Легенды забытых краёв

– Что привело тебя к нашему смиренному жилищу?

– А вот сейчас и узнаешь, толстопузый! – рявкнул незнакомец и быстро ударил часового извлечённой из-за спины короткой дубинкой по голове. Удар был силён, монах упал, как подкошенный, не успев даже вскрикнуть. Только намотанные на оружие святотатца тряпки сохранили его жертве жизнь. Неизвестный припрятал дубинку, решительно отворил створки тяжёлых ворот и шагнул в темноту и безмолвие монастырского двора.

В сумерках хорошо виднелась белая дверь, резко контрастирующая с гранитом стен. Мужчина устремился к ней и, найдя открытой, ужом проскользнул внутрь. В кромешной мгле он сразу же чуть не разбил нос, наткнувшись на ступени вниз, в лабиринты погребов, затем, двигаясь по стене на ощупь, ввалился в чью-то келью, заслужив неодобрительное брюзжание совершающего одинокую вечерню старика. К счастью, ослеплённый светом луны, сочащимся в крохотное оконце, тот не сумел рассмотреть незваного гостя. А поглядеть имелось, на что! Загорелое лицо мужчины было иссечено доброю полудюжиной шрамов, а на месте левого глаза и вовсе темнел глубокий вертикальный рубец, нижним краем уходящий к крылу широкого носа. Одежда, подобранная с каким-то особым, разнузданным шиком, тоже не подходила жителю монастыря ни цветом, ни покроем. Если бы только монах у ворот не поленился всмотреться в облик незнакомца, всё могло бы пойти иначе. Однако сейчас одноглазый только промычал нечто успокоительное, прикрыл дверь и двинулся дальше. Кухню, на приближение к которой ясно указывали красное зарево печи и голоса чего-то – в нарушение устава – вкушающих после вечерней трапезы, он обошел стороной. А затем обнаружил, наконец, то, что искал – лестницу на второй этаж.

На середине подъёма ступеньки пронзительно запели, мужчина остановился и затаил дыхание, однако на показавшийся ему самому оглушительным звук так никто и не появился. Чуть слышно усмехнувшись, он продолжил восхождение. Оказавшись на втором этаже, одноглазый крадучись двинулся по коридору. Слева от него в монолите древней стены были проделаны полукруглые оконца, бросающие на пол и противоположную стену пятна света. Справа же вытянулся длинный ряд неотличимых на первый взгляд друг от друга дверей.

Расположенные часто мужчину не интересовали вовсе. Зато дверь, удалённая от предыдущих на расстояние добрых восьми шагов, полностью завладела его вниманием. Он осторожно взялся за ручку и, немного помедлив, одним слитным движением проскользнул в скрывавшееся за дверью помещение. Это оказалась спальня. Длинные и низкие, напоминающие скамьи, а возможно ими и являющиеся (кто же в темноте разберет) кровати были заняты коротко стриженными юными послушниками, в этой поздний час уже спящими. На лице визитера мелькнуло смятение, и всё-таки он притворил за собой дверь, чтобы, почти беззвучно ступая ногами в мягких сапогах, пересечь комнату. По дороге мужчина вглядывался в лица мальчишек, у постелей некоторых задерживая шаг. Тусклый свет наподобие коридорного мало что позволял разглядеть, однако единственный глаз вторгшегося на чужую территорию детины уже привык к темноте. Рыжие, черноволосые, белобрысые; постарше и помладше; спящие беззвучно, храпящие или стонущие во сне – все они промелькнули перед его взором. Когда мужчина заканчивал уже свой непонятный обход, один из послушников – носатый парнишка лет двенадцати – подскочил вдруг в кровати и начал озираться с таким видом, будто проспал нечто важное.

– Опять… – с трудом отлепил веснушчатое лицо от своего аскетического ложа без подушки другой. – Ложись сейчас же… Ой, а вы кто?

Последнее, естественно, относилось к одноглазому.

– И часто он так? – деловито спросил мужчина вполголоса, не отвечая на вопрос. Спиной он ощутил, как зашевелилось в постели ещё двое или трое мальчишек.

– Почитай, каждую ночь, – отозвался его собеседник. – Всё кажется ему, что опять дом загорелся. Вот же наказание… Сам не спит, так ещё и я вздрагиваю всю ночь: не побежал бы в окно прыгать… А всё-таки, кто вы такой?

– Человек, желающий спасти свою душу, – быстро отозвался мужчина. – Мне сказали, здесь могут отпустить самые тяжёлые грехи.

– Так это вам надо к отцу Семиану, нашему настоятелю, – наблюдая, как успокоившийся товарищ как ни в чем не бывало заново устраивается спать, отвечал веснушчатый. В его голосе было удивление.

– Я тоже так думал, – проворчал одноглазый. – Однако в пути у меня возникли некоторые разногласия с мирскими законами… да и с духовными тоже.

– Так вас ищут? – с любопытством спросил кто-то за спиной мужчины.

– Вот это да! – вторил ему другой.

Не прошло и десятка минут, как в постели остался только давешний носатый, умудрившийся заснуть там, где все пробудились. Мальчишки в одних нижних рубахах обступили гостя. Вопросы, удивлённые возгласы, советы, как быть дальше, так и сыпались на него со всех сторон. Личность нового знакомца вызывала у ещё не проникшихся до конца благочестием подростков смесь страха с уважением, а так же, конечно, вполне естественное любопытство. Некоторые, правда, порывались было отправиться за подмогой, но таким пару раз дали по шее, и они мигом сменили точку зрения. Да ведь и то верно: когда вот так встретишь настоящего морского волка!

– Нет, пацаны, это тоже не годится. Станет будто меня слушать судья, – разводил руками мужчина. – Разве ему объяснишь, что такое настоящая свободная торговля… Пустое дело! Эх, братцы, видать не там я решил бросить якоря. Судьбу так просто наизнанку не вывернешь.

– На помощь! Ко мне! Чужак в обители! – раздался вдруг крик со двора. Ушибленный монах пришёл, наконец, в сознание и теперь взывал к отмщению.

– Ну вот и всё, больше мне здесь не рады, – усмехнулся одноглазый. – Пришло время прощаться, видать.

– Вы про шхуну не успели рассказать, – вздохнул один из мальчишек.

– И про другие острова, – добавил второй.

– Значит, грехи вам не отпустят? – туговато доходило до третьего.

– Всё сами узнаете в своё время. И про шхуны, и про острова. Половину ещё забыть захочется! – отшутился мужчина. Крики незадачливого привратника переполошили тем временем весь монастырь. Уже слышались мигом узнанные послушниками шаги настоятеля, проверяющего с двумя духовными сынами помещения на втором этаже; по двору бегали крепкие мужики в рясах и с дубьем, так что полночный гость был готов покинуть обитель, да чем скорее, тем лучше. Всему, как известно, своё время.

Стоя у двери и обводя взглядом устремлённые на него лица, мужчина долго не мог понять, кто это держит его за ногу, пока не поглядел вниз. Мальчик лет шести от силы, которого до этого было не видно и не слышно в общем хоре голосов, обнимал его выше колена:

– Дядя пират, а возьмите меня с собой! Пожалуйста!..

Старшие мальчишки беззлобно рассмеялись. Некоторые из них и сами были бы сейчас не прочь убежать в другую, такую непохожую на их собственную, жизнь, но понимали, что ничего не выйдет. Мужчина осторожно взъерошил малявке волосы, передал его веснушчатому и круто развернулся к двери, чтобы никто не видел его слез.

– Хай-ярр! Поберегись! – крикнул он из уважения к ветхости настоятеля, а потом распахнул дверь ногой и под носом у почтенного старца – дубинка в правой руке, нож в левой – выскочил в коридор.

Юные послушники бросились к окну, чтобы, толкаясь и споря, хоть краем глаза увидеть, что будет происходить во дворе.

Счастливые очевидцы, отвоевавшие себе место у оконного проёма, рассказывали потом, как ураганом налетел на пытавшихся его задержать мужчина.

– Акулья ваша мать! – кричал он, бешено размахивая дубинкой. – В сторону, долгополые! Что, не желаешь уступить дорогу? Ну, так иди сюда, пузан! Хай-ярр! Запомни, дурак, что тебе по толстому заду досталось от самого Джотто Чёрного Тюленя, грозы Шестнадцати морей и не хнычь, как баба! Во славу ночного ветра, хай-ярр! Торговые вольности морским удальцам!

Разогнав людей у ворот, Джотто последний раз мазнул взглядом по тёмным окнам второго этажа и громадными скачками скрылся в парке.

***

Над самой поверхностью моря, едва не касаясь растопыренными лапами кружева белой пены, летел дракон. Зарождающийся на востоке свет уже окрасил краешек туч розовым. Свежий северняк рвал податливую пелену тумана, размётывал и топил его обрывки в солёной воде. Ночной шторм стих так же внезапно, как и грянул несколькими часами ранее, и теперь спокойствия волн не омрачало уже ничего.

Дракон сам по себе был редким гостем в этих краях, ведь ещё много сотен лет назад их племя вытеснили на далёкие окраины архипелага, за дышащие пеплом вулканические острова, на самый край мира, где не ходил ещё ни один корабль, не ступала нога человека, и где время звероящеров никогда не заканчивалось. Были смельчаки, решившиеся поднять на мачту крапчатое знамя поиска и отправиться в драконьи воды, на легендарные Потаённые Острова, да только больше этих героев никто не видел. Безбрежен океан, бесчисленны его опасности.

Но куда более удивительным явлением, чем дракон как таковой, была огненно-рыжая борода, торчащая из его левого глаза. К бороде прилагался внушительный нос с паутиной прожилок, лицо шириной со сковороду и голубые глаза, воспалённые от ветра и брызг.

– Нет, сударь, не на того напали! – звучным баритоном приговаривал владелец бороды, пытаясь раскурить огромную трубку. – Я вам спуску не дам. Нет, сударь, не дам! Отложить мой прожект пилы-ревуна в долгий ящик? Пускай! Отправить на этот богом забытый атолл, рыбные мельницы починять – что ж! Хорошо, утрёмся, забудем. Мы, сударь, не гордые! Но водяную пушку, но улиточный винт, но паровой молот-то вы на кой ляд запретили?! Если ни бельмеса в нашем деле не смыслите, так и влезать нечего! Чтобы я, заслуженный механик, воду в бадейке таскал? Вот это видали?

Раскурив трубку, бородач жадно всосал в лёгкие столько дыму, что даже позеленел. Это, впрочем, не помешало ему яростно махать в сером клубящемся облаке незамысловатой фигурой из трёх пальцев. Прокашлявшись и отплевавшись, наконец, он продолжил монолог:

– Соседи наши, надо понимать, давно на Южные Заливы зубы точат, на леса корабельные, на алмазные копи. Им только дай повод, разом флот отправят! Вот увидят, сколько мы лопатами, да кирками угля добываем (детишек, значит, напугать боимся грохотом с вибрацией, стариков смущать «колдовством» не желаем), какой металл плавим по дедовским рецептам, как добычу снижаем, да от полезных изобретений отмахиваемся, так сразу и налетят вороньём. Эх, вы! Ну, теперь ничего, теперь жить можно! Да, сударь, теперь хоть дракону на поживу, хоть народу на пользу, а вынь да положь рост производства! Уж теперь-то вспомните, небось, и пушку водяную, и винт улиточный добрым словом, мастеров созовёте, кого разогнать успели, жалованье там, условия всякие. А нет, так я и сам приду и сам услуги предложу! Пилу, глядишь, протолкнуть удастся, или вот крылолёт… Доработать, конечно, надо, сырой он, но ведь летает же!.. Ещё как летает! Да, так вот… Не гордые мы, сударь, ради общей пользы ещё раз утереться готовые. Прогресс – он, знаете ли, неостановим!

Дракон, в свете восходящего солнца слабо напоминающий живого, продолжал полёт. Впереди уже виднелся одинокий атолл с нагромождением ржавых колёс, треног и механизмов, обитаемый только во время весенней путины. Перестав ворчать, рыжебородый захлопнул полупрозрачный колпак, снаружи напоминающий громадный глаз, и вновь взялся за рычаги управления. Его машина, по наитию, без чертежей собранная из всякой завали, жалобно пыхтела, плевалась паром и грозила развалиться в любую минуту. Отвлекаться надолго не стоило. Будущее было слишком грандиозным, чтобы подвергать его случайным опасностям.

В брюхе дракона, в тесном помещеньице два шага на три маялся, хватался за стены одноглазый пират, гроза Шестнадцати морей Джотто Чёрный Тюлень. Его не смущала тряска, не раздражали грохот шестерней и гул котла, хоть и приглушённые, но весьма впечатляющие. Он думал о своём.

«Вот и встретились, сынок. Не там, где хотелось бы, но всё-таки. Ты не слишком вырос. Долгополая братия вас там, видать, не очень-то кормит. У самих щёки на плечах лежат, а детям… Ты извини, что не взял тебя с собой. Не место тебе на палубе, скользкой от крови. Мал ты ещё. Может, и хорошо, что твоя паскудная мать, доброго слова не стоящая, от тебя отказалась, и ты её совсем не знаешь. При живом муже охомутать главного королевского советника! Змея… Впрочем, они с ним два сапога пара… Ладно, сынок, ладно. Ты весь в меня, я знаю. Ты пробьёшься. Когда подрастёшь, я вернусь за тобой, расскажу, как дело было, и тогда небу станет жарко, клянусь моим глазом, ждущим всё остальное тело в обители предков! Мы ещё выйдем в море как отец и сын. Чёрный Тюлень и Малыш Кальмар, скажем. Нет, просто Джотто и Сангвиний… Королевство запомнит наши имена! Ну, а если ты всё-таки поддашься на сладкие речи монахов и выберешь путь черноюбочника… Что же, должен ведь и пират когда-нибудь исповедоваться, а знакомый святоша ещё никому не мешал.»

При этой мысли Чёрный Тюлень энергично усмехнулся и, тряхнув головой, сбросил с щеки непрошеную слезинку.

С подветренной стороны безымянного атолла, принадлежащего королю Острова Красной Чайки, есть крохотная бухточка. Там ждёт его шхуна с тремя дюжинами морских удальцов, давно уже киснущих от безделья. Ничего, теперь им найдётся занятие. Парня с девкой надо будет доставить на Кабаний, оттуда выдачи нет. Пары золотых цацек за место на «Поморнике», так и быть, хватит. Всё равно по пути. Потом назад сюда и, если рыжий всё ещё не взорвался вместе с одной из своих громыхалок, подвезти его до родных берегов. Джотто добра не забывает. Хотя вот из кого бы вышел славный морской волк, даром, что умник! Было б кому огненные кувшины делать, по крайней мере. Может, намекнуть? Ну, а дальше… Ха! До этого «дальше» поди, доживи сначала!

Грядущее писалось вилами по воде, но мужчине хватало и неотложных дел, чтобы не слишком-то об этом печалиться.

А за железными переборками машинного отделения, в аду, где царил пышущий жаром котёл и грохотали механизмы, не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Там целовались, сидя на узлах с вещами, влюблённые и для них сейчас не существовало ничего, кроме этого сладостного занятия.

Круговорот

Паруса наполнял яростный северный ветер. Волны бросались на корабль так, словно и вправду надеясь его остановить, но всё же раз за разом терпели поражение. Команда знала своё дело, и «Поморник» не столько бежал по морю, сколько летел над ним гигантской хищной птицей. И всё-таки их догоняли.

Джотто по прозвищу Чёрный Тюлень стоял на капитанском мостике. Единственным глазом он зорко вглядывался в морскую даль, подмечая каждую мелочь, недоступную сухопутным жителям. Если удастся дотянуть до вечера, знал капитан, у них появится шанс скрыться в Лабиринте. Королевский флот никогда не рискнёт искать их среди каменных зубов. Там дуют всесокрушающие ветра, а любое отклонение от курса грозит гибелью. Лишь самые опытные мореходы способны пройти путём среди скал. В себе самом Джотто не сомневался, а вот найдутся ли достаточно рисковые парни среди преследователей – большой вопрос.

Если бы не давешняя буря, повредившая такелаж, не пришлось бы даже прятаться. Неуклюжие суда противника слишком медлительны, его «Поморник» скрылся бы с глаз всего за несколько часов. Но залатать порванные паруса не хватило времени, и вот теперь вражеская эскадра медленно, но верно сокращала отставание.

Все на корабле понимали, чем грозит встреча с властями. Наказание за пиратство одно – безжалостный суд и верёвка. Пощады просить бесполезно, да об этом никто и не помышлял. Лучше уж смерть в бою, чем позорный плен.

А ещё лучше – добраться-таки до спасительного Лабиринта, чтобы вновь оставить врагов с носом.

Даже повреждённый, «Поморник» оставался быстроходной посудиной, и шансы на успех оставались.

Но тут из-за гряды скал, глубоко врезающейся в море, вдруг вылетел и бросился наперерез морским удальцам ещё один корабль. Его огромные гребные колёса споро вертелись, из многочисленных труб валили дым и пар вперемешку, из воды то и дело показывался могучий таран. Судно быстро набирало скорость.

– Ах, акулья ваша мать! – заорал Джотто, моментально оценив ситуацию. – Держись крепче!

По всему выходило, что выскочивший из засады охотник собирается протаранить «Поморника» в левый борт. Времени на манёвр уже не оставалось, столкновение было неизбежно. Оставалось лишь стиснуть зубы и приготовиться пойти на дно, прихватив с собой как можно больше врагов.

Корабль надвигался, уже видны были красивые белые буквы на тёмных досках его борта. «Принцесса Люсиль»! Новейшее судно, только месяц назад сошедшее со стапелей, грозное и сильное, способное, по слухам, разогнать целую ватагу пиратских кораблей. Да, это достойный противник! Значит, не так обидно будет отправляться в гости к Морскому Владыке. «Люсиль» всё ближе, её дымы закрывают небо. Ещё немного, и…

Но в последний момент королевский флагман вдруг изменил курс, разворачиваясь к «Поморнику» боком, поразительно резко сбавил ход, и уже через мгновение на палубу пиратского корабля полетели десятки кованых крюков. Длинные чёрные цепи с лязгом натянулись, и корабли начали сходиться к борту борт.

– К бою! – закричал Джотто, схватившись за саблю. – Хай-ярр! Покажем этим ублюдкам!

А с высокого борта «Люсили» уже прыгали вниз закованные в сталь солдаты. Мечи и кинжалы пиратов были для них не страшны, а вот сами они сеяли смерть и ужас. Палуба окрасилась кровью.

– Акулья сыть! – зарычал Джотто, отчаявшись поразить своего противника. – Думаешь, я не смогу расковырять твой панцирь?

Он бросился в трюм, чтобы выбраться оттуда уже с заряженной бомбардой в руках.

– Получай!

Командир латников упал замертво, наступление замедлилось. Кое-кто из пиратов тем временем тоже сообразил перейти на огненный бой. Доспехи не спасали от тяжёлых пуль, после кучного залпа повалилось сразу несколько солдат, а другие замешкались. Такого отпора они явно не ожидали.

Джотто, бешено работая шомполом, похвалил себя за предусмотрительность. Из-за риска пожара бомбарды редко использовали на кораблях, да и управляться с ними умел далеко не каждый. А вот поди ж ты, пригодились!

И всё же неприятель был силён, команда Чёрного Тюленя быстро таяла. Пали Гекко, Буро Гелео, Козай, зарубили алебардой Бычару Круза, а оглушённого Симонса утащили за ноги в плен. Сам Джотто с группкой храбрецов пробивался к корме. Оставался ещё один шанс. Пусть совсем крохотный, пусть безумный, но не воспользоваться им было бы глупо.

Люди Джотто обезумели от крови и ярости, и как бы стойко ни держалась судовая рать с «Люсили», сумели прорубить своему капитану дорогу. Он и сам в дикой сече отправил на тот свет нескольких врагов, однако был ранен в бедро.

А вот и то, к чему он так стремился! Холстина расползлась под лезвием ножа, тонкие дощечки ящика легко поддались. Джотто всё никак не мог высечь искру, когда позади раздался повелительный голос:

– Брать живыми!

И когда огонь коснулся, наконец, длинного фитиля, в воздух полетели сети.

Пираты уже барахтались в плену верёвок, но Джотто пока не схватили, и он успел подняться на ноги, чтобы с натугой метнуть рассыпающий искры ящик под ноги солдатам. В небо полетели разноцветные огни, сияющие нестерпимым светом даже днём. Пара латников упала, но скорее от неожиданности. Враги было отступили, но поняв, что им ничего не грозит, набросились на капитана с удвоенной силой.

– Взять его! Быстро!

– Хай-ярр!..

***

– Так-так-так, господин разбойник, – благодушествовал капитан «Люсили», граф Перегош, – стало быть, удача отвернулась, наконец, от вас? Ну-ну, не отчаивайтесь, в конце концов это должно было случиться. К тому же, судьба, как известно, благоволит сильным.

Джотто ничего не ответил. Он и его выжившие люди стояли связанными перед строем королевских солдат. Доски под ногами пленников промокли от крови. «Поморник» больше не удерживали цепи, но снова побежать по волнам ему было уже не суждено. Скоро реи корабля украсят тела его команды, потом на палубу полетят огненные кувшины. А самого капитана, конечно, повесят в ближайшем порту на потеху зевакам. И хорошо, если не за ноги.

– Вы долго портили кровь жителям Пяти морей, – продолжал Перегош. – Но теперь вашему богомерзкому промыслу пришёл конец.

– Шестнадцати морей, – проворчал вдруг Джотто.

– Что, простите?

– Я – капитан Джотто Чёрный Тюлень, гроза Шестнадцати морей. Прояви уважение, пёс!

– Вот как? – деланно удивился Перегош. – Ну хорошо. Впрочем, какое это теперь имеет значение? Лучше уж, любезный, смирите душу молитвой. Ей скоро предстоит отлететь в иной мир.

– Ах ты… – зарычал Джотто, злобно глядя на своего собеседника, и вдруг осёкся. – А ведь я тебя знаю! Бобус, откуда я его знаю?

– Он встретился нам у острова Весёлых русалок, капитан, – прохрипел Бобус. Старый друг Джотто всё пытался обтереть лицо от крови, но ему мешали верёвки. – Только корабль у него тогда был поплоше, да люди пожиже…

– Точно. А как он от нас ускользнул, не напомнишь?

– От вашего дерзкого нападения меня спасло божественное провидение – и флот наших союзников, – любезно объяснил Перегош. – А ведь вы уже стояли с клинком у моего горла, не так ли? Никогда не забуду, как, завидев спешащие мне на подмогу суда, вы трусливо сбежали! Тогда я окончательно понял всю низость пиратской души и поклялся вечно бороться с такими, как вы!

Джотто прищурился и метко плюнул ему на сапог. Пираты, несмотря на бедственное положение, одобрительно заворчали. Пример командира не давал им окончательно пасть духом.

– Никогда я не бегал от честной драки, – объяснил Джотто, старательно копируя учтивый тон Перегоша. – Но ведь глупо же ввязываться в заранее проигранную битву, если можно с этим подождать? Правда, уважаемый?

– Меня утомил этот разговор, – поморщился граф. – Пора заканчивать. Этого – к нам на борт. И выберите клетку потеснее. Но сначала пусть посмотрит на казнь своих дружков.

Джотто яростно дёрнул связанными руками, но путы, конечно, не поддались. Это только в красивых сказках приговорённого к смерти спасают подоспевшие в последний миг друзья, или предлагает поединок благородный враг. В жизни всё не так. Не успел зарезать ты – значит, зарежут тебя. Проворонил свою удачу – считай, подарил другому. Круговорот. Эх, надо было на тот ящик животом упасть!

Люди Перегоша уже почти приготовили виселицы, когда в небе показалась тёмная точка. Джотто высмотрел её даже с одним глазом, но боялся поверить в такое счастье, пока не различил нарастающий с каждым мгновением рёв.

– Молодец, Рыжий! Увидал-таки! – закричал он во всё горло, когда шум стало невозможно не услышать, и к небу оборотились сотни голов. Оставляя за собой дымный шлейф, на помощь пирату летел дракон. Его чешуя цвета стали сверкала на солнце, в пасти клокотало пламя.

– Ууу! – выл дракон ужасным голосом, но для Джотто эти звуки казались сладкой музыкой. – Ещё поддай! Рычаг в положение восемь, правый клапан три четверти, ремни пристегнуть! Идём на таран!

Поднялся крик, кто-то упал на колени и начал молиться, кто-то, не разбирая дороги, бросился к шлюпкам. Перегош с бледным от страха лицом глядел в небо.

На «Люсили» ещё не успели приготовиться к бою, когда толстые кривые лапы дракона пропахали палубу корабля от борта до борта, практически расколов его пополам. Следующей жертвой стал «Святой Панталоний», за ним – «Огненная чайка».

Пока дракон заходил на новый виток, все, кто сумел поднять парус, бросились в разные стороны. Совладать с мощью звероящера не стоило даже думать. Дракон не стал их преследовать. Он лишь кружил над «Поморником», громогласно командуя всем сложить оружие и перейти под власть «почтенного Джотто».

Спорить с чудовищем никто не посмел, и вскоре Чёрный Тюлень снова стал хозяином на собственном корабле. Большинство солдат, здраво оценив обстановку, тут же присягнули ему на верность, остальных связали. Граф был низложен и отправлен в трюм. Туда же загрузили и тех, кого удалось спасти после гибели королевских судов. На мачтах «Поморника» вновь надулись тугие паруса.

Круговорот жизни вечен. Он не знает остановок.

***

В закатном небе, то обгоняя корабль, то возвращаясь назад, летал стальной дракон, так вовремя подоспевший на всполохи сигнальных ракет. Его развёрнутые крылья не двигались, а из левого глаза временами показывалась чья-то поросшая рыжим волосом рука с огромной отвёрткой, и слышались проклятия. Дракон, даже постоянно совершенствуемый, всё ещё немного барахлил.

– Тяни дружнее! Взяли! Взяли! Акулья сыть, да что вы как бабы? Вот так надо, разом! А ну?..

Первый поход

Это мой первый боевой поход, притом первый день оного и сразу же – не иначе, судьба – на нас напали орки! Конечно, меня учили, что надо делать в таких случаях, но, признаться, сначала я слегка растерялась. Эти перекошенные хари, зловонное дыхание над ухом, занесённые топоры… Вспоминать не хочется подобный кошмар.