Останься подольше

Акияма

Останься подольше

-Каждый раз как вижу влюблённую пару, мило держащуюся за руки, меня это заставляет задуматься о сюжете…

–О каком ещё сюжете?

Сашу он не слышал, его тянуло в омут собственных мыслей, тащило на зияющее дно своих фантазий, грёз, в конце концов, пережитых сюжетов.

–Вот наблюдаю, как они проходят мимо меня, общаясь о своём, смеются, друг друга игриво подталкивают, после нежно соприкасаются плечами и молча продолжают свою прогулку, ни на секунду не разжимая руки. Я не смотрел завистливо, меня не пробирала злоба и ненависть, вообще не хотелось причинить им боли, которую далось испытать мне, мой взгляд провожал их благоговейно, но со скрытой скорбью, с крупицей надежды…

Рассказчик осёкся, озираясь по сторонам, будто бы в поисках продолжения мысли посмотрел на зеленые, трепещущие на ветру листья, солнце греющие ноги, которым не удалось уйти в тень дерева. Всё это представлялось для него особой летней негой, готовой растопить чувства, замороженные воспоминания, достать давно ненужные киноленты, ещё раз воспроизвести их, пропустить сквозь своё тело. Промолчав минуту-две, посмотрел на свои нежные, кажется, женские руки, лежащие на коленях, повернув голову в сторону визави сказал:

–Я провожал, пока они не минули за горизонт, как уходит солнце, пока они не ушли за каменный угол панельки, как уходим все мы или уходят от всех нас. Извини, ты задал вопрос?

–Да, я задал тебе вопрос, но после твоих тирад даже не знаю, хочу ли услышать ответ на него.

–Ты хотел узнать о «сюжете»,– Шмыгнув носом и продолжая глядеть в карие глаза, спросил Он.

Ответа не последовало, но кивок лишённый каких-либо эмоций дал чётко понять о правильности вопроса.

–Угу. Сюжет, сюжетом и называют сюжет.

–Спасибо большое, теперь всё стало на круги своя, кажется, я потихоньку вхожу в твою высокоинтеллектуальную колею,– Иронически перебил Его Сашка.

–Так ты слушай меня, а не перебивай. Ладно, по глазам твоим внимательным вижу, что готов к продолжению. Каждая влюблённость – это сюжет, притом не только романтический, так и жизненный в общем, ведь не зря говорят «Счастливые часов не наблюдают» или как же там говорится, впрочем, ты меня понял. Когда любишь или ненавидишь, то время ведёт с тобой очень подлую игру, любовные часы скользят по временной нити с бешеной скоростью, а когда злоба и боль пронизывает твоё сердце, тут как ни крути время остановится, замедлит ход событий, оставит, мучатся в сырой вневременной комнатке. Этих сюжетов море, бездонный океан, они присутствуют в нашей жизни, в судьбах окружающих нас людей, абсолютно везде, подчас это заставляет задуматься…

–М, о чём же,– Мягко спросил Саша, усаживаясь поудобней на деревянной лавочке, выкрашенной в бледно-васильковый цвет.

–Хм, как бы правильно сказать, даже не знаю.

Притомив голову, он снова посмотрел на ноги, на машины проезжающие мимо миниатюрного сквера в центре города усеянного вдоль деревьями и представляющие как бы живые поводья. Блеск машин проскакивал за стволами берёз, дубов, акациями и стройненькими невысокими яблонями, приходили мимо девчонки, не обделённые глухим мнением двух собеседников, бегала детвора, прячась за ножками деревьев, кудряшками зеленеющих кустов. Изредка проходили и осанистые женщины за тридцать, с маленькой наплечной сумочкой, низкие каблучки, чёрные или тёмно-синие прямые брюки со стрелками, какая-нибудь белая шёлковая блузка, просвечивающая строгий бюстгальтер, бывало с тёмные очками «Ray Ben», все как под копирку. Траву окружающую вымощенную дорогу трогал ветерок, заставляя еле производить колебания. Мысли неслись волнами, не унимаемыми порывами, ответы приходили в голову столь же быстро, как и улетучивались. Монолога внутри себя вызвать Он не хотел, но и лаконичным быть в своих размышлениях казалось непостижимо. Уловив перспективу, он опомнился и, выйдя из своего летаргического сна, открыл рот, но продолжать говорить не стал, нить повествования была в руках, он мысленной видел её и касался – с этим проблем не было, а вот нужных слов подобрать не мог. Ему всегда казалось гениальным умением находить правильные слова в разговоре с кем-то, да даже с самим собой, однако и всегда мерещилось, что есть темы и чувства, которые не подвластны буквам и цифрам, словам и теориям, их могли показать только действия, прикосновения, поступки.

–Я скучаю,– Излил из себя Он,– Я тоскую, меланхолия меня снедает, я скучаю по своему сюжету, не слишком короткому, и совсем не длинному. М-м-м, и идеальному сюжету, мне страшно оставаться наедине с этими воспоминаниями, то было время прозрения, постижения искусства, искусства любить. Аж мурашки берут, как я вспоминаю, может это просто катализированный моими воспоминаниями ветерок, пробегающий по мне? Тот любовный сюжет будет всегда со мной, мне кажется, что каждый последующий будет только оттенять его, идеальный, он всегда будет венчать моё сердце. Как хочется оказаться снова там, в том амплуа, в тех событиях, испытать всё: радость и горе, поражение и победу, любовь и отчаяние. Хочется ласкать Её, гладить мягкие тёмные волосы, смотреть в блестящие от страсти глаза, что бы она была со мной, тихо шептала на ухо, – «Люблю тебя …». Мечтаю о ней, о её голосе, вот бы встретиться снова и обнять, больше не отпускать обворожительную талию ни-ко-гда, не уплывать от прикосновений суккуба, не смотреть на серые кляксы в небе с горечью в сердце. Пусть всё сгорит, пусть я сгорю, убьюсь об тёплый летний асфальт, пусть все наши ссоры умрут навсегда, иссякнут недоговорённости. Чёрт с ним, если она всё-таки захочет выйти из нашего счастливого, разнузданного любовью цикла, то пусть останется подольше, хотя б в этот раз…

–Хм, извини, что создаю ответвление от твоего лейтмотива, но что происходит, меж сюжетами, когда никого не любишь, – Озадачился Сашка.

Почесывая голову, Собеседник ответил:

–Кто его знает, летаргия, наверное, – некая остановка всех жизненных процессов, временная смерть, не могу представить. Ощущение, что летаргия, смерть и прочее происходит с душой, плоть же наша будет ходить, говорить, веселиться и общаться, ей всё равно, обыкновенное исполнение программы человека, право, у многих людей программы на такой случай отличаются.

–Как это понять?

– В бессюжетной жизни, то есть без любви, каждый ведёт себя по-разному, всё зависит от души, которая программировала свою человеческую оболочку, обусловливается темпераментом, психотипом и прочими науками, определениями способных описать репертуар души. Кто-то будет томно влачить своё существование, не имея надежд на реабилитацию своей души, кто-то надеется, а другой экстраверт будет скрывать обиду на весь мир под маской улыбки и дружелюбия, безмятежности.

–А ты, под какой маской, «сюжет» то твой, как я понял, закончился?

–Может, ты первый мне скажешь, а я ходом за тобой скажу?

На лицах обоих не скрываясь, растянулась кроткая улыбочка.

–Ладно, так уж и быть, скажу. Но только, если ты мне расскажешь.

Он кивнул и выпалил:

–Я то скажу, не глупи, и до этого перед тобой душу изливал.

– Тоже верно. Ну, мне одна девчонка нравится, из нашего общежития, вроде она учится на юридическом или на филологическом факультете, не помню, хоть убей. А вот девчонка она что-надо, добрая, милая, умная и интересная. Мне пару раз удавалось с ней поговорить – удовольствие неземное, будто ангел с глазками херувима мне что-то говорит, влюбился с первого взгляда.

–А имя её назови.

–Аня,– Прозвучал ответ.

–Может знаю её, нужно лицо увидеть, есть фотография в телефоне?

–Нет, в соцсетях лицо своё она не выкладывает, говорит, не хочу пугать людей, дурочка моя. Эх, быстрей бы снова увидеться с ней, лицезреть это блестящую нежную кожу, наполненную невинной молодостью, всегда думал, что тихони самые миленькие.

–Что есть, то есть, однако всякие девушки есть, среди экстравертов хороших много, ну любит она покутить, в хорошем смысле, нравится ей быть приветливой, жизнерадостной, сияющей, как цветок на солнечных лучах после дождика. Такие всегда имеют свой оптимистический ореол, они счастливые и открытые, в таких спеси мало, филантропии и жизни полно. Мне всё равно, какая из двух типов будет, замкнутая, открытая. Главное в девушке, в любом человеке – это отсутствие лицемерия, пусть она гордая или гиперактивная, может дурная чуток, если любит по-настоящему, откровенна с тобой, готова пойти с тобой хоть на кромку земного шара, невзирая на низменные вещи, на подобии запрета родителей, вопреки каким-то своим идеям и мечтам, то это точно та. Да, это эгоистичное суждение, но хочу сказать, что от тебя требуется то же самое, если готов бросить ради её любви всё на свете, то не сомневайся, ты влюблён серьёзно. Для кого-то это нерациональная глупость, мне же видится это очень романтичным поступком, блин, а какой смысл жить с убеждениями о непродолжительной любви, что ради неё не стоит двигаться, стараться, ведь она когда-нибудь, да и пройдёт; всё же проходит, жизнь тоже, но на это они не жалуются. Эх, странные люди, говорят, что верят в настоящую любовь, а почувствовать, погрузиться в неё не хотят, не дают себе счастья своими предубеждениями и отмазками. Знаешь, что мне это напоминает?

–М?

–Романтический деизм,– Твёрдо, понизив голос, сказал Он.

Саша одобрительно покачал головой. Выражение его лица показывало недоумение, ясно было видно, что он не понял о чём идёт речь. Значение слова «деизм» Саша знал, в какой-то псевдонаучной передаче услышал, где рассказывали про, как им казалось, три основных степени верования в Бога: теизм, деизм, атеизм. Конечно же, представлял чёткое определение «романтики», «романтизма»; произнося в голове это слов, то тотчас перед ним представали картины художников восемнадцатого или девятнадцатого века, а то ещё более позднее творчество, бывало и наоборот, куда ранее творчество. На самом деле он не знал, какой это век, не знал писателя, он только видел перед глазами эти картины, масленые краски на льняном холсте, прекрасные виды на заднем плане, стоящих милых девушек в платьях нежного цвета. Картины, на которых изображён мужчина, в красочном сюртуке целующий руки розовощёкой молодой девчонки позади которой протекала узенькая речка, больше походящая на криницу с холодной, кристальной как самый чистый алмаз водой. Девушка одета простое серое платье, худая и очень красивая, на румяных щеках видно немного грязи, видно прачка какая-то понравившиеся галантному мужчине, он с жаром целует руку, пальцы, кажется, что картина оживёт и девушка бросить к любимому освободителю, страстно поцелует и пообещает быть рядом всегда. «Романтика прекрасна,– Подумал Сашка,– Но она точно такая, какой выдают её картины, фильмы, общепринятые представления». Ещё подумав о значении романтики, о её сущности, представив картины, вспомнив Аню, её губы, плечи, запах волос он только смог побагроветь, да засмущаться, этим привлёк внимание рядом сидящего друга. Он посмотрел на него спокойным взглядом, в котором читался обыкновенный вопрос «Всё хорошо?», Саша жестом руки и теплотой взгляда, которым, как правило, смотрят на любимых (в глазах реяли смутные, но в тоже время чутки черты Ани, как бы наводя фокус и в ту же секунду рассеивая его). Собеседник деспотично принял вожделенный взгляд едва заметной ухмылкой и устремил взгляд вдаль, будто прочитал мысли Саши, понимающе увидел в этой зарождавшейся любви свой сюжет. Каждый был при своих мыслях, тонкая чуть колеблемая струна звучала между ними раз в минут десять, может пятнадцать. Оба нырнув с логовой в самих себя, думая о «сюжетах», прошлого и настоящего – для будущего место не было, сейчас оно совсем ненужно – испытывали дуновение катарсиса, вскоре превратившегося в расторопную бурю, ураган.

Романтику и деизм суммировать ему не удалось. Проведя около получаса в молчании, прислушиваясь к звукам живого города, засматриваясь на девушек, принюхиваясь к ужасно знакомым духам, взирая на пролетающих букашек, колыхание зелени и её тени на вымощенной дорожке, меж камнями которой пробегали муравьи, целой оравой направляясь к тающему сочку шоколада. Пройдя за этот небольшой промежуток времени мириады воспоминаний каждый что-то для себя уяснил, кажется, понял что-то важное, пришёл к новой цели – Оставить и забрать.

Солнце кликнуло обоих, коснувшись гладким одеялом, сотканным их горячих лучей рук и груди, солнце поднималось, и тенёк из листьев постепенно исчезал. Марево, влажный воздух сменялся духотой и зноем, солнце показывало, как может припекать, прогревая до самых костей.

Молчание нарушилось.

–Ух, что-то жарко стало. Эх, безукоризненная утренняя свежесть канула в лету, ярость этого солнца и температуры, может послужить очень правдоподобным эрзацем ада,– Вымолвил Саша.

–Хах, ну ты и загнул, но я с тобой согласен. Светит ясно, и жжёт то как, чувствую себя беконом в масле на сковородке. Глянь-ка погоду в телефоне; зуб даю тридцать не меньше,– Выпалил Он, прикрывая глаза рукой.

–Подожди, сейчас посмотрю. Ха, не угадал, двадцать девять,– Со смешком произнёс Саша.

–Вот я лох несчастный, а было так близко,– С самоиронией поддержал Визави.

Молчание между ними сызнова воцарилось и взошло на трон атмосферы вокруг молодых друзей, одногруппников в большом городе неизвестности, отчуждённости от прошлых событий.

Произвольно отвергнутые чувства, и память причиняющая боль, тревожные ночи в слезах и соплях, панические атаки, желание кончить себя, кончить существование всего окружающего мира. Представления о смерти, об убийствах, испытывать внутренний трепет и эмоциональное возбуждение, переплетавшееся с чувством некого удовлетворения, жажда убить будущего, нынешнего, всех кто был до тебя. Всё оставлено в прошлом, в забвенном мире в котором хранится старый сюжет, в каких-то катакомбах города в котором нет меня, тебя, всех кто участвовал в этом спектакле.

Парни встали с лавочки и побрели вдоль сквера, налетевший чад отпустил обоих и остался где-то в траве.

–Жарко…Может, сходим куда-нибудь,– Спросил Первый.

–Я не возражаю, однако куда. Денег у меня совсем немного, на карте осталось рублей пятьсот максимум, чёрт, точно я же в магазин ходил утром.

–И?

–И у меня осталось от силы сотки две,– Со смешком высказал Второй, но не без тени грусти.

–Вообще, у тебя нет больше,– Как бы ни веря, спросил Отпустивший, хоть он прекрасно знал, что такое неимение денег.

–Думаешь, я шучу что-ли,– С раздражительность ответил Приобретший.

– Если так всё плохо, почему мне не сказал, я бы одолжил?

Саша посмотрел укоризненно на него, как бы говоря «Ты тупой совсем, склероз у тебя видимо».

–Точно, через два дня должна стипуха прийти, подзабыл я чуток, кажется, только недавно была.

–Так да, каждый месяц приходит нам на карты,– Патетически ответил Саша, будто пытаясь унизить его в своих же глазах.

–Не ёрничай, ты же понял о чём я,– Заметив подоплеку в словах и взгляде, высказал Он с не меньшим раздражением.

–Угу, поэтому мне ничего не надо, да ещё и родители должны деньги дать.

Промолчав пару секунд добавил:

–Куплю пивка себе. Нет, не сейчас, как переведут стипендию.

–Ладно, но так куда пойдём, у меня есть деньги, если что, то добавлю тебе,– Спокойно сказал Первый.

–Гм, за этим парком в примерно десяти минутах ходьбы есть неплохая кафешка, и самое главное не дорого. Частенько там бываю, даже как-то, раз Аню там встретил, вообще классное место. Интерьер и сам антураж мне нравится там больше всего, будто в ретро-забегаловку попадаешь, м-м-м, там стены отделаны розовыми и белыми плитками, а пол выложен, хм, не помню, кажется линолеумом. И есть столики возле таких больших окон, ощущение, будто в закусочной из Американских фильмов восьмидесятых. О, или как бар «Сальери» из «Мафии».

–Ты закончил?

–П-фф, да, я вообще-то погружаю тебя в эстетику того местечка, а ты равнодушен как кабачок,– Выпалил Сашка.

–Хах, тупое сравнение ты выдал.

–Не столь важно. Мы идём?

Отпустивший проводя взглядом заключающую сквер арку, вдохнул в полную грудь, плавно и постепенно выдыхал азот, проделывая дыхательную гимнастику несвойственную ему самому. Тёплый ветерок отпустил лёгкую пощёчину, погожая погода владела им почти полностью, если только не зной, то точно смогла бы захватить молодое тело в свои горячие руки.

–Хорошо, веди. Там точно не дорого, сможешь за себя заплатить?

–Да, на холодный смузи без лишних сиропов и топеров точно хватит. И не надо так заботиться обо мне, для меня это чуток унизительно. Я и сам могу купить, спасибо, но не стоит.

–Без проблем, только я вот немного проголодался, видишь, фуд-трак стоит,– С ухмылкой спросил первый.

–Ну и?

–Я вот подумал там купить себе и тебе перекусить, в ту кафешку же можно с собой брать еду?

–Не думаю, но сомневаюсь, что они из-за этого нас выгонят, мы и так там что-то купили.

–Ну вот, вообще хорошо, но раз ты можешь и за себя заплатить, то я думаю, что перекусить ты сам себе возьмёшь. Может ты и не голоден.

–Студент и не голоден?!

–Кто знает, кто знает,– Без тени скрытности сказал Первый с ужасно вымораживающей усмешкой.

–Ой, да иди ты в одно место. Но я не откажусь, если купить и мне, с меня потом баночка Bud’а, в долгу не останусь.

–Мне твоя козлячья моча не нужна. Что? Не нравится оно мне, отвратно, это совсем не благородный напиток.

–А, ну раз так, то извините, пожалуйста, ваше высокоблагородье, – Язвительно отозвался на характеристику «Святого» пойла Саша.

–Куплю просто так, не должен будешь, друзья как-никак, – Сказал Он, с добродушным лицом, некогда бывшим злорадным.

Первый взял два обыкновенных гамбургера с одним тощим куском «свинины», обрюзгшим листиком салата не первой свежести, плавленым сыром, на вкус как прокисшее молоко, с полой долькой лука и со стандартным соусом – майонез с кетчупом. Обошлись они ему в сто двадцать голодных рублей.

Минуло тридцать минут, пот стекал по лбу, по худой груди, подмышки были затоплены солёной жидкостью ещё в первые десять минут, паховая область прела и производила наинеприятнейшие ощущения. Сырая футболка каждого плотно прилегала к телу, будто прилипла и вросла в мокрую пахучую плоть. Оба блуждали по лабиринтам нового города, казавшегося всем миром, необъятными каменными джунглями в которых только птицы, да обезьяны ориентируются. Больше всего был раздражён Отпустивший, идя и еле поглядывая исподлобья на дорогу, скрывая глаза от солнечных лучей, пытался не врезаться то в идущего на встречу человека, то в знак или столб. Изнемогал он сильно, в этот день особенно сильно, кружилась голова и тряслись руки, рвотные позывы всё громче кричали внутри, казалось, он пьян или пытается наиграно изобразить пьянчугу. А может солнечный удар хватанул.

–Мать твою, Саш, какого-чёрта мы так долго идём,– Горячо, как его каштановые волосы, спросил Первый.

–Что-то я не подсчитал, извини, теоритически было в минутах десяти, – Устало дал ответ Второй.

–Теоритически… а практически не мог подсчитать. К чёрту всё это, бесит меня, нахрен, всё это,– Повысил голос Первый,– Последний раз по твоим отпетым путям блуждаем, Сусанин ты дебильный.

–Я же извинился, что ты орёшь то?

–Да ничего, водишь меня, небось, заблудился сам.

–Ни капли,– Твёрдо кинул Саша,– Город хорошо знаю.

–Кому ты тут брешешь, ты, как и я, год назад з какой-то засраной провинции приехал,– Брюзгливо сделал укол Первый.

–В отличие от тебя, я часто прогуливаюсь и успел выучить этот город, знаю его как свои пять пальцев,– Парировал Второй.

–Моцион твой фигня,– Отступил Первый, явно не знакомым словом для Второго.

–Угу,– Так же отступил Саша,– Смотри, вон, до кафе рукой подать.

–Где оно?!

–На той улице через дорогу, в переулке.

Добравшись до парадного кафе, их встречала большая надпись «Retro Coffee», для русского получалась игра слов: кофе и кафе. Для множества она оставалась незамеченной, однако владелец (такой же провинциальный парень лет двадцати восьми, сделавший свой скромный бизнес два года назад в кредит, за который до сих пор расплачивается) так не думал, Саша же сразу же пояснил затею «Игры Coffee и Cafe» свою другу. Рассказывал, что немного с ним знаком, мол, он тут бариста работает, поведал историю, как он сюда стал первым приходить и часто заказывал здесь кофе, «он тут просто отменный», – Отзывался Саша. Ещё пояснил, как правильно варить кофе, какие сорта, какой обжарки лучше закупать зёрна и т.п. И ворота к этим профессиональным тайнам отворил этот славный парень.

–Возможно, его сегодня не будет, он, кажется, уехал в другой город подписать контракт с каким-то важным для него поставщиком,– После добавил Он.

Войдя в кафе и прозвенев колокольчиками, висевшими над дверью, им представилась очень приятная и добродушная атмосфера для дешёвой эстетики, царившей в этом местечке. Они прошли к дальнему столику, стоящему возле пыльного окна, мрачный вид с которого в большинстве открывался на каменную стену смежного здания, только немного было видно живую летнюю улицу с кучей людей. Складывалось ощущение, что из окон был совсем другой пейзаж, за серой стеной, которую видят обычные люди, скрывалось что-то иное, картина творца доступная только при полном просветлении или же под тяжёлыми наркотиками. Зато всё кафе было облачено в тень, а кондиционер, выдыхающий холодный ветерок стал для них наилучшим другом, идолом которому поклоняются и приносят жертвы.

К ним подошла милая официантка с большими голубыми глазами, бледноватой кожей, с длинными русыми волосами блеск, которых отдавал чем-то никчёмным и в то же время возвышенным – ангелоподобным. Конституцией модели девушка не обладала, по кусочкам она была хорошая и с виду милая, в купе же матушка природа не дала симметрии её лицу, хоть и тело своей простотой влекла к себе.

–«Наверное студентка», – подумал первый.

Она озарила обеих девятнадцатилетней кроткой улыбочкой, взяла ручку с маленьким синим блокнотом, и была наготове начать записывать.

–Здравствуйте, вы уже выбрали, что будете заказывать?

Бейджика на её груди найти не удалось.

–Привет, Катюха, как жизнь, – Вдруг выпалил Саша, настроенный на вульгарность.

–М, привет, – Скромно, но с явным недовольством сказала она.

Глаза её, незаметно для Саши, закатились на другую сторону, уголки рта приняли презрительную форму.

–Здравствуйте,– Смущённо поприветствовал Первый.

Катя перевела взгляд, он сразу же потеплел, но и с таким же посмотрела на Сашу.

–«Странная, только что показывала, как его неотёсанность выводит её из себя, а тут уже души в нём ни чает», – Так же призадумался Первый.

–«Вот как теперь глядит, неужто он ей понравился и усмирил настолько сильно. Девочка моя, не надо так, я тебя не люблю, но от твоей я не отказывался»,– Подумал Второй.

–Слушай, Кать, дорогая, сделай на два обычных смузи,– Гладко и чисто сказал Саша, сменив грубость на усидчивость и вежливость.

–Без проблем,– С услужливой улыбкой произнесла официантка.

Оба проводили её взглядом, пока она не зашла за барную стойку, сделанную из ЛДСП с текстурой приближенной к мрамору.

–Безвкусно выглядит внутри это непонятно что, закусочная или кофейня, – Сказал Первый.

–И то и то,– В защиту сказал Приобретший,– В этом есть своя романтика, а слышишь этот джаз, первое свидание с Аней у меня будет тут.

–Так себе место для рандеву, его скудность, как в дизайне, так и в атмосфере больше для таких как мы подойдёт.

–Каких, для закадычных друзей, решивших отдохнуть в летний день за коктейлем или кофе,– Спросил Второй.

–Ага, ты право подметил, но забыл кое-что.

Саша посмотрел на него так, будто знал, что Первый готов сказать.

–Ты догадываешься, вижу-вижу. Да, ещё забыл добавить, что для друзей без хорошей суммы на счёту,– Меркантильно подметил Первый.

Саша оглянулся, будто не хотел, чтобы кто-либо услышал, что за его душой осталось рублей семьдесят.

В кафе людей было мало, через пару столиков, так же возле окна сидело два деда играющих в нарды, в диагональной противоположности расположился какой-то студент с книжкой. За барной стойкой сидела, по-видимому, подруга Кати. Подметили это все находящиеся, в кафе было тихо, только джаз не давал глухоте заполнить всё пространство, а подружка всё время хихикала над рассказами Кати, звук она издавала негромкий, однако слышно было всем девчачий смешок. Всем сидящим он не мешал, все были мужчины, а милый женский смех немного согревал душу и придавал этому заурядному местечку хоть ненадолго особый шарм.

–Милая девчонка с Катей болтает,– Заметил Саша.

–Угу, хорошенькая.

–Может, подкатишь к ней, ты не урод, да ещё и без своего «Сюжета»,– Подмигнув, продолжал Саша.

–Он есть у меня, ты совсем глухой или слушать не умеешь,– Недовольно сказал Отпустивший.