Ноги из глины

– И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ.

– Нет уж, я прошу прощения, но так не пойдет. Вам придется подождать. Сейчас мне не до этих пустяков.

Смерть был в замешательстве. Большинство людей после первоначального смятения с облегчением принимали тот факт, что они мертвы. С их плеч падал груз, который они все это время подспудно ощущали. На горе наконец-то свистел вселенский рак. Худшее оставалось позади, и они могли, фигурально выражаясь, начать жизнь с чистого листа. Мало кто воспринимал смерть как мелкое неудобство, от которого можно избавиться, если настрочить достаточно жалоб.

Рука господина Хопкинсона прошла через столешницу.

– Ой.

– ВИДИШЬ?

– Это в высшей степени неуместно. Вы не могли выбрать более подходящее время?

– ЭТО ПРИШЛОСЬ БЫ СОГЛАСОВАТЬ С ТВОИМ УБИЙЦЕЙ.

– Все это организовано из рук вон плохо. Я бы хотел подать жалобу. Я, в конце концов, плачу налоги.

– Я СМЕРТЬ, А НЕ НАЛОГОВЫЙ ИНСПЕКТОР. Я ПРИХОЖУ ВСЕГО ОДИН РАЗ.

Тень господина Хопкинсона начала бледнеть.

– Я просто всегда старался как можно тщательнее все спланировать…

– Я ПРИВЫК РУКОВОДСТВОВАТЬСЯ ПРИНЦИПОМ «ПРИНИМАЙ ЖИЗНЬ ТАКОЙ, КАКАЯ ЕСТЬ».

– Кажется, это очень безответственно…

– ТАКАЯ УЖ У МЕНЯ РАБОТА.

Паланкин остановился возле Псевдополис-Ярда. Ваймс оставил носильщиков разбираться с парковкой и направился внутрь, снова натягивая камзол.

В прежние времена – казалось, еще вчера, – штаб-квартира Стражи пустовала. Только сержант Колон дремал в кресле да капрал Шноббс сушил перед печкой свои портянки. А потом все вдруг переменилось…

Сержант Колон дожидался его с папкой.

– Пришли рапорты из других штабов, сэр, – сказал он, семеня вслед за Ваймсом.

– Что-нибудь интересное есть?

– Чутка странное убийство, сэр. В одном из тех домов, что на мосту Призрения. Какой-то старый священник. Я толком ничего и не знаю. Патрульные просто сказали, что нам стоит взглянуть.

– Кто обнаружил тело?

– Констебль Посети, сэр.

– О боги.

– Так точно, сэр.

– Попробую сегодня утром туда заскочить. Что-то еще?

– У капрала Шноббса с головой беда, сэр.

– Это я и так знаю.

– Я имею в виду, у него болит голова, и он отпросился, сэр.

– Что, на этот раз не на похороны бабушки?

– Никак нет, сэр.

– Сколько он их уже похоронил в этом году, кстати?

– Семь, сэр.

– Странная семейка эти Шноббсы.

– Так точно, сэр.

– Фред, тебе не обязательно называть меня «сэр».

– У нас посетитель, сэр, – сказал сержант, многозначительно кивая на скамью в приемной. – Хочет наняться в алхимики.

Гном на скамье нервно улыбнулся Ваймсу.

– Ладно, – сказал Ваймс. – Пусть пройдет ко мне в кабинет. – Он залез в карман камзола и достал кошель с деньгами убийцы. – Вложи это в Фонд помощи вдовам и сиротам, хорошо, Фред?

– Будет сделано. Отличный улов, сэр! Пара-тройка таких подарочков – и мы сможем позволить себе еще несколько вдов.

Сержант Колон снова уселся за стол, украдкой выдвинул ящик и достал книгу, которую читал. Она называлась «Уход за вашим хозяйством». Поначалу заглавие его озадачило: казалось бы, любой мужчина с этим справится, о чем тут писать? Но оказалось, что это всего лишь книга о том, как надлежит размножаться коровам, свиньям и овцам.

Теперь он размышлял, где бы взять книгу, чтобы научить их читать.

Ваймс поднялся по лестнице и осторожно приоткрыл дверь кабинета. Гильдия Убийц – стоило отдать должное этим паршивцам – играла по правилам. Убивать случайного человека считалось ужасно дурным тоном. Помимо всего прочего, за это не платили. Так что Ваймс мог не опасаться ловушек у себя в кабинете: слишком много народу каждый день в него заглядывало. Но осмотрительность никому еще не вредила. У Ваймса был талант наживать состоятельных врагов, способных позволить себе услуги наемного убийцы. Убийцам должно было повезти лишь единожды; Ваймсу же должно было везти постоянно.

Он проскользнул в комнату и выглянул в окно. Ваймс любил держать его открытым, даже в холод. Ему нравилось прислушиваться к городскому шуму. Но всякого, кто попытался бы этим воспользоваться, по пути к окну подстерегали шатающиеся черепицы, ненадежные карнизы и предательские водосточные трубы – все преграды, на какие Ваймсу хватило изобретательности. А внизу он установил кованую ограду – очень красивую, а главное, очень острую.

Пока что перевес был на стороне Ваймса.

В дверь кто-то робко постучал.

Робкий гость оказался гномом-соискателем. Ваймс впустил его в кабинет, закрыл дверь и сел за стол.

– Итак, – сказал он, – ты алхимик. Бровей нет, а на руках пятна от кислоты.

– Все верно, сэр.

– Нечасто встретишь гнома-алхимика. Люди вроде тебя обычно горбатятся в дядюшкиной кузнице или вроде того.

Люди вроде тебя, отметил про себя гном.

– У меня с металлом не задалось, – сказал он.

– У гнома с металлом не задалось? Это что-то новенькое.

– Очень редкий случай, сэр. Но я неплохо преуспел в алхимии.

– В гильдии состоишь?

– Больше нет, сэр.

– Вот как? Как же ты ее покинул?

– Через крышу, сэр. Но я уверен, что понимаю, где именно оплошал.

Ваймс откинулся на спинку стула.

– Алхимики все время что-то взрывают. Ни разу не слышал, чтобы кого-то за это вытурили.

– Это потому что никто раньше не взрывал Совет Гильдии, сэр.

– Что, весь Совет взлетел на воздух?

– По большей части, сэр. По крайней мере, все, что плохо держалось.

Ваймс поймал себя на том, что рефлекторно выдвигает нижний ящик. Он снова его задвинул и, чтобы занять руки, поворошил бумаги на столе.

– Как тебя звать, парень?

Гном сглотнул. Он явно с содроганием ждал этого момента.

– Задранец, сэр.

Ваймс даже не поднял глаза.

– Ага, точно. Тут указано. Получается, ты родился в горах Убервальда, верно?

– Я… да, сэр, – сказал Задранец, слегка удивленный. Люди, как правило, не различали гномьи кланы между собой.

– Наш констебль Ангва тоже оттуда, – сказал Ваймс. – Так… тут сказано, что твое имя… не могу разобрать каракули Фреда… э-э-э…

Отступать было некуда.

– Шельма, сэр, – сказал Шельма Задранец.

– Шельма, говоришь? Приятно видеть, что старинные имена до сих пор в ходу. Шельма Задранец. Славно.

Задранец пригляделся. На лице Ваймса не промелькнуло даже мимолетной усмешки.

– Да, сэр. Шельма Задранец, – повторил он. И снова ни тени улыбки. – Моего отца звали Прохвост. Прохвост Задранец, – добавил он, повинуясь тому же порыву, который заставляет нас снова и снова нащупывать языком больной зуб.

– Серьезно?

– А его… А его отца звали Тот-еще Задранец.

Ни единого блика в глазах, ни даже самой малюсенькой складочки возле губ. Ваймс просто сдвинул бумаги в сторону.

– Что ж, Задранец, мы здесь работаем, а не ставим опыты.

– Да, сэр.

– Мы, Задранец, не взрываем все, что плохо держится.

– Конечно, сэр. У меня тоже не все взрывается, сэр. Кое-что просто плавится.

Ваймс побарабанил пальцами по столу.

– О трупах тебе что-нибудь известно?

– Все отделались легким сотрясением мозга, сэр.

Ваймс вздохнул.

– Послушай. Я кое-что смыслю в работе стражника. Ходи себе по городу и чеши языком. Но есть полно вещей, в которых я не разбираюсь. Вот мы прибыли на место преступления, а на полу серый порошок. Что это? Я понятия не имею. Но ваша братия знает толк во всяких зельях и варевах и, может, что-нибудь да подскажет. Или вот перед нами мертвец, с виду целый. Могли его отравить? Мне думается, нам нужен кто-то, кто представляет, какого цвета печень. Кто-то, кто заглянет ко мне в пепельницу и сразу скажет, какие сигары я курю.

– «Тонкие Цыгарки Горлодёра», – машинально ответил Задранец.

– Святые угодники!

– У вас пачка на столе, сэр.

Ваймс опустил взгляд.

– Ладно, ладно, – сказал он. – Иногда ответ на поверхности. Но иногда нет. Иногда мы даже не знаем, правильный ли задали вопрос.

Он встал.

– Не то чтобы мне особенно нравились гномы. Но тролли и люди мне тоже не нравятся, так что, думаю, это не беда. Так или иначе, ты единственный претендент на должность. Тридцать долларов в месяц, пять долларов на жилье, рабочий день заканчивается, когда позволит совесть, говорят, что где-то есть мифические существа под названием «сверхурочные», но их следов никто никогда не видел, если какой-нибудь тролль назовет тебя рудососом – вылетит со службы, если ты назовешь его шлакоблоком – тоже вылетишь, мы тут все одна большая семья, если участвовал в каких-нибудь семейных ссорах – определенно заметишь сходство, сам убедишься, мы выступаем единым фронтом, но движемся в основном на ощупь и порой очень смутно представляем себе рамки закона, хотя тем интереснее, формально у тебя будет звание капрала, но не вздумай раздавать приказы, в ближайший месяц ты на испытательном сроке, мы проведем инструктаж, как только появится время, а пока что раздобудь где-нибудь иконограф и жди меня на мосту Призрения… ох, черт… давай через час. Мне надо разобраться с этим проклятым гербом. Впрочем, мертвец за это время вряд ли станет еще мертвее. Сержант Детрит!

Что-то тяжелое со скрипом протопало по коридору, и в дверь просунулся тролль.

– Я, сэр!

– Это капрал Задранец. Капрал Шельма Задранец, сын Прохвоста Задранца. Приведи его к присяге, выдай значок и покажи, где что находится. Все ясно, капрал?

– Я постараюсь не запятнать честь доспехов, сэр, – сказал Задранец.

– Отлично, – бросил Ваймс и посмотрел на Детрита: – Кстати, сержант, мне тут пришел рапорт, что вчера ночью какой-то тролль в форме Стражи за уши прибил к стене одного из подручных Хризопраза. Тебе об этом что-нибудь известно?

Тролль сморщил свой необъятный лоб.

– А там что-нибудь сказано о том, что ентот подручный продавал Шлак тролльским детишкам?

– Нет. Тут сказано, что он шел читать духовную литературу своей престарелой матушке, – ответил Ваймс.

– А Хардкор видел значок ентого тролля?

– Нет, но он говорит, что тот тролль обещал загнать ему этот значок по самые помидоры, – сказал Ваймс.

Детрит мрачно кивнул.

– Нельзя так обращаться со значком. Не место ему на грядке.

– Кстати, – заметил Ваймс, – ты попал прямо в яблочко, это и вправду был Хардкор.

– Ета меня просто осенило, сэр, – сказал Детрит. – Я себе покумекал: какого подонка стоило бы подвесить за уши, чтобы не толкал детишкам Шлак? И тут в голове будто молния сверкнула.

– Я так и подумал.

Шельма Задранец перевел взгляд с одного непроницаемого лица на другое. Стражники смотрели друг на друга в упор, но говорили отстраненно, словно зачитывали реплики по невидимому сценарию.

Потом Детрит медленно покачал головой.

– Ета, наверное, самозванец, сэр. Такие шлемы, как у нас, раздобыть проще простого. Из моих троллей никто бы такого не сделал. Ета, сэр, было бы злоупотреблением, вот.

– Рад это слышать. Но для порядка все-таки проверь их шкафчики. А то на нас насядет Кремниевая Лига По Защите Прав Троллей.

– Есть, сэр. И если окажется, что ета кто-то из моих троллей, я его хорошенько пропесочу. А может, и закирпичу.

– Хорошо. Ну что, ступай, Задранец. Детрит о тебе позаботится.

Задранец колебался. Происходящее не поддавалось разумному объяснению. Ваймс не упомянул ни топоры, ни золото. Он даже обошелся без фразы вроде «у нас отличные перспективы для роста». Все это не давало Задранцу покоя.

– Э-э-э… Я ведь назвал вам свое имя, верно, сэр?

– Да. Тут все записано, – ответил Ваймс. – Шельма Задранец. А что?

– М-м-м… Да ничего. Все так. Спасибо вам, сэр.

Ваймс прислушивался к их шагам, пока они уходили по коридору. Потом плотно закрыл дверь и натянул на голову камзол, чтобы никто не услышал его смеха.

– Шельма Задранец!

Шельма семенил за троллем по имени Детрит. Штаб Стражи постепенно заполнялся народом. Было очевидно, что здесь имеют дело с самыми разными вопросами, и решение многих из них требует крика.

Перед столом сержанта Колона стояли два тролля без доспехов, а между ними – третий тролль, поменьше. На фоне других он выделялся понурым видом, а также балетной пачкой и парой марлевых крылышек, прилепленных к спине.

– …ничего не известно о том, чтобы тролли верили в Зубную фею, – говорил Колон. – Особенно по имени… – он скосил глаза вниз, – Бдзынь-Бдзынь. Так что, может, все-таки признаем, что это был взлом с проникновением без лицензии от Гильдии Воров?

– Это видовые предрассудки – не разрешать троллям верить в Зубную фею, – пробормотал Бдзынь-Бдзынь.

Один из троллей-стражников поднял мешок и высыпал на стол его содержимое.

На бумаги каскадом обрушились серебряные вилки и ложки.

– А это ты нашел под подушками, да? – спросил Колон.

– Мир не без щедрых сердец! – отозвался Бдзынь-Бдзынь.

За соседним столом усталый гном спорил с вампиром.

– Послушайте, – говорил он, – это нельзя считать убийством. Вы ведь и так мертвы.

– Он мне их прямо в сердце вонзил!

– Я уже допрашивал управляющего, и он сказал, что это был несчастный случай. И что он не имеет ничего против вампиров. Он просто нес три коробки простых карандашей, твердо-мягких, с ластиками, зацепился о край вашего плаща и споткнулся.

– Не понимаю, почему я не могу работать где хочу!

– Да, но… на карандашной фабрике?

Детрит взглянул сверху вниз на Задранца и ухмыльнулся.

– Ета, добро пожаловать в большой город, Задранец, – сказал он. – Интересное у тебя имя.

– Правда?

– Гномов обычно зовут Скалодроб, или Рукисила, или как-то так.

– Неужели?

Детрит не слишком хорошо разбирался в тонкостях отношений, но что-то в голосе Задранца заставило его напрячься.

– Интересное имя, но хорошее, – добавил он.

– Что такое Шлак? – спросил Шельма.

– Смесь нашатыря с радием. В голове от етого приятно звенит, но мозги плавятся. В горах ета большая беда, а теперь какие-то мерзавцы его толкают в городе, вот мы и пытаемся вычислить, откуда он тута берется. Ваймс мне разрешил провести, – Детрит нахмурился, – ин-форма-ционную кампанию, чтобы, значит, донести до всех, что бывает с шельмецами, которые продают детишкам енту дрянь…

Он махнул рукой в сторону крупного плаката на стене. На нем неровным почерком было выведено:

ПРОСТА СКАЖЫ ШЛАКУ «АаааргхаааанеттольконеэтоНЕЕЕЕЕТ».

Потом он толкнул какую-то дверь.

– Ета старая уборная. Мы сюда больше не ходим, можешь тут мешать всякие свои порошки. Другого места под ето у нас сейчас нет. Только отмой ее сначала, а то воняет сортиром.

Он открыл другую дверь.

– А ета раздевалка. У тебя будет свой крючок и так далее, а вот тут за ширмой можно переодеться. Вы ведь, гномы, народ стеснительный, я знаю. Работа непыльная, хоть и не для слабаков. Господин Ваймс очень даже ничего, пусть и странный местами, твердит все время, что город – это плавильный котел, где вся дрянь всплывает на самый верх, и всякое такое. Я тебе сейчас дам шлем и значок, но сначала, – он открыл довольно внушительный шкафчик у противоположной стены, на котором было выведено «ДТРиТ», – надо куда-нибудь спрятать этот молот.

Двое мужчин выбежали из гномьей пекарни Ломозуба («Корочка – тверже камня!»), вскочили на телегу и крикнули возничему, чтобы тот немедленно двигал.

Тот обернулся, белый как полотно, и показал на дорогу.

Там сидел волк.

Это был не самый ординарный волк. У него был светлый мех, за ушами почти переходящий в гриву. А еще волки обычно не сидят посреди дороги как ни в чем не бывало.

Волк рычал. Он издавал низкий протяжный рык – звуковой эквивалент догорающего фитиля.

Лошадь замерла. Страх побуждал ее рвануться с места, но ужас не позволял шевельнуться.

Один из мужчин осторожно потянулся за арбалетом. Рык сделался чуть громче. Он еще осторожнее отвел руку. Рык снова притих.

– Что это?

– Это волк!

– В городе? Чем он тут питается?

– Тебе правда не терпится узнать?

– Доброе утро, джентльмены! – сказал Моркоу и отошел от стены, к которой до этого прислонялся. – Кажется, туман снова сгущается. Пожалуйста, лицензии Гильдии Воров!

Джентльмены обернулись. Моркоу жизнерадостно улыбнулся и ободряюще кивнул.

Один из них похлопал себя по карманам, тщательно изображая рассеянность.

– Ах, да. Сейчас. Хм. Мы с утра очень торопились, должно быть, забыли дома…

– Раздел второй, правило первое устава Гильдии Воров гласит, что члены Гильдии должны всегда иметь при себе документы, когда они заняты профессиональной деятельностью.

– Он даже меч из ножен не вытащил! – прошептал самый бестолковый из троицы.

– А зачем ему меч, если у него волк наготове?

Кто-то что-то писал в сумерках. Шорох пера был единственным звуком, нарушавшим тишину.

Пока не скрипнула дверь.

Писавший мигом обернулся, встрепенувшись как птица.

– Ты? Я же говорил тебе больше сюда не приходить!

– Знаю, знаю, но от этого истукана одни беды! Конвейер остановился, он вырвался наружу и убил того священника!

– Кто-нибудь это видел?

– В таком-то тумане? Сомневаюсь. Но…

– Ах-ха, тогда это не стоит внимания.

– Не стоит? Они не должны убивать людей. Ну… по крайней мере, – нехотя добавил посетитель, – не должны разбивать им голову.

– Убьют, если им велено.

– Я никогда ему ничего подобного не приказывал! И вообще, что, если он решит поднять руку на меня?

– На своего хозяина? Они не могут ослушаться слов, которые в них вложены.

Посетитель сел и покачал головой.

– Да, но что там за слова? Я не знаю, не знаю, это уже слишком, этот чертов болван все время отирается где-то рядом…

– И обеспечивает тебе небывалые прибыли…

– Ладно, ладно, но насчет остального… Насчет яда… Я никогда не…

– Умолкни! Увидимся вечером. Можешь сказать остальным, что у меня есть на примете кандидат. И если ты осмелишься снова сюда явиться…

Королевская геральдическая палата Анк-Морпорка оказалась зелеными воротами в стене на Моллимогской улице. Ваймс дернул за шнурок звонка. По ту сторону стены что-то забренчало, и следом тут же грянула какофония рева, воя, свиста и уханья.

Кто-то крикнул:

– Тихо, малыш! Лежать! Мне нужен отдыхающий лев! Отдыхающий, а не восстающе-сидящий! Вот так, будь хорошим мальчиком, и получишь свой сахар. Вильям! Прекрати немедленно! Отпусти его! Милдред, не трогай Грэхема!

Гомон слегка притих, и послышались шаги.

Калитка в воротах чуть приоткрылась.

Ваймс увидел очень узкий фрагмент очень низкорослого человека.

– Да-да? Вы мясник?

– Командор Ваймс, – сказал Ваймс. – У меня назначена встреча.

Животные снова заголосили.

– А? Что?

– Командор Ваймс! – прокричал Ваймс.

– О. Тогда заходите, прошу вас.

Дверь распахнулась. Ваймс прошел внутрь.

Несколько десятков пар глаз с подозрением уставились на Ваймса. Одни были маленькие и красные. Другие, крупные, выдавались над поверхностью мутного пруда, который занимал изрядную часть двора. Третьи таращились с насеста.

Во дворе было полно животных, но животного запаха в этом дворе было куда больше. В большинстве своём звери были очень старые, что делало запах ещё гуще.

На Ваймса зевнул беззубый лев. Шествующий лев – или, по крайней мере, праздношатающийся – являл собой удивительное зрелище, но еще удивительнее был тот факт, что на нем, как на подушке, возлежал пожилой грифон, задрав кверху все четыре лапы.

Здесь были ежи, и седеющий леопард, и облезлые пеликаны. Позеленевшая поверхность пруда вздыбилась, и наружу с зевком высунулось двое гиппопотамов. Никто не сидел на привязи, и никто никого не пытался съесть.

– Тут у нас по первому разу все разевают рты, – сказал его провожатый, тоже немолодой. Одна нога у него была деревянная. – Мы тут все одна дружная семья.

Ваймс повернулся и уперся взглядом в маленькую сову.

– О боги, – сказал он. – Это же морпорк, да?

Лицо старика расплылось в радостной улыбке.

– Да вы, сэр, не чужды геральдике! – крякнул он. – Предки Дафны прибыли с далеких островов по ту сторону Пупа, да, именно оттуда.

Ваймс достал значок Городской Стражи и всмотрелся в отчеканенный герб.

Старик заглянул ему через плечо.

– Это, конечно, не Дафна, – сказал он, указывая на сову, сидевшую на кресте-анке. – Это ее прапрабабушка Оливия. Морпорк на анке, видите? Это каламбур, игра слов. Смешно, правда? А я только начал! Тут полным-полно поводов для веселья. Нам бы не помешала пара для этой совы, скажу вам откровенно. И самка гиппопотама. Его светлость, конечно, говорит, что у нас и так есть два гиппопотама, и он совершенно прав, я просто хочу сказать, что для Родрика и Кита не очень естественно… я никого не осуждаю, но как-то это неправильно, вот и все, что я хочу сказать. Простите, как, вы говорите, вас зовут?

– Ваймс. Сэмюэль Ваймс. Это моя жена назначила встречу.

Старик снова крякнул:

– О, так оно обычно и бывает.

Двигаясь, несмотря на деревянную ногу, весьма проворно, старик провел его среди дымящихся куч самого разнообразного навоза к строению в глубине двора.

– Что ж, для сада это, наверное, хорошо, – заметил Ваймс в попытке как-то поддержать разговор.

– Я пытался этим удобрять ревень, – сказал старик, толкая дверь. – Но он вымахал до двадцати футов, сэр, а потом вдруг вспыхнул и сгорел. Осторожно, тут проходила виверна, хворает она сейчас… ох, какая досада. Но не переживайте, это очень легко отчистить, когда высохнет. Покорно прошу вас, сэр, заходите.

Насколько во дворе было светло и шумно, настолько темно и тихо было в зале. Здесь стоял сухой могильный запах старых книг и храмовых сводов. Когда глаза привыкли к темноте, Ваймс разглядел над головой многочисленные знамена. В зале было несколько окон, но завеса из паутины и дохлых мух делала сочащийся через них свет тусклым и серым.

Старик закрыл дверь, оставив Ваймса одного в зале. Ваймс через окно проследил, как тот, прихрамывая, возвращается к занятию, прерванному его появлением.

А занимался он сооружением живого герба.

Во дворе стоял внушительных размеров щит. К нему была прибита капуста – самые настоящие кочаны капусты. Старик что-то произнес – Ваймс не расслышал, что именно. Маленькая сова спорхнула с насеста и приземлилась на крупный крест-анк, приклеенный к верхней части щита. Гиппопотамы выбрались из воды и заняли позиции по обеим его сторонам.

Старик разложил перед щитом мольберт, поставил на него холст, взял кисть, палитру и крикнул:

– Оп-ля!

Гиппопотамы натужно взревели. Сова раскинула крылья.

– Боги всемогущие, – пробормотал Ваймс. – Мне всегда казалось, что они все это просто выдумывают!

– Выдумывают, сэр? Выдумывают? – возмутился голос позади него. – Мы бы далеко не ушли, если бы что-то выдумывали, ох, не ушли бы.

Ваймс обернулся. За его спиной вырос еще один старичок, который жизнерадостно моргал сквозь толстые стекла очков. Под мышкой он сжимал несколько свитков.

– Простите, что не смог встретить вас у ворот, но у нас сейчас очень много работы, – сказал он, протягивая свободную руку. – Круассан Руж.

– Э-э… Красная слоеная булочка? – оторопело переспросил Ваймс.

– Нет-нет, вовсе нет! Переводится как «Алый Полумесяц». Это мой титул. Очень древний титул. Я геральдист. А вы, вероятно, сэр Сэмюэль Ваймс?

– Да.

Алый Полумесяц сверился со свитком.

– Ладно. Хорошо. Что насчет ласок? – спросил он.

– Ласок?

– У нас тут есть несколько ласок. Животные не совсем геральдические, но надо же их куда-то девать, и я, если честно, подумываю их отпустить, если только мы не уговорим кого-то взять их себе, а это огорчит Пардессю Шатена. Он всегда запирается в сарае, когда огорчен…

– Пардессю… вы про того старика во дворе? – спросил Ваймс. – Но я… почему он… я хочу сказать, герб – это же просто рисунок. Вам не обязательно писать его с натуры!

Алый Полумесяц, похоже, был поражен.

– Что ж, если вы хотите превратить это в фарс, то, конечно, можете все выдумать. Ваше право, – сказал он. – В общем… значит, ласки не подходят, да?

– Лично я предпочел бы вообще ни с чем не возиться, – сказал Ваймс. – И уж точно не с ласками. Моя жена говорила, что драконы…

– К счастью, нам не придется беспокоиться, – донесся голос из темноты.

Такие голоса невозможно услышать на свету. Он был сухим, как прах. Он звучал так, будто исходил изо рта, никогда не знавшего радости слюны. Этот голос казался мертвым.

И не только казался.

Булочные воришки взвесили свои перспективы.

– У меня рука на арбалете, – сказал самый деятельный из троицы.

– Да? А у меня сердце в пятках, – сказал самый здравомыслящий.

– Ох, – сказал третий. – У меня слишком слабое сердце для такого, я…