Свободные и счастливые

Екатерина Северная

Свободные и счастливые

И настало золотое время, когда все люди храбры, добры и счастливы, и нет среди них грабителей и склонных к беззаконию. Нет больше ни смертельных болезней, ни обмана чувств и зависти, ни плача, ни гордыни и жестокости; нет ссор и несправедливости, нет вражды, обид, страха и страданий. В древнем эпосе, который был переведён с санскрита, это время носит название Сатья-юга и характеризуется как прекраснейшая из юг, эпоха изобилия и максимальных достижений человечества. Люди живут в красивых городах с сотнями дворцов, где каждый город подобен городу великого Индры. Их окружают сады, дающие вкусные плоды, парки с гирляндами душистых цветов и поющими птицами. Торговля и земледелие процветают. Это период наивысшей духовности человечества.

ЧАСТЬ I

Глава 1. Девушка в оранжевом комбинезоне

– О нет, чёрт, только не это! – я бегу, задыхаясь, вдоль реки, и в моём воспалённом от бессонной ночи с пятью чашками кофе мозгу проносится тревожная мысль, – Она хочет меня сфотографировать!

Кажется, оторвался. Спускаюсь по крутому обрыву к самой воде, сажусь на мокрый камень и судорожно хватаю ртом слегка морозный осенний воздух. Надо меньше курить, это правда – но не потому, что они этого требуют, а потому, что в свои тридцать пять я уже ощущаю себя глубоким стариком. Будто из меня насосом выкачали всю жизненную силу и энергию, а заодно и способность радоваться, да что там, радоваться, хотя бы просто – улыбаться.

Впрочем, я и есть глубокий старик. Ведь если бы я не пролежал последние прекрасные сорок лет жизни в коме, если бы не их «инновационное лекарство», которое остановило ход времени, пока я безмятежно проводил год за годом в блаженном небытие – мне был бы уже без четверти век.

Мой усталый взгляд лениво скользит по песку. Над водой туман. Дикий песчаный пляжик, узкая береговая линия, поросшая травой, тропинка в маленький лесок – тихий «зелёный» уголок в спальном районе мегаполиса. И всё бы хорошо, но здесь так чисто, чёрт возьми, так неправдоподобно чисто, что меня начинает мутить. Ни одного окурка на побелевшей от инея траве, ни единого фантика. Ни углей от костра, ни пустых бутылок. Ощутив невольную дрожь, пробежавшую по телу, я поёжился: никогда я к этому не привыкну.

Вдруг мои уши улавливают шелест подгнивших ноябрьских листьев. Я вскакиваю с камня и, не оборачиваясь, бегу вперёд, по кромке воды. Может быть пронесёт. Хотя бы на этот раз. Ну пожалуйста.

Так, чудесно, ботинки я уже промочил. Пальцы начинают неметь от холода, а тело решительно отказывается от столь спонтанных утренних пробежек. В боку колет так, словно в него вонзили включённую на полную мощность дрель. Всё напрасно. Я слышу её шаги сзади. Неужели ей больше нечем заняться в девять утра, кроме как преследовать незнакомцев с этим чёртовым фотоаппаратом?!

Резко останавливаюсь и оборачиваюсь. Так и есть – она. Та девушка с перекрёстка. Она всё видела, и теперь мне не оправдаться. Да я и не собираюсь.

– Доброе утро, уважаемый! Что, будете утверждать, будто просто совершаете утреннюю пробежку? – стоит передо мной, расправив плечи, в своём нелепом ярко-оранжевом комбинезоне, гордо вскинув голову, прищурив глаза и наведя на меня фотоаппарат, как пистолет. О, как он мне хорошо знаком! Этот проклятый миниатюрный стальной цилиндр с длинной раздвижной рукояткой…

– Нет, не буду. Что вы, ни в коем случае, – стараясь не терять самообладания и казаться невозмутимым, пожимаю плечами я, – Вы совершенно правы в своих подозрениях. Я действительно курил прямо на улице, а потом, когда спешащий на работу прохожий сделал мне замечание – я громко пожелал ему провалиться в тартарары.

Кажется, от такой наглости все слова застревают у неё в горле. Она округляет свои огромные бесцветные глаза и не сводит с меня изумлённого взгляда, забыв даже, что намеревалась меня сфотографировать. Я же, в свою очередь, бесцеремонно разглядываю её с ног до головы. Молодая девушка, лет двадцати двух-двадцати трёх, с бритыми висками и длинными фиолетовыми волосами, убранными в аккуратный хвост на затылке. Оранжевый комбинезон с нашивкой в виде голубого цветка лотоса красноречиво выдаёт в ней почётного участника добровольных городских дружин.

Эх, в былые времена я бы охотно пригласил эту надменную красавицу в бар! – подливать ей в бокал вино и под сладкие звуки джаза с осторожной уверенностью охотника приближать своё горячее дыхание к её губам… М-да. Замечтался.

– Но вы же знаете! Я ценю вашу честность и не желаю вам зла, но теперь я, как свидетель инцидента, обязана вас сфотографировать, – наконец она берёт себя в руки.

– Валяйте, – глядя на девушку в упор, с насмешливой ухмылкой отвечаю я, принимая самую вальяжную и по-театральному независимую позу, на какую только способен, – Ещё всего лишь десяток снимков, и я буду избавлен от удовольствия лицезреть вас всех на целый год. Буду лежать дни напролёт на диване, жрать всё, что мне будут приносить и наслаждаться гедонизмом.

Участница городской дружины медленно опускает фотоаппарат:

– Раз так – то не дождётесь! Но я буду за вами следить. Такие, как вы – угроза для нашей «золотой эпохи»! – стремительно развернувшись, девушка быстро шагает прочь, впиваясь рифлёной платформой своих ботинок в песок.

– Эта ваша хвалёная эпоха наступит только через 427 000 ле-е-ет! – исступлённо кричу я ей вслед, – Вы ошиблись в своих расчёта-а-ах!

Глава 2. Конец «века демона Кали»

Помню, как я проснулся. Три месяца назад. У меня нестерпимо зачесалась левая пятка. Я пролежал в коме сорок лет, а потом у меня вдруг зачесалась пятка, понимаете? Я преспокойно потянулся, приподнялся на постели, дотянулся до ноги и… тут меня накрыло. В памяти отчётливо всплыл тот жаркий и солнечный летний день, когда мы втроём отправились на пикник. Виола очень хотела поехать непременно к озеру. Она упросила маму надеть ей праздничное платьице, смешное такое, в горошек, и розовую панамку. Всю дорогу что-то весело лепетала и постоянно спрашивала своим звенящим голоском: «Папочка, а мы сколо плиедем?». Я вспомнил всё. Вспомнил спидометр, на котором моя ступня уверенно удерживала цифру «120». Вспомнил микроавтобус, стремительно летящий навстречу по моей полосе. И полный ужаса крик жены.

– Где моя жена? Где моя дочь? – я хватал санитаров за руки, как одержимый ковыляя на ватных ногах по коридору больницы, падая и снова поднимаясь, изо всех сил пытаясь подчинить своей воле совершенно неуправляемое тело. А они только качали головами, цокали языками, хвалили какую-то вакцину, говорили что-то про вывод из комы за два дня, про заморозку кожи и про стимуляцию мышц электрическими разрядами, удивлялись, как молодо и свежо я выгляжу, растягивали губы в идиотских улыбках и очень вежливо просили меня успокоиться.

Наконец каким-то чудом мне удалось добраться до главного врача, где я узнал две вещи, которые за секунду превратили мою жизнь, вернее то, что от неё осталось, в непрекращающийся сюрреалистический кошмар из дешёвого фантастического фильма. Первое – мои жена и дочь мертвы. Второе – они погибли в тот солнечный день сорок лет назад. Сейчас – 2060 год. Наступила новая эпоха. Преступники каким-то чудом исчезли, общество вдруг стало идеальным, каждый человек без исключения счастлив.

И вот теперь они все заставляют меня улыбаться.

***

И всё-таки она меня не сфотографировала! Мне повезло. Я пришёл домой и, чтобы скорее забыть о неприятном происшествии, сделал несколько глотков абсента. Никогда не любил крепкие напитки в прошлом, но сейчас я прямо-таки к ним пристрастился. Затем, ощутив внезапный звериный голод, заглотил полдюжины бутербродов с колбасой. Принял душ. И откинулся в кресле перед новым компьютером, который представлял собой огромный сенсорный экран. Очки виртуальной реальности, которые прилагаются к нему, я не надеваю почти никогда – не люблю, когда какие-то люди вдруг начинают свободно разгуливать по моей комнате. Предпочитаю «по старинке» лицезреть их исключительно по ту сторону экрана, в плоском формате, без всяких там современных «10-D-эффектов погружения» и прочего.

О нет! Я попал как раз на онлайн-трансляцию. Эти проклятые трансляции, когда кто-нибудь из активистов «золотой эпохи» выступает с пламенной речью, проходят всё чаще и чаще! И каждый, кто в этот момент оказывается в интернете, вынужден их смотреть – портал с прямым эфиром открывается автоматически, а все остальные сайты на это время блокируются. Это будет похуже, чем телевизионные программы новостей из моего времени..! Там хотя бы можно было переключить канал. Ну что же. Пусть. Я поморщился и приготовился к очередной обработке моих мозгов.

«Друзья мои, Кали-юга, век демона Кали, тёмная эпоха наших дедов, прадедов и сотен поколений до них закончилась, и мы с вами вступили в новую золотую эпоху – Сатья-юга! Каждое утро я просыпаюсь с радостью и благодарю всех вас за то, что мне посчастливилось родиться и вырасти в одном мире с вами – людьми, которые живут по совести, непрестанно развиваются, раскрывают свои таланты, щедро делятся с окружающими своими лучшими качествами и делают реальность вокруг себя светлее и красочнее с каждым днём!».

Как загипнотизированный, я пялился в экран. Мне улыбалась та самая красавица с фиолетовыми волосами, бритыми висками и цветком голубого лотоса на нелепом оранжевом комбинезоне. Да уж, насыщенный у неё график! Утром патрулировать улицы, днём выступать в прямом эфире… Каким же фанатиком надо быть, чтобы добровольно всем этим заниматься! Я нервно затянулся дымом, стряхнув пепел прямо на пол.

«И вот уже совсем скоро мы вместе с вами придём к тому, что уровень осознанности нашего общества возрастёт настолько, что отпадёт сама необходимость в наличии государства – и тогда мы впервые в истории развитого человечества установим абсолютную, великую Анархию! Мы будем жить по правде и по любви, а не по строгим законам. Чтобы это прекрасное время скорее наступило – помогите нам бороться с отголосками Кали-юги, с тем злом, что перешло в наш новый Мир из прошлой эпохи. С теми людьми, которые подрывают саму основу нашего идеального общества, которые наполнены злобой и пороками, потакают своим слабостям и потенциально способны совершить преступление! По нашей статистике на данный момент остаётся всего десять процентов таких людей. Вместе мы быстро выявим их – и протянем руку, чтобы помочь шагнуть на порог новой светлой эпохи! Присоединяйтесь к нам – вступайте в ряды городских дружинников!».

Мне вдруг отчётливо представилось, что моя голова – это большой надувной шар, который изо всех сил накачивают воздухом, состоящим из жизнерадостных лозунгов, сладких обещаний, добра, света, любви и прочего. Да так сильно, что она вот-вот лопнет, рассыпавшись на разноцветные конфетти, сердечки и звёздную пыль.

Я громко выругался и вырубил компьютер.

Сатья-юга преследует меня и дома, и на улицах, от её жизнерадостного смеха не скрыться, как от клоуна-убийцы. Я лишний в этом обществе. Я физически не смогу стать счастливым, даже если меня будут призывать к этому под дулом пистолета.

Разумеется, поначалу я категорически не верил в эту утопию. Сама человеческая природа слишком несовершенна, чтобы можно было говорить о полностью очищенном от пороков и преступлений государстве, об идеальном обществе и абсолютно счастливых людях. Мне казалось, что я стал жертвой какого-то розыгрыша, эксперимента; что вот-вот занавес поднимется, и я увижу за кулисами режиссёра и звукооператора, услышу шум тысячи аплодирующих мне ладоней, а потом из зрительного зала ко мне выбежит жена, нежно обнимет и скажет: «Ты отлично сыграл свою роль. А теперь всё позади. Не было никакой аварии, всё подстроено. Разве ты не догадался? Пойдём скорей домой, дочка ждёт нас».

Но ничего такого не происходило, шутка затягивалась и неумолимо превращалась в реальность. Я отчаянно сопротивлялся, однако в конце концов мне пришлось поверить. Да, я не смог принять, но поверить пришлось. Позднее я узнал, что за последние сорок лет генетика сильно шагнула вперёд, и учёные, наконец, изобрели какие-то там безошибочные механизмы для выявления и измерения уровня «гена агрессии». И тем, чей уровень этого гена превышал норму, назначался курс специальных гормональных медикаментов. Более того, молекулярные биологи сейчас вовсю учатся редактировать геном человека, менять фрагменты его ДНК и всячески улучшать их, чтобы в ближайшем будущем проектировать «дизайнерских детей»: без наследственных заболеваний, с улучшенными интеллектуальными и физическими характеристиками.

Ну а пока ещё люди так несовершенны, с ними ведётся интенсивная работа: уколы «против агрессии» и пропаганда. К делу активно привлекаются психотерапевты, психологи и прочие светила «науки о душе». Всех хоть немного предрасположенных к нарушению закона граждан немедленно начинают «перевоспитывать»: отправлять на развивающие курсы, прививать позитивные установки и основы морали, заставлять испытывать чувство благодарности и любви ко всему сущему. Особо упорных ждут «исправительные капсулы» – новые гуманные тюрьмы, где заключённому изо всех сил причиняют добро и прививают счастье.

Куда делись все настоящие преступники? Говорят, их переловили всех до единого при помощи Городской Системы Слежения. По слухам она представляет собой огромную карту, на которой в режиме реального времени отображаются все перемещения любого человека в пределах любого города нашей страны и ближайших окрестностей. Как такое возможно? На улицах, в магазинах, ресторанах – повсюду экраны, компьютеры, телефоны, камеры и фотоаппараты. Просто гуляя по городу, ты неизбежно попадаешь в их зоны видимости. Они автоматически считывают движение, сканируют твоё лицо, а также номера машин, и делают бесчисленные отметки на этой закрытой карте. И по фотографии лица отследить все перемещения человека очень просто. Вот почему городские дружинники так любят сканировать лица своими так называемыми фотоаппаратами.

За каждым жителем государства следили день и ночь. Когда закончились преступники, настал черёд мелких нарушителей. И – вуаля – двадцать лет назад по всей стране официально объявили, что преступников у нас больше нет. После чего торжественно провозгласили начало новой «золотой эпохи» – Сатья-юги. А всеми уважаемый лидер нашего Правительства – интересно, только мне он кажется сумасшедшим фанатиком? – начал гнуть свою линию про беспрецедентный мировой эксперимент: отмену законов и установление анархии в самом ближайшем будущем.

Похоже, это будущее уже наступает. Я ничего не пропустил. Что ж, я уже купил поп-корн и уселся в кресле поудобнее. Я готов к представлению. Начинайте! Только, прошу вас, позвольте мне не хлопать, не заставляйте меня демонстрировать бурный восторг и радость! Я не стану бросать на вашу сцену розы.

***

Сегодня – самый обычный день. Мрачный и хмурый, как всегда в ноябре. Пожалуй, им стоит запретить дождливые дни и заставить солнце светить 365 дней в году, а ещё лучше – круглые сутки.

После вынужденной утренней пробежки и онлайн-трансляции я ещё полтора часа провалялся в постели, чтобы убедиться в полной безнадёжности своих жалких попыток заснуть. От усталости валюсь с ног, а спать не могу. По правде говоря, с некоторых пор я ненавижу принимать горизонтальное положение в принципе. Ха, интересно, с чего бы это? Десятилетия, проведённые в коме, были прекрасны. По крайней мере я ни о чём не знал. И лучше бы мне было вообще не просыпаться.

Выпив седьмую кружку кофе за сутки и выкурив тридцатую сигарету в смутной надежде как можно скорее подорвать своё и без того не слишком крепкое здоровье, я вышел на улицу. Вроде бы всё знакомое, то же, что прежде – а вроде и нет. Тихий двор многоэтажного дома. Идеально чистые газоны и улицы. Автомобили больше не стоят вдоль и поперёк двора, все спрятаны на многочисленных подземных парковках. Сорок лет назад меня бы такой расклад порадовал, но теперь мне всё равно. Права у меня временно забрали, мол, разучился машину водить за столько-то лет, да и правила дорожного движения несколько изменились – пожалуйте, любезный, снова в автошколу. Сейчас, правда, обучение занимает всего несколько часов: больше половины автомобилей управляются на автопилоте, остальные, как я понял, в полуавтоматическом режиме.

Впрочем, меня это мало интересует. Как ни странно, мне даже совсем не любопытно. Не уверен, что хочу снова за руль. Не уверен, что мне вообще есть, куда ехать.

Хорошо ещё, обе квартиры каким-то чудом сохранились за мной. Хотя почему чудом? У нас же идеальное общество! А наследников и родственников у меня не было. Теперь я избавлен по крайней мере от необходимости думать, где жить и на что жить. Одну квартиру я сдаю при помощи агента, он забирает себе свой процент и раз в месяц прилежно переводит основную сумму мне. Этого вполне достаточно, чтобы платить по счетам, покупать какую-то еду и алкоголь. А большего мне и не надо. Мои запросы стали удивительно скромными – был бы в доме кусок мяса да бутылка жидкости крепостью выше сорока градусов.

Кроме квартир у меня ещё были кое-какие сбережения в банке в виде вклада. За сорок лет там могли бы накопиться миллионные проценты! Но все проценты и сам вклад прибрала к рукам клиника, где я лежал – чтобы покрыть расходы на моё столь длительное содержание, на все эти процедуры и лекарства, которые неумолимо поддерживали во мне жизнь.

Для начала я направился в «магазин эпохи Кали», как его теперь называют. Самый обычный в прошлой жизни магазин, в котором можно купить вино, абсент, сигареты, кофе, чипсы, пиццу и мясо, теперь изо всех сил осуждается обществом. О, наше великое свободное общество! Ничего не запрещено, но эти магазины находятся в значительном удалении от многолюдных улиц, они словно стыдливо прячутся в лабиринте дворов, без вывесок, без рекламы, окрашенные в унылый серый цвет. А на их фоне яркими оранжевыми пятнами дежурят «фотографы»-добровольцы. Бдят. Поход в такой магазин – ещё не преступление, не повод для фотоснимка. Но ведь туда ходят потенциально опасные для нового общества «элементы». И не приведи Господь кому-нибудь из них выплюнуть на землю жвачку, закурить на видном месте или прилюдно выругаться! Бедняга тут же будет зафиксирован лазерным фотоаппаратом, который сканирует лицо и зачисляет очередной «штрафной» балл на его индивидуальный счёт в закрытой полицейской сети. Полицейские, у которых в новом мире работы значительно поубавилось, теперь занимаются тем, что считают эти «звёздочки», хватают того, кто набирает двадцать баллов – и запирают на год в «исправительных капсулах».

Признаться, я частенько задумываюсь: а может быть, там не так уж и плохо? О, новые гуманные тюрьмы золотой эпохи, похожие на номера пятизвёздочных отелей в миниатюре – разве что без шампанского! Судя по фотографиям и отзывам в интернете, там весьма уютно, хотя и очень тесно. Они сделаны в виде небольших круглых капсул, внутри которых размещается кровать, душ и откидной столик. А что ещё надо? Да и кормят там очень даже хорошо – блюдами высокой вегетарианской кухни. Стейки из чечевицы, тар-тар из грибов, фуа-гра из свеклы ну и всякое такое. Вот только сигарет не допросишься. И каждый день всех в добровольно-принудительном порядке на несколько часов выводят на общий двор – дружно заниматься спортом. А кроме этого делать там абсолютно нечего, разве что вести «душеспасительные» беседы с психотерапевтами, проходить очередные «развивающие» онлайн-курсы или же читать «умные» книги, которыми буквально заваливают «неблагонадёжных элементов». Должно быть, скука невероятная. Нет, уж лучше я буду сидеть дома – здесь меня, по крайней мере, никто не беспокоит.

В «полузапрещённом» магазине я закупился основательно. Сегодня на ужин я буду есть стейк и запивать его джином. Непростительная пагубная тяга к животной пище, которая «развращает наше сознание, затуманивает разум и блокирует творческую энергию, а кроме того, потакает преступной и аморальной животноводческой индустрии»! И, разумеется, немыслимое пристрастие к крепким спиртным напиткам, о физиологическом и духовном вреде которых и говорить не стоит.

Сложив покупки в большой походный рюкзак объёмом семьдесят литров, я направился теперь в «официальный» супермаркет.

Да, похоже, это то самое здание – в который раз подумал я, обходя его по периметру. То самое здание, только отремонтированное, куда мы заезжали перед тем пикником. Набрали полную корзину вкусностей: булочки, сыр, ветчину, бананы, персики, виноград; отнесли всё это в машину. Забыли только солнцезащитный крем. Помню, как сбегал обратно, нашёл крем и купил заодно своим девочкам мороженое. Виолка так радовалась, уплетая шоколадное «эскимо», а жена смеялась и целовала меня в щёку ледяными от пломбира губами… Могли ли мы тогда знать, что через какой-то час её губы станут ещё более ледяными, но уже не от мороженого? Мне остаётся только надеяться, что она умерла сразу, в ту же секунду, не успев увидеть страшное покорёженное железо, залитое нашей кровью. Что она не звала меня на помощь, не пыталась привести в сознание, не делала свой последний вдох в одиночестве. Не слышала криков дочери. О том, как умирала моя дочь, я не мог даже думать.

– Извините пожалуйста, позвольте мне пройти! Мужчина, знаете, а у вас такое задумчивое, серьёзное лицо и умные глаза – вы, наверное, философ или писатель! – какая-то женщина вежливо мне улыбнулась и пошла дальше по своим делам.

О, как же я ненавижу эту приторную вежливость, эти слащавые, неуместные комплименты от каждого каждому, эту вашу идеальную, безупречную, светлую, чёрт бы её побрал, эпоху!!!

***

Продолжительность Сатья-юги составляет 1 миллион 728 тысяч земных лет. Это «золотой век», «век просвещения», за которым следует Трета-юга – «серебряный век», затем Двапара-юга – «медный век» и Кали-юга, «железный век», «тёмный век», проклятое время для всей земной цивилизации. С каждой сменой эпох человечество деградирует духовно и интеллектуально в 10 раз, и к моменту прихода Кали-юги всю планету накрывает волна хаоса, войн, лжеучений, жестокости и лицемерия. Но вновь проходит 2 миллиона 592 тысяч лет, и круг замыкается, и наступает Сатья-юга – «век правды», «эпоха процветания»!

Глава 3. Джа и апельсины

Длинные полки супермаркета чуть ли не ломятся от изобилия фруктов, овощей и зелени, разных там сельдереев и кинзы, брокколи и проростков пшеницы. Вот она, правильная, благородная, «живая» еда нового просветлённого общества! Гречка – только зелёная, рис – только чёрный, горох – только отборный, а макарон нет вовсе. Не говоря уже о мясе. Зато предостаточно фасоли, бобов, нута и круп из разных там полезных злаков. Соки – только прямого отжима, без сахара. Газировки нет – только чистая родниковая вода. Чай – только без кофеина, на основе травяных сборов. Пирожные и торты – только «сыроедческие», из перемолотых с мёдом орехов. Просто рай для любого диетолога, вегана, буддиста или рьяного приверженца здорового образа жизни нашей… моей… тихо ушедшей, пока я спал, эпохи.

– Герберт! Дядя Герберт! Это вы? Эге! Да это безвопросно вы! Ну ни… чего себе! Я узнал вас!

Какой-то длинный жилистый парень лет восемнадцати-двадцати с пирсингом в носу и дредами радостно хлопнул меня по плечу и сделал шаг назад, пригибая голову и с любопытством разглядывая меня с головы до ног, будто вымершего мамонта. Его движения были нервными и угловатыми, а взгляд – липким и пронырливым. Разноцветная толстовка, широкие штаны, сверкающие серёжки в ушах и яркие плетёные браслеты делали его похожим на попугая.

В ответ на моё недоумённое молчание он лишь ещё шире улыбнулся и продолжил свои эмоциональные излияния:

– Вы меня, конечно, не знаете! Но я-то распознал вас. Я видел вас на канале отца. Видео, где вы боксировали с его отцом. Вы потрясно нокаутировали правым боковым, мне запомнилось!

Наконец мне удалось вставить реплику в монолог юнца:

– Эй, парень, стоп, стоп. Давай подробнее. Ты кто такой?

– Эрнеста вы помните?

В моей порядком измученной за последние три месяца памяти всплыло широкое и добродушное лицо моего друга, армейского товарища Эрнеста. Он был мне как брат.

– Так ты его сын? – с надеждой спросил я – А где он сам?

– Не хочу вгонять вас в грусть, дядя Герберт, но он умер три года назад. А я не сын, я внучок его. Я знаю про вас. Вы проспали последние сорок лет. Каково это, а?

– Внук. Внук? Ах да, разумеется… Сорок лет. А тебе около двадцати. Ну что ж, рад был познакомиться! – я кивнул и развернулся, намереваясь уйти. Едва ли выйдет что-то путное из дружбы с внуком моего товарища.

– Подождите, Герберт! – юнец резво обогнул меня и преградил дорогу, хитро сощурился, ухмыльнулся и сунул в руку визитку, – Мне воображается, мы с вами отлично поладим! Я рад, что встретил вас. Может быть, завернёте как-нибудь в гости? Поболтаем, абсента выпьем, сигарами подымим – да-да, настоящими ох… – с ехидным смешком запнулся парень, – …какими сигарами!