Таежный Робинзон

Напряжения вначале он почти не чувствовал, вернее, не думал о нём. Мыслей, вообще, не было. Шевелилась только одна, до конца не сформировавшаяся, существующая независимо от желания, но руководящая всем его существом: «скорее», требовала она, прибавляя силы.

Огонь вокруг, не утихал, а даже как будто даже разрастался. Проход, по которому Никита «бежал» сейчас, постепенно сужался, растапливая снег на проходе и засыпая его обгоревшими ветками и сажей. В некоторых местах слившиеся проталины образовывали обширные пятна чёрной земли, которые приходилось «объезжать», а иногда даже тянуть сани по земле, подсыпая снегу, (хорошо, что лопата была близко).

– Надо спешить, – периодически «приказывал» себе Никита, и ему казалось, что во исполнение этого приказа, он «прибавлял шагу».

Но это только казалось: прибавлять практически было невозможно, так как скорость уже достигла предела.

За целый час он протащил сани всего около половины километра. Это был самый трудный участок: огонь, сажа, земляные проплешины и … паника. Хорошо ещё, что место было ровным… Прошел суживающийся в огне проход и увидел, что полосы пожара начинают расходиться. Горящих деревьев стало меньше, снег чище, а местами просматривалась недавняя лыжня.

Пройдя проход, Никита остановился отдохнуть и вдруг почувствовал, что сильно вспотел. Испугался:

– Постою, тело остынет, а одежда останется мокрой. В результате – простуда… Без укрытия, тепла, запаса продуктов.

Это был новый повод для паники, но выход напросился сразу:

– Дойти до сумки, развести костер, переодеться и высушить одежду… Осталось не очень много. К тому же теперь можно идти на лыжах.

Снял их с саней, прикрепил крепления к сапогам, связал на груди концы верёвки, взял в руки палки, уперся ими в снег, слегка наклонился, и рванул сани. Лыжи скользнули, но… назад. Поменял лыжи. Крепче уперся палками в мёрзлую землю и повторил рывок. Сани сдвинулись, и он с трудом, с пробуксовкой, пошел.

Через 20 метров, понял: так дело не пойдет. Очень много сил и времени тратится на такое движение.

– Снег неглубокий, – подумал Никита, – его едва хватает, чтобы сани не царапали землю. По такому снегу можно идти в сапогах. Снял лыжи, уложил их на прежнее место, впрягся и пошел дальше. По чистому снегу сани заскользили охотнее.

Почти горячее тело под полушубком сохраняло при движении теплоту одежды, и она не остывала.

Наконец, безмерно устав, добрался до сумки. Она продолжала висеть на своем сучке всего в одном километре от поселка. Часы показывали двенадцать.

Подтянул сани к дереву, на котором висела сумка, и бегом кинулся собирать материал для костра: ветки и обломки стволов, валявшиеся на земле, низко расположенные ветки деревьев, которые можно было достать и обломить и всё другое, что могло гореть. Набрал охапку, бросил недалеко от саней, наломал мелких, как спички, палочек, сложил рядом горкой. Костер, в таких условиях, ему раньше разводить не приходилось. Разжигал костерок на даче у отца, иногда на прогулках с друзьями, но разве сравнишь единичные случаи летом с условиями зимней тайги… Достал из сумки коробку спичек. Зажёг первую, а когда огонь разгорелся, подложил её под сухую веточку. Веточка успела загореться и держала огонь, пока не затухла спичка.

Чтобы следующая спичка не сгорела без пользы, Никита вынул из нагрудного кармана деньги и нашел самую мелкую купюру.

– Зачем они мне здесь?

Скомкал её, подложил под горку мелких палочек и поджег. На этот раз костёр получился.

– Но больше деньги для этой цели расходовать нельзя, – одумавшись и наблюдая, как огонь разрастается, выругал себя Никита. – Возможно, деньги мне еще очень понадобятся, а для костра в сумке есть газеты… Но их тоже надо экономить, а для розжига лучше поискать березу, – вспомнил он случаи из прежней жизни. – Её кора лучше бумаги…

Когда огонь окреп, Никита осторожно положил сверху новую пищу для него – сначала сухие, тонкие ветки, затем более крупные, а, когда костер разгорелся, положил несколько толстых сыроватых веток и побежал собирать новый горючий материал. Натаскав его достаточно, открыл сумку и достал тренировочный костюм и полотенце.

Подержал их перед огнем, подогревая, быстро разделся до пояса, вытерся полотенцем и надел на голое тело кофту, а сразу сверху полушубок. Сменил одежду в нижней половине тела и натянул, на обмотанные портянками ноги, валенки.

Воткнув, в оттаявшую землю толстые ветки, развесил на них сырую одежду. Намокшие сапоги нанизал на палки вблизи огня. Стал перед костром и распахнул полушубок навстречу теплу.

– Полчаса на просушку хватит, – отвёл он себе минимальную дозу времени, – а потом пройти еще хотя бы километров пять. Там остановиться, развести костер, осмотреться, хорошо обсушиться, переночевать, а утром решить, что делать дальше…

Мысли вспыхивали в голове Никиты без всякого усилия с его стороны. Их зарождала окружающая обстановка. Она же задавала тему и направление. И наталкивала на правильное решение…

– Остановиться надо пораньше, – продолжал он разрабатывать тактику «бегства», чтобы засветло собрать достаточно дров на всю ночь… Пожалуй, завтра надо сделать еще один переход и там уже искать место для зимовки. Когда окончательно устроюсь, налегке сбегаю в посёлок, вдруг, там появились люди, а если нет, то, если что-нибудь ещё осталось из вещей или продуктов привезу на санях ещё порцию.

– А что делать сейчас? – Он посмотрел на часы – светлого времени еще часов пять.

Оглянулся назад. Показалось, что огонь полностью закрыл проход.

– Можно бы перекусить: время ещё есть. … Нет, еду надо беречь, пока не налажу добычу… Вначале есть придётся один раз в сутки: как многие хищники, и то понемногу… Сегодня я уже завтракал … Спешно проглоченные утром 3 яйца и банка тушенки с хлебом – порция приличная; её должно хватить на день. Во всяком случае, пока есть не хочется… Может быть сыграл роль моральный фактор, поэтому есть не хочется. – Пытался Никита как-нибудь подтвердить для себя установку на одноразовое питание…

– Ну ладно, не требует организм и не надо. Продуктов хватит на большее время…

Пить чай, несмотря на большую потерю влаги, тоже не стал.

– Пить воду пока не буду, – решил он, и объяснил себе – выпью воду, снова вспотею, а времени на остановки нет, тем более – на лишние … Вечером наверстаю.

Когда одежда высохла, снова надел сорочку и пиджак а кофту и подсохшие сапоги затолкал в свободные места на санях. Туда же пристроил сумку.

В усадьбе, когда взвешивал рюкзак и комплектовал поклажу для саней, совсем выпустил её из виду. А ведь это почти 10 килограммов. Получается, что сейчас на санях лежал уже центнер. На это, когда взвешивал поклажу, Никита не рассчитывал…

Перекинув связанную верёвку от саней на грудь, двинулся дальше. Посмотрел на часы – 12-40…

– Остановка «съела» сорок минут. Такая роскошь мне не подходит. –расстроился Никита.

Пройдя минут 30 с несколькими кратковременными остановками, снова вспотел. И вдруг почувствовал, что силы на исходе. Когда совсем недавно он решил, что питание будет одноразовым, калории, заложенные утром, ещё оставались. Сейчас они почти все сгорели и мышцы потребовали новое горючее. А когда его не дали, то они принялись за «подкожные запасы», которых было совсем немного… Но Никита упорно продолжал двигаться.

Ещё через полчаса он все же остановился, протащив от привала сани всего около двух километров (3 км. от усадьбы). Дальше идти уже не мог. Возможно это было просто от отсутствия тренировок, но скорее всего, от голода. До этого случая он почти всегда вовремя поставлял пищу желудку, не допуская длинных перерывов. Остановившись, подумал:

– Что же делать? Продолжать идти? Так скоро совсем промокну. А сил уже совсем нет.

За это время он окончательно ощутил на себе тот вес, который тянул за верёвку. Последней каплей оказалась сумка, увеличивающая суммарный вес поклажи при отсутствии привычного обеда…

– Об одноразовом питании пока думать рано, – внёс он коррективы в свою новую программу жизни. – Надо остановиться, развести костер и снова хорошо обсушиться… Но день скоро закончится. Такими темпами я далеко не «убегу». … Сейчас варить ничего не стоит: уйдёт много времени. Перекушу чем-нибудь калорийным, потом пройду ещё часа три и остановлюсь на ночлег. … Хорошо, что взял сало и жир – это калории – они будут помогать мне «бежать».

Сбросив верёвку от саней, Никита из последних сил принялся собирать дрова. Потом, оторвав от газеты восьмую часть, а от неё ещё половину, разжёг костёр.

Достав сухое трико, кофту и импортную куртку с тёплой подслойкой, он снова переоделся, развесив на кольях взмокшие тренировочные брюки, сорочку, пиджак и, на короткое время, полушубок, а также верхние брюки. Только после этого потянулся к продуктам. Вытащил прихваченный в морозилке «гостиницы» кусок сала, весом около 600 граммов, достал охотничий нож и уже намеревался отхватить солидную порцию, но … замер. Медленно опустил на пласт сала нож и расчертил его на 12 равных частей. И только после этого отрезал одну дольку.

Также расчертил один «каравай» хлеба на десять равных долей и отрезал половину дольки. Медленно сжевал сало с хлебом, сопротивляясь желанию проглотить всю выделенную порцию сразу. Подумал:

– На 3 часа, надеюсь, хватит.

Вспоминая «бег», подумал, что весь этот груз при таком положении, ему далеко не увезти. От части его надо временно освобождаться. Но это, когда силы полностью иссякнут.

В 2-40, снова потеряв час времени, напружинившись, сдвинул сани и пошёл «мотать» километры.

– Как-нибудь довезу, – успокоил он себя.

Вскоре сани снова потяжелели, температура под полушубком повысилась, хотя градусник-брелок, привязанный к рюкзаку, показывал все те же 7 градусов мороза. Пот каплями стекал с лица, едва не образуя сосульки.

– Хорошо еще, что не идет снег, а то было бы совсем плохо… Пока его глубина в валенках не очень чувствуется, – нашел Никита первое приятное обстоятельство в новых условиях…

Стрелка на часах показывала 4-30. Прошло сто десять минут после предыдущей сушки, но силы покидали Никиту. Дальше он не мог двигаться. Одежда давно стало мокрой, но Никита на это уже не обращал внимания.

В это время он находился от усадьбы приблизительно в 6 километрах.

Остановился. Сбросил верёвку… Скорее костёр…

В таких условиях опыт приобретается быстро. Это был всего третий костёр, а Никите казалось, что он всю жизнь занимается только тем, что разводит в тайге костры.

Набрал валежника, наломал и нарубил крупных веток. Достал из сумки остаток газетной восьмушки, из четвёртой спички, которые он уже израсходовал с начала перехода, «добыл» огонь. Переоделся. Повесил мокрую одежду на колья и задумался о бытовых проблемах:

– Здесь будет ночевка. Времени достаточно: можно заняться ужином. Об одноразовом питании мечтать не следует, подтвердил он своё недавнее решение. Надо осваивать хотя бы двухразовое. Чтобы обсудить с собой вопрос питания, не требовалось раскладывать продукты: все было в памяти. Оставалось произвести более точный количественный учёт и определить на сколько и при каких порциях хватит имеющихся «запасов». В усадьбе он взял из продуктов то, что бросилось в глаза и столько, сколько можно было увезти выше «дозволенного» веса. Теперь всё надо было распределить на максимальное время.

– Что у меня есть, чтобы продержаться хотя бы до того, пока найду место зимовки? … Килограмм гречки, «много» тушёнки, – Никита сделал ироническое ударение на слове «много», – топлёное масло в стеклянной банке… Масло без хлеба или каши есть трудновато, хотя, если «сопроводителя» не будет, пойдёт и «голое» масло. Тушёнка тоже хороша с хлебом и кашей. Значит упор на них, пока есть хлеб и крупа… Надо выяснить насколько хватит гречки. И сколько можно съедать её за один раз.

Это был очень важный вопрос. И из своего предыдущего опыта, – ему приходилось часто самому варить кашу, – Никита мог ориентировочно его решить.

– Из одного килограмма гречки может получиться два – три килограмма каши, в зависимости от количества воды. По двести грамм за раз, получится около пятнадцати порций. Достал пакет с гречкой и быстро пересчитал столовой ложкой её количество. Оказалось – пятьдесят шесть полных ложек. Если на порцию брать четыре ложки, то хватит на четырнадцать приёмов, а если по пять, то на одиннадцать.

– Буду считать нормой четыре и три десятых ложки, тогда получится ровно тринадцать порций. – За это время найду постоянное место и попытаюсь организовать «подножный» корм. Два килограммовых каравая хлеба, если отводить на порцию пятьдесят, реже сто грамм, хватит на двадцать – тридцать порций. … Восемь яиц можно сжарить или сварить за три раза, когда надо быстро приготовить горячую еду. … Ну и второе «блюдо». Ни чай, ни кофе, ни, тем более, какао пока использовать не буду – эти деликатесы надо расходовать очень экономно, в «стационарных» условиях. Чаем будет чистая снеговая вода: пока я пью её без особого отвращения.

– Для пополнения сил нужна глюкоза – продолжал думать Никита, – но сахару у меня всего пол килограмма. Зато есть шоколад. Надеюсь, что с такими запасами я успею добраться до подходящего места и, в меру своих возможностей, кое-как устроиться… И научиться охотиться.

Следующим этапом Никита попытался оценить все имеющиеся продукты с точки зрения их двигательной способности, то есть определить количество содержащихся в них килокалорий. Посчитал и понял, что если расходовать в день продуктов на четыре тысячи килокалорий, то их хватит на одиннадцать дней, а если довольствоваться тремя тысячами, то – на пятнадцать. И тогда всё – конец. Если не освоить добычу еды, то жить останется только те дни, которые может человек продержаться на морозе без еды.

– Хорошо ещё, что воды – из снега – будет вволю – нашел Никита в этих условиях возможность пошутить… Но не буду паниковать, а использую эти килокалории, для налаживания нормальной жизни… Чтобы ежечасно знать состояние моего «банка» килокалорий, буду записывать каждую использованную крошку продуктов и их калорийную «цену».

И он начал с подсчёта израсходованных продуктов в завтрак и в обед.

– Завтрак в усадьбе из 3 яиц и одной банки тушенки с хлебом «стоит» 885 килокалорий. Обеденный «перекус» из пятидесяти граммов масла (четыреста пятьдесят килокалорий) и пятидесяти граммов хлеба (еще сотня килокалорий) «потянул» на 555 килокалорий… По моему самочувствию при такой затрате сил требуется на день не менее четырёх тысяч килокалорий. Одна тысяча четыреста сорок килокалорий маловато, в дальнейшем надеюсь всё наверстать охотой.

– Сейчас, чтобы двигаться с таким грузом, надо получать хотя бы тысячи три килокалорий.

– Что же делать? – задал Никита себе вопрос. – Груз тащить или продукты растягивать на продолжительное время? – Подумав немного, решил – Буду делать и то и другое, но с максимальной экономией.

– Сегодня я завтракал не из тех продуктов, которые везу, поэтому могу поужинать. – Сделал он основной вывод по результатам продуктовых исследований… – Сварю-ка я гречневую кашу с тушенкой. Отсыпав в кружку девять ложек крупы, заметил, какую часть кружки занимает эта порция, и высыпал гречку назад в пакет, а в кружку налил двойное количество воды. Вылил воду в ковш и пристроил его на огонь. Снова насыпал в кружку девять ложек крупы и, захватив большой топор, отправился заготавливать дрова на ночь. Сухой валежник понадобится утром, – подумал Никита, – на ночь он не подходит – сгорит быстро, а огонь нужен всю ночь.

Нарубил деревцев, отдавая предпочтение кривым, сухим, подгнивающим. Собрал, валявшиеся на земле ветки. Поддерживая огонь в костре, подкладывал в него сырой материал, который долго не сгорит.

Возвратившись в один из рейсов, задержался, ожидая, когда закипит вода. Затем бросил в ковш несколько крупинок соли и высыпал подготовленную гречку.

Набил снегом чайник, вбил в землю, недалеко от огня, рогатульку; один конец жерди, принесённой специально для этой цели, затолкал под ствол сухого дерева, а середину уложил в развилок рогатульки. На другом конце жерди подвесил чайник. Когда варево в ковше закипело, отодвинул его на горячие угли и снова побежал в лес, но теперь уже в другую сторону, где виднелись два засохших дерева высотой около трёх метров. Свалил их, раскачивая из стороны в сторону. За два «рейса» принес на плече к костру.

Помешал кашу…

Отдохнув, срубил недалеко от поляны еще одно полусухое дерево. Сбегал к костру, помешал кашу. Разгрузив сани, снова помешал кашу. Достал спальный мешок, укутал в него ковш, и с санями побежал в лес. Разрубил пополам срубленное дерево, и подвез обе половинки.

Положил на костёр. Пробубнил под нос:

– Когда середины обгорят, получится четыре бревна…

Сумерки сгустились. Желудок незамедлительно требовал пищи.

Никита посмотрел на часы – почти семь. За первоочередными заботами он забыл, что все калории давно переработаны, а организм долго кормить работой нельзя. Пора ужинать и готовиться к ночи… Какой она получится – эта первая ночь в открытой тайге?.. Прежде всего, тушёнка. Надо открыть трёхкилограммовую банку. Позже остаток можно переложить в пакет, а банку использовать как непротекающую, негорючую емкость. Посетовав на то, что не захватил консервный нож, открыл банку – охотничьим, прижимаясь ближе к бортику и избегая смятия краёв крышки, чтобы не наделать на ней лишних зазубрин. Добавил в ковш с кашей четыре ложки тушёнки, хорошо перемешал. Разровнял полученную массу ложкой, разделил пополам, и не спеша, съел одну половину. Ковш быстро убрал – там оставалась обеденная порция на завтра, а он боялся, за неё: так как сейчас съел бы ещё три таких порции…

Никакой тяжести в желудке не почувствовал.

– «Мезим» мне здесь не понадобится, – подумал с усмешкой…

А голодный желудок требовал ещё чего-нибудь.

– Обману его чаем с хлебом, – поскрипел Никита шариками. – Хорошо бы чем-то его заварить, чтобы заглушить вкус снеговой воды. Нет, пусть будет просто кипяток, – подтвердил Никита решение не пользоваться пока чайной заваркой, – но, с шоколадом, чтобы подкормиться глюкозой и добавить калорий.

Достал из рюкзака начатый «кругляк» хлеба. Отрезал половину разграфленной нарезки. Выпил кружку кипятку с четвертушкой плитки шоколада:

– Всё, на сегодня хватит. Пятьсот сорок пять килокалорий за ужин послал желудку, а впереди отдых.

В записной книжке записал: Тушёнка – 110г. – 75ккал; Каша – 200г. – 220ккал; Шоколад (с чаем) – 25г. – 125ккал; Хлеб – 50г. – 125ккал. Весь ужин – 545 ккал. За 25-е октября – 1985 ккал.

Посидел без движения несколько минут. Почувствовал: начал мерзнуть. Встал, сходил недалеко в лес, принёс дров – согрелся. Бросил их в кучу подальше от костра – на «потом».

– Мороз не очень сильный, можно ночью сидеть лицом к огню и подставлять по-очереди то один, то другой бок. – Думал Никита о том, как быть ночью. – А сзади? – Вспыхнула мысль. – Если кто-нибудь ночью сзади подкрадётся на «огонек»? – По спине пробежали мурашки. – Постоянно осматриваться и вглядываться в темноту леса? – Не получится – всё равно усну… Что же делать?

Надо было что-то придумать, чтобы отгородиться от возможной опасности.

– Сложить позади второй костёр на таком расстоянии, чтобы было и тепло и не сжечь полушубок?.. – после некоторого раздумья подсказал себе вариант Никита. – Тогда вероятность нападения со спины уменьшится.

– Мысль стоящая, однако, имеет и отрицательные стороны, – продолжал размышлять Никита. – Дров только надо в 2 раза больше… Это был главный аргумент… А что главней, – выдвинул он себе контраргумент: – лишний труд по сбору дров или безопасность и более спокойная ночь? – Этот довод оказался очень убедительным и окончательно решил проблему. – Разумеется, лучше безопасность … и … спокойный сон «в тепле». Положил в десяти метрах от костра 3 толстых сухих ветки, под них натолкал щепок. Объяснил себе: «Подожгу поздно вечером, перед сном».

Подтащил сани к костру, с одной стороны поставил рюкзак, с другой – сумку. Сел на сани, примерился. Неплохо. Хорошо, если бы еще была какая-нибудь спинка. … Поставил сзади рюкзак. Сейчас он был уже полупустым и спинки не получилось. А когда будет сформирована постель, от него вообще ничего не останется. Такую спинку забраковал:

– Не то.

Осмотрел поляну внимательнее. Понравилась отдельно стоящая невысокая сосенка, в пятнадцати метрах от густого леса. Блеснула мысль:

– А что, если сани приставить к дереву? Будет гораздо удобнее…

Подтащил сани к сосенке, придвинул к стволу, пропустив его между полозьями. Сел на сани верхом.

– Намного лучше!

С силой уперся спиной в ствол. Сани сдвинулись вперёд. Встал, подложил под лыжи ветку. Снова сел. Толкнул ствол спиной. «Конструкция» не шелохнулось. Удовлетворенно подумал:

– «Кровать» готова! …

Но оба подготовленных на ночь костра остались далеко.

Делать было нечего, спать ещё рано и Никита перенёс заготовленные бревна и сформировал заготовки для костров сзади и спереди дерева. Прежний костер оставил догорать на старом месте для сегодняшних «хозяйственных нужд».

Как и прежде с одной стороны «кресла» поставил полупустой рюкзак, с другой – сумку, на которую положил топор. Ружье, не взводя курки, прислонил к рюкзаку. Поправил на поясе нож:

– Люкс! За такую гостиницу в Москве заломили бы двойную цену, – использовал он удобную ситуацию, чтобы порадовать себя шуткой.

Это желание показало, что он уже начал приходить в себя. Желание улыбаться, вообще, наверное, не покидает человека в любой ситуации, а восстановление такого желания в критической обстановке, является верным признаком начавшейся нормализации душевного равновесия…

Наступила полная темнота. За кострами уже вообще ничего не было видно: лес казался сплошной тёмной массой, в которой передвигались какие-то тени. О такой темноте он совершенно забыл, а точнее вообще не знал. В городе темнота подсвечивается уличными фонарями, окнами домов, фарами, проезжающих ночью машин, иногда ракетами, фейерверками, да и мало ли что может произойти в городе. Здесь ничего этого нет, а сейчас не было даже луны. И только звездочки на чистом небе пытались, как то ослабить отсутствие освещения. Особенно старались две яркие звезды.

– Может быть, одна из них, а то и обе, «космические корабли»? – подумал Никита, выделив точки на темном небе, которые, как будто бы даже двигались…

Но возможностей даже для минимальной подсветки земной поверхности у всех этих миллиардов звёзд на таком расстоянии было недостаточно.

За суетой с «кроватью» время продвинулось незаметно. Никита посмотрел на часы и удивился – девять. Уже 3 часа длится подготовка к ночи.

В качестве вечернего моциона решил спокойно пройтись по лесу. Чтобы моцион был не пустым, следовало с прогулки что-то принести.

Взял топор, фонарик-жучок, закинул за спину ружье и пошел, почти ощупью, в темный лес, постоянно оглядываясь на костёр.

Срубил небольшое деревце и отнес его к заднему костру. Дерево оказалось непривычно тяжёлым, очевидно, от усталости.

– Хватит ли дров на ночь? – Подумал и тут же ответил себе. – Должно хватить, учитывая те стволы, которые лежат серединами на старом костре, несколько полусырых обломков и гору всякой мелочи, которую успел натаскать.

Перетащил запасы валежника поближе к саням. Прикинул расстояние – не загорятся ли? Уверил себя:

– Нет!

Постелил на сани все, что было мягкое, закрыл тентом от палатки, угол которого привязал к нижнему сучку дерева, чтобы не касаться полушубком ствола. Сверху раскинул подстилку, загнув половину её на ствол – для мягкости. Сел. Вытянул ноги в валенках. Почти удобно. Подумал, закрепляя в памяти основные цифры:

– 6 километров от посёлка…

Спать пока не хотелось. Вернее, обстановка не способствовала сну. Окажись он дома, после такого дня, заснул бы на ходу, а сейчас не мог: мерещились какие-то фигуры за деревьями, слышались непонятные шорохи. Да и «прекрасная» кровать, как-то не очень подходила для предстоящего процесса. Вдобавок, в голову лезли различные варианты произошедшего и его возможные последствия.

Один из вариантов в придуманной трактовке Никиты был таким:

– В недрах нашего светила, очень давно начала завариваться «каша». Накопившаяся за миллионы лет энергия сгущалась и искала выхода. На одной стороне солнечной поверхности образовался, едва заметный, по космическим меркам, «нарыв». С веками, тысячелетиями, которые для солнца были лишь микросекундами, этот нарыв бледнел, вздувался и …лопнул.

Колоссальная энергия «узкой» стрелой понеслась в космическое пространство. Её направление соответствовало положению земли.

Сгусток энергии нёсся с огромной скоростью, нацеливаясь в маленькую «песчинку», которая, вращаясь вокруг оси, не спеша совершала свой вечный путь по заданной орбите. Солнечный «плевок» должен был накрыть половину поверхности лучшей планеты вселенной, уничтожив, как когда то не раз случалось, любую жизнь на большей её части.