Готово сердце мое, Боже. Беседы о псалмах

Вонми гласу моления моего, Царю мой и Боже мой, яко к Тебе помолюся, Господи (3). В предыдущем стихе – глаголы, а тут – глас. Голос способен выразить внутренний строй, духовное, нравственное состояние человека.

К тому же голос обязательно имеет свой тембр. В Великую Отечественную войну я был маленьким ребёнком, но помню, как мы слушали по радио Юрия Левитана. Он говорил простые слова – а по коже словно мороз проходил! Дал Бог нам такого человека. Даже фашисты чувствовали силу его голоса, и Гитлер в первую очередь хотел уничтожить Левитана.

Моление может идти по тексту – и тогда мы не назовём его гласом. Глас пророка Давида износит из души, сердца то, чему внять – необходимо: Царю мой и Боже мой. Бог в полном смысле – единственный Царь царей и Господь господствующих, в отличие от временных земных правителей. И пророк подчёркивает это высокое, только Творцу принадлежащее звание.

А дальше: яко к Тебе помолюся, Господи. Его молитва – целенаправленная: Заутра услыши глас мой, заутра предстану Ти, и узриши мя (4). И снова у нас возникает вопрос: почему заутра?

Многие христианские подвижники молились на рассвете – и советовали это всем. Если ночь проходила спокойно, мирно, то люди восстанавливали силы, щедро потраченные днём на добрые дела. Утро приносило радость, молитвенность. На душу ещё не легли новые заботы, неожиданные обстоятельства, слухи. И первое чувство, первую мысль подвижники устремляли к Тому, Кто дал нам бытие, жизнь, блага, – к любящему Творцу: «Слава Тебе, показавшему нам свет!»

Заутра предстану Ти – очень ёмкие слова: не просто помолюсь, а предстану. В молитве действуют разум, ум, чувства, язык. А предстать перед Богом может только весь человек: в целостности – душой и телом, решительно – всеми силами, чтобы не уклониться в сторону.

Мы знаем о предстательстве за весь мир Пресвятой Богородицы, святых, ангелов, архангелов и благодарны им за молитвенное ходатайство к Богу. Но нам трудно даже мысленно вообразить себе, что это такое.

Предстательство перед Господом – священно. В литургических текстах запечатлено: Бог избрал священников, пророков, апостолов, чтобы они предстательствовали перед Ним за народ, общество, Церковь.

Священник поставлен в Церкви как посредник между Богом и народом, он предстаёт перед Господом за попавших в беду, нужду, находящихся в заключении, страждущих, обездоленных. Предстательство выше, чем молитва, потому что в нём раскрывает себя всё существо человека. А если он ещё особо одарён, имеет такое посвящение, как пророк Давид, и на нём почил Святой Дух Божий, то его предстательство очень важно для всех нас.

И узриши мя – тоже мистические слова. Почему псалмопевец не сказал: услышишь? Потому что зрение по природе выше, чем слух. Мы слышим на малом расстоянии, а видеть можем довольно далеко и быстро: скорость зрения равняется скорости света. К тому же зрение – самое мощное средство общения друг с другом.

Мы исповедуем, что Бог Всевидящий, всюду присутствует, всё знает. И если Господь зрит человека, находится перед ним, то, значит, и человек должен Его видеть. Тут открывается глубина пророческого духа – духа благодати, которому дано внутреннее видение Бога (конечно, не самой Божественной природы, такое и ангелам недоступно). Это высочайший дар, духовная реальность и очевидность для пророка Давида.

Размышляя над пятым псалмом, понимаешь: его вполне можно отнести к числу тайноводческих – тех, которые говорят о Божественных тайнах, высшем Промысле о человеке, нашей глубокой связи с Творцом. Тайноводчество раскрывает, как тонко направляет Господь людей, поставленных на служение Ему, и чем руководствуются священнослужители, многие-многие люди святой жизни.

Когда священник идёт служить литургию, он читает стихи пятого псалма: Яко Бог не хотяй беззакония, Ты еси: не преселится к Тебе лукавнуяй, ниже пребудут беззаконницы пред очима Твоима: возненавидел еси вся делающия беззаконие. Погубиши вся глаголющия лжу: мужа кровей и льстива гнушается Господь (5–7). В предыдущем стихе обозначен мир личностных отношений пророка Давида с Создателем, а здесь показано, каким должно быть состояние человека, который готовится священнодействовать. Он собирается предстать перед Богом, узреть Его – и не может этого сделать, если причастен беззакониям. Грозно звучит предупреждение Спасителя о том же: «…отойдите от Меня, делающие беззаконие»[56].

Для души, связанной лукавством, коварством, недобрыми замыслами против кого-то (и тут не важно, кто прав, кто виноват), – невозможна близость к Богу, предстательство перед Ним, когда Он зрит человека и человек в свою меру видит Его.

Литургия у нас, как правило, служится утром, когда зарождается день. И слова псалма помогают священникам предстать перед престолом Божиим, действуют отрезвляюще. Проверяешь свою внутреннюю готовность: нет ли в тебе лукавства, нет ли чего на совести, смеешь ли обратиться к Господу: заутра услыши глас мой?

В псалме перечисляется всё, что стоит стеной между Богом и человеком, который собирается священнодействовать – принести бескровную жертву за себя, за народ. Кто же не смеет подойти к престолу? Прежде всего, беззаконницы – люди, которые явно, открыто творят грех. Подобные вещи нельзя допускать, они гнусны, противны, мерзки. Тот, кто хочет в таком состоянии предстать перед Творцом, собирает на себя гнев Божий.

Затем – глаголющия лжу. Все мы, конечно, в какой-то мере причастны ко лжи – к помыслам и не совсем правильным умыслам. Часто, когда решаем сложные проблемы, становимся на путь внутренней неправды, ведь в условиях мирской жизни она более действенна, чем правда Божия. Но перед Господом это недопустимо: погубиши вся глаголющия лжу.

Что значит – погубиши? Христос Спаситель в Евангелии сравнивает человека с виноградной веткой: она может жить и приносить плод только на лозе, а если ветвь отсекается и засыхает, её бросают в огонь[57]. Вот и человека, гибнущего во лжи, Бог отсекает от Себя невидимым праведным судом.

Пророк Давид добавляет ещё: Господь гнушается мужа кровей – того, кто готов убрать с пути человека, который ему в чём-то мешает. Вроде как ничего страшного не случится, зато дело пойдёт. Но убийство или его замысел – страшный грех. И тот, кто имеет его на совести, – уже внутри кровожаден: жизнь другого для него ничего не значит.

Льстива гнушается Господь. Лесть, лукавство каждому приходится в себе преодолевать. Это возможно: мы читаем покаянные каноны, когда готовимся к Причастию, чтобы зачатки дурных помыслов, враждебности, ненависти, осуждения не имели над нами власти.

После того как в псалме объясняется, в каком состоянии нельзя предстать перед Богом, пророк говорит о щедрой Божией милости: Аз же множеством милости Твоея, вниду в дом Твой, поклонюся ко храму святому Твоему, в страсе Твоем (8). Как бы ни были мы благочестивы, нам всегда необходимо, чтобы Бог помиловал нас. Перед совершением литургии священники читают молитву святителя Амвросия Медиоланского и просят, чтобы Всемогущий Господь Своей милостью искоренил в нас грех, который толкает к тому, чтобы прогневать Бога, потерять дерзновение перед Ним, молитву. Тогда никаким предстателем человек не в состоянии быть.

Пророк Давид сознавал, что только благодаря милости Божией может осуществить своё высокое предназначение. Он удивлялся множеству милостей и тем обетованиям, которые давал ему Господь. От потомков царя – в царском роду – на земле должен был родиться и родился Спаситель мира Христос.

Конечно, дом Твой – это храм. В Евангелии Спаситель напоминает слова пророка Исаии: «…написано, – дом Мой домом молитвы наречётся»[58]. В храме совершаются богослужения, чин и порядок которых определены Богом: дневного, седмичного (недельного), годового круга. Они связывают жизнь неба и земли.

Пророк Давид поклоняется Богу в страхе – страсе Твоем, особом чувстве, основанном на понимании: храм – это место, где Бог являет Свою силу и славу, тут происходит встреча человека со своим Создателем.

Страх – чувство, которое естественно возникает на грани мира Божественного и человеческого, вечного и земного. Представьте, что вы попали в неведомую страну, где другие условия жизни. У вас невольно родится обострённое восприятие окружающего: сейчас я сделаю шаг – и что произойдёт?

А когда мы соприкасаемся с Божественным миром, то появляется ощущение, из которого, как из корня, вырастает правильное отношение к высшему духовному миру и чувство религиозности. Религия – это связь с Богом. Она осуществляется, если мы не огрубели, не потеряли разум, внутренний стержень. К тому же чувство страха тоже приоткрывает нам суть настоящего молитвенного предстательства перед Богом.

Человеку, входящему в храм, требуется, чтобы следующий шаг он сделал по наставлению свыше. И пророк Давид просит: Господи, настави мя правдою Твоею, враг моих ради исправи пред Тобою путь мой (9). Правда Божия – это Его благая, премудрая воля, направленная на то, чтобы спасти человека, привести к вечности. Нам открыто, что Бог возлюбил нас и создал по Своей благости, промышляет о каждом и не хочет смерти грешника, но хочет, чтобы тот обратился и был жив. Мы постоянно убеждаемся: Бог – единый Источник настоящих благ, земных и небесных.

Здесь пророк молится. И священник тоже произносит эти слова, когда после начальной молитвы входит в алтарь и кланяется престолу: враг моих ради исправи пред Тобою путь мой.

Мы понимаем, что жизнь в этом мире смешанная: меркнет свет – и начинается ночь. Так и в душе человека, имеющего свет Божией благодати, обязательно происходит невидимая брань. Господь определил: враг людей – диавол, завистник; это он борется с родом человеческим. И в народе существует такое поверье: за мирянином ходит и искушает его один бес, за монахом – пять, а за священником – десять.

Невидимые силы всячески препятствуют правильной молитве, мешают искренности, всевают в нас помыслы, образы, поэтому царь Давид просит: враг моих ради исправи.

Мы проходим путь жизни – и никогда не останавливается эта брань, особенно если человек приближается к святыням. Он может испытывать внутреннее смущение, недоумение, и надо знать, что причина этого – та же невидимая брань.

Дальше в пятом псалме – опять отступление: Яко несть во устех их истины, сердце их суетно, гроб отверст гортань их: языки свои льщаху (10). Скорее всего, тут опять имеются в виду силы, которые противостоят людям, призванным осуществить миссию Божию в нашем мире. Пророк не произносит ни имён, ни определений: если ты служишь Богу, молишься или подвизаешься, то всё увидишь сам. И не надо описывать очевидное.

Во время молитвы со всех сторон приходит наваждение. Поэтому Господь называет путь христианина узким: на нём не следует уклоняться ни вправо, ни влево[59].

В невидимой брани злые духи всегда используют ложь: нет в них истины, им обязательно надо оклеветать человека, который хочет отдать сердце Богу. Они обманывают людей, у которых нет стремления узнать законы духовного мира, и те погружаются в суету. Становятся изощрёнными, утончёнными, а по сути – прельщаются лукавыми помыслами, которые к ним приходят, и способны прельстить, обмануть других.

И вот какое интересное сравнение: гроб отверст гортань их. Рот, горло становятся гробом, полным мертвечины, потому что через уста выражается то, что находится в сердце.

Суди им, Боже, да отпадут от мыслей своих, по множеству нечестия их изрини я, яко преогорчиша Тя, Господи (11). Это тоже слова молитвы священнослужителя, когда он в алтаре прикладывается к престолу. Нам известно: стоит только чуть-чуть откликнуться на помыслы – и сразу появляется рассеянность. Тогда во внутренней суете можно пропустить, не почувствовать то, что происходит во время богослужения.

Псалмы замечательны тем, что открывают духовную сложность человека. Значительно позже христианские аскеты, святители объяснили, какие страсти рождаются в человеческом сердце. А началом их является помысл – мысль, которая всегда становится главным препятствием на пути к Богу.

Мы не видим духовный мир телесными очами, но непосредственное общение с ним у нас происходит постоянно – через веру, мысли. И священники читают молитвенное правило, чтобы внутри возник определённый строй чувств, сосредоточенных вокруг слова Божия. Мы должны действовать. А если мысли рассеяны, сердце не собрано, то ненужные помыслы опустошают нас изнутри, лишают способности служить так, как должно. И священник может оказаться в числе тех, кто отринут от Бога по множеству нечестия.

В конце псалма пророк Давид говорит о некоем результате: И да возвеселятся вси уповающии на Тя, во век возрадуются, и вселишися в них, и похвалятся о Тебе любящии имя Твое (12). Когда по милости Божией человек преодолевает трудный путь внутреннего борения, он получает душевный мир, удовлетворённость, спокойствие – и даже тихую радость. В итоге рождается ещё большая надежда на Господа. Это дар свыше.

Но самое главное – через таинства, молитву, упование Бог вселяется в наше сердце. Для того Он и пришёл в мир. За много веков до воплощения Спасителя пророк Давид прозревал: вселишися в них. Это потрясающее понимание! Ветхий Завет говорил в основном о том, чего людям делать нельзя, а псалмы соединяют его с Новым Заветом, переходят в него. Вспомним слова апостола Павла: тайна христианства в том, что Христос – внутри каждого из нас[60].

Вселение Бога всегда вызывает благодарность, поклонение, любовь: и похвалятся о Тебе любящии имя Твое. Последний стих пятого псалма – утверждающий: Яко Ты благословиши праведника, Господи: яко оружием благоволения венчал еси нас (13).

Когда Бог творил мир, Он говорил, что всё получается хорошо[61]. И это благословение Господне ложится на творение, показывает его совершенство, причастность Создателю – по самой сущности.

Всё, что человек получает от Бога, становится его достоянием. Благоволение Божие защищает нас, хранит от воздействия разрушающих сил, существующих в мире, особенно от пагубных действий демонов. Через него раскрывается благая воля Господня.

Псалом 6

1В конец, в песнех о осмом, псалом Давиду.

2Господи, да не яростию Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене.

3Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь, исцели мя, Господи, яко смятошася кости моя.

4И душа моя смятеся зело: и Ты, Господи, доколе?

5Обратися, Господи, избави душу мою: спаси мя ради милости Твоея.

6Яко несть в смерти поминаяй Тебе: во аде же кто исповестся Тебе?

7Утрудихся воздыханием моим, измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу.

8Смятеся от ярости око мое, обетшах во всех вразех моих.

9Отступите от мене, вси делающии беззаконие, яко услыша

Господь глас плача моего:

10услыша Господь моление мое, Господь молитву мою прият.

11Да постыдятся и смятутся вси врази мои, да возвратятся и устыдятся зело вскоре.

Это один из тех псалмов, в которых с потрясающей силой выражается дух покаяния: В конец, в песнех о осмом (на восьмиструнном инструменте), псалом Давиду (1).

По объёму псалом небольшой, но очень проникновенный и мощный. В нём мы видим интересное свойство пророков: они говорят о событиях духовных, которые происходят не в нашем временном, а в ином измерении. И при этом отмечают, как духовные вещи выражаются во внешних обстоятельствах – на физическом уровне.

Заметно это и в шестом псалме. Тут чувствуется взаимодействие Божественных сил – и души самого псалмопевца, оказавшейся в тяжких обстоятельствах.

То, что испытывает царь и пророк Давид, не назовёшь переживанием: это буквально горнило внутренних страданий – и из него выплёскивается покаянная молитва к Богу. Царь Давид предстаёт перед Творцом и обращается к Нему: Господи, да не яростию Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене (2).

Молитва его складывается необычно: он ни о чём не просит, а как бы предваряет прошение, чтобы Бог не обличил его в ярости и не наказал в гневе.

Понятие обличиши имеет глубокий смысл. Мы теперь понимаем «обличение» как доказательство вины преступника. Порой человек совершает беззакония – и рассчитывает на безнаказанность. Чтобы подтвердить его вину, иногда приходится собирать целые тома документов.

У Бога обличение – совершенно иное: Господь Всевидящий, Создателя ни в чём не надо убеждать; Его обличение нужно самому преступнику, чтобы тот осознал, что натворил.

Царь Давид силой Божией благодати постиг, каким беззаконником является перед Богом, увидел в истинном свете собственные неправильные поступки, маловерие, малодушие, увлечение роскошью жизни. Тут можно многое перечислять. И прежде чем просить о чём-то Господа, пророк молит Его: «Не в ярости Твоей обличай меня, не во гневе Твоём наказывай меня!»

«Ярость» Бога – это, конечно, выражение условное. Из опыта того же царя Давида мы знаем: «Щедр и Милостив Господь, Долготерпелив и Многомилостив. Не до конца прогневается, ниже во век враждует». Это прекрасно сказано в псалме, который поётся на литургии[62].

Пророк не отрицает этого своего опыта, но говорит о том, что недостоин милости Божией, а заслуживает Его ярости, то есть сильнейшего проявления недовольства. Ярость всё сметает на пути – и псалмопевец объясняет это на духовном языке.

Преступник обличён. Дальше обычно следует приговор, за ним – наказание. Царь Давид видит, что никуда не годен перед Господом, и просит, чтобы Бог не наказывал его в гневе – тоже очень сильном чувстве.

Так предваряет пророк молитву – и это уместно. Мы по себе знаем, как иногда не можем приступить к Господу, обратиться к Нему. Скорбим, переживаем, томимся. И преподобные отцы советовали в подобных случаях: «Ты Божию Матерь попроси! Она умолит Сына, а потом уже подходи к Христу!»

Это правильно. Почему святые – помощники нам? Да потому, что заступаются за нас, даже когда мы Бога прогневили и не смеем глаза поднять на небо – подобно мытарю из евангельской притчи. Он только бил себя в грудь и говорил: «…Боже! будь милостив ко мне грешнику!»[63] Так и царь Давид просит: «В гневе Твоём не накажи меня!»

Дальше, собственно, начинается молитва: Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь, исцели мя, Господи, яко смятошася кости моя (з). В слове «помилуй» звучит глубокое смирение. Пророк понимает: его природа совершенно не исправлена, заражена пороками. Грех всегда расслабляет человека изнутри. Когда наступает согрешение, у нас начинается немощь: трудно помолиться, прийти в церковь, припасть к священнику в покаянии.

У пророка Давида правильный строй молитвы. Он открывает: хочу исправиться – и не могу по немощи.

Христос сказал апостолу Павлу: «…сила Моя совершается в немощи»[64]. И у пророка Давида здесь верный подход – как образец для нас, кающихся: «Я немощен, у меня нет дерзновения к Тебе, Боже, не родился спасительный дух покаяния». Это начало раскаяния. А немощен – значит, болен, а если болен – исцели меня, Господи!

Исцеление – это возможность обрести силы, которые Бог всегда даёт человеку. Вспомните прокимен в таинстве Соборования: «Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь». Он взят из шестого псалма, который помогает нам строить молитву.

Дальше пророк усугубляет покаяние: яко смятошася кости моя. Кости – это основа нашей телесной природы. Отними их – и во что превратится тело? В бесформенную массу.

В душе Давида – глубокое покаяние и ведение, потому и рождаются у него такие сильные образы. Мне они очень нравятся. Он словно окидывает себя взглядом и видит: нет ничего, за что можно было бы зацепиться, ухватиться, опереться рукой.

И душа моя смятеся зело: и Ты, Господи, доколе? (4). Сначала пророк говорит о телесном состоянии, а теперь переходит к природе духовной. Древние римляне утверждали: в здоровом теле – здоровый дух. Но если в теле нет никакой крепости – какой в нём дух? Кости смятеся – и душа тоже.

Смятение – это неустойчивость, внутреннее брожение, потеря себя. Душа всё понимает, сознаёт, а собрать себя не может. Чувства, ум, мысли будто расплылись. Как же мы страдаем, когда нас охватит духовное смятение!

И тут в псалме стоит двоеточие – как бы идёт обобщение: и Ты, Господи, доколе? Пророк не видит конца своим страданиям, словно Создатель не слышит его, не хочет помочь. Это момент некой оставленности Богом.

Вспомним, как Христос на Кресте взывает: «Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?»[65]. И у пророка Давида кости – в смятении, душа – в смятении. Из неё вырывается вопль: Обратися, Господи, избави душу мою: спаси мя ради милости Твоея (5).

Как будто Творец отвернулся от него: обратися! Посмотри, воззри на человека, которому нужно только одно – прекращение этого тягчайшего страдания.

Если Бог обратится, воззрит – придёт избавление. Не ради заслуг, званий, пророка, а ради Его неизречённой милости. Всегда мы прибегаем именно к ней, зная, что Господь многомилостив и человеколюбив, не хочет смерти грешника. И какой бы подвижнической ни была чья-то жизнь, понимаем: Бог только ради Своей милости приходит на помощь к людям. Непременно приходит! Имя Христа – Иисус, что значит «Иегова (Бог) спасающий».

Когда апостол Пётр тонул, он воззвал ко Христу: «Господи, спаси меня!»[66]. Вот и у пророка Давида наступил подобный момент: Яко несть в смерти поминаяй Тебе: во аде же кто исповестся Тебе? (6). Псалмопевец чувствует: его духовные, душевные и телесные силы истощились. Как существо, созданное из персти, он может вот-вот исчезнуть, поэтому обращается к Богу: «Если это произойдёт, то из мёртвых разве можно помолиться тебе?»

Смерть обнимает всю человеческую природу: язык связан, мысль затухает. Когда душа выходит из тела, она может всё забыть – и только потом настанет пробуждение.

Был один подвижник высокой жизни. Ученики ждали, что после кончины душа его воссияет, пойдёт к небу, – и хотели быть свидетелями этого. А подвижник сказал им: «Вы не знаете, что такое смерть. Человеку требуется огромная концентрация ума, чтобы перейти границу двух миров – и не забыть, кто он. Надо помнить: я иду к Творцу и Богу, и всё, что остаётся позади, мне не нужно».

В Ветхом Завете души умерших всегда попадали в ад (его называли шеол – «место забвения») и находились там в сонном состоянии, ждали пробуждения, всеобщего суда. В аду нет Бога, в нём присутствуют злые силы и человеческие души, которым Господь не был нужен на земле: эти люди считали, что Ему незачем верить, слушаться, подчиняться.

А христиане, хоть самым малым образом связавшие свою жизнь с верой, с именем Божиим, имеют надёжное обещание Спасителя: «….верующий в Меня, если и умрёт, оживёт»[67]. Будет иметь «жизнь вечную»[68].

В шестом псалме – очень полезное напоминание для нас: торопись, человек, пока ты ещё жив! Не откладывай покаяния до последней минуты! А это часто бывает. Приходят в храм люди, просят причастить больного. Но, оказывается, он уже лежит без сознания. И как теперь быть? Приезжает к нему священник, пытается найти минуту, когда тот придёт в себя, чтобы спросить о желании покаяться, причаститься. И не всегда это получается.

Утрудихся воздыханием моим, измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу (7). Здесь объясняется, что пророк приносит покаяние не только словом, но и делом. Мытарь из евангельской притчи очистился от грехов одним искренним осуждением себя, биением в грудь, а царь Давид утрудихся воздыханием – постоянным и, вероятно, длительным: каждую ночь его постель была залита слезами.

Духовный труд, который пророк приносил Богу, обличая себя, привёл его в изнеможение. Окружающие видели: человек подвергается большой скорби. Даже его внешность переменилась.

Смятеся от ярости око мое, обетшах во всех вразех моих (8). В глазах недоброжелателей, ненавистников, врагов царь Давид стал выглядеть презренным, ничего не стоящим, отвергнутым Богом. Они думали, что Господь его не слышит – и, значит, он превзошёл меру их грехов и преступлений.

Эти люди не понимали спасительного действия покаяния, не знали, что Бог в лице царя Давида дал нам пример – на все последующие времена. И мог ли Создатель отвергнуть такую молитву Своего пророка? Конечно, нет.

С девятого стиха мы вдруг видим перемену, которая даётся тому, кто кается. Теперь псалмопевец спокойно заявляет: Отступите от мене, все делающии беззаконие, яко услыша Господь глас плача моего: услыша Господь моление мое, Господь молитву мою прият (9-10). Покаянный труд принимается Богом: Творец простил, помиловал Давида. И человек полностью меняется. В него вливается такая сила – как будто он вновь родился, появляется мощь – и всё молодеет, расцветает внутри. Кто теперь посмеет смотреть на него оком, не освобождённым от греха?