Его игрушка

Оливия Лейк

Его игрушка

Глава 1

Софи

Жарко. Я встала из-за стола и подошла к окну, распахивая его настежь. Странно, в новостях не предупреждали об аномальной жаре. В Санта-Кларе в начале мая двадцать восемь градусов – нонсенс! Нужно будет на следующем педсовете поднять вопрос о сплит-системах в классы, ну или хотя бы о подвесных вентиляторах. Я на мгновение представила лицо нашего директора и прыснула в кулак. У школы нет финансирования! Бюджет давно распланирован! И вообще, в нашем городе климат умеренный! Да-да, это все преподаватели слышали не раз. И неважно, что в школе дышать нечем, а в мире вообще глобальное потепление!

– Келли, детка, попробуй желтым.

Я неспешно прошлась вдоль мольбертов, поглядывая, что там мои маленькие художники нарисовали. Да, натюрморт у нас сегодня несъедобный. В качестве образца – корзина с тропическими фруктами: синяя папайя – это нечто!

– Ребята, заканчиваем, – объявила я. Звонок через три минуты – пусть руки вымоют под моим контролем, чтобы родители не возмущались пятнами краски на одежде. В восемь лет ребенок должен знать, что вытирать руки о школьную форму не следует, но я ведь учитель, и должна проследить.

Выпроводив последнего ученика, я распахнула дверь – пусть сквозняк погуляет – и принялась изучать рисунки.

– Здесь можно немного подправить, – я взяла пастель и затемнила основание холста, где должна падать тень от корзины. Какая красота! Все-таки детки у меня талантливые.

Подошла к окну. Пейзаж был тривиальный: уроки закончились, и дети спешили домой. Кто-то шел пешком, за кем-то заезжали родители. Мне тоже пора собираться. Сегодня уйду пораньше: папа после операции тяжело отходит – уход ему нужен, а по-хорошему – сиделка. Только ей платить надо, а у нас гора счетов, и все неоплаченные. Остаюсь только я: и за медсестру, и за добытчика.

Я уже хотела закрыть окно и уйти, когда заметила роскошный черный линкольн. К нам такие обычно не заезжают. Интересно, за кем из учеников приехали? Водитель спешно выбежал и открыл пассажирскую дверь: оттуда выпорхнула молодая женщина в темных очках и широкополой шляпе. Бежевое платье-футляр хорошо подчеркивало фигуру и оттеняло золотистую кожу. Я нервно отдернула светлую блузку, заправленную в джинсы. Не всем же в нарядах от кутюр ходить. У меня зато вон, собака есть! У этой женщины наверняка нет, а если есть, то максимум собачка, которая в клатч поместиться может.

– Ох, злая ты, Софи, – вслух поругала себя. Не завидуй! Зависть страшный грех – так еще бабушка говорила.

Рисунки учеников высохли, и я заботливо собрала их в папку, предварительно подписав. Завтра вставлю их в красивую рамку и будет подарок для родителей. Не зря же их дети живопись факультативом посещают.

– Мисс Хантер, – постучали коротко в дверь. Я обернулась. Секретарь нашего директора. Денег на нужды школы нет, а на личного помощника есть. – Директор Хокли хочет с вами поговорить.

Я удивилась. Мою подработку в «Санта-Клара Хай Скул» мы вроде бы вчера обсудили. Что еще случилось?

Дверь в кабинет была приоткрыта, поэтому я спокойно шагнула внутрь, сразу заметив шляпу, лежавшую на столе. Неужели та женщина из линкольна по мою душу?

– Софи, ну что же вы молчали о своей сестре! – радостно подскочил директор. Я же, наоборот, впала в оцепенение. Что?! О чем он?! Тут девушка поднялась и грациозно повернулась. Успокоительного мне, срочно. В двадцать пять у меня начались галлюцинации с раздвоением личности.

– Здравствуй, Софи, – она протянула ко мне руки, желая обняться, но мое тело одеревенело. Так себе получились объятия.

По тем немногочисленным снимкам, которые остались у папы, я знала, что у меня была сестра. Мама тоже была, но о ней я предпочитала не вспоминать. Она бросила отца, когда мне было пять лет. Мать родилась в Нью-Йорке, в богатой семье. Они с папой учились вместе: любовь, страсть, рай в шалаше. Двое детей одним махом: Дэйдра была старшей и родилась сильной и здоровой девочкой. Я появилась через пятнадцать минут и оказалась чахлой и болезненной. Когда нам исполнилось по пять, мама поняла, что жить с простым инженером не для нее. Она вернулась в отчий дом, забрав с собой красивую старшую дочь. Меня оставила с отцом. Нас обоих – нищих неудачников – просили их не беспокоить. Папа пытался добиться права на свидания с дочерью, не хотел, чтобы мы с Дэйдрой потеряли друг друга, но тщетно. Мы им были не нужны. Про нас забыли. Что же произошло за эти двадцать лет?

– Миссис Сторн предложила нам профинансировать проект нового футбольного поля, – тараторил директор, словно боялся упустить удачу, держась за слово, как за хвост золотой рыбки.

Какое финансирование? Ничего не понимаю: я тут причем?! Видимо, мое недоумение слишком ярко отразилось на лице, что Дэйдра многозначительно сжала мою руку – я сразу поняла, что говорить со мной она хочет приватно, но зачем тогда в школу явилась?

– Конечно, я помогу вашей школе. Мы все успеем оформить. Я планирую задержаться в вашем городке. А вы, мистер Хокли, надеюсь, войдете в положение и предоставите Софи отпуск на полгода.

– Что? – шокировано переспросила я. – Я не понимаю…

– Я объясню, – она повернулась и в зеленых глазах была мольба. Ладно, послушаю, что она скажет.

– Конечно, мы все уладим, – согласился директор. Да, когда на горизонте маячат тысячи долларов, ценность любого сотрудника стремится к нулю…

Когда мы вышли на улицу, Дэйдра усадила меня на заднее сиденье линкольна и тут же устроилась рядышком.

– Тебя невозможно застать дома, – с улыбкой выдала она. Я промолчала. Я смотрелась в нее, как в зеркало. Мы были поразительно похожи, но спутать нас невозможно. Я – учительница живописи в маленьком калифорнийском городке, а вот кем была Дэйдра – точно определить сложно: модель, светская львица, жена крупного бизнесмена.

– Давай поговорим без лишних ушей, – словно прочитав мои мысли, сказала она и назвала водителю мой адрес.

Я держалась те пятнадцать минут, что мы добирались до нашего с отцом дома. Когда мы вошли в гостиную, я, не проявляя радушие и гостеприимство, выдала:

– Что происходит?!

– Даже кофе не предложишь? – вскинула бровь она.

Я кивнула, мысленно досчитав до пяти: не люблю, когда мной жонглируют, а именно это я чувствовала во вновь обретенной сестре.

– Конечно, сейчас принесу.

– Софи, это ты? – услышала я голос отца. Разбудили…

– Это папа? – вдруг надломленным голосом спросила Дэйдра. Я даже другими глазами на нее посмотрела. Во мне жила обида на мать и, увы, она перекинулась на сестру, которую, по сути, я не знала. Как ей было все эти двадцать пять лет? Ведь деньги – это далеко не все…

– Да, только он болен.

– Я могу увидеть его.

– Он после операции – ему нельзя волноваться…

– Да, конечно, – поспешно согласилась она, погрустнев. Черт!

– Я думаю, он обрадуется.

Мы поднялись наверх и осторожно вошли в спальню. Папа, видно, только проснулся: взъерошенный и сонный. Нужно помочь ему до ванной дойти. После операции на кишечник ходить еще тяжело.

– Папа, – улыбнулась я, – у нас гости.

Дэйдра вышла вперед – отец ахнул.

– Не волнуйся, – она первая к нему подскочила, помогая сесть в кровати, подкладывая подушку под спину.

– Дэйдра? – шепнул он, вероятно, не веря глазам. – Но как же? Откуда?

Мы втроем проговорили целый час, смеясь и плача, пока отцу не пришла пора пить обезболивающее со снотворным, чтобы восстановиться и набраться сил. Я все еще не понимала причин, по которым сестра вернулась, но папе определенно стало лучше, а мне хотелось верить, что Дэйдра узнала о нас и сразу кинулась разыскивать.

Отец уснул, а мы устроились на заднем дворе в шезлонгах: бассейна здесь не было, зато солнце сегодня баловало. Дэйдра достала сигарету и прикурила.

– Чем он болен? – спросила сухим безэмоциональным тоном. При отце я не позволила развивать эту тему: пусть порадуется встрече и хоть немного отвлечется.

– Рак толстого кишечника.

Она кивнула, делая большую затяжку, прежде чем сказать:

– Мама три месяца назад умерла. Передозировка антидепрессантов.

Я так и не донесла кофе до рта – осторожно поставила на ящик, служивший нам столиком, и замолчала, пытаясь осмыслить. Я ее совсем не знала. Не помнила практически, но мне стало больно. Она ведь родила меня, пусть не любила, но жизнью я обязаны именно Малене Морган. Она, естественно, вернула девичью фамилию, когда официально стала разведенной женщиной. Сейчас я готова была простить ей все. Только прощение ей больше ни к чему…

– Мне очень жаль, – севшим голосом сказала я. Мне было больно и хотелось плакать. Мы с сестрой жили в разных городах, даже в разных мирах, но в чем-то наши судьбы очень схожи. Мы обе почти потеряли родителей.

Дэйдра махнула рукой, показывая, что уже оплакала и смирилась.

– Я помогу деньгами. Отца нужно лечить в хорошей клинике, – она осмотрела задний двор, будто бы он и был больницей и сказала: – Не здесь.

– Страховка не покрывает расходы, я работаю, но денег все равно не хватает… Спасибо, я все верну, правда.

Я не могла апеллировать тем, что он и ее отец. Если она поможет, я обязательно расплачусь с ней! Главное, пусть если не выздоровеет, то проживет дольше и с приемлемым качеством жизни, а там разберемся.

– Мне не нужны деньги, – ответила Дэйдра, – мне нужна помощь. Твоя, Софи, помощь.

– Что я могу? Скажи – и я сделаю.

Она закусила губу и посмотрела на меня с сомнением, но все же решилась:

– Софи, я хочу, чтобы ты на время притворилась мной.

Что?! И это же я воскликнула вслух:

– Что?! Как?! О чем ты вообще?! Это невозможно!

– Не отказывайся сразу, – вскочила она, – просто выслушай меня.

– Но…

– Прошу.

Я насупилась, но кивнула. Пусть говорит.

– Я замужем, – начала она. – Мы с мужем поженились четыре с половиной года назад. Мы не любим друг друга, но сможем развестись только, когда истечет пятилетний срок наше брака.

– Извини, – прервала я, – но это как-то слишком мелко, чтобы предлагать такую авантюру.

– Давай я расскажу тебе нашу историю, – надменно ответила Дэйдра. – Джейсон изменял мне. Изменял практически с первого дня. В какой-то момент я познакомилась с мужчиной: влюбилась, он относился ко мне совсем иначе. Муж узнал о нашем романе. Он чуть не убил меня! Я не хотела больше жить с ним, но выяснилось, что в нашем брачном контракте прописано следующее условие: если наш брак продлится пять лет – я получу двадцать миллионов, а Джейсону отойдет контрольный пакет акций финансового холдинга его деда. Если нет, – она развела руками. – Это большие деньги для нас обоих.

– Я все еще не понимаю, причем здесь я! И зачем условия такие прописывать?!

– Мой дед был дружен с его. Наш, – тут же поправилась она. – Они хотели, чтобы мы поженились, и мы поженились, но ничего не вышло, – горько закончила она.

– Мне жаль, правда, жаль, но это твоя жизнь…

– Я беременна, Софи! – воскликнула она.

Я опешила. Если с мужем они давно чужие, значит…

– Да, – подтвердила Дэйдра подозрение. – Ребенок не Джейсона. Если он узнает, то убьет меня. Поверь, он с радостью станет вдовцом.

– Но…

– Послушай, – быстро заговорила она, – тебе не придется ничего особенного делать. С мужем мы только поддерживаем видимость брака, встречаемся два раза в месяц: в опере и на ужине у его родителей. Расписание на следующий месяц уже есть, – она порылась в сумочке, выуживая ежедневник.

Да, подготовилась сестричка. А я-то думала, что она приехала ради семьи…

– Дэйдра, послушай…

– Нет, ты послушай: неужели ты не устала жить в этом аду? Папа болен, ты пашешь, как проклятая! Я оплачу его лечение, лучшую клинику, а ты поживешь у меня на Манхэттене. Это будет твой отпуск! Ты его заслужила! Будешь ходить на показы мод и в театр, по магазинам и в рестораны. Джейсон хоть и сволочь, но счета оплачивает исправно.

– Я не знаю, – сомневалась я. Это же бред какой-то! Ну как можно заменить одного человека другим? Мы же разные! И мы не куклы, а личности со своими привычками, особенностями, характером. – Это ведь нереально! Посмотри на себя и на меня!

– Встань! – скомандовала Дэйдра.

Я подчинилась. Слишком уж она возбужденной выглядела. Идея фикс у нее.

– У тебя хорошая фигура, – отметила сестра.

Еще бы, мне всего двадцать пять!

– Остальное мы подправим.

Да уж, подправит она. Мы ведь действительно были очень похожи: яркие зеленые глаза, пухлые губы, резко очерченные скулы и нос с легкой горбинкой. Только если мои волосы были черными и длинными, забранными в пучок, чтобы не мешались, то ее имели оттенок горького шоколада с легким медным блеском, были до плеч и завиты в модные локоны. Мое лицо было практически без косметики; над ней профессиональный визажист потрудился.

– Дэйдра, все-таки это плохая затея, – смягчила отказ я.

– Прошу, Софи, – она бросилась ко мне. – Я не хочу идти на аборт! – и заплакала, кусая губы. – Я уеду с отцом ребенка, спрячусь, чтобы никто не нашел меня. Иначе… Я не знаю, что Джейсон со мной сделает. Его гордость…

Я обняла ее, приговаривая:

– Тише, тише.

Дэйдра рыдала у меня на плече, часто всхлипывая и шмыгая носом. Что же мне делать? Как помочь ей? Нет, я знала как, но возможно ли это? Я вспомнила кучу неоплаченных счетов. Я работала, брала дополнительные часы, подрабатывала в другой школе, но все это капля в море. Лекарства отца стоили слишком дорого! Я заняла денег, наверное, уже у всего городка, но мне нечем отдавать. А в следующем месяце все начнется по новой: искать средства, просить, выкручиваться. Я и так должна всем вокруг – уже и занять-то не у кого. Дурной сон, повторяющийся изо дня в день…

– Хорошо, я попробую, но не уверена, что получится.

Ее слезы тут же высохли, а на губах появилась улыбка. Надеется на меня, видно.

– У нас месяц, чтобы сделать из Софи Хантер – Дэдэ Сторн.

– Дэдэ? – переспросила я.

– Да, меня почти все так называют, – она потрогала пучок и у меня на затылке и вынула шпильки. – Я сказала мужу, что еду в Калифорнию в клинику, делать подтяжку. Он меня не хватится месяц. Времени достаточно.

Я сомневалась, очень сомневалась, но я попробую: ради папы, сестры и себя самой…

Глава 2

Софи

Такси остановилось возле элитного пятиэтажного дома на Пятой Авеню. Я вышла, мельком осматриваясь.

– Доброе утро, миссис Сторн!

Улыбнулась швейцару, услужливо распахнувшему передо мной дверь. Кивнула консьержу и зашла в лифт. Фух, вроде ничего особенного, а напряжение парализовало спину, заставляя стиснуть ручку маленькой сумочки. Я бросила взгляд в зеркало – в этой роскошной, уверенной в себе женщине сложно было узнать скромного учителя живописи Софи Хантер. Стильный белый брючный костюм с высокой посадкой и пиджаком без рукавов, одетым на кружевной бюстгальтер – простора для фантазии немного, но эффектно, по-настоящему сексуально. Волосы идеальной волной лежали на плечах, темные очки прятали яркие зеленые глаза. На шее – золотой чокер от «Шанель». Эта любимая марка Дэйдры. Я запомнила. Да, теперь нас и родная мать отличить не смогла бы. Может, это прозвучит кощунственно, но сейчас нам обеим на руку, что у Дэйдры не осталось близких родственников, правда, был муж… Сестра ясно объяснила, какие у них отношения: она не лезет к нему, он – к ней. В нормальном браке они прожили меньше полугода и остались, по сути, чужими людьми, которые практически друг друга не знали. Но то, что Джейсон Сторн – человек сложный, тяжелый и вспыльчивый сестра не стала скрывать от меня. Ничего, справлюсь. Мои ученики тоже непростые и сплошь личности с характером.

Я открыла дверь и попала в просторную прихожую. Мне одного взгляда хватило, чтобы оценить обстановку, точнее, чтобы удостовериться – Дэйдра действительно очень обеспеченная женщина. Квартира просторная, стильная, светлая. Я бросила сумочку на диван и обвела гостиную с изысканной мебелью и панорамными окнами восхищенным взглядом. Вот и мой отпуск в элитном отеле на Манхэттене подоспел!

– Здравствуйте, миссис Сторн.

Я подпрыгнула от неожиданности. Черт!

– Простите, мэм, – тут же растерялась женщина.

– Здравствуй, Анна, – сдержанно кивнула я. Так, это моя домработница-кубинка. Приходит по понедельникам, средам и субботам. Уж ее я точно не должна бояться – не самая крупная рыба в моем бассейне с акулами.

– Как съездили в Калифорнию?

– Отлично, – широко улыбнулась я. – Вернулась другим человеком.

Да-да, и это не в фигуральном смысле. Хорошо, что Анна мысли читать не умеет.

Дэйдра снабдили меня толстой папкой с фотографиями, именами и подноготной близких людей. Я выучила далеко не все, слишком много информации. Дэдэ убедила, что в ее кругу знакомые по большей мере случайные. Им просто улыбаешься и ждешь, когда кто-нибудь назовет имя. Всех даже она не помнит. Понятно, улыбаемся и машем… хорошо, что я буду не совсем одна: информацию помогал собрать хороший друг, с котором мне еще предстоит познакомиться. На него я могу положиться во всем. По крайней мере Дэйдра доверяла ему безгранично.

Я перекусила салатом с тунцом и сэндвичем с креветками, приготовленными Анной. Затем освежилась под душем, когда вышла – домработница уже закончила. Перелет был утомительным, а мое состояние слишком нервозным, чтобы отдохнуть в небе. Нужно выспаться. О том как быть дальше – подумаю после.

Меня разбудил звонок. Какая-то Эстер хотела узнать вернулась ли Дэдэ, точнее, я. Я и есть сейчас Дэдэ! И подтвердить бранч с попечителями фонда «Благородная Америка». Дэйдра входила в совет, но делала это так, ради имиджа и статуса. Она сама так сказала.

Я просто делаю вид, что мне не плевать на африканских детей.

Моя сестра оказалась дамой циничной, но меня это не отвращало: Дэйдра имела смелость говорить об этом, а не строить из себя святую. Сейчас я даже понимала, что папе она взялась помочь, потому что я помогаю ей. Дашь на дашь… По крайней мере честно.

– Что тут? – Я взяла со стола потрепанный номер «Нью-Йорк Таймс». – Вот умеют же люди эпатировать! – воскликнула, прочитав заметку про финансового магната с Уолл-Стрит и молодого дизайнера. Оригинальная свадьба: кожа и джинсы1! А могли ведь настоящий бал отгрохать! Интересно, почему газета здесь лежит, ведь ей уже два года?

Вечер только начал заниматься, и я решила прогуляться: Манхэттен для меня – как декорация к фильмам. Что-то нереальное и манящее! Я не стала наносить боевой раскрас – пусть лицо отдохнет от тонны косметики, которой мне придется штукатуриться изо дня в день. Сегодня встреч у меня нет, по буду немного Софи. Гардеробная у Дэйдры как дорогой мультибрендовый магазин! Я выбрала легкое платье миди с кружевом на талии и клинообразным декольте, босоножки на не самом высоком каблуке и сумочку в тон. Нужно будет еще запастись бельем. Ее трусы я носить не буду, а мои не подойдут под слишком откровенные наряды. Тут только «Виктория Сикрет» или «Агент провокатор». Еще нужно мольберт и краски купить – без этого я не могу. Дверь захлопнулась – мне предстояло покорить Нью-Йорк!

Джейсон

– Чертова суббота! – я ударил по рулю, оглушая всех громким сигналом клаксона. Пробки, как в пятничный вечер на Бруклинском мосту! Все, на неформальный междусобойчик с Лексом Фрименом я уже опоздал. Сегодня под пару порций выдержанного «Макаллана» собирался заглянцеветь сделку по передачи акций «Стокланд Американ», а в понедельник скрепим подписями. Не выйдет. Досадно. Я снова ударил по клаксону.

– Ездить научись! – не выдержал и высунулся из окна. Таксист-араб теснил меня к тротуару. Мне что, мать его, на колеса пешеходов наматывать?! Нужно было на метро ехать. Я усмехнулся. Когда я в последний раз туда спускался? Так давно, что даже не вспомнить. Бросил взгляд на яркую витрину какого-то книжного и нахмурился. Дэдэ? Неужто вернулась уже?! Интересно, что она себе проапгрейдила: сиськи, задницу, губы? Пойду посмотрю. До нашего семейного рандеву чуть больше недели, но указать, как не надо выглядеть и как не стоит вести себя, необходимо. Ужин с моей родней как никак.

Я нырнул в карман на обочине, вышел, наблюдая, как дорогая женушка зашла в магазин. Посмотрим, что она читает. Дэдэ читает! Смех, да и только! Поднялся на второй этаж, зорко следя за воздушным белым платьем. Дэдэ стояла вполоборота, задумчиво прикусив нижнюю губу – я замер: меня с размахом по голове долбануло и прямо в прошлое отправило – никакой машины времени не нужно. Образ, жесты, глазки невинные принадлежали не блудливой стерве, а двадцатилетней красавице, от которой у меня когда-то крышу снесло. Вот только за красивым фасадом оказалось гнилое нутро. Из-за ее продажности моя компания понесла немалые убытки, а лично я потерял жену. Она превратилась в ничто, в пустое место. Дырка, в которую брезгую даже член вставить. Все, хватит пялиться на этот оптический обман, куклу деланную-переделанную. На ней места живого нет, и пробу ставить негде.

– Решила прочитать что-то, кроме этикеток на одежде? – мягким шепотом спросил, наслаждаясь ее замешательством – Не выйдет, для этого нужно иметь больше, чем одну извилину.

Жестоко, но другого обращения Дэдэ не заслужила. Она резко обернулась и испуганно захлопала глазами своими блядскими.

– Джейсон? – шепнула, еле дыша.

– Мать Тереза. Что, не похож?

– Я… просто… я…

– Ты себе лоботомию в Калифорнии сделала, что ли? Или расплачивалась за пластику последними мозгами? Хотя там и расплачиваться нечем.

Дэдэ вспыхнула, сжав губы и сдвинув темные брови – ну прямо тигрица не в себе!

– Просто не ожидала встретить тебя.

– Калифорнийский акцент? – иронично заметил я. Что за дешевая страсть к эффектам! – Уволь меня от своих кривляний.

Дэдэ выглядела неприятно удивленной. А какого приема она ждала?! Или у нее память отшибло?! Я посмотрел поверх ее головы, чтобы отвлечься – никто меня так не бесил, как жена! Краски, холсты, кисти и прочая творческая дребедень.

– На Манхэттене закончился тональный крем, и ты решила нарисовать себе лицо гуашью?

– Нет. Карту хочу нарисовать, чтобы ты не заблудился и пошел точно в задницу, – сказала, приправив надменным взглядом. Что-о?! У кого-то хватило мозгов выдать что-то, кроме «да пошел ты!».

– Что ты сказала? – Я даже не злился, просто хотел понять, не почудилось ли мне.

– Ничего, – бросила так, словно обиделась. Черт, мы львиную часть брака так общаемся, пора привыкнуть. – Ужин только в воскресенье, чем обязана сегодня?

– Обсудим кое-что, раз уж встретились, – я пошел к выходу, не оборачиваясь проверить следует ли Дэдэ за мной. Побежит, куда денется. Слишком уж дорожит отступными, которые получит по истечении пяти лет. – Я голоден, раз уж лучшей компании нет, придется довольствоваться тобой.

– Я не напрашивалась, – услышал сзади недовольное шипение. Остановился и, повернувшись, внимательно посмотрел на нее.

– Не напрашивалась, – что удивительно, – но это ничего не меняет, Дэдэ.

Я привез ее в один из лучших средиземноморских ресторанов на берегу Гудзона. Если уж компания у меня плохая, то хотя бы еда должна быть отменная.

– Осьминог с артишоками под мятным соусом, салат с рукколой и креветками, бутылку «Домэн Ларош». Для дамы – спагетти с анчоусами и моллюсками, канноли с рикоттой и сухой мартини, – я выжидательно посмотрел на нее – нет возражений? На людях мы с Дэдэ – цивилизованные люди и образцовые супруги.

– Я не голодна, – сухо ответила она.

Пить будем, а есть нет, да хрен тебе!

Я кивком отпустил официанта, оставляя заказ прежним, а ее предупредил:

– Напьешься дома, если неймется.

Она наградила меня презрительным взглядом. Что это за новая тактика поведения? Любопытно даже. Я откинулся в кресле, придирчиво рассматривая ее. Хитрые зеленые глаза наконец-то не замазаны тонной краски и ресницы удивительно естественно смотрятся, не как у коровы с техасской фермы. С губами вроде порядок, нос по-прежнему с горбинкой, это выглядело даже пикантно, если переделает, станет стопроцентной куклой.

– Ну, и что ты себе перекроила?

– Не твое дело, – огрызнулась она.

– Почему же, – забавлялся я, – муж все-таки.

– Ничего особенного, просто освежила цвет лица, подтяжку сделала.

– Подтяжку чего? Тебе двадцать пять. Лучше бы пересадку мозга сделала.

Дэдэ сжала губы в тонкую линию. Какая милота! Прямо оскорбленная невинность! У меня внутри словно тумблер упал: чем больше она злилась и обижалась, тем сильнее хотелось поиздеваться над ней. Есть выражение: «не буди во мне зверя». Дэдэ разбудила. Злого и очень страшного зверя. Теперь она вызывает во мне только самые темное и жестокое, а ведь когда-то было иначе.