Сиракана. Книга 1. Семеро

После завоевания империей Запада и основания тарантской провинции на одном из участков Великого Леса, оставшиеся в живых и на свободе торуги ушли вглубь лесов, оставив его людям и стараясь, по большей части, оставаться незамеченными, и горе глупцу, осмелившемуся зайти глубоко в чащу, где они всё ещё ставили свои алтари, посвящённые Матери Земле. Но о торугских шаманах никто не слышал уже довольно давно. Тщательно истребляемые Старой империей, на сегодняшний день они стали воспоминанием, грозя вскоре превратиться в сказку или в одну из многочисленных пьяных баек, рассказываемых в тавернах.

Но кого же он, в таком случае, видит сейчас? Сида? Центурион бросил быстрый, почти незаметный взгляд на командира наёмников. Тот, каким-то образом поняв его без слов, отрицательно покачал головой. Воистину, сегодняшний день полон сюрпризов.

– Чтто ткое?! Пчму мня псмели пбспкоить?! – послышался неподалёку возмущённый голос, обладатель которого с явным трудом передвигался и подбирал слова. Деметрий поморщился – на дозорную вышку прибыл разжалованный магистр Аркадий Эстара собственной пьяной персоной. Бесцеремонно расталкивая солдат, маг двинулся прямо к центуриону.

– Дметрий, – всё ещё коверкая слова, начал он, – ты отдъёш сбе очёт в тм кто я ткой?! Что сбе пзвляют твъи людди? Ты хть пнимаешь…

Скорее всего, на Деметрии сказалось напряжение этого дня, иначе он не позволил бы подобного поведения. Схватив слабо пискнувшего мага за рукав черной мантии, он молча подтащил его к самому краю смотровой вышки и, едва не сбросив вниз, грубо поднёс к глазу подзорную трубу. Взгляду Аркадия тотчас же предстал волк со свертком в зубах, за которым гнались два, будто сотканных из тумана, существа, похожие на серых тигров, находившихся уже в полумиле от форта. Готовый разразиться резкой отповедью, маг вдруг изменился в лице, и, выхватив из рук центуриона наблюдательный прибор, целую минуту всматривался в происходящее за дождевой пеленой. Затем, явно протрезвев, нарочито спокойным движением передал трубу коменданту (намётанным глазом Деметрий заметил мелкую дрожь в пальцах мага) и, не обращая внимания больше ни на что и ни на кого вокруг, начал совершать быстрые пассы руками, бормоча под нос заклинания.

Не желая вмешиваться в работу мага, центурион обернулся к сидскому сотнику.

– Твои люди готовы? – спокойно спросил он, пытаясь сохранить остатки хладнокровия.

– Давно, – не менее спокойно отозвался тот, проигнорировав слово "люди". Самообладание сида восхищало и раздражало одновременно. Больше всего Деметрия всегда бесило то, что он никогда не мог угадать – какие чувства скрываются за непроницаемой маской.

– Построиться. Стрелков на стены, остальных к воротам, – отдал он резкий приказ, изо всех сил пытаясь скрыть собственные эмоции. Стоявший у него за спиной легионер, ударив кулаком по груди, быстро бросился вниз. Со всё возрастающим напряжением комендант снова приложил к глазу трубу. Странная троица была всё ближе, подойдя почти на расстояние выстрела. Мелодичным голосом, не вязавшимся с резким тоном, Тарион начал отдавать приказы своим сидам.

Затем четкими, выверенными движениями он совершил в воздухе несколько сложных пассов. Трава около быстро приближающихся гончих внезапно начала расти невероятными темпами. Её высокие стебли покрыли половину пространства от форта до лесной чащи, при этом странным образом минуя бегущего впереди тварей волка. Деметрий бросил ещё один резкий взгляд на командира сидов. Тот снова кивнул. Не выносившие один другого в обыденной жизни, в бою эти двое понимали друг друга едва ли не с полувзгляда.

Закончив заклинание, Тарион отдал резкий приказ своим стрелкам. Сиды взяли наизготовку длинные, испещрённые странными письменами луки, наложили стрелы на тетиву и натянув ее почти до предела, замерли в ожидании следующего приказа.

Меж тем, вокруг продолжавшего заклинание мага воздух постепенно сгустился, образовав серый туман. Странным образом собравшись в одном месте, он начал резко подниматься вверх, вскоре раздвоившись и приняв форму двух белёсых лезвий. Деметрию показалось, что время вокруг него на секунду замерло, а потом понеслось быстрее обычного. Завершая заклинание, Аркадий резко взмахнул рукой, а затем направил её на приближавшуюся к форту троицу. Тарион что-то быстро сказал ему на своём певучем языке. По лицу мага прошла мгновенная судорога и «мечи», почти приблизившись к убегавшему от гончих зверю, резко сменили направление и стремительно атаковали его преследователей. Деметрий невольно поморщился – друг с другом эти две занозы в заднице общаются очень даже неплохо!

Как только туманные лезвия достигли своей цели, сидский сотник отдал очередной приказ, и сотня стрел тут же полетела в приближающихся тварей. Деметрий тихо присвистнул – люди стрелять на подобном расстоянии явно неспособны. Яростно отбиваясь от пытавшихся опутать их стеблей, "гончие" не сразу заметили угрозу. Туманные лезвия, вопреки всем законам природы обретшие невероятную прочность, пробив серую шкуру резко вонзились в плоть гончих, а упавшие с неба сидские стрелы довершили дело – через несколько секунд обе твари были мертвы.

Деметрий облегчённо выдохнул – пронесло. Внезапно почувствовав, будто чего-то не хватает, он с удивлением посмотрел на небо – оказывается, он даже не заметил, когда прекратился дождь. Нехотя, центурион в очередной раз признался себе, что без мага и сидов всё могло бы сложиться совсем иначе. Ещё раз взглянув в подзорную трубу, он удивлённо поднял брови – странный волк, за всё время так и не выпустивший из зубов красный свёрток, не обращая внимания на смерть гнавшихся за ним тварей, продолжал бежать в сторону форта. Центурион снова переглянулся с сидским сотником и вскоре оба они уже спускались вниз, направляясь к воротам.

Вслед за ними, чуть отставая, двинулся маг Аркадий.

Волк оказался волчицей – об этом сообщил своим обычным спокойным тоном Тарион, едва она, ничуть не чураясь людей, совершенно спокойно прошла мимо ошалевших легионеров, державших зажжённые факелы и настороженно вскинувших луки сидов, подойдя вплотную к их троице, стоявшей у самых ворот. Аркадий попытался было что-то сделать, но тут вперёд вышел тот же Тарион. Подойдя к волчице, он посмотрел прямо ей в глаза, а потом со странной осторожностью забрал из её пасти свёрток, не встретив даже намёка на сопротивление.

– Человек, – через несколько секунд спокойно сообщил сид, – мальчик. Центурион с магом быстро подошли к нему, с удивлением разглядывая младенца, завёрнутого в остатки ярко-алого, явно дорогого платья. Не успев оправиться от изумления, центурион быстро обернулся на новый шум. Волчица начала меняться. Вскоре на её месте лежала усталая черноволосая женщина в простом чёрном платье, странным образом неповреждённом от трансформы, с серой от природы кожей. Когда она подняла голову, на Деметрия в упор взглянули жёлтые глаза. Распознав в незнакомке торуг, заинтригованный комендант подошёл ближе. Шею женщины «украшал» уродливый шрам, напоминавший след от ошейника. Беглая рабыня? Одна из последних выживших шаманок торугского племени, умудрившаяся сбежать из рабства пленивших её имперцев? Факт, сам по себе, невероятно странный, но его, хоть и с сильной натяжкой, всё же можно признать. Говорят – торуги живут гораздо дольше людей, не говоря уж об их шаманах. Но что тогда она делает у имперского форта? Причём здесь эфирные твари? И самое главное – зачем ей человеческий…

Торуг зашевелилась. Не в силах подняться на ноги от сковавшей её усталости, она достала из складок платья какой-то предмет и целенаправленно поползла к центуриону.

– Осторожно! – испуганно бросил Аркадий. Не обратив на него внимания, Деметрий вплотную подошёл к женщине. Та явно пыталась что-то выговорить непослушными серыми губами. Опустившись на одно колено, центурион склонился к лицу шаманки и взял протянутый ею предмет.

Деметрий обомлел. У него в руке, поблёскивая серебром в свете зажжённых факелов, лежала личная императорская печать!

– Это…сын… императора, – из последних сил выговорила Сорша и потеряла сознание.

Глава 4

Пустыня. В пяти милях от Ак-Ширвана 95 г. пв

К исходу дня беспощадный зной палящего солнца сменился столь же безжалостным холодом. Великая Пустыня не признавала полумер ни в чем и не ведала жалости к тем, кто посмел нарушить ее вечный, незыблемый покой.

Ночной ветер с шипящим свистом прошелся по барханам, взбудоражив равнодушный песок и мельком коснувшись стоявшей на нем человеческой фигуры, под слабым светом умирающей луны неотличимой от тысяч теней, рождаемых луной и ночью.

Человек не шелохнулся. Он казался каменной статуей, замершей среди песков, и лишь рука, потянувшаяся к лицу, нарушила неподвижность этой статуи, прикрыв капюшоном покрытую седыми волосами голову и частично закрыв лицо с холодными, черными глазами.

Человек ждал…

* * *

Гильярмо ненавидел пустыню, что прекрасно было известно тем, кто отправил его в эти трижды проклятые земли – в самое их сердце. Казалось бы – коренной житель граничащего с Пустыней Сильфидского полуострова должен хоть немного привыкнуть к ветру, зною, дюнам, барханам, миражам и прочим «чудесам» Великой Пустыни, как громогласно величали её местные обитатели, искренне считавшие, что именно здесь когда-то зародилась жизнь. Архонт презрительно хмыкнул – здешние первые люди, наверняка, были самыми невезучими существами во всей Сиракане.

Находились те, кто видел в Пустыне мрачную красоту, застывшее великолепие, похожее на картину, художником которой была сама природа. Гильярмо не принадлежал к их числу. Как он всегда считал, художник, создавший эту картину, должен был порядком перебрать.

Гильярмо в бессильной злобе пнул очередной бархан, набил сапог песком и разозлился еще больше. Почему он?! Это что, специально придуманное для него наказание? И вдруг замер посреди мысли – наверняка так и есть…

Возможно – это ни что иное, как наказание, но за что? За своеволие, независимое мышление, приобретенное им за годы вдали от родины? Возможно, сама отправка в Арилору пятью годами ранее была ничем иным, как испытанием, испытанием, которое, по мнению Светоносного, он не прошел. Солнцу ведомо, что на уме у Великого Инквизитора, как он, вообще, мыслит. Гильярмо вздохнул.

Короткое пребывание на родине и немедленная отправка сюда – в ненавистную Пустыню – это словно издевка, словно еще одна часть наказания от того, кого он, судя по всему, разачоровал. Гильярмо усмехнулся. Раньше простое осознание подобной мысли привело бы его в ужас. А теперь… Годы спустя все всегда видится иначе. И жизнь и мечты и люди и даже места, даже его прекрасная родина и весь пройденный ею путь.

* * *

Катреона, географически расположенная на южной оконечности Сильфидского Полуострова, изначально слыла богатым и процветающим государством, вместе со своим соседом – Арагонией, находясь на пересечении торговых путей, ведущих от могущественной Аджады на юге к Ксандрийской равнине на севере. Находясь в тени могущественных и равнодушных сильфов, которым никогда не было дела до других рас и народов (в большинстве своем, не представляющих для них равно как угрозы, так и интереса), человеческие племена сабров и сагантов спокойно и без препятствий прошли весь долгий путь от первобытнообщинного строя, до полноценного государства. Точнее – двух крупных государств. Никогда, по сути своей, не являясь частью огромной Тессаригской империи, эти два государства существовали спокойно и размеренно, конкурируя и конфликтуя, в основном, с находящейся на юге Аджадой и друг с другом.

Всё изменилось, когда в 1985-м году до Вторжения к власти в Катреоне пришёл молодой амбициозный король Родриго Первый. Являясь великолепным дипломатом и политиком, он сделал всё от себя зависящее, чтобы взять лучшее от Запада и Востока. При его правлении в Катреоне появилось множество нововведений как в культуре, политике и науке, так и в магии и военном деле. Тем временем, Арагония, где правил престарелый, слабохарактерный Фердинан, напротив – переживала полнейший упадок. Чем и поспешил воспользоваться её ушлый сосед.

Интриги, убийцы, шпионы и, наконец, открытая война, к которой Арагония оказалась абсолютно не подготовленной.

Она обеспечила Родриго гегемонию на всём континенте, позволив ему напрямую, уже без посредников, вести дела с Ксандрией и Тарантом, не говоря уже о славящихся своей процветающей торговлей бывших имперских провинциях – Солане, Паблии и Леоне. Это подарило Катреоне десять лет могущества и процветания.

А потом грянуло Вторжение. Оно стало кошмаром, к которому мир оказался не готов. Кошмаром, от которого содрогнулся весь Запад.

Каждый адепт, посвятивший себя изучению магии, от подмастерья до магистра, в тот или иной момент узнавал о существовании Эфира – мира, напрямую связанного с материальным, для которого магия была самой сутью его существования.

Соприкасаясь с ним, они черпали энергию, необходимую для заклинаний. Сила мага напрямую зависела от того, какое количество энергии он способен черпать из Эфира и от того – насколько искусно он способен с ней обращаться. Эфир состоял из множества уровней или планов – от божественных, где когда-то обитали спящие боги, до условно названных «дикими» из-за сущности обитающих там существ.

Не отличаясь высоким интеллектом, они, тем не менее, «выказывали высокий уровень агрессии при контакте», как писал в одной из своих научных работ тессаригский маг, имени которого потомки не сохранили (равно как и тела). По сути своей, обитатели Эфира (по крайней мере, большинство из них) были хищниками с развитыми охотничьими инстинктами и стайной иерархией. Поэтому их по большей части называли просто – тварями.

Являясь вместилищем магии, Эфир так же был её источником для всех её адептов. Каждому континенту или, порой, стране соответствовал собственный план Эфира, уникальный и даже в чём-то неповторимый, как и его обитатели. Взяв за основу иерархию звериных стай и стай ликантропов, а также муравейников и пчелиных ульев, изучавшие Эфир маги выделили общий знаменатель для всех (или, во всяком случае, большинства) его планов и населявших их существ. Были там охотники, бойцы и подчинённые, солдаты и рабочие – термины разнились в зависимости от того, к какому подвиду относились те или иные существа – были ли они зверями или насекомыми, формировавшими стаи или ульи.

Существа, обитающие в "диких" планах, не были разумны, соответственно, они никогда не вмешивались (да и не могли вмешиваться) в происходящее на материальном плане, но горе тем, кто по глупости или незнанию забрел в их владения. Каждый день, час или минуту твари там охотились, сражались и уничтожали друг друга. Руководствуясь, в основном, животным инстинктом, они воспринимали каждого чужака на своей территории, как потенциального врага или добычу. Впрочем, это ничуть не мешало магам всех мастей, в свою очередь, охотиться на них, с помощью заклинаний силой вытаскивая из собственных планов и подчиняя своей воле.

До сих пор неизвестно с чего, на самом деле, всё началось. Каким невероятным, немыслимым образом Эфир вдруг слился с материальным планом. Но в какой-то момент воздух по всей земле вдруг стал серым и в половине мира – от Катреоны до границ Светлогорья, от Данбара до Тилланы начали открываться порталы.

Первой пришла чума. Эфир, появившийся на небе и вытекающий из порталов – чёрных дыр в ткани реальности, соприкасаясь с воздухом, заражал мир своей чуждостью. Разносимый ветром, он поражал неизлечимой болезнью сотни тысяч людей и иных живущих. Ни лекари, ни маги ничего не могли поделать со странной болезнью – даже оттянуть её эффект – она мгновенно поражала внутренние органы, кожа по всему телу серела и покрывалась чёрными венами. Смерть наступала в течение часа. Унёсшая тысячи жизней, болезнь получила в дальнейшем название «Серый Косарь».

Но болезнь не только убивала. Были и те, кто под её воздействием полностью изменился – внешне и внутренне. Эфир проникал в их кровь и наполнял её магией.

Суть самой магии также не осталась неизменной. Те из обладателей дара, кого коснулся "Серый Косарь", потеряли возможность касаться Эфира, но, странным образом, смогли обнаружить энергию в самих себе, что коренным образом повлияло на их способности. Учитывая, сколько в мире было магов, это привело едва ли не к всеобщей истерии, и потребовалось немало времени, прежде чем последователи "Нового Пути" – как они стали называть себя в дальнейшем, сумели взять ситуацию под контроль. Через год «Косарь» ослабил натиск, эфирный воздух слился с земным, и из порталов начали выходить эфирные твари.

Вторжения как такового не было. Твари делали то же, что и всегда – охотились, сражались и убивали. Но в этот раз противник у них был другой – неподготовленный.

Легионы самых разных существ бесконечным потоком вышли из порталов, неся с собой смерть и разрушение. Дезориентированные и выбитые из колеи, они просто следовали своим природным инстинктам – сбивались в стаи и учились выживать на незнакомой местности, следуя за вожаками, наиболее свирепыми из существ, сумевших доказать свое главенство над остальными хищниками. Такие "стаи" передвигались довольно организованными потоками, порой целенаправленно отсекая "добычу" друг от друга и уничтожая поодиночке, как на охоте. Более мелкие хищники периодически следовали за крупными, надеясь в дальнейшем поживиться остатками их добычи. Пятнадцать лет понадобилось миру, чтобы привыкнуть к тактике нового противника и, наконец, уничтожить.

За это время кто-то исчез. А кто-то сплотился, сумев дать отпор и буквально зубами вырвать себе право на жизнь.

Вторжение ценой неимоверных усилий было остановлено, порталы уничтожены, но отнявшая у людей еще пятнадцать лет жизни война, в итоге, полностью перекроила карту мира, оставив, ко всему прочему, в нем зараженных людей с текущей в их жилах магией.

Выжила и Катреона.

В первый год Вторжения наспех собранная королевская армия продержалась против тварей несколько часов, и они десятками тысяч разнеслись по стране, как саранча, превращая в руины некогда цветущие земли.

Столица – Сарагасса пала раньше других городов. Жители, те из них, кто не успел спрятаться или сбежать, были убиты или съедены, включая королевскую семью (сам король погиб во время злополучного сражения), и страна на пять лет превратилась в охотничьи угодья вторженцев.

И вот спустя пять лет боли и страданий среди крови и пепла умирающей, но несдавшейся Катреоны шепотом из уст в уста начало передаваться ‘‘Светоносный".

Появившийся буквально из ниоткуда человек с ранней сединой и горящими глазами сумел сделать то, чего не сумели добиться покойные герцоги и король.

Буквально за год запуганные, неорганизованные людские массы начали превращаться в боевые отряды с чёткой организацией и иерархией. Застучали кузнечные молоты, появилось из тайников старое оружие, группы добровольцев с риском для жизни начали добывать из полуразрушенных, заполненных тварями лабораторий и башен запылённые свитки и магические формулы.

Под руководством выживших в боях солдат вчерашние крестьяне и ремесленники превратились в рыцарей, в жилах которых не текло ни капли благородной крови. Вчерашние ученики и подмастерья превращались в магов, оттачивающих мастерство на поле боя. Они обращались к солнцу со всеми своими надеждами, превратившимися за время борьбы в молитвы.

Так появился Орден Солнца. Создав себе собственную религию, идею, помогавшую им сражаться и выживать, катреонцы начали свою борьбу за место в мире, начав подспудно формировать совершенно новый вид правления – теократию.

Бойцы ордена очистили страну от эфирных тварей, и в ней воцарился новый порядок. Бывший королевский дворец был перестроен и переименован в Храм Солнца, став центром нового мира.

А потом по всей Катреоне запылали костры. К моменту полного восстановления страны в ней еще оставалось немало "измененных", которые с легкой руки новосотворенной Инквизиции стали считаться еретиками, "пятнающими своим существованием светлый лик Солнца". К таковым со временем стали относить также и всех магов, не входящих в Орден, что, естественно, впоследствии привело к созданию множества ячеек и групп, противостоящих новому режиму, и далеко не все из них были безопасны как для самого Ордена, так и для простых людей.

"Очищение" длилось еще семь долгих лет.

Избавив свою страну от" ереси" (по крайней мере, официально), Светоносный обратил свой взор на Восток и Запад, и "Армия Солнца" двинулась в поход, огнем и мечом насаждая свои идеи остальному миру.

Казалось бы, по всем законам военной тактики, закованным в сталь рыцарям нечего было противопаставить юркой восточной коннице, известной своими стремительными атаками. Так бы и было, если бы речь шла о западных рыцарях, скажем, из Ксандрии или Таранта, жители которых привыкли к своим лесам, лугам, равнинам и мощёным дорогам. Но в первых же боях аджадские "львы пустыни" столкнулись с бойцами, ничуть не уступавшими им в силе, скорости и манёвренности – с железной дисциплиной и фанатичным огнем в глазах.

Всё было уже решено.

А потом был западный поход, в котором новая катреонская армия под предводительством "Рыцарей Солнца" – боевых магов, обученных и натренированных инквизицией, еще больше расширила границы Катреоны, включив в ее состав всю Ксандрию и остановившись лишь у границ Соланы.

– Отец Гильярмо, – почтительный голос прервал размышления архонта, заставив его резко обернуться. На него с легкой тревогой смотрели золотистые глаза сквозь прорези надетого на лицо серого платка, части обычного облачения бедуинов, которое его стража предпочла своим доспехам. Да, его "клинки", его стража.

Во время войны не остались в стороне и сильфы, во всяком случае, некоторые из них. Изначальные хозяева Сапфирового Полуострова – они состояли в дальнем родстве с населяющими Пустыню джиннами. Будучи детьми воздушной стихии, сильфы владели ею в совершенстве, почти на инстинктивном уровне, что, впрочем, делало их абсолютными профанами во всех остальных. То есть остальная магия оставалась для них абсолютно недоступной, по сути своей, они ею и не владели, но детей воздуха[5] мало волновали подобные мелочи. Воздух был самой их сутью, частью их существа. Они свободно передвигались в его потоках, с легкостью появляясь в любой точке пространства по своему выбору, манипулировали грозами и были способны спрятаться посреди открытого пространства.

Воздух любил своих детей, дав в их руки мощь, с которой мало что способно было сравниться. И тем ни менее, они никогда не использовали свою силу для завоевания и контроля над другими и почти не участвовали в жизни полуострова, полностью изолировав себя от людей и других рас. Лишь изредка некоторые из них покидали свои потаенные цитадели и бродили по человеческим городам и странам, встречали людей, влюблялись в человеческих женщин… Рождавшиеся от подобных союзов дети полностью наследовали силу отцов и не отличались от чистокровных сильфов даже внешне. В то время как исконные сильфы, отбившись от тварей в первые дни Вторжения, полностью изолировали свои горные замки, предоставив людей их участи, те сильфы, что покинули их, а также ассимилировавшиеся с людьми полукровки приняли участие в человеческой борьбе.

И это было принято во внимание. Во время формирования нового порядка им был предоставлен простой выбор – присоединиться или быть уничтоженными.

Впоследствии, на одной из горных вершин близ побережья, был воздвигнут Замок Семи Гроз – ставка "Небесных Клинков" – карающей длани инквизиции. "Клинки" ходили на задания в Кайлату, Аджаду, Ксандрию, а порой доходили даже до таинственного Данбара – обители сидов. Они служили шпионами, убийцами и почетной стражей высоких иерархов Храма.

Сам Гильярмо стал таковым в тридцать лет. Еще юношей его заметили "братья искатели", ответственные за то, чтобы находить наделенных магическим даром и попутно отлавливать "еретиков". Попав в один из монастырей, он в кратчайшие сроки сумел из послушника стать полноценным инквизитором.

Приняв участие во многих победоносных компаниях Армии Солнца по захвату ключевых вражеских городов, Гильярмо с остальными инквизиторами также участвовал и в их «очищении» и приведении еретиков к "свету Солнца" – огнём и клещами. И в будущем это принесло весьма неожиданные плоды.

В году 49 после Вторжения за свои заслуги перед Орденом инквизитор третьего ряда, Гильярмо Наварра, был повышен до "длани" Светоносного, получив в дополнение к высокому рангу доступ к новым знаниям, сильно способствовавшим повышению его магического потенциала. А вскоре после этого, сделавший блестящую и стремительную карьеру в Ордене, маг был отправлен в качестве представителя Катреоны в жемчужину городов и вместилище магических знаний – великую Арилору.

Город поразил Гильярмо с первого взгляда. Его родина, разумеется, далеко продвинулась в изучении магических и обычных наук (например, на весь мир была известна Великая катреонская абсерватория), но всё это находилось под тяжелой пятой Инквизиции. Знания жестко дозировались и малыми порциями выдавались посвящённым под тщательным присмотром «узревших свет», и ослушников почти наверняка ждала встреча с братьями дознавателями. За верностью своих людей Инквизиция следила более, чем тщательно.