Пленница своего врага

С чего мне было за нее волноваться? Она не приходилась мне никем, ни родственником, ни другом. И все же при мысли о том, что какой-то водила, оголодавший после рейса, увидит у трассы хрупкую фигурку в короткой курточке, затащит в кабину и полезет своими лапами, мне стало не по себе. Я еще какое-то время убеждал себя, что мне плевать, совлечется ли Марина с дальнобойщиком, замерзнет ли в сугробе или проведет сутки-другие в маленьком аэропорту, потому что все рейсы явно отменят, а потом не выдержал, выругался так витиевато и забористо, как давно не ругался, и взял с камина ключи от машины.

Как бы она ни испортила мою жизнь, я в какой-то степени отвечал за эту невыносимую девицу. Коля, дурак этакий, бросил ее и свалил. Подождал бы пару минут, мне не пришлось бы разгребать за ним весь бардак.

Вышел, вглядываясь черноту и снежные завихрения. Фонарь у дома отбрасывал бледное желтое пятно, и толку от него не было никакого. В глубине души я надеялся, что этой дурехе хватит ума не пойти никуда в такую погоду. Это было бы настоящим самоубийством.

– Марина? – полувопросительно крикнул я, но голос потонул в порывистом ветре.

Женщины любят драматично уходить и устраивать всякие театральные сцены. Типа «Останови машину, высади меня здесь, дальше я пойду пешком». Сто раз слышал это от Тани, и дальше голословных угроз обычно дело не шло. Поэтому я подозревал, что Марина вполне может сидеть где-то у моего крыльца и изображать оскорбленную невинность. И при первом моем «так и быть, заходи, можешь переночевать у меня» не пройдет и секунды, как она рванет в дом с чемоданом в охапку.

Однако Марины не было ни на крыльце, ни около бани, а по свежему снегу тянулась вереница ее следов и широкая полоса от чемодана: кажется, она тащила его волоком.

Пришлось расчищать от снега «ленд ровер» и надеяться, что он не застрянет намертво через сто метров.

Я никогда не любил внедорожники, не считал их символом мужской крутизны. В Москве предпочитал комфортные и элегантные седаны. Но здесь, в этих краях почти девственной природы, на чем-то другом я бы далеко не уехал. К счастью, свежего рыхлого снега нападало не так много, и я еще видел колею проселочной дороги.

Ехать пришлось медленно: дворники работали беспрестанно, дальний свет фар выхватывал лишь белые хлопья. Я бросил взгляд на часы на приборной панели. Когда она ушла? Десять, двадцать минут назад? Не засек время. Она ведь не могла далеко забрести? Не рванула через поле или, еще хуже, через лес, чтобы срезать? Какой бы стервой она ни была, проблески здравомыслия в ее взгляде я заметил.

Ее следы вели ровно вперед. Даже от этих едва различимых углублений в снегу веяло нешуточным упрямством. И я на мгновение засомневался, стоило ли переться и спасать ее.

Впрочем, сомневался я лишь до того момента, как выехал на трассу. Там уже следов не было, зато мимо, сигналя, пронеслась здоровенная фура. Какой идиот станет так гонять в метель? Тут занос будет не метр, а минимум два. Я живо представил, как Марина стоит и голосует. Если дальнобойщик и не затащит ее в кабину, чтобы поразвлечься, то только потому, что не заметит. Заденет, зацепит кузовом – и поминай, как звали.

Я свернул в сторону города, медленно двинулся вдоль обочины, старательно всматриваясь в снегопад. Если бы не Марина, ни за что не сел бы за руль в такую погоду. Чем дальше я ехал, тем сильнее ворочалось внутри смутное беспокойство. Странное чувство, похожее на несварение. Я уже и забыл, каково это: переживать за кого-то. И уж точно не мог бы предположить даже в самых смелых мечтах, что однажды стану волноваться именно за нее. Однако факт оставался фактом. Я искал ее, не мог найти, и это выводило меня из себя.

Заправка была моим последним шансом, красно-белый столб с логотипом нефтяной компании показался мне путеводной звездой. Припарковавшись, я вылез из машины так быстро, как только мне позволяла больная нога. Потянулся было за тростью и вспомнил, что забыл ее около забора.

Вот черт! Боль усиливалась, как и снегопад. Никогда не понимал эту взаимосвязь, но после травм я смог бы сделать неплохую карьеру синоптика. Болело почти как в первые дни после операции, и я уже не знал: глаза слезятся от обжигающего ветра, или я плачу, как девчонка. Снег бил в лицо, и меня шатало, как после пары литров самогона.

– Мужик, ты совсем охренел?! За руль в таком виде!.. – крикнул парень у столбика с дизельным топливом.

А я ведь его даже не заметил. Может, и Марину точно так же упустил из виду? Вот остолоп! Дерьмовый из меня вышел поисковик. И что мне было делать? Возвращаться назад пешком, горланя в темноту?

– Я не пил! – отозвался я. – Старая травма.

– А, возраст… У моего бати тоже колени ноют. Ты бы поосторожнее, старик! Не получал сообщение от МЧС?

Старик?! Что он вообще имел в виду? Мне же только сорок недавно стукнуло!

– Да я девушку тут ищу. Не видел? Такая… – я замялся, пытаясь вспомнить, какого цвета у Марины была куртка. – Ну, симпатичная, среднего роста… В короткой женской курточке…

– Прям фоторобот! – фыркнул парень. – Вроде какая-то шалава с трассы заходила погреться, спроси у заправщика.

– Она не шалава! – почему-то разозлился я, хотя еще час назад сам бы так назвал Марину.

– Тебе виднее! Может, она на трассу погреться выходила, – парень гоготнул и посильнее затянул капюшон, давая понять, что разговор окончен.

Я не собирался тратить время, что-то доказывая этому человеку. Напротив: поторопился на заправку, пока еще кто-нибудь не принял Марину за проститутку.

В маленьком магазинчике, где толком нечего купить кроме омывателя для стекол и застарелых бутербродов по тройной цене, я поначалу никого не увидел. Место продавца пустовало, зато из-за приоткрытой двери подсобки слышались голоса.

– Ну давай, че ты упрямишься, – басил мужик. – Я тебе косарь дам…

Женский голос звучал невнятно, как будто девушке чем-то закрывали рот.

– Какое дешево?! – снова заговорил мужик. – Мне че, много надо? Я быренько, минут десять и все. А потом хоть всю ночь тут грейся…

Потом до меня донеслись звуки какой-то то ли возни, то ли борьбы, и я, не выдержав, ломанулся в подсобку, припадая на здоровую ногу.

– Оставь ее в покое! – заорал я, за шкирку оттаскивая мужика от Марины.

Ну, так, по крайней мере, я думал. Однако стоило ему отступить, я увидел, что за ним стоит совершенно другая девица. Судя по макияжу и потрепанному виду, и правда представительница древнейшей профессии.

– Ты че, охренел?! – взвился мужик, которого прервали в самый интересный момент его долгой и скучной смены.

– Да я просто… – я сделал шаг назад, забыв про ногу, и чуть не потерял равновесие от боли.

– Иди отсюда, алкаш! – мужик замахнулся и выбросил мне свой здоровенный кулак прямо в нос.

По губам мгновенно потекла теплая струйка.

– Извидите, – прогнусавил я, зажимая нос, вышел из подсобки, и чуть не споткнулся о Марину.

– Ты что тут делаешь?! – опешила она, потом подозрительно оглядела меня. – Кровь?! Господи, что случилось?

– Я тебя хотел дайти, – я шмыгнул и пошарил по карманам в поисках платка. – Дубал, тебя прибут за проститутку.

– Что?.. Бекоев, это уже даже не смешно! И люди еще что-то говорят про женскую логику! – она вздохнула и протянула мне упаковку салфеток. – Задери голову. Нос не сломан?

– Де здаю… По ходу, дет, – я вытер лицо и заткнул нос бумагой. – Слушай, сейчас такая погода… Ты до Петрозаводска не доберешься. Можешь, переночевать у меня.

– Чтобы ты опять мог меня вдоволь пооскорблять?

– Как хочешь, – я попытался обойти ее, но боль в ноге была невыносимой, и я вцепился в прилавок.

– Так сильно болит?!

– Это из-за перемены погоды…

Она взглянула на меня, явно взвешивая про себя все доводы «за» и «против». Я почти слышал, как скрипят у нее в голове шестеренки. Наконец, Марина покачала головой и взяла меня под локоть.

– Пойдем, помогу тебе добраться до дома, – изрекла она свой вердикт. – Но только на одну ночь и только, если ты будешь прилично себя вести.

Глава 5

Мне пришлось сесть за руль: Тимур выглядел чудовищно. Видит Бог, я бы не согласилась ехать к нему, да еще и оставаться на ночь, если бы на то не было крайней необходимости. Но пройти километр с лишним, ничего не видя перед собой от ветра и снега, не чувствуя рук и ног от дикого, пронизывающего холода, – это было испытание не для слабонервных. Телефон не ловил, а испытывать судьбу и пытаться доехать куда-то автостопом или просто брести в надежде на мотель или гостеприимный дом… Нет, такого бы я точно не выдержала. А потому, если уж начистоту, готова была продать душу дьяволу за теплый дом и кружку горячего чая. И – о, чудо! – дьявол оказался тут как тут.

Он появился передо мной, как в классических ночных кошмарах, – весь в крови. Но не успела я проникнуться к нему жалостью, как он сравнил меня с проституткой. И скажи он это в любой другой ситуации, я бы только добавила ему по носу. Но каким бы несносным сексистом он ни был, он все же волновался за меня. Настолько, что даже отправился за мной в эту адову метель. И это добавляло ему человечности.

Все, что я могла сделать, чтобы хоть как-то отблагодарить его, – это помочь. Тем более, что Тимур Бекоев явно принадлежал к числу моих клиентов. Мне уже попадались такие, за время работы инструктором я научилась распознавать признаки настоящей боли. Обычно те, кто громче всех стонет, меньше всего нуждаются в помощи, скорее – в утешении и внимании. А вот те, кто строит независимую гримасу и декларирует: «Я сам разберусь, не нужны мне никакие упражнения», но при этом чуть не теряет сознание и бледнеет, как тень отца Гамлета, – вот с ними требуется больше всего работы. И если уж Тимур предложил мне переночевать у него, меньшее, что я могу для него сделать, это убедить его в том, что профессиональная реабилитация ему попросту необходима. Как воздух. Конечно, он не захочет, чтобы я работала с ним, но, по крайней мере, я уговорю его нанять другого специалиста. Ту же Лену, к примеру.

– Поворачивай здесь, – едва слышно скомандовал Бекоев, когда мы добрались до съезда в его сторону.

Я послушно вывернула руль, но, видимо, слишком рано. Снега намело столько, что я не смогла толком разглядеть проселочную дорогу: по сути, и дороги-то там никакой уже не было, только сугроб поменьше. Машина тут же просела в снегу.

– Супер! Надо было самому садиться.

– Подожди, – я поддала газу. – Может быть, сейчас… Давай, девочка, еще немного…

– Во-первых, не надо называть мою машину девочкой! – недовольно буркнул Тимур. – Во-вторых, прекрати уже газовать! Ты что, не видишь? Ты нас только сильнее закапываешь! Сдавай назад!

Я переключила скорость, попыталась сдать назад, не вступая в словесные баталии. Как и ожидалось – зря. Что-то взвизгнуло, скрипнуло – и мы плотно сели днищем.

– Пустил женщину за руль, – тут же донеслось справа. – Добро наказуемо.

Я закатила глаза и откинула голову назад. Умереть вот так, в машине, занесенной снегом, с самым ярым женоненавистников из всех, кто когда-либо ходил по этой Земле, – о, да, об этом я и мечтала всю жизнь.

– А ты уверен, что если бы вел сам, то не застрял бы? – устало поинтересовалась я, уже жалея о том, что вообще раскрыла рот.

– Разумеется! Я здесь сто раз ездил! Теперь придется раскапывать снег и толкать машину. Вылезай, лопата в багажнике.

Мысленно сосчитав до десяти, я толкнула дверцу и мигом очутилась по колено в снегу. Час от часу становилось не легче.

– Тут нет смысла копать, – я влезла в машину, стянула сапоги и вытряхнула снег. – За пять минут навалит больше, чем было.

– Тогда заводи, я пойду толкать, – этот упрямец взялся за ручку двери.

– С ума сошел? С твоей ногой?

– Я потерплю.

– А потом месяц будешь отходить!

– Как будто тебя это волнует, – прищурился Тимур.

– Ни на йоту! – парировала я. – Но ты нас все равно далеко не вытолкаешь.

– Есть идеи получше?

– Само собой, – я полезла в карман. – Вызовем эвакуатор и…

Ответом мне было непроницаемое лицо Тимура и взгляд, преисполненный скепсиса. Я посмотрела на экран телефона и вместо шкалы связи увидела маленький крестик.

– Твою ж!.. – выругалась я и убрала телефон обратно. – Здесь что, глушители сигнала? Это закрытый город? Или тут какие-то тайные разработки?

– Все гораздо проще, – изрек Бекоев. – Это простая русская глушь.

– Не мог сидеть и зализывать раны у себя на родине?

– Ты удивишься, но Осетия – это тоже Россия. И со связью там тоже так себе.

– И все-таки, почему ты приехал сюда? У тебя тут ни родни, никого…

– Мы будем заниматься психоанализом, мадам Фрейд, или попробуем отсюда выбраться?! – рявкнул Тимур.

Я уже собралась как-нибудь едко ответить, чтобы поставить его на место, но заметила, как он побледнел. Он не столько злился на меня, сколько пытался вызверить на кого-то свою боль. Он был не первым и даже не десятым, кто так делал. Некоторые из моих клиентов во время лечения говорили мне ужасные вещи, пытались уволить, прекратить занятия, вели себя, как последние мизантропы. И если бы я каждый раз отступала, то не считала бы себя хорошим специалистом. К сожалению, травмы некоторых людей меняют к лучшему, а в некоторых пробуждают худшее. И Тимур относился ко второй категории, так что мне предстояло запастись нешуточным терпением.

– Перелезай на мое место, – предложила я максимально спокойным голосом. – Я попробую вытолкнуть.

Тимур взглянул на меня и надсадно расхохотался.

– Сколько в тебе? Кило шестьдесят?

– Пятьдесят восемь, но это не так важно…

– Заводи, когда я махну рукой, газуй вперед, – и он вылез из машины.

Я знала, что это ни к чему хорошему не приведет, но мне оставалось только подчиниться. Пока бы Тимур сам не убедился в бесполезности своего плана, я могла хоть в лепешку расшибиться, – все без толку.

Когда он хлопнул по багажнику, и внедорожник качнуло, я попыталась тронуться с места. И угадайте, что дальше? Да, машина не сдвинулась ни на миллиметр.

Мне ничего не оставалось, кроме как вылезти следом за Тимуром и, утопая в снегу, обойти «ленд ровер». Бекоев, согнувшись пополам, держался за больную ногу так крепко, словно от этого зависела его жизнь.

Я мгновенно оценила ситуацию: холод и физическая нагрузка вкупе с метеозависимостью… Да, Тимуру пришлось несладко. И, что еще хуже, полегчает ему нескоро.

– Обопрись на меня, – настал мой черед отдавать команды.

– А толку… – его голос звучал глухо, дыхание стало тяжелым.

– Мы пойдем домой. Пешком. Ключи у тебя с собой?

– В кармане.

Он даже не стал спорить, и для меня это выглядело, как очень тревожный симптом. Я заперла машину и подставила Тимуру плечо. Кажется, не только у него сегодня будет физический перегруз.

– Подожди, а твой чемодан?

– У меня два варианта: или я дотащу тебя, или свои шмотки, – я перекинула его руку через плечо и постаралась перенести часть его веса на себя. – И хотя шмотки я люблю больше, мне они вряд ли пригодятся, если я заблужусь и склею ласты в этих сугробах.

Тимур вздохнул, но, к вящему моему удовольствию, решил не препираться.

Я никогда не думала, что однажды займусь тяжелой атлетикой. Но в тот день мы зависели друг от друга: Тимур без меня бы не добрался до дома без обморожения, а я… Я бы, скорее всего, заплутала в незнакомой местности без этих девяносто килограммов на моей спине. По крайней мере, я себя старательно в этом убеждала, пока волокла Тимура, как мне казалось, в никуда.

От его дома до трассы я еще сумела дойти одна: тогда было не так темно, а колею еще можно было разглядеть. Теперь же мне оставалось полагаться на Тимура, потому что я почти ничего не видела перед собой. Мало того, что снег бил в глаза, а от ветра слезы катились градом, так еще и сползала шапка. Я была его ногами, он – моим компасом.

Не знаю, как долго мне шли, возможно, минут пятнадцать, возможно – две недели. Во всяком случае, мне казалось, что эта дорога будет бесконечной. Я загребала ногами, они утопали и вязли. Я будто месила тесто, не сдвигаясь с одной точки. Сапоги снова наполнились снегом, Тимур навалился так, что у меня сжался позвоночник, а грудную клетку сдавило тисками, и я едва дышала от тяжести. И в тот момент, когда я уже хотела столкнуть с себя эту невыносимую тушу и лечь рядом, чтобы спокойно отдать Богу душу, над ухом раздались самые приятные слова, которые я когда-либо слышала:

– Мы пришли.

Тимур отстранился, схватившись за забор, я поправила шапку и, задрав голову, увидела свет в конце тоннеля. Точнее, уютные желтоватые окна.

– Какое счастье, что ты не поселился на десять метров дальше! – блаженно выдохнула я. – Мы бы точно не дошли.

Тимур не ответил, просто распахнул калитку и двинулся в дом, а я поспешила следом.

О, Боже, как же там было тепло! Забыв про грязные полы, я поскорее разулась сбросила куртку и буквально выпрыгнула из штанов: мои джинсы превратились в обледенелые твердые трубки. Бедра раскраснелись от мороза, пальцы едва гнулись, и я принялась растирать ноги ладонями. Кровь побежала по телу быстрее, и я, прикрыв глаза, едва слышно застонала от удовольствия.

– Ты издеваешься? – голос Тимура мгновенно привел меня в чувство.

Я растерянно заморгала и осознала, что стою посреди комнаты в свитере, трусах и носках и глажу свои ляжки, сладострастно постанывая. Вообще-то я не вкладывала в эти действия никакого сексуального подтекста, но со стороны, наверное, это выглядело, как очень специфический стриптиз.

– Если ты сейчас скажешь, что я пытаюсь тебя соблазнить, я пущу тебя на дрова, – разозлилась я.

– Не думаю, что я хорошо горю, – отозвался Тимур и, последовав моему примеру, расстегнул ремень на джинсах.

В попытках согреться я совершенно забыла про его больную ногу, а ведь ему, наверное, было сейчас куда хуже, чем мне.

– Давай помогу, – я бросилась к нему.

– Я не инвалид, сам справлюсь.

– Само собой, – кивнула я, протягивая руку к его штанам. – Но если я немного…

– Убери!

– Да нет же, я только…

– Отвернись!

– Послушай, Тимур, я – специалист, и там нет ничего такого, чего бы я не видела. Это просто профессиональная помощь, – я взялась за пуговицу на его джинсах. – Ты же на снеговика похож! От переохлаждения!

Он отвернулся, как школьник, которому мама пытается навязать некрасивую одежду. Мне же надоел этот детский сад, и я собралась решительно стянуть с него промокшие, все в комках снега джинсы, вот только из-за того, что он стоял ко мне спиной, взялась я не совсем за то, на что рассчитывала. Да-да, в моей руке оказалось не что-нибудь, а обтянутый плотной тканью мужской орган Бекоева. Но что еще хуже, этот орган был слишком рад прикосновению.

– Что?.. – ошарашенно выдохнула я, однако договорить не успела.

Потому что, – как будто на мою долю в этот день выпало слишком мало испытаний, – в эту самую секунду в доме погас свет.

Картина, которую стоило бы запечатлеть и вставить в золотую рамку: я без штанов, Тимур Бекоев в полной боевой готовности, – и все это в кромешной темноте.

Глава 6

– Это не то, что ты думаешь.

Самая идиотская фраза на свете. Ее всегда произносят в плохих фильмах, когда кто-нибудь застукивает своего партнера на измене. Я специально просил сценаристов никогда и ни при каких условиях не давать моему герою эту реплику, потому что ничего глупее просто невозможно вообразить. И какого лешего я ее сейчас сам произнес, я не мог объяснить даже самому себе.

Разумеется, это было именно то, что думала Марина. Тут вообще трудно было подумать что-то другое. У меня несколько лет не было женщины, и когда молодая красивая девушка, черт бы ее подрал, выскочила прямо передо мной из штанов и осталась в одних трусиках…

Нет, я уже понял, что соблазнить меня она не пыталась. Скорее подозревал, что она ненавидит меня за то, что оказалась в глуши, минут сорок волокла меня, как какого-то немощного калеку, по сугробам. Я бы на ее месте себя возненавидел. Собственно, я и на своем месте себя ненавидел за слабость и бесконечную непроходимую тупость. Сегодняшний день просто собрал джекпот из самых нелепых ситуаций, в которые я только мог попасть. Позволил Коле привести мне инструкторшу, ничего толком не разузнав. Потом дал ему уехать, а ей – уйти в метель. Проглядел Марину на трассе, принял ее за проститутку, точнее – проститутку за нее. Справедливо схлопотал в нос, перегрузил больную ногу, пустил Марину за руль… Красавчик!

И после всего этого еще и не устоял перед видом ее округлостей, обтянутых тонкой хлопковой тканью. В ее белье не было ничего такого эротичного, но я, как выяснилось, находился в полном сексуальном здравии. Да еще и изголодался, как какой-то дикарь. Организм отреагировал сам, я этого не хотел. Более того: я запретил себе смотреть, когда Марина принялась растирать порозовевшие бедра. Но это оказалось выше моих сил. Моя мужская сущность отомстила мне за годы отшельничества, причем в самый неподходящий момент. И с самой неподходящей женщиной. Какой черт дернул ее лезть ко мне своими ручонками?

Я никогда не думал, что обрадуюсь отключению электричества. Обычно меня это злило, сегодня же я готов был поднять тост за здоровье местных энергетиков. Темнота если не спасла меня от неловкости вовсе, то хотя бы сгладила ситуацию. Потому что если бы в эту секунду Марина увидела мое лицо… Боже, кажется, я даже покраснел от стыда. И понял, насколько ужасной была идея предложить ей ночевку.

Остолоп! Надо было плюнуть на штормовое предупреждение и везти Марину в Петрозаводск, в любую гостиницу. Оплатить ей номер и тут же уехать, чтобы больше никогда ее не видеть.

– Все нормально, Тимур, – услышал я из темноты ее мягкий голос: она успокаивала меня, как долбанный психоаналитик. – Это непроизвольная реакция, и я не буду воспринимать ее на свой счет.

Судя по звукам, она отошла от меня на пару шагов. И это было очень благоразумно с ее стороны.

– Молодец, – буркнул я, не найдя слов получше и надеясь, что на этом дискуссия окончена.

– У тебя, вероятно, давно не было интимных отношений, но тебе нечего стыдиться. Многие мои пациенты, получив травму…

– Может, хватит уже копаться у меня в голове?! – раздраженно перебил я. – Или ты еще мозгоправом подрабатываешь?

Надо было отдать ей должное: на мою провокацию Марина не повелась.

– Все взаимосвязано, Тимур. Восстановление после травмы касается не только физической формы. Ты не один такой, – ответила она с такой мудростью, что меня еще большая злость разобрала.

Я привык быть ведущим, а не ведомым! И уж точно не хотел, чтобы меня кто-то утешал, жалел и, в особенности, сравнивал с другими пациентами. Интересно, скольких еще мужчин она вот так лечила? И скольких из них возбуждала? Но что самое интересное: их она тоже хватала за причинное место? И как далеко заходили подобные сеансы реабилитации?

– Подожди, я зажгу свечи, – я тряхнул головой, стараясь избавиться от дурацких мыслей.

Я точно знал, где оставил свечи, и мог бы добраться до них за пару секунд на ощупь. В конце концов, мне не в первый раз отключали свет, и я ориентировался в собственном доме с закрытыми глазами. Но теперь я не торопился, дал себе время, чтобы остыть. Не будь здесь ее, я бы сбросил напряжение самым простым способом, и почувствовал бы ни с чем не сравнимое облегчение. Однако рядом с Мариной у меня такой возможности не было, пришлось уговаривать собственное тело, что с этой женщиной все равно ничего не выгорит. Я старался думать о чем-то отвлеченном и даже неприятном, и это помогло. Минут через пять, но все же.

Когда я зажег несколько свечей, и прихожая наполнилась уютным рыжеватым светом, Марина уже завернулась в плед на манер римской тоги.

– В гостиной камин, – сообщил я, стараясь не смотреть в ее сторону. – Сейчас подкину дров, и будет светлее.

– Иди, – Марина не двинулась с места. – Тебе надо переодеться, а я лучше подожду здесь. Позови, когда будешь готов. Или если понадобится помощь.

Ну уж нет, такая помощь мне была не нужна. Я воспользовался шансом, чтобы улизнуть, хотя в моем случае это был, пожалуй, самый медленный побег в истории.

Стоило мне сделать шаг, как боль в ноге напомнила о себе с новой силой. Во время операции мне удалили кусок мышцы, и теперь, когда от холода ногу свело судорогой, от боли подступила тошнота.

Я научился справляться с этим в одиночку, правда, за последние пару лет подобных приступов не было. Возможно, потому что я не переусердствовал с нагрузками, а во время смены погоды пил болеутоляющее вместе со снотворным и ложился спать. Обычное переодевание отняло у меня много сил: я как мог растер ногу, натянул теплые спортивные штаны и достал из комода аптечку. И здесь меня поджидал новый сюрприз: от обезболивающих осталась пустая пластина из фольги. Я был уверен, что у меня в заначке еще пару таблеток. Видим, выпил их и забыл. Как раз собирался завтра ехать в город, но с учетом погоды, все эти планы рухнули к чертям собачьим.