Миссис Крэддок

Неожиданно молодожены получили письмо от мисс Лей, в котором она извещала, что упаковала вещи и отбывает в Европу.

– Думаешь, нам не следует попросить мисс Лей задержаться? – обратился Крэддок к жене. – Не очень-то красиво получается: мы как будто ее выгоняем.

– Ты же не хочешь, чтобы она жила с нами? – встревожилась Берта.

– Вовсе нет, только не понимаю, почему ты выставляешь ее за дверь, точно служанку, с уведомлением за месяц.

– О, я попрошу тетушку остаться, – заверила Берта, желая повиноваться мужу во всем до мелочей. К тому же повиноваться было нетрудно, поскольку Берта отлично знала, что мисс Лей ни за что не примет ее предложения.

Сейчас Берта не хотела кого-либо видеть, и менее всего – свою тетю, смутно ощущая, что присутствие действующих лиц из прошлого неким образом умалит ее нынешнее счастье. Вдобавок она вряд ли сумела бы скрывать переполнявшие ее эмоции, а выказывать их перед критическим взором мисс Лей Берте было бы стыдно. Зная спокойную насмешливость мисс Лей и ее сдержанное презрение ко многим вещам, отношение к которым Берта изменила ради Крэддока, молодая женщина пришла к выводу, что встреча с тетушкой сулит ей сплошное неудобство.

Из ответного письма мисс Лей стало ясно, что она, по-видимому, знает свою племянницу лучше, чем та предполагала.

«Моя дорогая Берта!

Выражаю крайнюю признательность твоему супругу за любезное предложение пожить в Корт-Лейз и все же тешу себя мыслью, что твое мнение обо мне достаточно высоко и потому не позволит тебе допустить, что я отвечу согласием. Новобрачные, знаешь ли, дают массу поводов для смеха (а смех, как утверждают, – самое замечательное свойство человека и единственное, что отличает его от неразумных тварей), но поскольку я до странности бескорыстна, то не считаю возможным воспользоваться шансом, который вы с Эдвардом мне предоставляете. Вероятно, через год вы начнете замечать недостатки друг друга, и тогда общаться с вами будет интереснее, хотя и менее забавно. Итак, нет. Я отправляюсь в Италию, где вновь окунусь в водоворот пансионов и второразрядных отелей, в которых судьбой предопределено коротать жизнь незамужним дамам со средним достатком. С собой я беру бедекер, и если мне случится возомнить себя умнее прочих, его красная обложка всегда напомнит о том, что я – всего лишь человек.

Кстати, надеюсь, ты не показываешь свою корреспонденцию (и особенно мои письма) супругу. Мужчине никогда не понять женского общения в эпистолярной форме, ведь он читает написанное, пользуясь своим примитивным алфавитом из двадцати шести букв, тогда как требуется по меньшей мере пятьдесят две, да и тех ему вряд ли хватит. Скверное правило – разрешать мужу читать чужие письма. Наблюдая за семейными парами, я уверилась в том, что это – кратчайший путь в бракоразводный суд. В сущности, для счастливых супругов чистой воды безумие делать вид, будто у них нет секретов друг от друга, потому что такое притворство еще сильнее толкает их на обман. Если же вопреки всему ты считаешь, что обязана показать Эдварду мое послание, возможно, он найдет его небесполезным в плане более близкого знакомства с моим характером, за изучением коего я сама провела немало увлекательных лет.

Своего адреса не оставляю, дабы тебе не пришлось искать причин, по которым мое письмо останется без ответа.

Любящая тебя тетя,Мэри Лей».

Берта нетерпеливым жестом передала письмо Эдварду.

– Что она имела в виду? – недоуменно спросил тот, закончив читать.

Берта пожала плечами.

– Тетя Полли верит исключительно в людскую глупость. Бедняжка не знает, что такое любовь. Но у нас с тобой не будет тайн друг от друга. Я знаю, Эдди, что ты никогда и ничего не станешь от меня скрывать, а я… Что такого я способна сделать, в чем не могла бы тебе признаться?

– Смешное письмо, – заметил Крэддок, снова бросив взгляд на листок бумаги.

– Зато теперь, милый, нам никто не помешает, – сказала Берта. – Дом в нашем распоряжении. Едем теперь же?

– Но ведь две недели еще не закончились, – возразил он.

– Какая разница? Мы оба устали от Лондона; поедем лучше домой. Зачем откладывать, если впереди нас ждет новая жизнь? Этот медовый месяц – такая глупость!

– Что ж, я не против. Вообрази, что было бы, если бы мы укатили в Италию на полтора месяца!

– Ну, я просто не знала, что такое медовый месяц. Представляла его совсем иначе.

– Теперь видишь, что я был прав?

– Конечно, конечно! – воскликнула Берта и обвила руками шею Эдварда. – Ты всегда прав, мой драгоценный супруг. Ах, как же я тебя люблю!

Глава VIII

Между Линхэмом и Блэкстеблом кентское побережье уныло и пустынно. Холодные ветры с Северного моря, властвующие на протяжении долгих зимних месяцев, гнут деревья; темные воды постоянно рождают пелену тумана, который сбивается в плотные облака. Это суровый край: порой мрачные тона и безмолвное море выражают покой и затаенную обиду, ледяные порывы ветра заставляют кровь быстрее бежать по венам, и тогда широкий шаг и порозовевшие щеки утверждают радость жизни, но, помимо этого, голая каменная пустыня может ввергнуть в самую черную меланхолию, а свинцовое небо – породить отчаяние, которое страшнее смерти. Человеческий настрой всегда находит отражение в окружающем пейзаже, и одновременно природа содержит в себе квинтэссенцию наших чувств.

Берта стояла на широкой дороге, что проходила мимо Корт-Лейз, и смотрела на принадлежавшие ей владения. Поблизости признаками обитания людей служили лишь два домишки, но время и непогода почти полностью лишили их признаков того, что в строительство был вложен человеческий труд. Они стояли в стороне от дороги, среди плодовых деревьев, и выглядели частью природы, а не уродливым пятном, каким всегда казался Корт-Лейз. Вокруг расстилались поля, обширные участки вспаханной земли и пастбищные луга с сухим и жестким травяным покровом. Редкие деревья, стоящие вдалеке, сгибались под порывами ветра. Дальше лежал Блэкстебл – россыпь серых домов, которые отделялись полосой новых коттеджей, выстроенных для лондонцев, что приезжали сюда на лето. Это был рыбацкий городок, в море там и сям виднелись смаки[19].

Берта смотрела на открывающийся пейзаж, и в ее груди теснились неизведанные доныне чувства. Тяжелые низкие тучи словно бы создавали невидимый барьер, который отгораживал ее от остального мира. Вокруг расстилалась родина ее предков – здесь появилась на свет она сама, как прежде рождались они. Прожив свой век, один за другим они возвращались туда, откуда пришли, и вновь соединялись с землей. Берта отринула пышность и суету, чтобы жить так, как жили отцы и деды, – пахать, сеять и жать, но ее дети, еще не рожденные потомки, будут принадлежать к другому поколению, более сильному и прекрасному. Семейная ветвь Лей ушла в небытие, и сыновья Берты будут носить другое имя. Все это она прочла, глядя на темные поля и серую дымку тумана. Легкое физическое утомление, которое передалось разуму, вдруг породило у Берты ощущение усталости целого рода, просуществовавшего чересчур долго; она подсознательно поняла, что сделала правильный выбор, решив добавить в кровь семьи Лей новую, свежую струю. Здоровая молодая кровь была необходима, чтобы возродить угасающий род. Мысли Берты перенеслись к отцу – человеку, лишь поверхностно знакомому с искусством, колесившему по Италии в поисках красивых предметов и чувств, которых не могла дать его родная страна. Она вспомнила и тетушку, чье отношение к жизни выражалось в легком пожимании плеч и тонкой улыбке, умело скрывавшей презрение. Разве не мудро поступила Берта, последняя из семьи? Слишком слабая, чтобы выстоять в одиночку, она нашла супруга, чьи мощь и жизненная энергия станут надежной опорой ее хрупкому стеблю. В жилах мужа таится сила матери-земли, первобытная сила, которой неведомы колебания слабаков. Он – властный повелитель, а она – его покорная раба.

Миссис Крэддок заметила у подножия холма фигуру, размахивающую зонтиком, и улыбнулась, узнав мужскую походку мисс Гловер. Решительность старой девы ощущалась даже на расстоянии. Мисс Гловер приблизилась. От быстрого подъема ее лицо раскраснелось больше обычного, отделанный тесьмой жакет облегал фигуру плотно, точно вторая кожа.

– Я собиралась навестить вас, Берта! – крикнула она. – Мне сказали, что вы вернулись.

– Да, мы дома уже несколько дней, отдыхаем с дороги.

Мисс Гловер энергично потрясла руку Берты, и они вместе двинулись к дому вдоль аллеи, обрамленной голыми черными деревьями.

– Итак, расскажите же про ваш медовый месяц. Мне ужасно не терпится обо всем узнать.

Берта, однако, оказалась неразговорчива. Она инстинктивно не хотела посвящать кого-либо в свои личные дела и, кроме того, никогда не жаждала поддержки и сочувствия посторонних.

– Да, собственно, рассказывать почти не о чем, – молвила она, когда хозяйка и гостья расположились в гостиной и Берта принялась разливать чай. – Полагаю, все свадебные путешествия более-менее одинаковы.

– Ах, какая вы смешная! – воскликнула сестра викария. – Вам ведь понравилось?

– О да, – ответила Берта; на ее лице заиграла почти экстатическая улыбка. – Мы замечательно провели время, побывали во всех лондонских театрах!

Мисс Гловер почувствовала, что супружество изменило Берту, и, осознав эту перемену, немного занервничала. Она с беспокойством поглядывала на замужнюю даму и время от времени краснела.

– Вы счастливы? – неожиданно выпалила она.

Берта улыбнулась и порозовела, отчего стала выглядеть просто красавицей.

– Думаю, что да, счастлива.

– Вы разве не уверены? – придралась к слову мисс Гловер, которая во всем любила точность и с большим неодобрением относилась к людям, неспособным разобраться в самих себе.

Берта взглянула на нее так, словно задумалась над вопросом.

– Видите ли, – сказала она, – счастье – это всегда не совсем то, чего ты ждал. Едва ли я рассчитывала получить так много и все равно представляла себе счастье по-другому.

– Пожалуй, не стоит сильно углубляться в эти рассуждения, – чуточку строго ответила мисс Гловер, считавшая, что молодой замужней женщине не подобает заниматься самоанализом. – Нам следует принимать происходящие с нами события такими, какие они есть, и благодарить Бога за это.

– В самом деле? – весело переспросила Берта. – У меня так не выходит. Мне всегда мало того, что есть.

Хлопнула входная дверь, и Берта вскочила с дивана.

– Эдвард пришел! Я должна его встретить, не возражаете?

Она почти вприпрыжку выбежала из комнаты. Замужество удивительным образом развеяло присущую Берте серьезность, из-за которой окружающие почти не видели в ней ничего девического. Она казалась моложе и беспечнее.

«Что за странное создание! – думала мисс Гловер. – В девушках держалась будто замужняя леди, а теперь скачет будто школьница».

Сестра викария сомневалась, что подобное легкомыслие уместно в положении замужней дамы и что необычные взрывы смеха Берты приличествуют этому таинственному состоянию, требующему степенности.

«Надеюсь, у нее все сложится хорошо», – вздохнула мисс Гловер.

Берта же порывисто бросилась на шею мужу и поцеловала его, а затем помогла снять куртку.

– Как я рада тебя видеть! – вскричала она, весело смеясь над собственным пылом, – супруги расстались не далее как после ленча.

– У нас гости? – осведомился Крэддок, заметив зонтик мисс Гловер, и немного рассеянно обнял жену.

– Сейчас увидишь, – ответила Берта. Взяв мужа под руку, она потащила его в гостиную. – Бедненький, ты, наверное, ужасно хочешь чаю!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Легкий наемный экипаж (фр.). – Здесь и далее примеч. пер.

2

Дамы высшего света (фр.).

3

Кокотки, женщины легкого поведения (фр.).

4

Няньки (фр.).

5

Агриппина (часто Агриппина Младшая; 15 – ок. 59 н. э.) – внучка императора Тиберия, сестра Калигулы, мать Нерона.

6

Мэтью Арнольд (1822–1888) – английский поэт и культуролог, один из наиболее авторитетных литературоведов и эссеистов викторианского периода. Стоял у истоков движения за обновление англиканской церкви.

7

Чарльз Эдуард Мьюди (1818–1890) – основатель одной из лондонских библиотек, выдававших на дом художественную литературу; изучал читательские вкусы и открыл большое количество филиалов.

8

Джозеф Гримальди (1778–1837) – английский актер-клоун.

9

Сэмюэл Ричардсон (1689–1761) – английский писатель, родоначальник «чувствительной» литературы XVIII и начала XIX вв.

10

Квартальный день – день, начинающий квартал года; день квартальных платежей (в Великобритании: 25 марта, 24 июня, 29 сентября и 25 декабря).

11

Бекки Шарп, Эмилия – персонажи романа У. Теккерея «Ярмарка тщеславия» (1847).

12

Диссентеры – протестантские секты, отделившиеся от англиканской церкви в ХVI – ХIХ вв.

13

Фредерик Уильям Фаррар (1831–1903) – англиканский богослов, писатель, экзегет. Был проповедником при университетской церкви в Кембридже, затем капелланом при дворе королевы Виктории.

14

Мария Корелли – псевдоним английской писательницы Мэри Маккей (1855–1924).

15

Здесь: муженек (ит.).

16

Специальное разрешение – разрешение на венчание без оглашения имен вступающих в брак, в неустановленное время или в неустановленном месте.

17

Неравный брак (фр.).

18

Театр «Гейети» – английский театр развлекательного направления. Открыт в Лондоне в 1868 г. На сцене театра играли комедии, оперетты, фарсы.

19

Смак – небольшое одномачтовое рыболовное судно.