Полная версия
Черная осень
Показалось, что это песец?
Ну так оказалось, что не показалось!
И сестрица еще… вот куда ее денешь – такую неприспособленную?
В банку сдашь!!! В трехлитровую!!!
С собой тащить в Звенигород? Считай, приговор подписать обеим. За себя Яна не сильно волновалась, и к тому были предпосылки. А вот за Зинаиду, этакую трепетную орхидею-маргаритку, волноваться стоило.
Но куда ее можно пристроить?
А надо, надо…
Интересно, есть ли в этом времени газета «Из рук в руки»?
И дают ли в ней объявления, типа: «Отдам княжну в хорошие руки, воспитанная, умная, добрая, к лотку приучена»?
Яна хмыкнула.
Машина ползла по темной проселочной дороге.
Глава 3
Люди по ним ходят. Ходят по ним дроги
Анна. РоссияАнна спала и во сне проживала жизнь Яны.
Спала – и видела все…
Видела кордон. Видела уютный и теплый сруб, который грел на солнышке золотистые бока, видела любимые Янины поляны с земляникой, видела отца…
Видела, как Яна протягивает ему кружку с ягодами и как отец ловит ее и подбрасывает высоко-высоко. И девочка счастливо смеется.
И так был похож Янин отец на Петера…
Видимо, и вправду – кровь.
Через миры, через века…
Недаром говорят, что все миры суть отражения друг друга и в каждом из них мы проживаем свою маленькую жизнь.
Книга Веры считала это жуткой ересью, но говорили же, Анна помнила нянюшкины сказки…
Анна видела шубку из лисы, которую сшили Яне, и рыжую лисью шапочку. И видела, как в школе какой-то мальчишка сшиб с нее обновку.
Яна, недолго думая, треснула его кулаком в нос…
Завязалась драка, в которой девочка победила, попинала оппонента ногой и объяснила, что в следующий раз с него шкуру сдерет. А что? Ей сумочка нужна! И сапоги!
Кажется, мальчишку она напугала всерьез… а чему тут удивляться?
Яна росла в лесничестве, на кордоне. С детства она имела дело с собаками, с оружием, с машинами. С раннего детства…
Рядом с кордоном был комплекс отдыха. Не правительственного значения, а местный. Президенты туда отдыхать не приезжали, а вот местные власти его своим вниманием жаловали.
И местные бандиты.
И местные служители закона.
А дети – они такие дети!
Не подслушать? Не подсмотреть? Не влезть куда-нибудь любопытным носом?
Яна росла в прямом смысле слова «дочкой полка». Ей привозили сладости и игрушки, ее учили стрелять, учили собирать и разбирать оружие, чистить, набивать патроны, лить пули, учили…
Да проще сказать, чему ее НЕ учили. Хорошим манерам. Не то общество, знаете ли! А в остальном…
Стрелять? Пожалуйста!
Работать ножом? С легкостью! Хоть человека прирезать, хоть животное, хоть шкуру снять, хоть разделать… Кстати, готовила Яна тоже неплохо, но походно-полевые блюда. Изысков высокой кухни от нее ждать не приходилось, но шашлыки она делала отменные.
И в вине разбиралась, и самогон гнать могла, и починить что угодно…
Машины?
Она отлично водила машину! Могла ее собрать-разобрать, уж «уазик» – точно.
Будь у Яны хоть малейшие криминальные наклонности – Сонька Золотая Ручка в гробу бы извертелась. Но у Яны их просто не было.
Никаких.
Ей хотелось жить в лесу, хотелось заниматься тем же, чем и отец, она не мыслила себя где-то еще, конечно, она выбрала стезю биолога. А дальше – кто знает?
Вот Яна сдает экзамены. Вот показывает отцу свои результаты – почти везде высший балл. Вот видит свое имя в списках зачисленных в институт.
А вот и первая ее любовь.
Ах, как он был хорош! Анна во сне даже слегка позавидовала Яне. Сергей Цветаев был… потрясающим! Высоким, светловолосым, голубоглазым, великолепно одетым…
Он мог вскружить голову кому угодно!
А вот и объяснение…
«Мне твой ублюдок не нужен. Сделаешь аборт – приходи. Вот деньги…»
И Янино насмешливое: «Да пошел ты…» И точное указание, куда пойти. Очень точное и конкретное.
Кордон. И отец, который пожимает плечами. Осуждение? Вот этого в его глазах и нет, и не было. «Яна, внук – это замечательно! Говоришь, нет отца? Да и плевать – что мы, пацана не воспитаем?»
И зависть даже сквозь сон. Ах, если бы так сложилось у Анны!
Если бы…
Не сложилось.
Мир другой, а люди… люди те же. Те же страсти, те же эмоции, те же поступки…
Яне повезло больше, чем Анне. У Анны была большая семья, и никого близкого. У Яны семья маленькая, отец да она, но ближе и роднее людей Анна не видела. Яна могла доверить отцу – все.
А Анна?
Яна знала, что ее не осудят, не станут ругать, не оттолкнут, не предадут…
И Анна отчаянно завидовала ей. Может, так и лучше?
Не сорок кузенов и кузин, которым на тебя наплевать? А два-три человека, которые готовы отдать за тебя жизнь?
Но в том-то и дело, что Яна тоже до безумия любила своего отца.
Если бы встал вопрос – отдать ему почку или там прыгнуть с высокой скалы, Яна и не задумалась бы. Наоборот, явись к ней дьявол с контрактом – никуда бы бедолага не делся, пока Яна все не подпишет, а он все не выполнит.
Ради отца и сына Яна готова была…
На все?
Это еще слишком слабо сказано.
Переспать с кем угодно, убить, умереть, да хоть что! Даже жить, если понадобится. В любой позе и в любой ситуации.
Анна представила Яну на своем месте и хмыкнула.
Да, Яна, безусловно, справится. Можно только посочувствовать всем окружающим – это чудовище с них шкуры на просушку сдерет.
А справится ли сама Анна?
Здесь и сейчас, видя сон, она отчетливо понимала, что не сможет. Она не знает и половины того, что знает Яна. Не умеет. Не справится…
Она даже готовить толком… ну кому тут нужны устрицы? Или филе ягненка в тесте фило, или фуа-гра, или утка под прессом… Анна могла руководить кухонными рабочими, она знала эти рецепты, но как готовить на электроплитке?! Этого она не умела.
А как мыть полы?! Ладно еще – контролировать горничных, но самой?
Она не умеет!!!
И все четче сквозь сон оформлялась мысль.
Яну она заменить не сможет!
* * *Когда Анна проснулась, солнце было уже высоко.
Болело – все.
Голова болела, мышцы ныли, страшновато было…
Вообще хотелось заползти под кровать и не вылезать оттуда следующие лет двадцать. Останавливала простая мысль: кушать захочется раньше.
Анна кое-как поднялась – и направилась на исследование новой территории.
М-да.
Много тут исследовать не получилось. Туалет порадовал, душ принес хоть какое-то облегчение, а стоящая в холодильнике банка консервов помогла наесться. Хотя раньше консервированную горбушу княжна не пробовала.
Ничего, страшнее бывает.
Все ощущалось словно во сне или в сказке. Вроде бы и с ней это происходит – и не с ней. И это притупляло отчаяние, смягчало горечь одиночества, помогало размышлять. Анна словно через стекло наблюдала за этим миром, а вот себя в нем пока не видела. Не могла определить свое место, не могла разобраться, не могла…
Но если бы она сейчас билась в истерике, было бы лучше?
Вчера ее убили.
Вчера убили всех ее родных.
Вчера она смотрела в глаза смерти. В буквальном смысле слова. Это было вчера.
А сегодня?
Ей подарили год жизни. Пусть странной, пусть непонятной, но…
Неожиданно на Анну волной накатило… облегчение?!
Да, именно так.
Пусть через год она опять пойдет к Хель – ничего страшного в этом нет. А вот здесь и сейчас – она свободна!
Свободна от всего!
От этикета, от манер, от титула, от своего долга – у нее больше нет никакого долга. Разве что перед сыном, но это – справедливо. Когда-то она от малыша отказалась. Сейчас пришло время все исправить, и она исправит. А остальное…
Как это оказывается, легко! Быть свободной!
И девушка рассмеялась, откинув назад голову.
Может быть, опытный психиатр и различил бы в этом смехе нотки безумия. А может, и нет. Пережить все, что пережила великая княжна, и остаться в здравом уме? Вряд ли это возможно. Но Анна была здорова, не билась в истерике и собиралась взять от жизни все возможное.
Много это?
Мало?
Не важно! Пусть будет это самое «все», а дальше – разберемся. Но первым делом – сын!
Анна сидела и размышляла.
Итак, вопрос. Ребенок сейчас в больнице. Денег хватит на операцию, но как быть с реабилитационным периодом? А потом еще как?
Ребенку надо как-то жить, где-то, с кем-то…
Ладно.
В лесу, на кордоне – проживет с отцом. Но ведь и отец не молодеет! Ему уже за пятьдесят! А случись что? Куда пойдет ее малыш?
Мало того, случись повторение ситуации? Сердце ведь…
Анна плохо себе представляла, что там надо, чего не надо, но… Нужны деньги. Как их заработать в этом мире, она пока не понимала. Запищал телефон.
Анна медленно взяла его в руки. С экрана смотрела счастливая детская рожица.
– Алло?
– Мам! Доброе утро!
Гошка чуть картавил. Не до логопеда было Яне.
– Доброе утро, солнышко мое.
Анна почувствовала… нечто.
Память Яны?
Нет.
Просто… Счастье. Теплое, уютное, свернувшееся клубочком в районе солнечного сплетения.
Ее сын.
Ее мальчик, ее кровиночка…
– Мам, а я сегодня вставал! Вот!
– Да что ты говоришь?!
Анна восхищалась, разговаривала, улыбалась, и понимала, что это – ее мир. Пусть на год. Ее сын. Неужели она не справится?
Да еще как!
И, поговорив с Гошкой, она решительно подошла к зеркалу.
М-да.
Растрепанные волосы, белое, словно мел, лицо, усталые глаза… да, вчерашнее происшествие не на пользу пошло.
В дверь постучали.
– Кто там?
– Яночка, открой! Это тетя Катя!
Щелк.
Картинка из памяти.
Седые волосы коротко острижены под каре и обрамляют доброе усталое лицо. Карие глаза улыбаются. Тетя Катя одного роста с Яной, но сейчас чуточку сгорбилась. Худощавая, но ширококостная, из-за чего она кажется чуть толще, чем на самом деле…
– Тетя Катя, доброе утро.
– Яночка, утро доброе. Как у тебя дела? Как самочувствие?
– Кажется, я приболела, – призналась Анна. Смерть же тоже можно считать?
– Неужели вчера под дождь попала?
– А может, просквозило. – Анна опустила глаза. Врать не хотелось, но и правду не скажешь!
– Ох, кошмар! Давай я тебе малинки принесу?
– Да есть у меня, тетя Катя. – Анна чуть улыбнулась.
– Ох, точно! Что ж это я, ты ж меня и угощала!
Анна развела руками. Мол – она.
Действительно, отец снабжал продуктами, так что на еду Яна тратила намного меньше. Варенья, соленья, копченья…
Перепадало и тете Кате.
– Яночка, ты уж осторожнее. Вечно ты идешь домой по темноте, а кругом разные гады…
– Что-то случилось, тетя Катя?
– Да! Ты представляешь, милиция по дворам ходит!
Новомодного «полиция» тетя Катя в упор не признавала. Или наоборот – старомодного?
– Зачем?
Анна почувствовала, как сильно забилось сердце.
– Говорят, двух человек убили! Совсем, до смерти убили!
– Ой! – натурально испугалась Анна.
– Да, и недалеко тут вроде! А ты по темноте ходишь! А тут эти наркоманы… Мишка, гад! Развел притон и дружков своих поваживает! И все знают, и никто ничего не делает…
Щелк.
Мишка.
Худое, невыразительное, чем-то похожее на паука-сенокосца существо, с вечно немытыми волосами. Остальное тоже не мылось с рождения.
Наркоман, заодно и приторговывает…
Авторитетное мнение Яны – сволочь.
Живет в соседнем дворе. Там от него тоже все стонут, но участковый его не трогает. Почему?
Не загадка.
Данное чмо (человек, мешающий обществу, человек малообразованный, человек морально опу… отсталый, как аббревиатуру ни расшифруй – все в тему) является двоюродным братом жены участкового. А жена… Сложно с женой, и ссориться с ней неохота. Проще потерпеть, авось сам загнется от передоза.
У Анны мелькнула МЫСЛЬ.
Или – у Яны?
Наверное, так могла бы подумать Яна, но Анна эту идею тоже поддерживала. Осталось только подобрать подходящий момент. А дворы-то соседние.
А забор…
Забор хоть и крепкий, но есть лазейки. Они всегда есть, Яна их знала. Анна теперь тоже. Осталось подкинуть хорошему человеку и нож, и шило. А там пусть объясняет полиции, как у него оказались данные артефакты.
Ага, осталось подкинуть.
Самое забавное, что днем это безопаснее. Если…
– Тетя Катя, спасибо. Я вот думаю, может, мне другую работу поискать?
– Давно бы пора! А то куда ж! Ходишь как пацанка какая, прости господи, штаны да майки!
Анна развела руками.
– На другое денег нет.
Тетя Катя оживилась.
– А ты зайди ко мне. Сейчас-то мне уж некуда, но в молодости я пофорсить любила! Глядишь, чего из платьев и подберем? Если не побрезгуешь?
– Тетя Катя, что вы! – возмутилась Анна. – Как вы можете такое говорить?
Слова слетали с губ непринужденно. Видимо, память Яны подсказывала, как поступать.
– Вот и ладненько. Обязательно загляни.
– Хорошо. Сейчас, еще обувь посмотрю…
– Да, уже пора убирать летнюю и доставать осеннюю, – кивнула тетя Катя.
И Анна отправилась в сарай.
На улицу было пока страшновато. А сарай…
Каждому частному дому квартирного типа положена сараюшная постройка. Иначе это сооружение и не назовешь. Такой длинный сарай, поделенный на отсеки. Одна квартира – один отсек. В клетушке, в которую входишь полупригнувшись и чихая от залежей вековой пыли и трухи, хранятся самые важные вещи. Колесо от трактора, одна лыжа, куча драной обуви, несколько банок с неизвестно какого века вареньем…
Яна, купив свою клетушку, потратила три дня на разбор завалов и изрядно обогатила местную помойку. Теперь в клетушке хранились несколько чемоданов. Одежда летняя – зимой. Одежда зимняя – летом. Велосипед, несколько коробок с обувью, присланные отцом лесные дары. Те, что в банках.
Больше Яна там ничего не держала.
Анна к сооружению подходила с чувством глубокого внутреннего отвращения. Даже до ручки (хоть та и была чистой), дотрагиваться было страшно и неприятно. Но – надо.
Яна ходила всегда и везде в одной форме.
Джинсы, майка или свитер, короткая куртка, ботинки типа «говнодав». Дешево, удобно, стильно. В своем, неповторимом стиле.
Анна так ходить не могла и не хотела. Денег нет и не будет, значит, надо посмотреть, что есть у Яны. Вдруг что-то да подойдет?
И верно…
Можно многое сказать о Сереже Цветаеве, но жадным он никогда не был. Чего б мамочкины деньги и не транжирить?
Яна пару раз принимала от него подарки, чтобы порадовать любимого. Хотелось ему увидеть рядом с собой не «солдатика Джейн», а красивую девушку. А когда отношения закончились…
Яна хотела собрать подарки, да и отнести на помойку, но остановил практицизм. Вещи не виноваты, а денег на новые у нее точно не будет. Даже здоровый ребенок – это расходная статья, которая влегкую пробивает самый мощный бюджет. А уж больной…
Носить как-то не пришлось, но в чемоданах нашлись несколько предметов, которые искренне обрадовали Анну.
Первое – роскошное пальто, длинное, теплое, плотное, даже с капюшоном. Осеннее, темно-серое, из какой-то мягкой ткани. Анна на миг потерлась об него щекой.
Понятно, почему Яна его не носила, для такого пальто очень много всего нужно. А что есть еще?
Нашлись еще несколько вещей, которые Анна сильно одобрила.
Первая – брючный костюм. Жакет без рукавов, блузка и брюки. Конечно, страшновато такое надевать, но это лучше, чем матросские штаны и свитера жуткой вязки.
Вторая – платье. Увы – летнее. До пола, легкое, светло-зеленого цвета, в мелкий цветочек…
Анна решила дополнить его шляпкой и перчатками, и будет замечательно. А больше из одежды ей ничего и не подошло.
Майки? Джинсы? С точки зрения великой княжны, надевать такое недопустимо. Нет-нет, она все понимает, но… Это – одежда для работы в саду. К примеру. Для верховой езды, для охоты… Но не на выход!
С обувью получилось еще хуже. Нашлись только одни приличные ботинки, но на таких каблуках, что без слез не взглянешь. Вся остальная обувь годилась пинать поверженного врага, а эти ботинки были аккуратными, на тонкой подошве, с круглым носочком и каблуком-шпилькой. На таких Анна раньше не ходила, но – что поделать? Выбора нет.
Другой обуви тоже нет. И это все осеннее, на зиму нужно нечто другое.
Нашлись еще одни кожаные плетеные босоножки, симпатичные, из разноцветных ремешков, но – сейчас не сезон. Сейчас сентябрь, до тепла еще дожить надо.
Анна отложила понравившиеся вещи и выглянула из сараюшки.
Никого.
И из окон ее не видно.
Перчатки – на руки. Тонкие, целлофановые. И – одним движением руки – нож и шило переправляются за забор. Там стоит такая же сараюшная постройка, вот за нее они и попадают.
Найдут их там?
Не найдут?
Да кто ж знает…
Анна сотворила знак Единого и отправилась к себе.
Да…
Спасибо, Хелла.
Анна сильно подозревала – окажись она здесь просто так, без памяти Яны, ее бы в смирительный дом отвезли. Да и сейчас…
Она ощущала все как-то странно. Словно сквозь легкую вуаль.
Эмоции были, но они не ранили, не заставляли кричать, корчиться от боли… определенно, Хелла постаралась.
И снова – спасибо.
Итак, ей надо устраиваться на работу. Сегодня она еще оглядится и подумает, а завтра – завтра начнет новую жизнь. А еще…
* * *Остаток дня Анна провела на диване перед телевизором. Смотрела все подряд, от новостей до мультфильмов, и восторгалась.
Сто лет!
Если она правильно поняла мысли Яны, между ними разница в сто лет – и такие изменения! Потрясающе!
Телефоны, компьютеры, телевизоры, машины…
Ей будет сложно. Но… так интересно!
Анна была молодой женщиной, и ее манил притягивал новый мир, дарованный ей милостью Хеллы. Ну как тут не заинтересоваться?!
Ах, реклама…
К концу дня голова у Анны шла кругом. Но в то же время…
Как же счастливы женщины этого мира!
Они не знают корсетов, которые сдавливают все внутренности! Они не надевают толстые чулки и не мучаются с подвязками. У них есть тоненькие колготочки, которые словно растекаются по ноге. Правда, и рвутся они тоже замечательно, но… Насколько же это удобнее!
А еще…
Единственное, в чем пока не разобралась Анна, – это в странной одежде «с крылышками». Интересно, куда ЭТО клеится? А то реклама как-то не осветила этот вопрос…
* * *Вечером к ней опять поскреблась тетя Катя.
– Яночка, ты ко мне не заглянешь?
– Да, конечно, тетя Катя. А что случилось?
– Да так, ничего…
Квартирка у тети Кати была не больше, чем у Яны. Но сейчас в ней и присесть было не на что, потому как все свободные поверхности (да и сколько их было?) занимала одежда.
Несколько блузок: белая, кремовая, сиреневая, розовая – самые ходовые цвета.
Две юбки.
Три платья.
– Остальное тебе точно не подойдет, а вот это примерь-ка, – кивнула тетя Катя.
Анна чуточку стеснялась, но – почему бы не попробовать? Юбки оказались впору. Обе длинные, до щиколотки, одна серая, вторая черная, примерно одного фасона, расходящиеся широкими клиньями от талии. Анне такой фасон нравился, он был привычен и удобен.
Блузки были чуть великоваты в груди, но это не страшно, можно чуточку ушить. Иголкой и ниткой Анна владела. Правда, чаще вышивала, но и шить доводилось, особенно в последнее время. И штопать тоже…
Последнее время у них практически не появлялось новых вещей, чулки прохудились, на нижнем белье прорехи…
Довольно!
Этого – не было!
Анна прикусила губу, приказывая себе не думать ни о чем, – и взялась за платья.
Платья были примерно одного фасона, различие в деталях, а вот принцип один и тот же. Облегающий лиф, тонкая талия, юбка-клеш. Тете Кате когда-то шел такой фасон, он всем к лицу, у кого есть талия. Различались они по цветам – белый в цветочек, синий и бордо. Одно летнее, одно с рукавами три четверти, одно зимнее, теплое. Летнее – легкое, до колена, с юбкой солнце-клеш, с рукавами «фонариком» и легкомысленным вырезом «лодочкой». Анне оно было к лицу, но выйти так на улицу?
Хотя здесь еще и не так ходят, Анна сама видела в телевизоре… позорище жуткое! Слов нет!
Как можно все – вообще все – выставлять наружу? Это не просто неприлично, это еще и некрасиво, и вообще… Тянуться друг к другу должны не тела, а души. Но в этом мире о Книге Веры никто не слышал, равно как и о ее заповедях.
Осеннее платье было также до колена. Рукава три четверти, воротничок под горло, молния на боку, аккуратная, с крохотным замочком, чтобы не выделялся. Поясок белого цвета, белый воротничок – и можно приколоть цветок или какое-нибудь украшение.
Да, сюда бы пошло что-то перламутровое… но здесь у нее все равно ни одного украшения. У Яны не было ни колец, ни цепочек, ничего.
Крестик?
Яна его отродясь не носила. Лес же! Зачем его покупать – чтобы тут же посеять?
Зимнее платье было длиной до середины икры. Насыщенный цвет красного вина, даже чуть потемнее, ряд пуговичек спереди, вытачки на лифе, длинные рукава…
– Как тебе к лицу! Бери и носи, если нужно, – кивнула тетя Катя. Она смотрела с одобрением.
– А вы?
– А мне уж поздно такое носить. Не по возрасту, да и желания нет. Хотела отдать, а только кому? А так вот… и тебе хорошо будет, и мне… вот и сумочка есть. И комплект – берет, перчатки и шарф. Мне уж не по возрасту, а тебе, молодой, все к лицу.
Анна прикусила губу.
Спрашивать, сколько она должна?
Такие вещи княжна чувствовала спинным мозгом. Если она только попробует… Она сильно оскорбит эту женщину. Очень сильно.
Тогда…
– Благодарю вас за помощь. Я этого не забуду.
И сказано это было таким тоном…
Тетя Катя, которая собиралась махнуть рукой и сказать нечто веселое, вдруг покачала головой. А потом улыбнулась, хорошо так, по-доброму.
– Все будет в порядке, Яночка.
– Тетя Катя, называйте меня Анной?
– Надумала, значит?
Тетя Катя была в курсе нелюбви Яны к ее имени. Так что…
– Повзрослела, наверное.
– Может, и так. Странная ты сегодня… Анечка.
Анна развела руками, демонстрируя, что да, странная. Но это все еще она. И ответом ей стала улыбка, согревшая сердце великой княжны.
Один близкий человек у нее уже есть – в этом мире. Даже три.
Отец, сын…
Как это замечательно!
Русина, Звенигород. Комитет Освобождения– Жом Тигр.
– Жом Пламенный.
– Проходите, друг мой, садитесь.
Жом Тигр послушно прошел и уселся, разглядывая оппонента.
Высокий лоб, гладко выбритое лицо, залысины, умные и яркие карие глаза, тонкие губы, темные жидковатые волосы… вроде бы ничем не примечательный человек. Такого на улице встретишь – пройдешь мимо. Но стоит ему выйти на трибуну… Народ взрывается воплями одобрения.
Как уж ему это удается? Неизвестно, но толпу он держит в повиновении, как последнюю шлюху.
Последние дни ему явно дались нелегко. Вот и под глазами тени, и скулы словно карандашом обвели, и руки подрагивают – нервный тик…
Жом Пламенный резкими движениями разминал сигарету.
Тигр молчал. Большие кошки вообще неразговорчивые. Зато покушать любят. Много.
Оппонент так же разглядывал его, хотя знали они друг друга давно. Но надо же выдержать паузу?
В таких делах проигрывает тот, кто начал. Или…
Молчать Тигр мог часами и сутками, неделями и месяцами, так что Пламенный начал первым.
– Император.
– Мертв, – подхватил нить разговора Тигр.
– Но появился новый император. Откуда?
Тигр пожал плечами.
– Я не просто так провел эту ночь. Я ходил в главный храм.
– Так-так…
– С коронацией не все так просто. И с императором тоже.
– Наместник Бога на земле?
– Да, что-то в этом роде. Как пришел к власти император из династии Вороновых?
– Триста лет назад пресеклась старая династия. – Жом Пламенный не любил риторических вопросов, но в том-то и дело, что Тигр их тоже не любил. Если он спрашивает, значит, есть причина. – Народ бунтовал несколько лет, потом на трон общим решением посадили первого Воронова…
– Не совсем так.
– Да?
– Было несколько условий, – кивнул Тигр. – Первое – Воронов был родственником старой династии. Пара капель их крови. Пара капель, этого хватило.
– Несколько условий?
– Второе – была принесена жертва.
– Жертва?
– Да. Ребенок императорской крови, как я понял, какой-то бастард, но тем не менее…
– И?
– Династию Вороновых благословила Хелла.
– Хелла… Языческие бабкины сказки, – хмыкнул Пламенный.
– Возможно. Но с этим хорошо складываются известные нам истины. Говорили, что в предках императора была жрица Хеллы.
– И что?
– Внимание, жом, внимание, – протянул наслаждающийся игрой Тигр. – Те королевские регалии, которые лежат сейчас в сокровищнице, не стоят и ломаного гроша.
