Бомбардировщик

Михаил Шуваев

Бомбардировщик

Моему отцу

Аркадию Несторовичу Шуваеву,

Ветерану Великой Отечественной войны,

Гвардии старшему сержанту разведки

455 авиаполка Авиации дальнего действия

п о с в я щ а е т с я

Бой идет не ради славы,

Ради жизни на Земле.

А.Твардовский

Бомбардировщик тяжело плюхнулся на нелепо торчащие шасси и, переваливаясь с крыла на крыло и подпрыгивая, покатился по темному зеленому полю. Рассвет в этот теплый майский день 1944 года только-только начал вступать в свои права, но цвета в утренней полупрозрачной дымке уже проступили. На крыльях и киле самолета можно было различить красные звезды, а на фюзеляже белый номер 84.

ИЛ-41 медленно развернулся и направился в сторону опушки леса, где находились стояночные места, прикрытые маскировочной сеткой. Там его окружили механики и летчики, свободные от полетов. Оба мотора заглохли, и лопасти, сделав последние обороты, замерли. В нижней части стеклянного фонаря кабины штурмана открылся люк, высунулась лестница, и на землю спрыгнули два человека – младший лейтенант штурман Георгий, красивый, высокий, чернявый парень и старший сержант контролер-фотограф авиаразведки полка Аркадий – среднего роста, крепкий русый паренек. Кто-то из механиков приставил лестницу к зеленому фюзеляжу ИЛа, забрался на нее и помог командиру экипажа лейтенанту Володе Крылову открыть фонарь и выбраться из пилотской кабины.

– Аркадий, ты давай сразу с пленками в штаб дивизии, – быстро проговорил Георгий. – Командиру я сам доложу.

– А на чем, Гоша? – развел руки старший сержант, стягивая с головы пропотевший кожаный шлем с лингафоном и направляясь к нижней огневой точке самолета, переоборудованной под блок аэрофотосъемки. – На Виллисе я туда только к вечеру доберусь, а надо срочно!

Георгий на секунду замер, задумчиво посмотрел на вылезшего из самолета стрелка-радиста и задрал голову:

– Командир, надо бы Аркаше почтаря организовать до штаба дивизии. Сходишь к комэску, договоришься?

Володя уже спускался по лестнице, придерживая одной рукой болтающийся у колен планшет:

– Вот как договариваться, или устроить что – всегда я! Сами не пробовали, экипаж?

– Ну, ты же командир! – резонно заметил контролер-фотограф, поставил на траву кассеты с бесценной пленкой и стал стягивать парашют.

– Черт с вами, ждите в столовке! Пойду договорюсь вам насчет помела.

Командир скинул с себя трапецию с парашютом, которую принял механик Елисеич, пожилой хромой мужик в промасленной спецовке. Сняв шлем, Крылов устало побежал в сторону штабной землянки. Аркадий дождался, пока штурман снимет с себя парашют, подобрал кассеты, которые вынул из фотоаппаратов, и оба бомбера направились к столовке полевого аэродрома. У самолета остались лишь механики и стрелок-радист. Он в раздумьях стоял у хвоста самолета, разглядывая рваные дыры в стабилизаторах. Сзади к нему подошел Елисеич и, вытирая руки ветошью, слегка толкнул в плечо:

– Не дрейфь, авиация! Дыры запломбируем, будет как новенький.

Радист хмуро посмотрел на механика, потом опять перевел взгляд на самолет:

– Замерз я, Елисеич, там на высоте сквозняк был.

– Сквозняк? – не понял техник.

– Проверь ШКАС2, что-то он взбрыкивает у меня… Сразу и не попадешь…

– Проверим, Леша, обязательно проверим, ты не сомневайся! А УБТ3 так и не хочешь поставить, а?

– Нет, – коротко ответил стрелок-радист.

– Хорошо, хорошо. А, что – никак прицепился кто? Я-то подумал зенитки вас… – насторожился Елисеич.

– Прицепился… – пробормотал радист и отдал механику свою парашютную сбрую.

Елисеич несколько минут стоял неподвижно и смотрел вслед удаляющемуся Алексею, удивляясь про себя грустному настрою всегда такого веселого радиста. Потом он повнимательнее присмотрелся к парашюту, который держал в руках. Одна из лямок трапеции была почти полностью перерублена. «Калибр 7,92, мессер», – машинально и со знанием дела отметил механик. Он приставил к фюзеляжу лестницу и подобрался к прозрачной башенке воздушного стрелка. Так и есть – одна стеклянная секция была продырявлена пулями. Теперь и ему передалось философское настроение стрелка-радиста.

«А командир почему ничего не сказал? И эти хороши, Гоша с Аркашкой – молча смылись!»

Он наклонился и крикнул возившемуся под крылом технику:

– Эй, Гена, тут парашют подштопать надо!.. И это, краску приготовь, похоже, они мессера завалили.

Гоша и Аркадий примостились на скамеечке снаружи землянки, где располагалась столовая. Штурман дымил папиросой, а некурящий контролер-фотограф отломил немного лендлизовского шоколада и с удовольствием покусывал его. Оба сидели с закрытыми глазами и заново переживали весь ночной полет.

«Зависнув» над целью и сбросив по команде штурмана основной фугас, командир не стал уходить с прямой, а выровнял машину и прокричал в лингафон:

– Аркадий, курс!

В эти несколько десятков секунд бомбардировщиком фактически командовал контролер-фотограф. По его команде штурман одну за другой сбросил четыре ФотАБа4, которые загорались ярчайшими солнцами посреди пронизанной трассерами и разрывами зенитных снарядов ночи. Пока эти «люстры» вспыхивали, Аркадий следил за аппаратурой, снимавшей в автоматическом режиме. Он не был постоянным членом экипажа бомбардировщика, а только приписан к нему. Положа руку на сердце, он мог бы не летать с экипажем, ведь боевые вылеты не были ему никем предписаны. Но после одного случая отказа фотоаппаратуры, он предпочитал лично следить за капризной, сложной техникой и часто совершал полеты вместе с экипажем.

Вот и сегодня, когда другие отбомбились и стали отворачивать, бомбер № 84, встав на боевой курс, сбросил ФотАБы и начал съемку. Тем самым он фактически подставил себя под огонь пришедших в себя зенитчиков противника. Немцы прекрасно знали, что такое ФотАБы и как их сбрасывают, поэтому, после третьей вспышки в ночном небе, уверенно могли вычислить примерное положение русского самолета. Не случайно экипаж уже два раза сбивали: под Мозелем и недавно, во время дальнего рейда на Свинемюнде – ракетный центр Третьего Рейха. Слава Богу, оба раза все успешно покинули самолет и добрались потом до своих. Не без приключений, но об этом как-нибудь в следующий раз.

– Командир, снято! – прокричал в лингафон Аркадий, стараясь перекрыть гул моторов и грохот канонады.

Лейтенант только этого и ждал – сразу заложил такой вираж, уходя с простреливаемого маршрута, что крылья завибрировали, а движки завыли натужнее. ИЛу удалось соскочить с линии огня, набрать высоту и спрятаться в редких облаках, но при подлете к линии фронта случилось необычное. В предрассветных сумерках мимо них встречным курсом пролетел одинокий Мессершмитт Ме 410. Откуда взялся этот двухмоторный тяжелый истребитель один и почти над линией фронта, непонятно. Но он, гад, заметил звено бомбардировщиков и стал разворачиваться, чтобы зайти кому-нибудь в хвост. Фашистский летчик справедливо рассудил, что возвращающееся с задания звено русских бомберов легкая добыча: идет на пределе топлива, и пилоты не могут себе позволить маневрировать. И потом – какое тут маневрирование, если разница в скорости составляет почти 100 километров в час! Единственное, что сделали летчики, это выполнили маневр «разбегаемся» и пошли каждый своим курсом. Жестокая, но единственно верная тактика, позволяющая сохранить большую часть машин.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ил-4, основной дальний бомбардировщик Советской армии во время Великой Отечественной войны.

2

ШКАС – (Шпитального —Комарицкого авиационный скорострельный) – советский скорострельный авиационный пулемет (калибр 7,62 мм, 1800 выстр/мин).

3

УБТ – (Универсальный Березина Турельный). Скорострельный авиационный крупнокалиберный пулемет (калибр 12,7 мм, скорострельность 1150 выстр/мин)

4

ФотАБ – осветительная фотоавиабомба мощностью до двух миллиардов свечей.