Самая желанная

– Мэдди, со мной все будет в порядке. – Диана улыбнулась. – Ведь я уже большая девочка. Ты очень хорошо меня подготовила, и я теперь знаю, как обращаться со всеми этими загадочными созданиями мужского пола.

Когда Мадлен ушла, Диана несколько мгновений оглядывала комнату. Мужчин было человек тридцать, а женщин – вдвое меньше. Причем вокруг нее постоянно крутилась примерно дюжина мужчин, несмотря на соблазнительные прелести цыганской танцовщицы. Лорд Риджли принес ей шампанское и прошептал пышный комплимент, после чего, чрезвычайно довольный, опустился на соседний стул. Теперь вниманием Дианы завладел юный мистер Клинтон, молодой человек байронического облика. Повернувшись спиной к танцовщице, он молча глазел на Диану. Наконец, заикаясь, пробормотал:

– Вы… вы богиня.

Она со смехом ответила:

– Совершенно верно, ведь Диана и была богиней охоты и луны.

– Вам дали правильное имя, потому что вы захватили мое сердце, – пылко проговорил молодой человек. – Я буду называть вас «Прекрасная Луна».

Молодость Клинтона почему-то напомнила Диане о Джоффри, и ей скорее хотелось угостить его имбирным пряником, нежели взять в любовники. Думая, как лучше ответить, чтобы благосклонно принять его поклонение, но при этом не поощрять, Диана вдруг почувствовала какое-то странное беспокойство. Она подняла взгляд – и тут же увидела в дверном проеме темноволосого мужчину, пристально смотревшего на нее. Его серые глаза были холодными… и острыми как лезвие бритвы. Лет тридцати, широкоплечий, выше среднего роста. Он стоял совершенно неподвижно, и немигающая напряженность его взгляда казалась поразительно неуместной в толпе этих легкомысленных и улыбчивых людей. Его настойчивый и пристальный взгляд смутил Диану, у нее перехватило дыхание. Она находилась в центре внимания с той самой минуты, как прибыла сюда, но до этого ни один из мужчина не смотрел на нее столь пристально и сосредоточенно. И тут – это было словно вспышка молнии – Диана вдруг почувствовала какую-то странную и необъяснимую связь с этим мужчиной. Когда же она рассмотрела его во всех подробностях, время как будто повернуло вспять. И теперь Диана не замечала ничего вокруг, кроме этого мрачного мужчины; сердце ее бешено колотилось. Это красивое и суровое лицо было ей так же хорошо знакомо, как ее собственные кошмарные сны. И теперь-то она поняла, почему интуиция подсказывала ей, что лучше не знать свою судьбу. И еще одно озарение ее посетило: она вдруг поняла, что затем и приехала в Лондон, чтобы найти его, вот этого мужчину.

Седьмого виконта Сент-Обина привезли в салон Гарриет Уилсон почти насильно. За два квартала до ее дома он отрывисто проговорил:

– Я передумал. Я сейчас высажу тебя, вернусь домой и пришлю экипаж обратно – дожидаться тебя.

Френсис Бранделин, его кузен, с усмешкой протянул:

– Ну уж, нет, Джервейз, не вернешься… Понадобились недели, чтобы вытащить тебя сюда, и теперь ты от меня так легко не отделаешься. Ты слишком много времени проводишь в этом своем министерстве иностранных дел, чем бы ты там ни занимался. Правительство не падет, если ты приятно проведешь вечер. А у Гарриет один из лучших винных погребов в Лондоне.

– В этом я не сомневаюсь. Для дамы полусвета ее уровня это непременное условие, – сухо заметил Джервейз. – Но если мне потребуется выпить, то куда проще это сделать дома.

Френсис рассмеялся; ответ кузена нисколько его не обескуражил.

– Может, вина ты выпьешь и дома, но если тебе нужна замена этой твоей танцовщицы из оперы, то ты скорее всего найдешь ее у Гарриет Уилсон.

Это замечание кузена Джервейз не удостоил ответом, хотя замена действительно требовалось. Впрочем, Колетт, оперная танцовщица, была небольшой потерей. Она ясно дала понять, что предпочитает более веселую жизнь, а потом была весьма обескуражена тем, что лорд Сент-Обин тотчас признал, что бессовестно пренебрегал ею, и сказал, что ей будет лучше без него.

Но ведь и все остальные куртизанки, которых Джервейз находил в салоне Гарриет Уилсон, в избытке обладали теми же недостатками, что и Колетт, – непостоянством и жадностью. Самые успешные из них были даже более капризными и требовательными, чем дамы из высшего общества, а он, Джервейз, искал вовсе не такую любовницу. Джервейз точно знал, какого типа женщина ему нужна. Она должна быть достаточно привлекательной, нетребовательной и некапризной. Возможно – с детьми, которые будут отвлекать ее внимание, так что она не станет постоянно жаждать общества своего покровителя. Джервейз ничего не имел против детей, главное – чтобы их не видеть. Что же касается салона Гарриет Уилсон… наверное, не будет ничего страшного, если он проведет у нее один вечер, потягивая вино. К тому же он таким образом успокоит кузена и наследника Френсиса. Молодой человек был необычайно общителен, неглуп и с легким характером. Светло-каштановые волосы и грациозную фигуру он унаследовал от предков по материнской линии, а не от Бранделинов, которые были темноволосыми и выглядели весьма внушительно. В детстве Френсис восхищался своим старшим кузеном, и все то время, что Джервейз служил в Индии, они переписывались. Когда Джервейз после смерти отца вернулся в Англию, он чувствовал себя очень одиноким, и искреннее радушие Френсиса было для него как солнечный свет в дождливый день. В результате они с кузеном подружились, и это было нечто большее, чем просто кровное родство. Взглянув на кузена, Джервейз поинтересовался:

– Ты не думал о браке?

Даже в мерцающем свете фонаря было заметно искреннее изумление Френсиса. Немного помолчав, он спросил:

– А почему ты об этом спрашиваешь?

– Ну, ты же мой наследник… – резонно ответил виконт. – И когда-нибудь займешь мое место. Жизнь бывает непредсказуемой, и мне бы хотелось знать, что наш род продолжится и в следующем поколении.

Френсис посмотрел на него, прищурившись, потом с насмешливой улыбкой заметил:

– Но ведь ответственность за продолжение рода лежит на тебе, разве не так?

Они подъехали к дому Гарриет, и экипаж остановился. Джервейз с облегчением вздохнул – это позволило прекратить разговор на неприятную тему. «Похоже, кузен не склонен к женитьбе», – подумал Джервейз. Что ж, возможно, это был их семейный изъян. Когда-нибудь ему, и нынешнему виконту, придется объяснить, почему у него самого никогда не будет законных наследников, но он предпочитал избегать этой темы как можно дольше.

Дворецкий поклонился им и без вопросов впустил, поскольку Френсис был частым посетителем этого дома. Они вошли, и Джервейз стал подниматься вслед за кузеном на второй этаж, в гостиную. Сверху доносились звуки музыки и смех. Перед тем как войти в комнату, Френсис спросил:

– Мне представить тебя? Или ты предпочитаешь обходиться без церемоний?

– Не утруждай себя, в этом нет нужды, – ответил Джервейз. – Наверняка с большинством джентльменов я уже знаком. Да и со многими женщинами…

Как только они вошли в салон, Френсис сразу же направился к хозяйке, чьи темные кудри едва виднелись среди окружавших ее поклонников. А Джервейз помедлил в дверях. С привычной осторожностью солдата, который отправился в поход на вражескую территорию, он окинул взглядом комнату. С Гарриет Уилсон он уже встречался и считал, что у нее манеры грубого школьника, хотя в ее бившей ключом жизненной силе и впрямь был некий шарм. В дальнем конце комнаты смуглая темноволосая цыганка, притопывая стройными ногами, отплясывала на столе с каким-то молодым офицером из шотландского полка. Ему бы не следовало танцевать на столе в килте. Впрочем, его дело, пусть кривляется.

Небрежно скользя взглядом по гостям, Джервейз вдруг заметил большую группу мужчин прямо напротив двери – и замер, чувствуя странное стеснение в груди. Девушка, находившаяся в центре этой группы, сидела вполоборота к нему, и в ее изящном профиле была та самая чистота, что всегда воплощала мужскую мечту о невинности. Ева до встречи со змеем… Девственница, которая манит к себе грозного единорога… Целомудренная девица, идущая к брачной постели… Она походила на все эти образы – и в то же время не являлась ни одним из них. Глядя на нее с восхищением, Джервейз мысленно твердил: «Как жаль, что она шлюха, как жаль…»

И действительно, было ужасно жаль, что столь совершенное воплощение невинности – на деле ложь и иллюзия. Джервейз вдруг ощутил прилив гнева. Какое право имела эта девушка с пышной копной вьющихся каштановых волос намекать на то, что мечты о невинности могли воплотиться в реальность? Ведь она, конечно же, шлюха, иначе и быть не могло. В ее роскошном теле, одновременно и скрытом, и волнующе открытом облегающим платьем из голубого шелка, не было ничего невинного, так же как и в позе, ясно дававшей понять, что она вполне доступна, если предложить подходящую цену.

Джервейз отбросил гнев, напомнив себе, что пришел сюда не в погоне за мечтой и что ищет вовсе не девственницу и не жену, а любовницу. И, следовательно, он мог взять эту женщину в этом месте без каких бы то ни было сложностей или разочарований, которые влекут за собой мечты. Ему вдруг захотелось схватить эту девушку и унести, как римляне похищали сабинянок. Немногим более цивилизованным было желание пересечь комнату, подойти к девушке и напрямик спросить: «Сколько ты стоишь?»

Но лучшие куртизанки известны своей разборчивостью, и они облили бы презрением любого мужчину, предположившего, что их можно купить за одни только деньги. Красивая женщина являлась призом, который мужчина мог с гордостью продемонстрировать своим приятелям, а дамы полусвета хвастали друг перед другом своими завоеваниями. Такие женщины никогда не волновали Джервейза, ему было неинтересно играть в игры, которых требовали неписаные правила, но сейчас, увидев, как эта девушка положила на локоть молодого поклонника свою изящную руку, он решил, что на сей раз сделает исключение.

Потом она вдруг повернулась и взглянула на него своими бездонными синими глазами, и эффект от этого взгляда отозвался во всем его теле. Красавица, шлюха… и загадка – все одновременно.

Не раздумывая больше ни секунды, он направился к ней. А она смотрела на него, и ее удивительные синие глаза, казалось, манили его и гипнотизировали. Мужчин, окружавших ее, Джервейз едва заметил. При его приближении девушка встала и протянула ему изящную руку. Джервейз мгновение удерживал ее в своей, чувствуя прохладу тонких пальцев, потом наклонился и легонько коснулся их губами. По ее руке пробежала легкая дрожь, и в тот же миг Джервейз почувствовал нечто вроде приливной волны, нахлынувшей на него. Девушка молчала – вероятно считала, что она, как королева, должна позволить просителю заговорить первым. Не выпуская ее руки, Джервейз выпрямился и посмотрел ей в лицо. Она была чуть ниже среднего роста, а тонкая талия прекрасно подчеркивала пышность груди и изящные бедра. Вблизи она казалась столь же безупречной, как и на расстоянии. Сейчас, когда она внимательно смотрела на него, ее чувственные губы явно манили, хотя она не улыбалась и по-прежнему молчала. Один блестящий завиток выбивался из ее прически, и Джервейз несколько секунд не мог отвести от него глаз – никогда еще ему не доводилось видеть такие волосы цвета красного дерева. Украшений на ней не было – да и зачем они ей нужны? Как лилия, совершенная в своей красоте, она не нуждалась в позолоте.

Какое-то время они были немы и неподвижны точно статуи, но в глубине лазурных глаз, пристально смотревших на Джервейза, светилось какое-то чувство, которое он не мог расшифровать. Сжав руку красавицы, виконт вывел ее из кружка поклонников, сказав только одно-единственное слово:

– Пойдем.

Со всех сторон послышался негромкий мужской ропот, и Джервейз, не отрывая взгляда от женщины, сказал:

– Я скоро ее верну.

Он повел красавицу в нишу возле окна, где они могли найти относительное уединение: их, конечно же, видели, но слышать не мог никто. Двигалась она с непринужденной грацией, какой и требовала ее красота. Джервейз все еще держал прекрасную незнакомку за руку, и ее близость плохо сказывалась на его мыслительных способностях. Он начал с самого простого:

– Я Сент-Обин. А вы?

– Я миссис Диана Линдсей.

Голос у нее был необычайно приятный, музыкальный, не испорченный провинциальным акцентом. Такая женщина вполне могла бы быть герцогиней – если бы хоть одна герцогиня обладала такой же красивой внешностью. Ее окружал едва уловимый аромат лилии, и это усиливало иллюзию невинности, которую она столь искусно симулировала. Было очевидно, что эта женщина окажется очень дорогой, но Джервейзу было все равно. Пристально взглянув на красавицу, он тихо спросил:

– Что нужно, чтобы вас завоевать?

Это была более вежливая версия вопроса, уже давно вертевшегося у него в голове.

Его густой и звучный голос равно подходил и для слов о любви, и для отдачи приказов. Сердце Дианы бешено колотилось, и она сделала глубокий вдох, пытаясь сохранить самообладание. Чего же, собственно, она от него ожидала? Что он ее похитит? Изнасилует? Обвинит в том, что она шлюха? Объяснится в любви? Она в одно мгновение поняла, что этот мужчина – ее судьба и рок, но он ее явно не узнавал. Что ж, так даже лучше. Она, наконец, высвободила руку из его пальцев и с улыбкой ответила:

– Вы можете за мной ухаживать, и тогда узнаете.

Его черные брови приподнялись.

– Ухаживать за вами? Но я пришел сюда не в поисках жены.

– А я – не в поисках мужа. Но если вам не нравится слово «ухаживать», то найдите другое. Слова не имеют значения, главное – вы должны доставить мне удовольствие, если вы меня хотите.

Серые глаза лорда Сент-Обина прищурились, и он с явным неодобрением проговорил:

– Значит, вы развлекаетесь, наблюдая, как ваши поклонники соперничают, пытаясь вас ублажить, а вы стравливаете их, как бойцовых петухов? Нет, мадам, такие игры меня не привлекают.

«Слишком уж гордый… – подумала Диана. – Впрочем, ничего удивительного. Гордость во всем его облике. Интересно, умеет ли он улыбаться? И если умеет, то придаст ли улыбка жизни этим холодным правильным чертам?» Стараясь выглядеть непринужденно, Диана с улыбкой сказала:

– За сегодняшний вечер я встретила много мужчин, но вы – единственный, с кем согласилась побеседовать наедине. – Заметив, что виконт чуть-чуть расслабился, она добавила: – Могу вам кое-что обещать, милорд. Может оказаться, что при более близком знакомстве я решу, что вы мне не подходите, но я не стану над вами насмехаться.

Виконт едва заметно улыбнулся, и улыбка, озарившая суровые черты, сделала его более привлекательным.

– Надеюсь, что это правда, – кивнул он. – Есть вещи, которые я категорически не потерплю даже от такой красивой женщины, как вы.

– И есть вещи, которые я не потерплю даже от такого богатого мужчины, как вы, – ответила Диана с нотками раздражения в голосе.

На лице виконта отразилось удивление, но потом его улыбка стала еще шире и он заметил:

– А вы, оказывается, высокомерны, миссис Линдсей.

– Милорд, это просто коммерция, не более того.

Диана грациозно переступила с ноги на ногу, и от этого движения по шелку ее платья пробежала рябь. Виконт явно отметил эту ненавязчивую демонстрацию, и она на него подействовала. У Дианы возникло озорное желание еще больше вывести его из равновесия, и она, немного меняя тему, сказала:

– И я, как любой торговец, стараюсь продавать то, что нужно клиентам. Поскольку же этот рынок может быть весьма прибыльным, было бы глупо с моей стороны не торговаться за наилучшие условия.

Губы виконта дрогнули в насмешливой улыбке.

– Но неужели вашей коммерции не угрожает конкуренция, то есть слишком обильное предложение уцененного товара? Говорят, в Лондоне каждая десятая женщина продает такой же товар, и это не считая тех, кто предоставляет те же самые услуги бесплатно или по контракту, заключенному на всю жизнь.

Диана засмеялась.

– Вы смешиваете два разных продукта. Свою женственность продают многие, но женщины необычайной красоты продают мечты.

Явно озадаченный этим ее заявлением, виконт какое-то время молчал.

– Вы не только дерзкая, но еще и самодовольная, – пробормотал он наконец.

Диана вскинула брови.

– Разве знать себе цену – это самодовольство? Ведь у меня есть всего несколько лет, чтобы дорого продавать мой товар, а потом стоимость снизится. Так почему бы мне не искать лучшей цены? – Поначалу Сент-Обин ее встревожил, но теперь она начала получать от этого разговора удовольствие. Диана никогда еще не разговаривала с мужчиной таким образом, и сочетание интеллектуального подшучивания и эротического подтекста казалось очень возбуждающим. – Деньги важны, но хорошую плату дадут большинство находящихся здесь мужчин. Так почему бы мне не доставить себе удовольствие другими способами?

– Серьезный аргумент, – сухо заметил лорд Сент-Обин. – Но если ваши стандарты слишком высоки, то я, возможно, не смогу им соответствовать. И будет очень жаль, если это так.

Несмотря на непринужденность его тона, в нем чувствовалась затаенная угроза, и Диана – на сей раз без улыбки – отчетливо проговорила:

– Тогда постарайтесь соответствовать моим стандартам, лорд Сент-Обин. Очаруйте меня, заставьте почувствовать себя прекрасной и желанной. Или обаяние не то качество, которое вы в себе культивировали?

Он протянул руку и коснулся ее щеки. Пальцы виконта были теплыми и сильными, и Диана остро осознавала его мужественность. Ее тело тотчас откликнулось на это прикосновение, и тепло, волнами растекавшееся по ее телу, ослабило ее волю – ей захотелось раскрыть объятия и уступить его желаниям. Это было совершенно новое для нее ощущение – ничего подобного ей еще не доводилось испытывать, – и она вдруг испугалась, но не этого мрачного лорда с холодными глазами и теплыми руками, а самой себя.

А Сент-Обин тихо сказал:

– Никто никогда не называл меня обаятельным, но другие достоинства у меня все-таки имеются.

С этими словами он приподнял подбородок Дианы и, наклонив голову, поцеловал ее. Его теплые губы ничего не требовали, но очень многое обещали. Их тела не соприкасались, токи взаимного влечения концентрировались только между их губами, но их сила была подобна лесному пожару.

Диана боялась своего первого поцелуя – боялась и самой интимности, и того, что выдаст свою неопытность. Сейчас ее сердце билось все быстрее и быстрее; она не знала, что поцелуй может быть таким. О, такого она точно не ожидала, но ей казалось, что этот сероглазый мужчина знал, что у нее кружилась голова, и чувствовал, что ей хотелось прижаться к нему крепко-крепко. Когда же он поднял голову и заглянул ей в глаза, Диана испытала одновременно и облегчение, и сожаление. Она отступила на шаг, а потом, улыбнувшись с таким видом, словно подобные поцелуи для нее в порядке вещей, естественны, как дыхание, сказала:

– Я засчитаю это в ваш счет. – Она с радостью отметила, что ее голос не дрожал. – Это отчасти компенсирует некоторые ваши недостатки.

Глаза Сент-Обина сверкнули, и Диана решила, что разгневала его, но он вдруг усмехнулся и проговорил:

– Когда вы уйдете в отставку с вашей нынешней работы, то сможете стать клерком в Сити – например вести счета и подводить балансы. – Он окинул ее долгим взглядом и с насмешливыми нотками в голосе добавил: – В том, что касается пропорций, вы явно эксперт. – Диана еще не успела ответить на эту двусмысленность, как вдруг виконт спросил: – Вы ездите верхом?

Диана помедлила с ответом.

– Я ездила, но это было несколько лет назад, и я не держу в Лондоне лошадь, – сказала она наконец.

– Это легко исправить. Если вы согласитесь поехать со мной кататься, могу предоставить вам лошадь.

Снова немного помедлив, Диана кивнула.

– Да, хорошо. С радостью составлю вам компанию.

– Тогда завтра утром. В семь часов – устраивает?

Обычно Диана в это время завтракала вместе с Джоффри перед его уходом в школу, но она заранее знала, что ее новое занятие внесет изменения в распорядок дня. Что ж, она пропустит завтрак, но компенсирует это вечером – проведет с сыном больше времени.

– Очень хорошо, милорд, завтра в семь. Чарлз-стрит, семнадцать.

Он удовлетворенно кивнул.

– Я приведу лошадь, подходящую для леди, которая давно не ездила верхом.

– Благодарю вас, милорд, – отозвалась Диана и тут же добавила: – Но необязательно, чтобы это был совершеннейший тихоход.

– Не беспокойтесь, лошадь будет спокойная, но не вялая. А теперь позвольте вернуть вас вашим обожателям.

Сент-Обин предложил ей руку, и она положила пальцы на рукав его темно-синего фрака. Упругая сила его руки почувствовалась даже сквозь слои толстой ткани, и Диана невольно поежилась. Мадлен говорила, что страсть и неуемное желание могли поставить на колени даже очень сильного мужчину, но к такому, как Сент-Обин, это явно не относилось. Его сила была не только физической – в этих ясных ледяных глазах чувствовались решимость и спокойная властность. Он мог ее желать, но невозможно было представить, что он позволит какой-либо женщине взять над ним власть. Диана с тревогой вспомнила слова Мадлен о том, что желание могло точно так же привязать женщину к мужчине. Тогда Диана не верила, что такое могло бы произойти с ней – ведь она прекрасно жила без мужчины, – но теперь уже не была так в этом уверена.

Глядя на строгий профиль Сент-Обина, она думала про лорда Риджли, про его добрые глаза и очевидное желание угодить ей. Сент-Обин вернул ее на прежнее место, молча поклонился и ушел. Диана пожала плечами с ощущением покорности судьбе. С одной стороны, она могла свободно выбирать, но с другой… казалось, у нее совсем не было выбора. В ее реакции на мрачного лорда не было никакого расчета, просто она точно знала: этот мужчина – ее судьба.

Глава 4

Некоторые поклонники Дианы смотрели на нее с укоризной – ведь она позволила другому мужчине ее поцеловать, – но остальные пытались увлечь ее куда-нибудь в тихий уголок, рассчитывая на такие же вольности. Но Диана с помощью улыбок и шуток весьма удачно уклонялась от подобных предложений. А вот с Мадлен все было гораздо сложнее. Старшая подруга видела сцену с Сент-Обином, и как только они покинули вечеринку и сели в экипаж, она дала выход своему раздражению.

– Ради всего святого, Диана, почему ты позволила ему отвести тебя в сторону так явно?

– Я не семнадцатилетняя девушка с безупречной репутацией, которую надо защищать, – мягко возразила Диана. – Кроме того, я все время оставалась на виду.

– Да, и на виду у всех ты позволила ему тебя поцеловать.

– Строго говоря, я не позволяла.

Уличный фонарь ненадолго осветил хмурое лицо Мадлен: она вздохнула и вновь заговорила:

– Тогда все еще хуже. Если ты хочешь преуспеть как куртизанка, тебе нужно научиться контролировать происходящее, а не уступать ухаживаниям каждого встречного.

– Я уступила только одному.

– Но кому? Лорду Сент-Обину!

– С ним что-нибудь не так? – Диана с любопытством взглянула на подругу. – Ты была с ним знакома, когда жила в Лондоне?

– Нет, – покачала головой Мадлен. – Я навела о нем справки сегодня вечером, после того как он ушел. Он провел несколько лет в Индии, служил в армии, а несколько лет назад, когда унаследовал титул, вернулся домой.

– И что же?.. Что именно ты выяснила? Он игрок, промотавший фамильное состояние? Или мерзавец, которого порядочные люди презирают?

– Нет-нет, – опять покачала головой Мадлен. – Ничего такого за ним не числится.

– Вот и хорошо. Я собираюсь завтра утром поехать с ним кататься верхом. И если ты считаешь, что мне лучше избегать этого человека, то выражайся яснее. – В голосе Дианы послышался непривычный для нее сарказм.

Мадлен в очередной раз вздохнула.

– Видишь ли, когда упоминаешь его имя, люди реагируют как-то странно. По-видимому, он холодный и неприветливый человек. Да, весьма респектабельный, но, похоже, люди его не любят. – Мэдди умолкла и после долгой паузы добавила: – Говорят, он работает на правительство, глава шпионской сети… или что-то в этом роде. И еще говорят, что он довел свою жену до безумия и держит ее взаперти в каком-то замке в Шотландии.

– Боже! – воскликнула Диана. – Прямо как в готическом романе! А есть ли какие-то доказательства этих обвинений?

– Вообще-то нет, – сказала Мадлен. – Я расспросила всех, кого только смогла, и никто даже не уверен, что он женат. Но поскольку слухи упорные… Думаю, это все-таки что-то значит. Сент-Обин редко бывает в свете, и сегодня вечером, когда он появился у Гарриет, многие удивились. Да, и еще он очень богат.

– И что же из всего этого делает его нежелательным кандидатом на роль покровителя? – осведомилась Диана. – Конечно же, не его богатство, не так ли?

Экипаж остановился перед их домом, и подруга не ответила. Они быстро вошли и поднялись в комнаты Мадлен. На этом этаже находились также и апартаменты Дианы. У каждой из подруг имелись спальня, гостиная, гардеробная и комната с ванной невероятной роскоши, а Джоффри и Эдит жили этажом выше.