Сухой лист

Его швырнули. Ткнувшись носом о камни, прикусив язык, он тряхнул головой. Часто дыша, обтёр разбитые губы и нос. Пальцы тонули в чём-то липком. Стошнило. Медленно поднявшись на ноги, опустив руки плетьми, Богдан заковылял. Щебень, мешок и бурые пятна. Их было много. Он безразлично озирался, делая шаг за шагом по скользким камням. Кто-то подхватил и поволок.

– Быстрей сынок, быстрей!

Группы людей рассыпались горохом, метались словно обезумившие. Толкались и вопили, сбивая друг друга с ног, вязнув в алой глине и исчезая в ней. Плач и брань перемешались с рычанием. Охваченные паникой они ворвались в полумрак первого попавшегося здания. На потёртых стенах, покрытых пылью и паутиной, сохранилось несколько плакатов, креплений, огнетушителей да узкие ящики. Дневной свет иссяк, словно огонёк затухающей свечки.

Он, размышляя об этом, предпочёл переместиться в другие города и подальше, хотя бы в мечтаниях. Безопасность не для них. Твои проблемы, решай их сам. Кому и какое дело до плесени на стенах. Соблюдай субординацию по-доброму и делай то, что советуют. Поэтому и дышит. Будет, но не вам и не для вас. Те ощущения никуда и никогда не исчезали, лишь сужались до малых размеров, опять напоминали о себе. Поползают внутри, потеребят нервы, и нет их. Образное понимание происходящего только и всего. Въелись и не забудешь. Он и не встречал тех, кто забыл.

Ничего выкрутится. Минули дни, годы, но Богдан так ничего и не сделал. Не то чтобы идеи его не посещали, их было предостаточно, а вот возможностей не было. Макс утверждал, что будут, но он ему не верил.

Так и живёт тридцать лет, но уже без отца, бродяга мегаполиса.

«А, что! Попробую уговорить Макса остаться, – подумал Богдан. – Хотя и тут ловить нечего. И какая всё-таки луна бледная!».

Ему захотелось попить холодной воды.

– Хватит мечтать! – прозвучал голос Макса. – Выдвигаемся.

Заворчал. Встал, соблюдая тишину. Привычка.

Он и не мечтал, не спал. Спасибо бы сказал, что ночью караулил. И не звёзд с луной, и утро в разгаре. Утро молчаливое, так и бывает по утрам. Ветер, едва задевая ветки, пройдётся по редкой листве, что-то ухнет, продребезжит и не получив ответ, умолкнет.

«Удивительно, что слышишь ещё и это», – выходя из подъезда, подумал Богдан.

Кварталы дичают с каждым днём, и он бы обрадовался голосу одинокой птицы. Признак того, что агрессия, какой бы она не была, неоправданна. Перемещаться по заранее спланированному маршруту опасно. Богдана это настораживало. И эти дома, ограниченная свобода действий, и необузданное хамство. Перед ним всё ещё плыла картина звёздного ночного неба. Об этом он как-нибудь потоскует, но не сегодня и более основательно, а не вскользь и поверхностно.

Они прошли до бойлерной.

– А вчера дворик выглядел куда красивей, – подметил он.

Макс молчал, поводил большими пальцами о лямки рюкзака и стал спускаться по лестнице ведущей в подвал. Следом за ним выгнув спину, Богдан. Ступени для него узковатые, а потолок низкий. Под подошвами хрустел мелкий щебень, валялась ветошь, клочки теплоизоляции.

– Проходы в бетоне квадратные, – буркнул недовольно он. – Того и гляди, лоб расшибёшь.

Ощущался слабый сквозняк и запах горелой ваты.

– Чии… – предостерёг Макс. – Где-то Жора. Встретим, предоставь его мне.

Богдана как обожгло. Раньше этого не сказал, знал, что не согласится. Зачем так то. Забрать свою часть из «присвоенного» и уйти, он конечно согласен, о чём-то ещё не договаривался.

Показалась широкая полоска света – второй вход в подвал. Снятая с шарниров дверь стояла прислонённая к бетонной стене. На ней царапины, трещины.

В подвале темно, на каждые пять метров по оконцу и то не всегда. Чем дальше, тем их становилось меньше. За последним поворотом горели лампы. И не подвал это уже, а подземелье.

– А ты уверен Макс, что он именно монеты прячет, а не что-нибудь другоё. И откуда у тебя такие сведения? – спросил Богдан, удивившись неярко освещённому проходу.

– А что Жорик может ещё, по-твоему, прятать! Не тряпки же, – присматриваясь в чёрное горло впереди, ответил вполголоса Макс. – Я же показал.

Жора предупреждал, чтобы не совались в подвалы, но ни Богдан, ни его друг не послушались. Макс думал о монетах, которые припрятал Жора, зачем-то он ходил в эти подвалы. И плащ у него был специальный, по туннелям и подвалу ходить, хоть с рюкзаком или мешками. Возвращался Жорик без них и Макс этим заинтересовался. В третий раз не ускользнёт. Босс хитрый, осторожный, но и он бывает несобранный. Они с Богданом люди не жадные, по десять монет на брата и им хватит, ищи потом в мегаполисе. Никто про это не знал и не должен был узнать. Сегодня монеты, а завтра никакой выскочка, навроде Жоры не скажет в твой адрес унизительных слов. Как же он его достал этот Жорик.

– Он поесть любит. Может и продукты… Здесь прохладно, не испортятся.

– У него этих продуктов на две зимы.

– Это же на всех запасы, не одному! – проговорил Богдан и нагнулся, чтобы не удариться о балку.

Он был высоким и худым, с тонкими, но крепкими пальцами, свёрнутым влево носом. Его узкий лоб морщился, уши краснели, когда Богдан злился, а нос кривился ещё больше. И зачем он послушал Макса. Выдумал он всё про эти монеты. Ни одной ещё не нашли, только сапоги с курткой зашаркает, они не даром достались. Ходят и паутину сметают.

Свет моргнул.

– То, что на всех, не для одного, – сказал Макс и остановился.

Проход сужался, и ламп дальше не было. Они потратили полчаса, а за это время ни на одну дверь не наткнулись.

– Давай вернёмся, – предложил Богдан. – Ползти что ли!

– Надо будет, и поползёшь, – прошипел Макс.

– А может, Жора свернул в другое ответвление.

– Может.

– Знаешь что, Макси! Пока мы здесь горбимся, он уже давным-давно вернулся. Сам подумай! Зачем ему в такой темноте что-то прятать. И лампы эти… У нас их и наверху то нет. Мне кажется, не тот подвал, – высказался тем же тоном Богдан.

– Скупердяй Жорик, поэтому и нет, – сдерживаясь, ответил Макс, чувствуя, что приятель нервничает. – Вернулся… Как же!

Он показал ему две монеты, как доказательство. Нашёл их Макс не где-нибудь, а когда ходил за боссом. Тот куда-то вильнул и пропажу свою не заметил. Не мог же он провалиться. Да и куда? Проваливаться некуда и так уже под землёй. Надо идти, искать, забрать всё-всё и не возвращаться. Насколько ему известно, Жоре совсем не долго осталось, но это не его дело, а он и без босса проживёт, Богдана и кого-либо.

Макс оскалился. Где-то здесь сундучок, здесь.

Послышались шорохи и бульканье капель.

– Возвращайся, если хочешь. Про монеты и не думай.

Он отвернулся. Нет у него больше приятеля. Лампы знак, дорожка. Замечено им правильно. В прошлый раз они тоже горели. Отнёс, спрятал и выключил освещение. Зачем оно под таким домом! Богдан сомнительный, Жору знает очень плохо. Вокруг пальца его не обвести, обленился малость, разжирел, но ум прежний.

– Давай вместе, – предложил Богдан. – Там тупик.

– Откуда тебе знать, что там! – не поворачиваясь к нему, упрямился Макс.

– Свернул Жора раньше. Точно тебе говорю, свернул.

– И где? – услышав отдалённый скрип, проговорил Макс, но уже тише.

– Я думаю перед последним поворотом. У того хода, на стенах которого, что-то нацарапано, – предчувствуя неприятности, изъяснил мысль Богдан.

– Там обрыв. Я проверял, монеты лежали дальше. И скажи мне, как же они туда допрыгнули.

– Не знаю, – с неприязнью ответил Богдан.

Что он Макса уговаривает. Погубит обоих. И дышится трудней, сгибать колени. Ползать – не ползал и не собирается.

Свет опять моргнул. Звук шорохов приближался, шлепков в лужах, и падающих с потолка камушков. Кто-то шёл навстречу. Конечно Жора, кому здесь ещё быть.

Богдану стоять, согнув спину, не нравилось. И низкий потолок, и одержимость Макса, и вонь. Он неуверенно спросил:

– Расходимся?

– Да, – ответил Макс, потёр щеку и зашагал дальше.

Поторопился он с приятелем. Богдан рюкзака не взял, собрался как на дневную прогулку. Ну и пусть себе катится. Надписи увидел, а то, что стены без кирпича нет. Копали так, чтоб пролез человек. Ослеп что ли! Предлагаешь людям белые вершины или выступы, а они отказываются. Не понимают соли, её вкуса. И двух монет, чтобы распробовать не хватит, хотелось бы пять, десять, пятнадцать.

В темноте и влажном полу сверкнуло.

«Третья!», – возликовал он.

На земляных стенах появился красный отблеск, перекинулся на свод. Появились и красные шарики, а Макс соображал, что же происходит. Обруч надвигался и сотни теней, возня.

– Бежим отсюда, бежим, Макс! – надрываясь, закричал Богдан.

Он от крика вздрогнул. Приятель всё ещё здесь и на них надвигается неизвестно что. Об этом «что» никто не рассказывал.

Макс шагнул и побежал не оглядываясь. Ноги короткие, Богдана не догнать, но он сильней и выносливей. Страх наполнял его, сухость в горле и недоумение.

Поворот, стена с нацарапанными на ней каракулями, а вот и приятель, упавший в лужу. Макс его перепрыгнул.

– О…о. Ах, – вздохнул с шумом Богдан, хлебнув мутной воды.

И как же он так неловко упал? Быстрей вставать и убираться отсюда. Говорил же Максу об этой гнилой затеи, а заканчиваются они, так же как и начинаются. Ему ли не знать. Сейчас появится какая-нибудь крыса, побегает, пропищит и попробует на вкус куртку. Сиди и штопай её до утра, сапоги суши.

Богдану стало страшно. За спиной нарастало шебуршание неизвестно чего и оно приближалось. Вода заливалась в рукава, просачивалась сквозь ткань, и её холодок всё чаще касался кожи. Видимо куртка, и сапоги крысам не достанутся.

Погасли лампы.

– Макс, Макс…, – печально прозвучало в темноте.

Он так и не сумел подняться. Красные шарики проглотили его, после того как Богдан подумал о том, что смерть охотится за всеми, будь ты хоть доверчивым или жадным.

Макс увидел сноп дневного света, показавшимся таким впечатляющим и даже красивым. Всегда пренебрегаешь тем, что само собой доступно и каждый день. Свет притягивал, а внутреннее побуждение спастись, неимоверно гнало к выходу. В такие минуты обещаешь благодарить за «данное», но никогда не исполняешь. Никогда.

Он бежал, забыв о Богдане, не те минуты, чтобы о чём-либо вспоминать. Мужик вёрткий, правда, слишком добренький, но отстал. Окажутся в безопасности, тогда и поговорят кому стыдно, неловко или сладко.

– Потом, всё потом, – шипел Макс, не заметив мелькнувшей тени на стене, не услышал щёлканье замка, взметнувшейся пыли к потолку.

Подбежав к железной решётке, он схватился за прутья. Вдыхая порции сырого воздуха с привкусом тлена, выдыхая со свистом, тряхнул решётку и понял, что на две монеты не погулять, у костра не погреться. Выражение ненависти исказило лицо Макса. Возможно ли, не о том он мечтал.

Кто-то впился ему в ноги и потащил в глубь подвала. Пальцы отпустили прутья, за которыми остались: дневной свет, желания и лысый босс.

– Я приду за тобой… Приду! – вырвалось обещание из его груди несбыточной мести. – Приду…

И ни шелеста, всплесков воды, стен. Пятна да огоньки, красные и колючие.

5

Для кого Жора, а чужим Альберт Петрович. В народе его звали Жорой, и он сам не знал почему. Пусть будет так, он не возражал. Оно ему и проще, зачем сложности в общении. Общество вежливо разделяет людей на «вас» и «ты», а при заключении важных сделок недоверие вносит лишние страховки, тайные ходы и круглые суммы денег. На всякий случай продукты приберечь не помешает. От бумаг отказываются, они ныне не входу. Сами по себе деньги – атрибут весьма неудобный. Практические вещи поценней будут, их хоть применить можно.

На одном из пустырей, где между кустов, камней и травы появился песок, было безлюдно. Через него редко кто ходил, да и ходить особо никто не старался. Вокруг пустыря развалины, груды мусора, остовы разобранных на запчасти машин. Шумная цивилизация откатила километров на десять и продолжала откатывать. То, что надо для скрытной и незаметной деятельности.

Кучка песка шевельнулась, пришла в движение. Осыпаясь, песок наметил круг. Песочное кольцо постепенно углублялось и расширялось. Песчинки скатывались в прорези, оставляя в середине круга бугорок, вершина которого, по мере уменьшения песка опадала и делалась покатой. Прозвучал скрежет ржавого винта, образованный круг звякнул, вздрогнул и приподнялся над песком. Люк закрутился, повернувшись градусов на шестьдесят, неожиданно откинулся. Крышка, брякнув о грунт, разметала в стороны песчинки.

Из темного кольца колодца появилась рука. Пальцы, нащупав металлическую и погнутую скобу, согнулись и обхватили её. Вынырнул рюкзак и упал на бетонный, сколотый край люка, а затем с проклятиями возник человек в плаще.

Выбравшись, он развалился на песке, раскинув ноги и руки. Чихнул, стягивая с лица респиратор. Отдышавшись, встал и откинул капюшон. Внимательно осмотрел пустырь, отсвечивая лысиной.

– Так и есть, кто бы кашлянул, – проговорил человек.

Вытащив платок из кармана, встряхнув, Жора обтёр смуглое лицо, узкие глазки забегали, мыслительный процесс заработал.

Больше этот тайный ход ему не понадобится, закрывать он его не будет, кому-нибудь и пригодится. Жора расстегнул плащ и скинул с плеч. Тяжеловат, для носки неудобный, но полезный в туннелях при коротких переходах, где паутина, крысы и капель. Плащ тоже оставит, ни к чему таскать на себе такую тяжесть. У него кое-что припрятано в надёжном месте и парадней плаща будет.

Поводив плечами, покрутив головой, Жора остановил взгляд на сапогах. Резина она и есть резина, ноги устают, зато носки сухие. Идти до места, где вода, пища и одежда минут сорок, потерпит, и не такое выдерживал.

«Рано успокоился, расслабился, – сетовал на себя Жорик. – Всё под контролем! А оказывается, что давно не под ним и ничего от меня не зависело. Обвели вокруг пальца, затмили глаза лестью, а я и поверил».

Он облизнул губы, поднял рюкзак и зашагал через пустырь. Жорик думал о тех, кто решил, что сделали его, прикарманив имущество, цепочку доходов, которую он так упорно создавал. Ничего подобного. Бездельники ещё не поняли, с кем связались и чего им будет это стоить. Прежде чем уйти он оставил интеллектуальные ловушки, они обязательно сработают и порвут цепочку. Она не для них создавалась и не ими. В долгу не остался, приветы разослал.

Граница пустыря заканчивалась и начиналась территория свалки. Она здесь не одна, днём кто-нибудь ходит, ищет корпуса, платы от компьютеров, провода, детали, да мало ли ещё что. Свалка – это бесплатная раздача барахла, бери сколько унесёшь. Некоторые мастера собирают приличные агрегаты и не только для себя.

Он приподнял голову, прикрыв лицо ладонью. Солнце за зенитом, ясно, тёмных туч не видно. Слышал Жора про них байки, но не верил. Выдумывают люди чепуху оттого, что заняться им нечем. Мерзость, конечно, попасть под дождь из слизи. Да и давненько это было, давненько. Слева что-то зашуршало, и он повернулся в сторону звука. По ржавой трубе прыгал ворон.

– Тут тебе и место, – сказал негромко Жорик и прибавил шаг.

По свалки можно рыскать часами и эти часы пройдут в сопровождении воронья. Они уверены в поживе, куске мяса, а при удобном случае что-нибудь и стащат.

Свалку Жора обходил по петляющей тропе. И на ней надо быть внимательным. Травы чуть-чуть, кустов, под ноги попадаются камни, листы железа и ветки.

Скоро и осень, а он к ней совсем не готов. Кое-что сохранил, но для холодов не достаточно. Жору напрягали мысли о холоде, снеге и метелях. Зимой его интеллект чувствовал себя сонно, тело неуверенно, а желудок без пищи отвратительно. Теперь у него нет ни комфорта, ни бизнеса. Расхитители собственности нагло позаботились об имуществе, воспользовавшись оплошностью, возомнив себя великими умниками.

Обогнув свалку, Жорик вышел к родным трущобам. Сюда они не сунутся. Не их район, побоятся, а ему здесь нипочём. Если уж необходимо он станет неприметной личностью, недотёпой, кем-то ещё не привлекающим внимания. Неделю подождёт, а потом заглянет к приятелю и потолкует о делах. Когда-то он его поддержал, очередь за ним.

Прыгая по бетонным плитам, Жорик не сомневался, что приятель не откажет и поможет, закроет долг. Дальше, чуть позже, он будет заниматься тем, чем пожелает и без приятеля. Он же Жора!

– Да! И в обязательном порядке расхитителям чужой собственности предъявлю иск, – произнёс он, спрыгнув с последней плиты. – Вот тогда и поглядим, кто и кого сделал.

Между домами промелькнул какой-то дымок. Жорик проводил его взглядом, не веря глазам. Поморгав и потерев веки, он решил, что чем-то надышался в тоннели. Респиратор не идеальная защита. Дымок мелькнул в кустах. Видимо фильтровал, но не то, что надо. Шмыгнув носом, Жорик сосредоточился на ощущениях. Голова не болит, не кружится. Объекты не двоятся.

– Показалось, – произнёс Жорик.

С учётом перехода под землёй, это как раз и понятно, ему объяснимо. Да ещё к тому же понервничал. Видано ли так опростоволоситься.

«Что хочешь померещиться, – успокаивал он себя. – И дымок, и страж».

Повернув налево, стрельнув взглядом в просвет между домами и убедившись, что никакого дымка нет, зашагал. Трущобы выглядели уныло и неприветливо. Хуже, чем в последний раз, когда Жорик их покидал и конечно обещал вернуться, но не в лохмотьях и босым, другим Альбертом Петровичем. Так, в общем, и вышло, хотя и с некоторыми оговорками. А о них можно не упоминать.

– Вот же, – протянул не слышно он, пробираясь в кустах к двухэтажному дому.

От него почти ничего не осталось, разве что четыре стены без крыши. Жоре она не нужна, ни окна с коврами, не нужны и шумные встречи.

– И откуда вы только появились, – застряв в кустах, пыхтел он.

В прошлом году их столько не было. Так, тонкие веточки, пробившиеся из-под земли, какая-то поросль, не заслуживающая внимания. До заветной двери шагов сто пятьдесят осталось, а тут непредвиденное препятствие взялось и выросло.

Жорик почесал щеку, лоб, затем подбородок. И крупные мошки, кровососы, не похожие на своих сородичей его жрут, а серая пыль сыплет со всех сторон.

Чихая и фыркая, он выбрался из кустов и, сделав заметку в уме о предвидении, пошёл по дороге заросшей высокой травой. Перешагнув ржавые рельсы, он вышел к цели. Остановился, прислушался, осмотрел двор, кучи, проёмы этажей.

Хмыкнул.

В одном из подъездов, под лестницей, неприметный лючок и даже не заметишь, а за ним есть всё для жизни и процветания на первое время. Зиму, да и не один месяц без хлопот, но скромно пережить можно.

А скромно он не умел, и мстить собирался. Должник его заждался, вот Жорик и объявится. Что ему, всю жизнь в схроне отсиживаться!

«Пять минут, и я не досягаем», – довольно улыбнулся он и не торопясь, зашагал к двухэтажным развалинам.

6

Кнут перемещался быстрее обычного, избегая открытых участков. Забираясь в разрушенные здания и пересекая дворики, он искал глазами отметины ботинок, а на стенах штрихи от курток или невзначай брошенный предмет. В таких местах пыль уже осела, а дым выветрился, но запахи горелого пластмасса, тканей и дерева витал повсюду.

Делая выверенные шаги, он приседал, поворачивался, скручиваясь в пояснице, на секунды замирал и прислушивался. Звуки не чёткие и приглушённые. Где-то что-то гудит, потрескивает, но вот только что не разобрать.

Прикрыв глаза, касаясь штукатурки, окрашенной стены и дверных косяков, рам, концентрировался. Иногда, таким образом, удавалось нащупать что-нибудь опасное.

Осматривая в каком-то разграбленном магазинчике витрины и стеллажи, Кнут заметил мелькнувший силуэт. Взгляд скользит от одной вещи к другой, плавно и без рывков, но внимание не сужено, не фиксируется на какой-либо из них, а охватывает пространство периферийным зрением. Проявишь интерес к вещам, и остальной мир исчезнет, потекут красочные мысли и возникнут неукротимые желания. В глаза бил лучик солнца и на миг пропал. Он взглянул в том направлении, увидев неизвестного.

«Распрекрасно спрятаться в прохладе и выслеживать незадачливых и мигающих солнечных зайчиков, а потом их ловить», – поддерживал шутливое настроение Кнут, удерживая в памяти позицию обнаруженного гостя.

В этот момент он поблагодарил интуицию, проникнувшись тем, накой послало оно его пенным следом. Иногда стоит всё-таки прислушаться к своим пробившимся на поверхность ощущениям и чувствам, хотя и нелегко это бывает сделать.

С гостем вышла заминка и неясно кто здесь гостит. Один или нет. Пока найдёт, разберётся. Соваться за ним в дом нежелательно, но всё же придётся, и проникнуть по-тихому через чердак как не старайся, у него не получится. Здание общественное, а в таких зданиях и лифты были, множество дверей и площадки, коридоры общие.

Кнут покинул магазинчик и пробрался к зданию. Плечо коснулось холодного бетона. К наружной, маршевой пожарной лестнице не подобраться и не допрыгнуть. Части покореженной конструкции валялись у него под ногами. Место удачное и для проникновения в здание подходящее. Проём окна находится высоковато, метра два над подмосткам и вцепиться не за что. Кнут пошарил глазами. Обрубок доски. Он ухватился за нетесаные, кривые кроя обрубка, упёр в бетон и влез внутрь.

Стены не пострадали, но рамы вдребезги. На полу части от кресел, оргтехники, пятна. Повернув ручку двери, Кнут её приоткрыл. Незнакомец где-то здесь и этажом выше, на втором или даже третьем.

Идя, собрано и сдержано по коридору первого этажа перекатным шагом, он не позволял возникнуть в голове не одной эмоции и лишней мыслишки. Отвлёчешься на ерунду и одним пыхом станешь трупом. Мирону нужен сподвижник, невредимый и живой, не только такой, но и умеющий прикрыть спину, а она сейчас открыта.

Шахта лифта, площадка и лестница, отпечаток ботинка.

Кнут машинально приподнял голову, и вслушался в коридоры. Других следов и не было.

«На втором. Один он крыс».

Чужак обосновался в одном из офисов. Он покачивался на стуле, поглядывал в окно и пил ароматный напиток. Гурман зевнул, потягивая руки.

«Одел бы пижаму и тапочки», – подумал Кнут, разглядывая незнакомца через узкую трещину в стене из соседнего помещения.

Что имелось за стеной, он толком и не видел. Может ещё столы или шкаф. Для манёвра пространства полно. Сгруппироваться успеет. Кнут выскользнул в коридор и, подобрав осколок стекла, подкрался к двери офиса.

«Пообедать он не успевает, – подытожил он. – Тороплюсь».

Подбросив стёклышко в воздух, Кнут приготовился молниеносно наброситься на гостя, ранить, обвить его шею и свернуть её. Стёклышко звякнуло. Чужак бойко повернулся. В дверь шлёпнуло и там появилось два неровных отверстия, но Кнут был уже справа от него. Выбил ногой оружие, серия стремительных ударов в грудь, рёбра и открытой ладонью в подбородок. Голова откинулась. Кувыркнувшись назад, он вскинул руку. Сталь свистнула и попала в цель. Чужак, хватаясь за стулья и край стола, прерывисто задышал. Его ноги подогнулись, а он повалился и лёжа на полу, захлюпал носом, потянул руку. Для него это стало не предвиденным и сложным для понимания. Об этом никто и не задумывается, пока не случится, вот только думать уже поздно о ноже в своём горле.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.