Разбитые в дребезги никогда не смеются

– Может, ты все-таки расскажешь, – Я сел обратно на кровать и продолжил. – что вчера произошло? И почему я спал в твоей кровати, а не на больничной койке? – Томми вышел из ванной, обтирая мокрые волосы белым полотенцем. – У тебя все в этой студии белое?

– Ноутбук, – Он указал пальцем на журнальный столик. – Ноутбук серебряный. В общем и целом, ты нажрался по самое не балуй, пытался сбежать от меня, хоть я и не преследовал. – Его лицо изобразило удивление. – Ах, да! Еще тебя сбила машина.

– Спасибо, Шерлок!

– Если ты хочешь услышать полную историю, может, тогда и перебивать не будешь? Ладно. Из-за того, что на улице вчера было очень темно, а ты – невероятно пьян, ноги вынесли твое тело прямо на проезжую часть. – Томми издал короткий смешок, будто бы это казалось забавным или удивительным. – Большого потока машин не было, но, все-таки, одному бедолаге не повезло. Водитель не успел вовремя затормозить, потому что его тойота уже старая, а колодки время от времени шалят. – Томми пошел на кухню и начал делать кофе. Я же продолжал сидеть на кровати и, не отрываясь, слушал его. – Я побежал сразу, как только увидел, что ты отлетел на несколько метров вперед и целовался с асфальтом. Дедуля тоже выбежал из машины, очень сильно распереживался, да так, что ему следовало бы вызвать скорую, а не тебе. Переломов я не нащупал, поэтому и не стал никуда звонить. Только лишние проблемы, Эш. Ты немного повопил, а потом весь алкоголь, выпитый за вечер, начал выходить из организма. Боже! Ни разу не видел столько рвоты…

– Только не говори, что я отрубился в собственной блевотине! – Томми поставил на обеденный столик кружку кофе и снова занял свое место, указывая на соседний стул.

– Тебе не привыкать. – На его лице появилась усмшка и отвращение одновременно. – Когда ты отрубился, мужчина помог мне затащить тебя в машину, привез нас сюда. Мы затащили тебя в ванную, отмыли и уложили в кровать.

– Отмыли? – Спросил я, добравшись до стола.

– Ты думаешь, я бы позволил тебе запачкать только что постиранные простыни? Ну уж нет!

– Боже… – Я закрыл глаза и начал массировать виски. – Какой стыд…

– Перед тем, как распрощаться с мужчиной, я объяснил ему, что тебе нужны будут средства на восстановление.

– Что? – Голова машинально поднялась.

– Он перевел мне семь тысяч на карту, но их ты получишь только в виде оплаченных сеансов у хорошего психотерапевта.

– Какого черта, Томми?

– Какого черта?! Это я должен спрашивать у тебя, Эш! “Какого черта?” – Начал пародировать он, качая головой в разные стороны. – Что вообще творится с тобой, пьянь ты малолетняя? – Томми очень сильно завелся, начал махать руками и в целом активно жестикулировать. В общем, начал меня очень сильно пугать.

– Мне тридцать пять! – Выпалил я в отчаянии.

– Да плевать мне, сколько написано в твоем паспорте! Пока ты режешь себя из-за несчастной любви, одержимости или чего там еще, ты будешь не умнее тех малолеток на улице, которые забивают на учебу и считают, что депрессия – это круто и модно! Ты не такой тупой, как они!

– Это даже не твое дело, Том. – Боль в мышцах медленно угасала под приливом волны разрушительной энергии ярости в груди. Какое ему вообще дело до моей жизни?! В конце концов я взрослый человек! Чтобы не вымещать злость на Томми, я встал с серьезным намерением покинуть эту квартиру. – Где моя одежда?! – Спросил я, осознав, что мое тело прикрыто лишь трусами и бинтом.

– В ванной. – Рука Томми вильнула вправо и опустилась обратно.

Встав, я взял свой телефон с журнального столика и пошел в ванную комнату. Постиранные черные вещи свисали над ванной и теперь пахли так же, как и постельное белье Томми. Нежный запах персика обволакивал и завладевал каждой ворсинкой на черной толстовке, передавая одежде очень странное, но неожиданно приятное и одновременно пугающее ощущение нужности другому человеку. Гнев резко сменился на непонимание и невероятное количество мыслей в голове.

Почему он не оставил меня на проезжей части захлебываться своей рвотой? У него точно было бы меньше проблем. Все же, мы меркантильные и эгоистичные животные, а каждые взаимоотношения завязаны на выгоде. Пока тебе удобно общаться со знакомым, товарищем, другом или начальником, пока это приносит выгоду тебе или другому человеку, отношения будут существовать и идти на лад. Постоянные “поглаживания”, как их называл Эрик Берн, без которых не может обойтись ни один человек. Но в этих отношениях не было и не будет никакой выгоды. Я не смогу стать его другом, любовником или же просто нормальным собеседником. Но, даже если это и произойдет, то очень быстро и закончится. Тогда есть ли вообще смысл что-то пробовать, выстраивать и развивать?

Вероятно, нужно сказать пару слов о том, каким человеком был Томми. Наши с ним истории оказались немного похожи: оба переехали перед поступлением в столицу, подали заявление в один и тот же университет, а его отец, так же, как и мой работал долгие годы врачом. После успешного выпуска Томми ударился в процветающий бизнес дедушки и не вылезал из него в течении двух лет. Они открыли несколько новых точек по всему городу, и внук неожиданно стал добровольцем на одну из появившихся вакансий. Возможно, Томми пришлось привыкать к большому количеству пьяных людей, которые изливали ему все проблемы, навалившиеся на их бренные души за последние пять лет. Скажу вам честно – это не легкий труд. Но Томми всегда встречал своих посетителей с улыбкой, пускай, они не оставляли после себя лучшее впечатление.

Холодная вода вырвалась из крана, я ополоснул заспанное, опухшее и покрасневшее от поцелуя асфальта лицо. Маленький кулон в виде наконечника стрелы на красной цепи лежал на кафельной раковине, он терпеливо ждал своего хозяина с прошлой ночи. Я надел его и спрятал под одежду. Моя рука прижала его к коже, пока в голове крутились одновременно самые приятные и нелюбимые воспоминания, связанные с ним… Порывшись в карманах, мне не удалось найти ключи от дома, в котором жил вместе с отцом. В груди начало расти чувство беспокойства – из-за этой потери мне придется ехать в клинику, где работает отец и шокировать его своим внешним видом.

– Ты видел мои ключи? – Спросил я у Томми, выйдя из ванны.

– Нет. С тобой был только телефон и бумажник. – Он взял серую визитницу, лежащую на журнальном столике и бросил ее мне в руки.

– Ага. – Мы, наверное, стояли минуту в неловком молчании, пока Томми не ушел на балкон и не закурил. – Ариведерчи. – Сказал я, закрывая за собой дверь. Бьюсь о столб, что меня уже не слышали.

«У тебя есть запасной комплект ключей?» – Написал я отцу, стоя в прохладном подъезде.

«Да. Ты свои опять потерял?» – Пришел ответ через минуту.

«Думаю, просто оставил дома. Скоро приеду»

За восемнадцать лет я обошел столицу зеленого острова почти вдоль и поперек, “путешествуя” как на машине, велосипеде, так и на своих двух. Мне удалось исследовать как все центральные с достопримечательностями и невысокими красивыми зданиями, так и дворовые узкие улочки с выложенной вместо асфальта брусчаткой. Ничего не стоило хорошо ориентироваться в центральном районе Дублина, а в отдаленных уже приходилось прибегать к помощи навигатора.

Здесь же предо мной открылся «прекрасный» и совсем не знакомый вид на многоэтажные офисные здания с панорамными окнами. В каждом из них я мог разглядеть абсолютно одинаковые столы с компьютерами и бизнесменов, чьих костюм очень плохо скрывает результат сидячего образа жизни. Они сидели со скрюченными спинами, смотрели в монитор ноутбука или компьютера и что-то яростно печатали на клавиатуре.

Заказав машину до больницы, где работал отец, я приготовился к небольшому ожиданию. Времени было достаточно, чтобы выкурить одну сигарету. Рука нащупала в кармане помятую пачку Winston’а; медленно покрутив ее и вытащив сигарету, пальцы застыли, пока в голове крутилась ужасающая картина. На задворках разума сразу же всплыло отражение болезненно выглядящего тела в зеркале, и к горлу немедля подступила тошнота. Я выкинул пачку в ближайшую урну для мусора и поднял голову наверх. Томми все еще стоял на балконе, смотря вниз, на меня. Его задумчивый и обеспокоенный взгляд заставил ощутить неприятный холод, бегающий от поясницы к затылку.

Вы когда-нибудь видели осуждающий взгляд человека? Не такой, после которого хочется врезать смотрящему, потому что это лишь ваше дело, а тот, после которого вам хочется провалиться сквозь землю, холить и лелеять человека, лишь бы он сменил унижение на принятие? Если нет, то поздравляю – вы еще не ощутили всю ту боль непринятия и разочарования в глазах другого.

Сзади послышался звук подъезжающей машины, и мне пришлось разорвать зрительный контакт. Серебристый Volkswagen резко остановился чуть ли не впритык к моему телу. Сверив номера в приложении, я подошел к пассажирской двери и с огромным трудом забрался в салон. Водитель очень сухо поздоровался и резко тронулся с места. Вероятно, придется ему накинуть чаевых сверху, чтобы он больше улыбался. Я повернул голову к удаляющемуся дому, в надежде еще раз увидеть Томми, но обнаружил лишь медленно поднимающийся дым, от затушенной сигареты в пепельнице и пустой незастекленный балкон.

После нескольких поворотов, машина выехала на главную улицу, где было легче понять текущее местоположение. Оказывается, Томми снимал квартиру в довольно старом, но хорошо сохранившемся за сотню лет доме, рядом с которым решили построить как минимум десяток небоскребов для ведущей компании по добычи газа и нефти в стране. И, если я не ошибаюсь, компания даже хотела купить этот дом, чтобы снести его и возвести в небо еще одну безвкусную стеклянную башню, напоминающую конструктор лего. Но власти города не позволили им осуществить задуманное, потому что они всегда охраняли культурные наследия своей страны. Очень странно, что они не охраняют своих жителей от такого многоэтажного ужаса, как комплекс офисных зданий. Им стоило бы пересмотреть все свои приоритеты.

Через семь минут я стоял в центральном районе Дублина у главного входа в частную клинику, где работал мой отец. Относительно скромное, без лишних изяществ режущих глаза, но соответствующее своему статусу здание в четыре этажа смогло вместить в себя лучших из лучших докторов. Отец занимал должность хирурга и чаще проводил свои вечера в холодной операционной, нежели в уютных четырех стенах нашего дома, со мной. Из него вышел отличный врач, а вот над отцовством еще стоило бы поработать… Но, отчасти, ему удалось справиться и с этим делом – он ведь смог воспитать хоть и неуравновешенного и душевно больного, но все же весьма образованного и интеллигентного человека, разумеется, если не считать мое девиантное поведение.

Я отучился в Тринити колледже на медицинском факультете, и проходил практику в этой частной клинике. Мне предоставлялась отличная возможность наблюдать за работой врачей и практиковаться в отличных условиях, нежели в государственной больнице, где большая часть врачей прописывает пациентам препараты, основанные не на реальном устранении симптомов, а на плацебо с огромным и нелицеприятным букетом побочных эффектов. На первом курсе каждый день после лекций в университете я забегал сюда, чтобы обсудить интересные случаи под чашечку горячего чая. Самое забавное заключалось в том, что засиживался я у онколога, а в его деле – все случаи, хоть и страшные, но интересные. Только представьте, сколько можно откопать информации у опытного в своей сфере врача, который проработал как минимум пятнадцать лет в клиниках высшего уровня.

– Эш, привет! Я так давно тебя здесь не видела! Как твои дела? – В регистратуре меня встретила пожилая добродушная женщина, с которой мы нашли общий язык с первого знакомства, лет пятнадцать назад.

– Привет, Тэсс! – Я искренне улыбнулся и пожалел, что не почистил нормально зубы, не привел себя в порядок. – Все отлично, только упал вчера, теперь выгляжу ужасно, словно с уличных боев вернулся… Вы то как?

– Первое правило бойцовского клуба – не рассказывать – Она подмигнула и продолжила. – о бойцовском клубе – Парировала Тэсс, цитируя самое популярное произведение Чака Паланика. – Все отлично! Не жалуюсь. – На ее лице повисла самая откровенная улыбка, которую мне только приходилось встречать.

– Как там отец? Занят сейчас? – Спросил я, указывая пальцем на информационное табло.

– У него… – Ее взгляд упал на наручные часы,

которые она носила не на левой, а на правой руке. – через полчаса операция, так что у тебя есть время, пока медсестры готовят операционную.

– Тогда я побежал.

Поднявшись на лифте на четвертый этаж, стены которого переливались лазурным оттенком, я прошел к кабинету отца, постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, открыл её. Он стоял у окна и смотрел на красивое, безоблачное небо, а на удобном стуле, где обычно сидят пациенты, расположился мужчина средних лет. Его халат настолько плотно прилегал к телу, что мне удалось увидеть хорошо развитые мышцы на руках, ногах, да и вообще по всему телу. Он будто бы состоял только из огромных мышц. Я знал, что в клинике есть скромный спортзал, и, видимо, мужчина, смотрящий на меня выжидающим взглядом, был завсегдатаем этого места. Его взгляд обрушился на мое тело и прогулялся по нему снизу вверх, остановившись на лице, отчего стало неловко. Отец неспешно оторвал глаза от неба и, наконец, повернулся ко мне.

– Боже, Эш! Что с тобой случилось? Выглядишь так, будто тебя трижды переехала машина – Он подошел слишком близко, поднял руки и, поворачивая мою голову за подбородок в разные стороны, оценивал зло полученные ало-синие последствия прошлой ночи.

– Ты почти прав. – Вырвалось из моих уст, пока я рассматривал белый потолок. – Я расскажу тебе обо всем дома, это очень длинная история. – Отец отошел от меня и повернулся к мужчине, сидевшему на стуле.

– Познакомься, это Джон, – Тот поднялся и с доброжелательным видом пожал мне руку, – он наш новый психотерапевт. Присоединился к команде после долгих, му-у-уторных уговоров… Сегодня еще должен зайти Брэд. Что-то там по делам университета. – Мои глаза машинально опустились, видимо, ища поддержки у пола. А наконечник на груди стал невыносимо тяжелым и заставлял тело складываться еще больше, прожигая сталью кожу на груди. Джон поднялся и протянул мне руку.

– Приятно познакомиться, молодой человек. Ладно, Гарри, я пойду к себе, не буду вам мешать. – Мне пришлось натянуть улыбку и держать ее до тех пор, пока Джон не вышел из кабинета.

– Мы с ним вместе учились, – Лицо отца сияло от счастья, видимо этот человек и вправду хорош в своем деле. – Думаю, он тебе понравится. – Сказал он с огромной улыбкой на лице.

– Сомневаюсь. – Отрезал я.

Он подошел к шкафу, стоящему у окна и, порывшись в черном, сшитом на заказ пиджаке, достал большую связку ключей. Она всегда очень громко гремела, если отцу приходилось куда-то бежать или же когда эта груда падала на пол.

– Постарайся не забывать свой комплект дома, я не всегда буду свободен, Эш. – Он протянул мне связку после того, как снял с нее несколько ключей от кабинетов.

– Хорошо, пап, спасибо. – Я положил их в карман брюк и медленно занял еще не остывший стул. – У тебя операция сейчас по плану?

– Да, ничего сложного. В операционной пока что готовятся, но мне надо забежать еще кое-куда по пути.

– Понятно, тогда не буду отвлекать. – Сказал я, поднявшись. – До встречи дома.

Его слегка печальный взгляд ненадолго задержался на побитом асфальтом лице, после чего он улыбнулся, а я вышел из кабинета, направляясь обратно к лифту. Мой слух уловил два спорящих между собой голоса вдалеке. И, к моему большому сожалению и к смерти надежды на нормальное существование без неловких встреч, один из этих голосов принадлежал Джону. В голове даже появилась мысль спуститься по лестнице, всего лишь четыре этажа… Но жалость к мышцам и самому себе одержала верх над нежеланием общаться с этим человеком, и я, не останавливаясь, пошел дальше.

За углом лицом ко мне стоял Джон, уже снизив громкость своего голоса и перейдя на общепринятую манеру общения. Его глаза снова окинули мое побитое тело, а уголок его рта слегка приподнялся

– Что же вы на лифте катаетесь? Организм молодой, а в клинике всего четыре этажа.

– Встречный вопрос, Джон. – Он усмехнулся и скрестил руки на груди. Двери лифта открылись, и мы зашли втроем в просторный куб с зеркалами, создающими иллюзию бесконечных реальностей.

– Машина сбила? – Его громадная фигура стояла позади меня, но наши глаза встретились в отражении зеркала.

– И как это вы догадались? – Джон еще раз усмехнулся и переглянулся с неврологом, будто бы мысленно говоря ему: «Ты посмотри какой “дерзкий”!»

Двери лифта открылись, и ноги понесли тело к главному выходу. Пройдя стойку регистрации и наспех попрощавшись с Тэсс, я вышел из клиники и набрал в легкие как можно больше свежего воздуха. По всему телу побежали резкие пульсации, которые заставили согнуться меня пополам. Когда ветер начал обволакивать скрюченную инстанцию, я поднял голову и повернул ее в сторону входа. Джон рассматривал информационное табло с фамилиями врачей, после чего повернулся ко мне и слабо кивнул.

Из-за этого едва заметного жеста вся тревога, которая только могла быть во мне, возросла в тысячу раз, будто бы существовала реальная угроза. Но это всего лишь человек… Человек, способный поместить меня в психиатрическое отделение, порушить все планы на жизнь и внедриться в нее так, что именно от этого человека мое ментальное состояние и будет зависеть. Новой зависимости мне не хватало…

Конечно, в мою глупую и полупустую голову несколько раз приходили мысли о том, что стоило бы записаться на консультации к хорошему психотерапевту, чтобы тот помог улучшить мое состояние и подчистить разум от большого количества мусора в нем. Но проблема состояла лишь в том, что в последний раз, когда я позволил себе полностью довериться кому-то и впустить его в свой внутренний мир, все это как раз и разрушило систему стойкости, уверенности и желания жить, строившеюся долгие годы. Как же мне удалось забраться в глубокую задницу, спросите вы? А никак. Самое смешное, что я не прикладывал для этого никаких усилий. Совершенно никаких.

Несмотря на то, что родители развелись, когда мне только-только стукнуло восемь лет, я рос относительно счастливым ребенком. Еда, одежда, хороший дом, и образование дали хороший толчок и настоящий шанс стать примерным и счастливым человеком. Отец был моим идеалом с первых осознанных дней. Он читал книги перед сном, гулял в парках, показывал другие страны и уделял мне все свое свободное время. Но из-за большого количества рабочих часов этого времени было недостаточно, чтобы привить мне абсолютное доверие к этому человеку. По крайней мере, для маленького ребенка. Иногда ему приходилось оставаться на работе допоздна. А я ждал. Всегда ждал, когда он приедет домой, опустится на жесткий, неудобный диван и заснет прямо в одежде, потому что ему не хватит сил даже подняться в свою комнату. Образ уставшего и спящего отца после тяжелой, но успешной операции навсегда укоренился в моем сознании. Я хотел спасать жизни и помогать людям так же, как он. Успешно отучился, прошел интернатуру, ординатуру даже проработал год в клинике у отца под боком, но ушел в запой и депрессию, не справившись со всем навалившимся грузом.

Пока я стоял перед главным входом, облака резко заполонили небосвод и на землю начали капать сначала скромные, а после огромные капли дождя. Мой взгляд не отрывался от Джона, пока справа от него не прошел к выходу Брэд. Надо было уходить сразу и не останавливать ни на секунду…

– Мало того, что ты похож на труп, хочешь еще и простыть? – Спросил он с очень серьезным видом. – Пошли в машину. – Брэд резко схватил меня за шиворот и потащил к парковке.

– Какого черта?! Эй! – Выкрикнул я, когда вырвался. – Что ты творишь вообще? – Боль снова окутала все мое тело, мешая нормально двигаться.

– Хочешь добираться до дома пешком? Двенадцать километров? – Он отпустил толстовку и толкнул меня в сторону дороги. – Валяй! – Я видел, как в его глазах появляется злость от моего неповиновения.

Капли дождя скатывались по темным волосам прямо на лицо, смывая все воспоминания в моем сознании о нем. Внутри шкатулки, которую я бережно охранял и открывал каждый день, сохранились лишь пыльные моменты чистых, наполненных энергией глаз, настолько притягательной энергии, от которой сложно отвести взгляд и просто забыть. Сейчас же предо мной “красовались” смешанные оттенки злобы, отчаяния и безнадежности, окруженные морщинами и тусклой атмосферой горя.

Забравшись наспех в машину, я смотрел, как Брэд спешно обходит ее спереди, пока дождь превращает его черную одежду в подобие старой половой тряпки. Громкие звуки падающих каплей на лобовое стекло ухудшали атмосферу, создавая иллюзию дешевой драмы, вышедшей на экраны и ставшей хитом сезона.

– Ну, привет. – Сказал Брэд, после того, как забрался в салон, глядя на меня с ухмылкой. Уж она точно не изменилась за эти невыносимо долгие годы.

Все проблемы, которые уничтожали сознание, начались именно с него. Брэд… Слон в посудной лавке, перебивший все самые дорогие тарелки и сервизы. Лживый подонок, из-за которого сейчас мне приходится собирать по крупицам разрушенный вдребезги мир. Ты счастлив? О да, держу пари, тебе это очень нравилось! Смотреть, как я меняюсь из-за твоего влияния, перенимаю манеры, черты личности и характер мыслей! Почему ты решил воспользоваться именно моей хрупкой натурой, которая не могла устоять перед таким величественным, редким экземпляром человека как ты!?

The Death’s name

Само собой, не получится обойтись без настолько полного описания этого человека, насколько я вообще способен. Парочкой строк не отделаться – здесь потребуется три тома, как минимум. Но все же постараюсь не перегибать палку – времени не так много.

Начало последнего учебного года ворвалось в мою жизнь слишком резко. Я не был готов переключаться одинокого, но комфортного непрерывающегося пребывания в своей комнате или на окраине города на чаще всего скучные лекции лишь потому, что преподаватели, видимо, не очень уж и любили свою работу. Их речь утомляла больше, чем редкие наставления отца. Они не уважали ни себя, ни студентов, которые ходят в этот университет, чтобы получить реальные и полезные для их будущей работы знания. Поэтому, мысли мои всегда витали либо в зачуханном парке на окраине города, либо в клинике, где работал отец. Временами он заменял болеющих преподавателей или тратил остатки своих сил на отдельные дисциплины. На его лекциях всегда была стопроцентная посещаемость, отсутствовали пустые взгляды, спящие студенты. В стенах этого заведения каждый учащийся любил его. И не удивительно… Когда у тебя есть огромный опыт, умение объяснять материал и уважение к другим людям, то тебя будут встречать с распростертыми объятиями в любом месте на планете. Отец это прекрасно понимал и пользовался в полном объеме.

Новые дисциплины, первогодки с напуганными, бегающими по листу с номерами аудиторий, где будут проходить лекции, вверх вниз глазами, давно надоевшие преподаватели и их сухая манера общения – все это обсуждалось в общем чате, где студенты с потока активно принимали участие. Молодые и красивые девчонки любили строчить по тысяче сообщений, распуская слухи о пополнении педагогического состава. Каждый год приходили новые, совсем зеленые в преподавании люди и, не справляясь со своей работой, писали заявление об увольнении к концу учебного года. Думаю, после ухода они становились чуть ли не самыми счастливыми людьми на планете. Что может быть хуже для полного энергией и желанием жить человека, чем работа в университете, где студенты больше похожи на самых трудных и невыносимых подростков?

Самым частым объектом обсуждения, запомнившийся мне с самого начала, стал мужчина ненамного старше меня. Готов поспорить, каждая ожидала увидеть в нем красавчика, сошедшего с красной дорожки модного показа. Забавно было наблюдать, как даже самая непритягательная девушка с потока окунулась с головой в спор по поводу внешности нового преподавателя фармакологии. Она утверждала, что ее дед – директор института, упомянул молодого и выдающегося мужчину, на семейном ужине. Видимо, тот несчастный и правда не понимал, что его ждет…

Пока девочки предавались утопичным мечтам о романе с каким-нибудь горячим первогодкой или старым, но солидным преподом, в число которых входил даже мой отец, парни соревновались в количестве интересных историй, набранных за два месяца. Днем они посещали культурные центры, выставки и музеи, а ночью развлекались в дорогих барах или элитных ресторанах. Они могли себе позволить кидаться деньгами направо и налево, пока отцы пахали в частных клиниках, спасая других людей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».