мастеров и подмастерьев, приняли активное участие в создании медной посуды и бытовой утвари182.

Ил. 2. Георг Вильгельм де Геннин (1676 – 1750).

Изделия производились на специальной фабрике (ил. 3), построенной в 1732 году. В. И. де Геннин писал: «а ныне вместо его [платного двора – Г.П.] для дела медной и жестяной посуды, и обточки колоколов, и содержания меди, и продажи оных построен каменной двор»183. На плане завода в его «Абрисах» (1734) под №29 значится «фабрика каменная, где медную и жестяную посуду и колокола делают». Она представляла собой вытянутое в длину одноэтажное здание с одним входом184. Спустя два года при ней появилась торговая палатка. Н. С. Корепанов писал: «9 сентября Геннин отдал приказ строить каменную медно-посудную фабрику… Два месяца днем и ночью ее строили заводские работники и солдаты, школьные ученики и поденно нанимавшиеся обыватели, ссыльные и каторжные- всего около полутысячи человек. Дикий камень, известь и кирпич возили судами ссыльные с завода цесаревны Анны. Командовал всем заводской комиссар Федор Неклюдов. Еще во время строительства сюда перевели медно-посудное производство с бывшего платного двора, а к 16 ноября фабрика стояла в полной готовности: каменный фундамент, кирпичные стены, чугунные проемы для дверей и окон, железные решетки на окнах, кирпичные печи с чугунными трубами. Деревянную крышу украсили выкрашенные голубой краской «верховые яблоки»185.

Ил. 3. Производство уральской медной посуды в XVIII веке (рисунок из рукописи де Геннина, хранящейся в ОР РНБ).

Подчеркнем, что в производстве медных изделий в Екатеринбургском заводе именно В.И. де Геннин сыграл определяющую роль. По его инициативе оно было налажено как средство спасения заводской экономики, поскольку заводы Урала в то время были поставлены перед необходимостью перейти на самоокупаемость. В.И. де Геннин придал производству четкий промышленный характер: ввел жесткую регламентацию деятельности мастеров, строгую отчетность по количеству принятого материала и изготовленных предметов и т. д. При этом сам был знатоком этого производства, меднопосудная фабрика строилась по его проекту.. Он же осуществлял нечто вроде художественного руководства, заботился о технической оснащенности мастеров – «котельников» («Усмотрел я, что довольных инструментов, из которых можно самые субтельные и куриозные, також и хорошие фигурные медные посуды делать для продажи купцам, не имеется. Того ради таких инструментов сделать разных по образцам…»186). Кроме того, некоторое значение имела деятельность шихтмейстера Титова. Он принимал деньги за проданную посуду у целовальника Кучкина, требовал материал для производства медной посуды и хозяйственных предметов187.

Первое уральское медное изделие появилось ранее названного указа 1728 года (возможно, что и сам указ был инициирован именно им). В 1723 году был изготовлен медный поднос, который В. И. де Геннин преподнес императрице188. Гравированная надпись на нем гласила: «Его Величества и Самодержца Всероссийского на новостроящемся заводе Катеринбурхе ис первой пробы сибирской меди начисто в ковку удобно зделанной во славу имяни их Величества тщанием Артиллерии генерала майора Вилима Генина июния 8 дня лета 1723 году». Однако дата и место его создания до сих пор являются темой научной дискуссии. А. С. Максяшин считает, что он был изготовлен в 1728—1729 годах189. В работах В. И. Копыловой приводятся разные даты: 12 июня 1723 года и 12 июня 1729 года190. Судя по сведениям, опубликованным В. Карелиным, поднос был изготовлен в 1723 году на Уктусском заводе, находящемся вблизи от Екатеринбурга. Автором был котельник и гармахер Василий Захаров, надпись вырезал серебряник Андрей Кузнецов191. Таким образом, названное изделие исключается из круга екатеринбургских.

«Тщанием» В. И. де Геннина посуда Екатеринбургского завода появилась на российских ярмарках, большей частью на Ирбитской192, Оренбургской и Макарьевской. За посудой приезжали купцы из центральных территорий России, Тобольска, Иркутска, Енисейска, Илимска. Изделия продавались не штучно, а по весу. Был назначен специальный человек для их продажи. А. В. Черноухов приводит слова В.И. де Геннина о необходимых качествах этого продавца: «добрый, не угрюмый, дабы в той продаже с купцами поступал с ласкою, а не с криком и от того б купцы, не купя припасов, не могли отходить прочь»193.

Производство стремительно развивалось. Согласно «Табелю Екатеринбурхского завода», в 1731 году было выпущено медной посуды 470 пудов 2 ¼ фунта на 2037 р. 2 коп., в 1732 году – 1094 пуда 29 ¾ фунта на 4601 р. 92 3/8 коп., в 1733 – 1009 пудов 17 ¼ фунта на 4707 р. 89 3/8 коп. В 1731 году было отправлено в Москву 51 пуд 13 фунтов посуды194. Также отправлялась продукция и в Петербург, но сколько именно, «познать не можно». Дальнейший путь уральских изделий выяснился из газеты «Санкт- Петербургские ведомости», в которой указывалось: «В ведомстве берг-конторы в Санкт-Петербурге при магазине, который имеется на Московской стороне у литейного двора, находящаяся медная посуда… продана быть имеет»195. В 1733 году множество екатеринбургской медной посуды было приобретено членами Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга, проезжавшей через завод. Обстоятельства, при которых делались медные вещи для экспедиции, становятся ясны из приказа В.И. де Геннина: «Делать денно и ночно с переменою, чтоб всегда как в день, так и в ночь работа была беспрестанно. А буде котельников мало будет, то к тому ж определить дела жестяной посуды мастеровых людей и кузнецов».

Также в 1733 году ведущие мастера-котельники Степан Миронов и Тимофей Шелехов были отправлены в Невьянский завод для обучения «делу» больших котлов. В ту пору в Екатеринбург поступил большой заказ на эти изделия для Петербургских и Охтенских пороховых заводов и Красноярского селитряного завода. Из-за сжатости сроков были мобилизованы все имеющиеся в наличии котельные мастера, подмастерья и ученики. «Повышение квалификации» двух казенных мастеров на частном заводе свидетельствует о тесных связях между уральскими предприятиями в деле производства медных изделий. Кроме того, известно, что казенные мастера в свое время помогали завести производство медных изделий на частных заводах.

Вообще роль Екатеринбургского завода в целом для медно-посудного дела Урала сложно переоценить. Известным фактом, связанным с промышленным производством, является то, что на этом заводе изготавливалась для городских и сельских мастеров-посудников специальная «недоспелая» медь, которую те смешивали с обрезками от посудного «дела»196. Кроме того, важное значение имеет один из указов В.И.де Геннина: «Токмо надлежит расковать не гораздо тонки [медные листы- Г.П.], которые б годились мастерам на ковку котлов и прочей посуды по примеру делающейся медной посуды на Сибирских казенных заводах [разрядка моя – Г.П.]»197. Таким образом, посудники, не входящие в число заводских мастеровых, ориентировались в своей деятельности на произведения государственных «котельников».

В ту пору на Екатеринбургском заводе выпускалось 54 вида изделий198. Медная продукция поразительно разнообразна, даже внутри одного вида изделий. Например, известны три вида рукомойников, четыре вида лоханей и т. д. Это свидетельствует о том, что в 1734 году «дело» медных вещей было развитым производством. Самые трудоемкие изделия – кумганы, чайники и некоторые виды четвертин. Их же, добавив солоницы и рукомойники, можно назвать самыми дорогостоящими изделиями (цена за фунт изделий указана на этом же листе рукописи). Уже в то время среди медной посуды упоминаются чайники, чайные коробки, кофейники, что опровергает принятое в литературе утверждение о появлении и распространении на Урале этого вида изделий во II половине XVIII столетия в связи с пришедшим из Европы «чайным и кофейным ритуалом». Заметно ориентирование на произведения из серебра, например, в лужении внешних поверхностей изделий. Встречаются не только европейские, но и восточные виды продукции: кумганы и «котлы турецкие». Утварь почти не имела украшений, использовались только «ложки» (элемент декора) и лужение. Это принято объяснять тем, что завод ориентировался на широкий спрос местного населения, испытывавшего нужду в простой и недорогой посуде.

Техника изготовления изделий была такова. Мастера вытягивали и «осаживали» медный лист при помощи различных инструментов. Они использовали молотки и наковальни, имеющие различные формы рабочей поверхности. С их помощью из медной чаши, подготовленной на колотушечном стане, выколачивалась форма шара, к верхнему отверстию которого можно было припаять горло, к нижнему закруглению – ободок, получив таким образом кувшин, вазу или сосуд любого профиля. Для работы внутри сосуда имелись молотки и подвижные наковальни особой формы, на Урале называвшиеся «кобылинами». Это толстые изогнутые железные стержни, оканчивающиеся или площадкой, или закруглением. На укрепленную неподвижно в скамье кобылину надевали медный сосуд; опирали ту часть его, которую надо было видоизменить, на ударную поверхность кобылины, а сверху ударяли соответствующим молотком. Ножки, ручки и другие массивные части обычно выливались в формы и затем припаивались или приклепывались к стенкам готовой посуды. По изготовлении предмета он мог подвергнуться дальнейшей обработке в виде лужения или обточки (для круглых предметов), шлифовки или полировки. На поверхности вещей чеканились или гравировались резцами орнаменты. Это делалось с помощью инструментов, передающих удар, т.н. чеканов199.

Лужение производилось следующим способом. Предмет нагревался, затем в него клались нашатырь и олово. Когда они расплавлялись, мастера льняной ветошью обрабатывали внутренние и/или внешние поверхности изделия. После того как нанесенный состав остывал, предмет чистили мелким песком.

Вещи точили на специальном станке. Они закреплялись на деревянном круге, соединенном с деревянными или железными осями. Потом мастер обтачивал их «печерским брусьем» (точильным камнем), пока не исчезнут следы ковки. Вещи, не предназначенные для лужения, шлифовались на том же станке кремнем. Узор на медных изделиях иногда вытравлялся кислотой. Позднее мастера использовали черневую тонировку. Это смесь вара конопляного масла со свинцом, смешанным с сажей.

В конце 1730-х годов производство медной посуды в Екатеринбургском заводе было прекращено. В его штате, составленном В. Н. Татищевым в 1737 году, меднопосудное дело уже не упомянуто200. Кроме того, И. Г. Гмелин писал в 1742 году о том, что «eine Kesselschmiede, wo vordem allerlei Gefäse von Kupfer und weissem Bleche zum Verkauf gemacht wurden, …seit einigen Jahren eingestellt ist»201 («котельная мастерская, где незадолго перед этим для продажи делались различные сосуды из меди и белой жести, закрыта несколько лет». Перевод мой – Г.П.).Основными причинами этого были сложности со сбытом изделий. Уже в 1736 году екатеринбургские купцы сообщали о насыщении уральского рынка медной посудой и том, что выручку можно получить лишь в «низовых сибирских городах»202.