Почему я выпрыгнул в окно?

Роман оказался "придавленным" этим пространством. Он смутно чувствовал, что к нему это все, все-таки имеет отношение, и он со скукой – наблюдал. За шаром, по краям тропинки, появились цепи, похожие на велосипедные. Они ручейком стекали от входа, и образовывали ступеньки. Выглядело это довольно красиво. Но атмосфера. Она становилась "душной", по крайней мере для Романа. "Другие" – кто был сверху, казалось, ждали какого-то вывода, результата. Для нашего же героя, это было бессмысленной, и становившуюся все более неприятной, галиматьей. За цепями, стали появляться свечки, они выстраивались одна за одной. Просто наклонная дорожка превратилась в ломанную линию, она росла, все удлиняясь и усложняясь. Роману становилось все тяжелее, и из-за того, что сие действие, было лишено для него смысла, у него где-то в подсознании появилось беспокойство за своё состояние. Внезапно его осенило, что это представление связано с Юлей, грубо говоря – кому она достанется. Он стал усиленно ворочаться и тереть глаза, прогоняя наваждение. Ему было плевать, по большому счету, потому что каждый, в конце концов, сам решает свою судьбу лично, а не что-то там, или кто-то. Эта мысль родила еще один проход в этом пространстве – с низу, напротив. Роман было обрадовался, что ему удалось перевернуть ситуацию в свою пользу, но в результате по цепям стали перекатываться какие-то шарики, это его разозлило, и вообще, он почувствовал, что кто там наверху хочет начать все заново. Романа кольнуло чувство отчаяния и его настигло чувство отрешенности. После этого ему удалось немного отдохнуть, некоторое время он лежал в полудреме безо всяких мыслей. Потихоньку начало светать. Уснуть так и не удалось и Роман вернулся в свою комнату.

Наступало утро, и оно не было добрым. Оно было серым и каким-то "жидким". Комната наполнилась голубоватым светом. За окном начали попискивать птицы. Роман лежал с открытыми глазами, в трусах. Одеяло было скомкано и лежало в ногах. Было слышно, как проезжают первые машины. На потолке, от игры света фар, тени штор и гардины, образовалась картина. В начале это были просто точки, они причудливо группировались и постепенно стали упорядочиваться. Это было похоже на жидко кристаллический дисплей большого тетриса. Каждая проезжающая машина давала новый кадр на этом дисплее. И вот, спустя некоторое время, Роман уже наблюдал прыжок человека, он должен был вот-вот приземлится, но ему наперерез двигалась лодка, похожая на кита. Действие замедлилось и стало непонятно, успел приземлиться человек или нет. Казалось, эта лодка его придавила и началась возня, человек как будто хотел проползти, перелезть, но у него ничего не выходило. Это все выглядело интересно, но у Романа уже было болезненное состояние, и это представление потратило еще часть его сил. Роман встал и начал собираться на работу, он чувствовал, что его ждет тяжелый день. Тут проснулся его отец и напомнил ему что он в отпуске. Наш герой почувствовал облегчение, но на фоне его кольнуло осознание, что он не здоров, раз делает такие ошибки.

Оказалось, что сегодня надо было съездить к бабушке за ковром, и Роман стал собираться, спать не хотелось, а делать что-то надо было. Пока он одевался и готовил завтрак (есть ему кстати тоже не хотелось), на него нахлынули мысли о своей студенческой любви – Ире. Он довольно часто о ней думал. Первые симптомы болезни стали появляться как раз, когда он с ней общался. Это была не разделенная любовь. Роман вел себя нерешительно, и прострадав больше года, начал пить и злоупотреблять наркотиками. А так же ему стало казаться, что его с Ирой что-то или кто-то разделяет – препятствия или люди. И он злился, стал агрессивным и непредсказуемым. Все усугубилось, когда болезнь стала прогрессировать. Ему могло что-то померещиться (галлюцинациями это пока еще нельзя было назвать), например, кто-то мог включить какую-нибудь глупую песенку, а Роману казалось, что это про него или про его любовь. Доходило даже до сломанной мебели, разбросан6ных и разбитых предметов. Так наш герой постепенно начал терять друзей. Люди в лучшем случае, стали относиться к нему – иронично. Тяжелое время для Романа. Проблема была в том, что он не осознавал свою болезнь. Он думал, что все реально говорят «метатекстом», слова одни, а смысл – другой. Такая игра. Его даже не смущало, что в центре внимания почти всегда оказывался он. Довольно частый симптом у шизофреников. Но Роман об этом не знал, и он реально думал, что на посиделках, все вокруг, только и делают что метафорами, шифрованно обсуждают его. У него даже были мысли, что он что-то типа избранного, и музыканты знали о нем, и писали про него тексты, которые ему потом включали или он сам их искал. Видео и музыка наполнялись разными смыслами, то негативными, реже – позитивными. Роман думал, что он просто открыл новый для себя слой жизни и общества, и даже пытался играть в эту "игру", но у него плохо получалось, и он злился. А критического мышления, а может быть времени, или чего-то еще – не хватало что бы осознать свою болезнь. Хотя где-то на фоне он понимал и боялся безумия. Стоит сказать, что поначалу это все происходило под воздействием наркотиков – каннабиса. Роман считал, что он концентрирует внимание, и благодаря ему, становится способным воспринимать больше, и тем самым замечать этот «метатекст».

И вот, у нашего героя, возник образ Иры. Она стремилась к нему. Весьма классический образ для Романа, на тот отрезок времени. Но как всегда, ничего не получилось. Он ощущал ее как объект в пространстве, и она двигалась. Постепенно этот объект трансформировался в теплую, густую точку. И эта точка вошла в ногу Романа, и это было не правильно. Куда эта точка должна была попасть – было не понятно, у Романа уже не хватало сил все обдумать. Он сосредоточил внимание на этой точке, ставшей уже шариком, похожим на резиновый попрыгунчик. Он стал вращаться и переместился в кадык. И вдруг, краски окружающего мира стали ярче, Роман понял, что управляя скоростью вращения и расположением шарика, можно управлять восприятием. И это был какой-то новый, уникальный способ. Он стал воспринимать какую-то улочку в Риме, с фонтаном. Появились люди, и какая-то женщина хотела научиться этому способу. Не то что бы Роман все это реально видел, скорее это было что-то на подобие мечтаний – мысли и визуализация. Роман стал играть с этим шариком экспериментируя. Возникло слабое чувство радости и спокойствия. Теперь можно было потихоньку разбираться с этим новым методом, казалось, что в нем скрыт какой-то потенциал. Но вдруг все внезапно стало рассыпаться и утекать. Пара мгновений, и Роман остался один на один с серым утром, саднящим чувством и яичницей.

Бабушка жила не далеко, и Рома с отцом решили пройтись пешком. Была середина весны, такое мерзкое время, когда все таяло, на улице было мокро и прохладно. От нечего делать и что бы занять чем-то голову Роман стал представлять себя пилотом антропоморфной машины. Такой, особый вид саморефлексии, занятие которой

он считал нормой для себя и всех остальных. То есть он воспринимал себя – в виде чего-то, какой-то конструкции. Будь-то более материальные или же какие -то абстрактные формы. И уже потом – воздействия окружающего мира на эти конструкции. В воображении происходили какие-то реакции, которые Роман анализировал и делал выводы. Воображать себя водителем робота ему нравилось. Это было похоже на управление мозгом – тела. Это успокаивало своей основательностью, массивностью и неспешностью. Этот способ саморефлексии пришел ему на ум, когда он проходил мимо магазина игрушек. Там среди коробок он "засек" кого-то. Одно из самых обычных явлений для Романа было принятие человеком (его душой), под некоторым воздействием – материальных форм, разных в том числе и бытовых предметов. То есть живешь себе, живешь, а на самом деле ты – коробка. Вот такой коробкой и оказался молодой мужчина. Роман мысленно с ним пообщался. Тот спрашивал, неужели наш герой тоже "Должен", и в целом представился «забитым,» скромным человеком. Как раз он, как придумалось Роману, использовал такой вид саморефлексии. Тогда это показалось ему глуповато, но иногда он все же вспоминал этого мужчину-робота, и пару раз пробовал "существовать" так же. И вот сейчас, чувствуя подавленность и истощенность, Роман стал мысленно нажимать рычаги и переставлять большие стальные ноги. На пути была лужа, покрытая льдом, наступив на которую, Роман неловко провалился одной ногой. "Пуфф!"– прозвучало в голове. Его подбили. Стало весьма обидно, и совсем не хотелось разбираться кто и зачем его подбил. Отец спросил все ли нормально. Роман нервно ответил, что да, хотя в голове промелькнуло чувство паники. Наступило чувство потерянности и озабоченности. Отцу надо было зайти в магазин. Роман остался ждать на улице. Тут у него в сознании появилась какие-то карточки с клоунами, они были довольно пугающими, и голос какой-то девушки, которая их изучала, сообщила, что один клоун сбежал. У Романа в голове возник образ торгового центра, где он работал. Все люди были в нем замершие на месте, застывшие. И клоун, похожий на шляпника из фильма "Алиса в стране чудес", бежал среди людей. Он заглянул Роману в лицо. Роман ощутил небольшой страх и чувство беспомощности. Надо было что-то делать, вот только что? Тем временем отец вышел из магазина, и они отправились выбивать пыль из ковра.

Они развесили красный большой ковер на турнике, предварительно повозившись. Роману он показался жутко "неудобным" и пыльным. Отец выбивая пыль, начал что-то говорить сыну. И тут наш герой осознал, что не понимает ни слова. Было такое ощущение, что его папа решил пошутить и начал говорить набор случайных, не связанных между собой слов, активно пользуясь мимикой и жестикуляцией. Но его лицо было серьезно, и Роман, стараясь изо всех сил, стал делать вид что слушает, кивая и поддакивая невпопад. Ощущение было как будто он напившийся школьник. У него было стремление скрыть своё состояние. Почему? Наверное, потому что боялся. Не родителей, а признания, что болен. Он надеялся это пережить и потом не предавать всему происходившему значения, как бывало раньше. Признание себя больным, тем более психически – было чертовски неприятным и сложным актом.

Наконец они отправились домой. Обратно – на маршрутке, в обнимку с ковром. Узор ковра зачаровал Романа, он был похож на забор из сетки, состоящий из ромбиков. В узоре ковра он увидел розу. Роман считал растения одушевленными и в каком-то смысле разумными. Роза пустила корни, и начал расти стебель. Роза была опасным цветком, связанным с кровью. Существовали какие-то правила поведения с этим растением, но сейчас она росла в каком-то особом измерении, геометрически правильном. Роман подумал, что был бы он внутри сетки, ему пришлось бы попотеть что бы не стать удобрением. Но сейчас роза росла как бы на "полях", заполняя рамки. Это, думал Роман, даже правильно и красиво, хоть и опасно. Про себя Рома начал мечтать, что в образовавшемся, изолированном пространстве можно будет каким-нибудь способом повеселиться с друзьями. Но болезненное состояние не отпускало и вынуждало идти по линии которую диктовало воспаленное сознание.

Вернувшись домой, Роман сразу отправился в свою комнату, в кровать. Состояние было скверное. В голове до сих пор были образы сетки и заполняющей ее розы, впивающейся своими шипами в свободное пространство. Правда появились еще дружелюбные огурец и помидор, но они быстро переместились в работающий в соседней комнате телевизор. На улице послышались детские голоса, Роману сразу представилось поле правильной формы, условно расчерченное ромбами. На нем был пацаненок с портфелем, он стоял у края поля и оглядывался. Вдруг ребенок почувствовал присутствие и, издав истошный вопль, побежал, кинув свой портфель об лед. Роман всем телом почувствовал его отчаяние, пополам с ненавистью и желанием уничтожать. Ему стало мерзко от этого. Роман понимал, что этот ребенок застрял в этом месте, и может быть даже в этом возрасте, и он, очевидно, спасал свою шкуру. Но такое животное поведение разочаровало Романа и насторожило одновременно.

Утро потихоньку переходило в день. Роман лежал на кровати и смотрел на окно, на подоконнике стояло "денежное" дерево и пару бутылок с водой. Сквозь стекло виднелся кусок поголубевшего неба. Солнце начало припекать и с крыши стало капать. Время же наоборот – стало "густеть", а тело наполнилось тяжестью. Взгляд Романа как бы сам собой "скатился" к круглым зеленым листьям растения, стоявшего на окне. Организм перешел в режим сохранения энергии. Роману не хотелось ни шевелиться, ни даже управлять зрачками. Все вокруг обрело какую-то плавность и вязкость одновременно. На краешке самого верхнего листочка, играл солнечный блик, он был похож на маленькое солнце. И к нему тянулись руки. Крошечные, темнокожие. Они как бы парили, плавно колебались из стороны в сторону, с небольшой амплитудой, как водоросли под водой. Взгляд был прикован к одной плавающей точке. Роман даже не пытался куда то перевести взгляд, ему было все равно. Он равнодушно наблюдал за зарождением новой жизни, и даже может быть цивилизации, у него в цветке. Крохотные ручки дотянулись до маленького "солнца", и оно превратилось в стеклянную каплю, которую начали передавать друг другу, незаметно появившиеся, другие туземцы. Это не сулило ничего хорошего, потому что они, очевидно, развивались, и имели потенциал. И вообще, все это было из ряда вон выходящим и Роман начал беспокоится. Было похоже на какую-то симуляцию, но выглядели цветочные дикари весьма реально и им уже становилось тесно в горшке. Картина стала сравнительно большой и плавающая точка взгляда сколлапсировала, и Роман вышел из стазиса.

Сразу стал слышен шум улицы – машины, голоса. Как будто пронесся ветерок. Цвета стали какими-то более "рваными" и Роман понял, что что-то пропускает или пропустил. Зрачки больше не плавали, но взгляд все равно был прикован к окну. Тут появился его друг – Дима. Он принял форму бутылки, стоящую на подоконнике. Цветочные аборигены ткнули его копьем, нанеся несерьезный ущерб в районе пояса. Но Дима улыбался, по крайней мере, так показалось Роману. Это повреждение могло сыграть решающую роль, но внимание Димы было направленно в другое русло. Про древесное племя можно забыть, понял Роман, дальше никакого развития не будет. Зато его ждала новая игра.

Где-то недалеко, за окном, находились люди – одноклассники. Они по очереди совершали ходы, суть которых была – манипуляция с такими ресурсами как время, например. Его ставили, выигрывали и теряли. Все это несло веселый характер игры, но в воздухе витал страх и заметная горечь обреченности. Атмосфера была хищной. Это напоминало борьбу за спасательные круги, на тонущем посреди ледяного океана, корабле, в воде которого долго все равно не выжить.

От Романа ждали ходов. Дима явился ему помочь. Каждый ход активировал какую-то цепочку событий и вызывал реакцию у оппонентов в виде их ходов. Таким образом все закручивалось, и позволяло дольше существовать. Да, ставки были на столько высоки. Это было что-то вроде записи, и являлось примером твоего поведения, на всякий случай. "Всякий" случай наступил. От Романа ждали хода, какое-нибудь новое "па". Но проблема была в том, что в конце концов, все неизбежно скатывалось в противостояние, полное коварства и жестокости. И Роман первым делом поспешил "взорвать" небо за окошком. Сразу же появились какие-то полоски и линии в оконном проеме – кто-то не понял его нигилизма, и увидел в этом какой-то смысл. Бутылочный друг-Дима, засмеялся, но глаза погрустнели. Роман глумился над этой игрой, как только мог, "совершая" глупые и смешные ходы. Но долго это не продолжалось, все быстро поняли, что он намерен им все только портить и перестали обращать на него внимание, благодаря чему, пропали из внимания уже самого Романа. Зато его привлекла табуретка. Боковым зрением наш герой заметил силуэты, они двигались пугающе быстро и крутились склонившись вокруг этой белой, старой, сделанной под мрамор, табуретки. Неприятным эффектом было то, что стоило перевести взгляд, все исчезало. Роман распознал в одной из фигур – отца. Он тер пальцем по периметру крышки табуретки. С усилием. Цель была, понял Роман, покрыть ее кровью. Особенность видения и его содержание, вызвало тяжелое чувство. Силуэты появлялись несколько раз, с разной интенсивностью.

Родители что-то заподозрили. Явилась мать и стала спрашивать у Романа, что с ним. Это вызвало страшнейшее раздражение, мимика и голос казались пластилиновыми и липкими. Мама предложила поехать в больницу, Роман воспринял это как угрозу и хотел было поругаться, но сил не было, эмоции переполняли, ему хотелось просто накричать, но нужные слова на ум не пришли, и он стал просто молчать.

Роман лежал в прострации. Немногочисленные мысли в голове путались и вязли. Во рту появилось неприятное чувство – длинный волос раздражал язык. Роман пытался убрать его зубами, тер языком о небо, но это только усилило раздражение. Волос начал потихоньку впиваться в язык, разрезая его. Роман встал и подошел к зеркалу в прихожей, открыл рот и посмотрел. Никакого волоса конечно не было. Надо было отвлечься, просто лежать стало не выносимо. Он решил посмотреть телевизор.

Роман пошел в зал, и включил телевизор. Перед этим решил выйти на балкон – покурить. Голова соображала плохо, и он замешкался. Тут к нему обратился отец: "Что потерял? Куртку? Вот она"– указал он на стол. На нем и вправду лежала смятая куртка.

На балконе, сидя на старом кресле, уткнувшись взглядом в коленки, Роман увидел силуэт средневекового рыцаря, даже двух, один был немного позади. Они были какого-то религиозного вида. Первый был с молотком и моложе. Он оглянулся, второй кивнул головой, и первый совершил удар молотком. У Романа даже зазвенело в ушах. Видение растаяло, а наш герой уже отчаялся разобраться, даже предположить, что происходит.

Наступило время телевизора. Устроившись поудобнее, Роман включил российский музыкальный канал. Шли клипы отечественной поп-музыки. Они были достаточно красочные, но на первый взгляд казались легкомысленными, даже глупыми. Приемы, которые использовали режиссеры были непонятны– странные кадры, странные действия, странные танцы. Тексты и музыка тоже зачастую вызывали спорные чувства, хотя Роман особо не вникал – не хватало сил. Артисты как будто были на особой волне, и эта волна начинала потихоньку пугать. Они как будто что-то знали, коварно улыбались и отплясывали свои "демонические" танцы. То, что они "демонические" у Романа не осталось сомнений после нескольких клипов. Во всех клипах наблюдались похожие настроения. В основном это было, конечно– хвастовство. Хвастовство это было инфернальным, и основывалось на темных ритуалах, которые они проводили прямо в эфире. Это вызывало чувство, если не страха, то – беспокойства. Что они только не творили, сложно описать. В текстах и видео ряде стали очевидны жуткие смыслы – убийства, садизм, сатанизм и извращения.

Постепенно, Роман стал заметен им, и артисты стали все чаще заглядывать в экран. Стали улавливать мысли и настроения нашего героя и начали потихоньку «общаться» с ним. Тут «всплыла» тема со временем, которое заканчивалось и останавливалось. Во всех клипах сразу же все смыслы стали на эту тему. Люди старались избежать участи быть "замороженными" всеми способами. Кто-то прошел анабиоз, кто-то трансформировал себя в страшные латексно БДСМные формы, которые экономили время. Кто-то другими способами, одним из которых было похищение чужого времени, через глаза, точнее через слезы. "Застывшие" люди были обречены на небытие, зато тот, кто этого избежал, имел возможность путешествовать в мире с остановившемся временем, с открытыми магазинами и всем таким прочим. Все стремились к этому, это было заманчиво, и пускали в ход все свои темные приемчики и обряды. Как ни крути – Роман постоянно "одурачивался", герои клипов были чертовски хитры и изобретательны, и каждый раз наш герой оставался "с носом". Смотреть телевизор становилось все неприятней, и неприятней. Последней каплей стало видение его матери, которая застряла в каком-то клубе. Ее окружили всякие уродцы, и что-то от нее хотели. На помощь ей поспешил отец, и каким-то образом, в конце концов, на ее месте оказался мешок с травой.

Роман выключил телевизор. Он сидел в кресле. От окна шел какой-то раздражающий "люминесцентный" белый свет. Состояние было скверное, было не понятно, что делать. Сказывалось физическое и психологическое утомление. Перед глазами всплыли небритые, помятые лица несостоятельных граждан, которых Роман, как ему казалось, в последнее время встречал выше нормы. Они заглядывали ему в глаза, как будто чего-то ждали или просили. Роман понял, что за ним тянется особый энергетический "след", и вообще вся его деятельность на работе сформировала особую зону. Некоторые его коллеги «подпитались» этой энергией и получили импульс, и теряли время медленней. Но они не знали, что с этим делать. Среди них возникла паника, по той причине, что утекающее время действовало на них по-особому, оно начало разрушать их тела. Возникало гниение, которое, начиналось с небольших точек, но разрасталось все больше и больше. В отчаянии они пытались как-то взаимодействовать с людьми которые уже начали замедляться. Они пытались изменить свою участь. Романа охватило болезненное чувство, злость вперемешку с "липким" страхом и безысходностью. Эмоциональное состояние нашего героя стало причинять почти физическую боль, оно сгустилось, и его, казалось, можно было ощутить на вкус. Оно имело вкус пластика и битого стекла.

И так, Роман сидел не подвижно в кресле и смотрел в одну точку. Опять появились силуэты, которые были видны только боковым зрением. Они пугали, своей реалистичностью, хоть и были ускорены. Казалось, его могли ударить, если бы захотели. В силуэтах он распознал несколько друзей и отца. Они суетились и беспрерывно то появлялись, то исчезали. Они были чем-то заняты. Наконец, силуэты обратили внимание на Романа. Они старались заглянуть в лицо, появляясь справа поля зрения, но, проскользив немного, исчезали. Это все на что хватало времени. Пара секунд движения глаз – все что осталось у Романа. Он понял, что безнадежно "остыл".

Тут появился его коллега с работы, который был сильно неприятен Роману. У него с ним были конфронтации, дело доходило пару раз чуть ли не до драки. Этот "коллега" стал маячить перед глазами, привлекая внимание. Он был настроен явно недружелюбно. Он приплясывал и корчил рожи, лезя прямо в лицо. Тут Роман среагировал и совершил движение указательным пальцем – прижал его к ладони. Таким образом, он выиграл крупицы времени. По истечении этих нескольких секунд, которые у него были, все начиналось заново, все зацикливалось. Паренек с работы начал пританцовывать и гримасничать в два раза усердней. Роман тем временем начал потихоньку "раскачиваться", незаметно шевелился и накапливал время, которое было необходимо что бы сделать что-то. Наконец, накопив силы, в один из циклов, он внезапно вскинул руку перед собой. Конечно не по-настоящему, а мысленно. Мозг уже начал самостоятельно моделировать ситуацию, представлялось все довольно ясно, хоть это и требовало много энергии. Это был хитрый ход, смысл которого был – запутать. Новоиспеченный враг, очевидно, не понимал, что делает, но теоритически был опасен. Он мог бы навредить, если бы знал, как.

Вскинув руку, Роман достиг некоего "чекпоинта". Все действия до этого – продолжали происходить, но они повторялись, и поэтому происходили как бы "на автомате", без какого-то волевого участия или усилия, они просто сократились, оставив место новым решениям и поступкам. А эти решения и поступки были очень важны, окружающая среда стала очень недружелюбной, время неизбежно утекало, а мир был наполнен агрессивными "врагами" которые были безжалостны в своем отчаянии. Наличие этих врагов, подстегнуло Романа, он почувствовал тягу к существованию, но эта тяга имела мрачный, тяжелый оттенок. Он должен был избавится от "хвоста", от всех этих случайных людей, которые незаслуженно существовали. Он чувствовал презрение к ним, даже отвращение, а так же болезненное чувство злобы, из-за своей слабости. Он должен был обезопасить себя и своих близких! Мозг, задействовав последние резервы, вошел в режим повышенной активности. В голове у Романа стали моделироваться цепочки событий, смысл которых был в накоплении времени и оставлении ловушек, а точнее – обманных путей, которые должны были истощить и остановить врага. Он был не один, ему помогали отец и друзья. Вместе они успешно "раскачивались", совершая какое-нибудь действие одновременно, например – терли пальцами о какую-нибудь поверхность. Этот метод давал время, но отнимал кровь. Но Роману помог "раскачаться" этот парнишка с работы. Он пытался вызвать в Романе слезы, расстроив его. Он повторял "я хочу жить в его глазах". В конце концов, он закончил тем, что голый имитировал половой акт с какой то бумажкой. Он никак не мог понять, что над ним просто издеваются и используют. Но жалости к нему не возникало, у него были явно садистские наклонности и был при том очень наивен. Конечно, он сыграл очень полезную роль, так как выдавал, такие невероятные идеи как нагадить в кастрюлю или с помощью чертежа выяснить, где у Романа находится задница. Он создал ритм и показал примерный ход мысли возможного "врага".