Девятый дом

– А дальше двери лифта открываются. Пассажир не идентифицирует обстановку, представившуюся его взгляду, как ожидаемую, потому как его ожидания были построены на опыте первых трех этажей, и инстинктивно отторгает ее. Этаж, в свою очередь, тоже не предполагал увидеть в своей плоскости такого наглеца и также инстинктивно отторгает пассажира. Взаимное отторжение нагнетает давление в воздухе, накачивая его взаимоисключающей силой. Давление и объем воздуха достигают критического значения, воздуху нужно куда-то деваться, и он находит себе выход через дно лифта, благо две щеколды, которые его держат, поддаются легко. И вот вам, пожалуйста, получается, человек сам себя выдавливает из лифта вниз.

– А как человек должен был понять, на какой этаж ему дозволено подниматься, а на какой нет? – спросил женщину Монг.

– Сюда чужие не приходят. Жильцы живут, конечно, но все они, кроме своего этажа, никуда не ездят. Мне кажется, они даже не знакомы друг с другом. А этот мужчина не здешний. Первый раз его видела. Люди сейчас закрытые пошли, уверенные в своей исключительности, но при этом абсолютно нерешительные. Большинство людей так и не могут разобраться в себе. Некоторые привыкли работать на одной и той же работе, жить с одним и тем же супругом. Ни работа, ни супруг давно не приносят им никакой радости. Человек понимает, что хочет и может заниматься совсем другим и жить по-другому.

Иногда появляется шальная мысль бросить все к чертям: уволиться или развестись, но тут же возникает вопрос: а что потом? Он хочет, у него, возможно, даже есть какие-то планы, но он боится. Боится неизвестности. И человек начинает оправдываться перед самим собой, что работы лучше-то, наверно, и не найти – везде одно и то же, и строить новую семью с кем-то еще уже поздно: возраст, привычки, все заново начинать, и неизвестно, что получится, а получится ли вообще.

А тут вроде все уже поставлено на рельсы и едет. Медленно, но едет. Работа привычная, платят немного, но все-таки платят. Домой идти не хочется, но если прийти и уставиться в телевизор, то вроде до сна дотянуть можно, и если поменьше сталкиваться с мужем или женой, то может обойтись и без выяснения отношений.

Вот таким людям и нужен пинок, чтобы что-то поменять в своей жизни, чтобы выскочить из этого колеса, в котором они крутятся, как белки, не видя цель перед собой. Им нужен переход на следующий уровень. На этом они уже выгорели. И тогда они приходят сюда. Но иногда приходят и такие, как этот в костюме.

– А как они узнают об этом лифте? – спросил, недоверчиво сдвинув брови, Монг.

– В последнее время людей стало приходить намного больше, чем раньше. Еще пару лет назад за месяц мог появиться только один, а сейчас в неделю человек десять приходит. Мы сами с удивлением узнали, что есть какие-то курсы повышения уверенности в себе, которые и направляют сюда людей. Я бы, честно говоря, организаторов этих курсов самих направила сюда для начала. Но я не знаю, может, они здесь и были и сделали правильный выбор.

– Правильный выбор? А какой выбор считается правильным? – спросил Монг.

– Для каждого он будет свой. Для тебя правильным будет нажать кнопку двенадцатого этажа. Хотя никто не запрещает тебе нажать пятый, десятый, седьмой. Для меня будет правильным – нажать кнопку не выше десятого. Это пока мой предел.

– А как человек должен понять, где его предел? – не унимался Монг.

– Как? Интуитивно, конечно, – ответила женщина, как само собой разумеющееся, взяла ведро и пошла в другую часть коридора.

– Интуитивно. Можно подумать, интуиция есть у всех, – бормотал себе под нос Монг, направляясь к черной лестнице. – Что это за курсы уверенности? И что людям там говорят? Проверьте уровень своей уверенности. Если ошибетесь, то металлическая коробка размажет вас о бетонный пол. А если не ошибетесь, то, значит, вы добились того, зачем к нам приходили. Ерунда какая-то.

Монг вышел на черную лестницу, погруженную в недвижимый сумрак, сплетенный из тусклого света двух или трех догорающих лампочек, оставшихся на протяжении всей лестницы. Жалких лучей света было настолько мало, что скорее их не было вовсе. Монг нащупывал ногой каждую ступеньку, прежде чем ступить на нее, и крепко держался за перила, которые придавали ему уверенности, как мамина или папина рука начинающему ходить малышу.

«По крайней мере, на них можно положиться», – думал он. Время от времени Монг натыкался на какие-то предметы неясной формы, напоминавшие ему мешки с чем-то вроде песка или строительной смеси, и изредка бился головой о непонятно каким образом проходящие по лестнице перекладины.

«Эта лестница, конечно не из приятных, – размышлял Монг, – но почему никому не приходит в голову подняться по ней пешком? Люди просто не знают о такой возможности или лифт им кажется более легким способом? Зачем идти и затрачивать силы, если тебя может домчать эта коробка? Зачем повышать уверенность в себе, если можно поднять себя до нужного уровня уверенности?»

Монг спустился на первый этаж. Лестница хоть и была черной, но не имела отдельного входа с улицы, а начиналась на первом этаже, отгороженная массивной деревянной дверью. Внизу никого не было, с улицы доносились голоса детворы, играющей, судя по обрывкам фраз, в догонялки, и едва слышно скрипела та самая деревянная дверь, приходящая в движение от потоков воздуха, опускающихся сверху. Больше никаких звуков.

«Буду ждать следующего пассажира», – решил Монг.

Монгу показалось, что прождал он, по меньшей мере, полдня, пока с металлическим скрипом не открылась входная дверь и перед Монгом предстала молоденькая девушка, напомнившая ему Дюймовочку. Она была настолько худа, что казалась невесомой и прозрачной. Высокие каблуки черных туфель делали ее еще более худой и смотрелись немного комично, так как занимали достаточно большую часть ее роста. Сама девушка была невысокой, сантиметров сто шестьдесят, и, пользуясь этим обстоятельством, каблуки взяли на себя ведущую роль в ее облике. Монгу на первый взгляд показалось, что это вовсе не туфли, а кандалы, настолько они сковывали движения девушки. В обеих руках у нее были огромные сумки, в которых обычно носят продукты из магазина. И, судя по сжатым губам и напряженным мышцам шеи, обвитым выступающими венами, сумки были тяжелыми.

Девушка подошла к лифту, не замечая Монга, и нажала кнопку вызова.

– Здравствуйте, – обратился к ней Монг, – вы живете в этом доме?

– Да, живу, – ответила девушка, не глядя на него.

– Просто я здесь впервые и не заметил никого из людей. Кто-нибудь еще здесь живет? – продолжал Монг.

– Люди? Наверно, живут. Не знаю. Живут, конечно, это же дом, – на секунду задумалась, потом отрезала, – конечно, живут. Что за вопросы? – девушка впервые посмотрела ему в глаза.

Она смотрела настороженно, как смотрит бродячая собака на подошедшего к ней человека, сомневаясь в его добрых намерениях. За настороженностью просматривалась усталость и какая-то обреченность. Тонкая полоска белка под радужными оболочками глаз только усиливала этот эффект.

– А вы каждый раз на лифте поднимаетесь? Тут вроде и лестница есть, – спросил Монг как можно мягче, опасаясь, что девушка вообще перестанет отвечать ему.

– Конечно на лифте. На седьмой этаж высоковато, знаете ли, пешком. Мне зарядки и так в течение дня хватает. Прихожу – лечь бы минут на пять, полежать. Так ведь не получается. А вы вообще кто?

– В этом доме друг мой живет. Вот, в гости к нему заехал.

– Понятно. Первый раз тут, значит. Имейте в виду, что лифт здесь неправильно работает. Скорей всего, придется по лестнице прогуляться, – ответила девушка и стала нетерпеливо поглядывать наверх в шахту лифта, как будто от ее взглядов он мог приехать быстрее.

– Как это неправильно работает? – театрально изумился Монг, желая подчеркнуть, что про лифт он не знает ровным счетом ничего, хотя последняя фраза девушки его и правда удивила.

– Там что-то с кнопками напутано. Я нажимаю кнопку седьмого этажа, а он меня привозит на девятый. Ну что ты будешь делать. Приходится по черной лестнице спускаться на седьмой. А там так темно, я недавно каблук себе сломала, пришлось в мастерскую отдавать. Хорошо хоть не ногу. Ногу мне нельзя. У меня же ребенок. Да и муж тоже. Нет, ногу точно нельзя. Черт бы побрал эти каблуки. Что же лифт-то не едет? Я уже опаздываю. Мне домой нужно.

– Разрешите, я помогу вам сумки донести? – спросил Монг, пытаясь сделать тон своего голоса как можно нейтральнее. Он уже понял, что у его попутчицы все вызывает подозрения. Излишняя услужливость могла быть в том числе.

– Мне? Зачем? Нет, не стоит, – смутилась девушка, – я сама.

– Но вам же еще спускаться по черной лестнице. Мне это ничего не стоит, – настаивал Монг.

Девушка развернула сумку в сторону Монга, как бы позволяя ее взять, потом вторую. В следующую секунду уголки ее глаз вздернулись вверх, и по бокам от них появились еле заметные морщинки. «Хоть пару минут отдохну», – читалось на ее лице, враз потерявшем обвислые черты. Девушка громко выдохнула.

Монг вместе с попутчицей зашли в приехавший лифт. Девушка нажала кнопку седьмого этажа, и лифт тронулся. Они ехали в тишине, не проронив ни слова. Девушка, по всей видимости, наслаждалась неожиданно подвернувшейся помощью и сжимала и разжимала пальцы рук, затекших под весом сумок, перетянувших их тонкими лямками. Монг замер в ожидании, куда же привезет их лифт, и тоже молчал.

Как и предупреждала девушка, лифт непослушно проехал седьмой этаж и остановился на девятом.

– И вот так каждый раз, – сказала девушка, когда они вышли из лифта, – а муж говорит, что кнопка седьмого этажа работает. Не понимаю, нужно позвонить в техническую службу, пусть починят.

– А когда вы с мужем вместе едете, на какой этаж привозит? – спросил Монг.

– Вместе? Да не ездим мы вместе. Он поздно приходит, а по выходным тоже дела у него. Мы вообще, – замялась она, – в общем, как бы… Да какая разница…

Они вышли на черную лестницу. Там было темно, хоть глаз выколи. Но девушка ловко и уверенно, как при свете дня, в один миг преодолела два этажа. Монг еле поспевал за ней и чуть не упал, когда одна из сумок потянула его назад, зацепившись за что-то.

– Почему здесь не меняют лампочки? – возмутился Монг.

– Их периодически меняют, но они очень быстро перегорают или просто кто-то выкручивает. Знаете, у нас ведь народ такой: выкрутят новую, а на ее место вкрутят свою перегоревшую. Вроде и лампочка не пропала, значит, никто не украл, а светить перестала. И не докажешь ничего. Да и кому доказывать?

– Спасибо вам большое за сумки, – сказала девушка, когда они вышли на седьмом этаже, – вот моя квартира. Я пойду. Нужно будет все-таки позвонить в техническую службу.

Она стояла, худющая, с растрепавшимися за день волосами, переминающаяся с ноги на ногу, видно, так и ждавшая момента, когда можно будет сбросить каблуки и нырнуть в мягкие домашние тапочки, лишенные всяческих требований к ней. К ней, такой уставшей, сдавшей рабочий пост, но готовой принять домашний. От поста к посту с короткими передышками, и сейчас как раз одна из них. И только сон даст свободу, которая не запомнится из-за своей краткости.

– Вы попробуйте в следующий раз не спускаться по черной лестнице. На девятом этаже тоже живут люди. Вы же сами сказали, что здесь живут и другие. Просто посмотрите. Всего хорошего. – Монг ушел, оставив девушку стоять с сумками, растерянную, пытающуюся что-то сказать, но так и не сумевшую подобрать слова.

Он вышел на улицу довольный. И пошел посмотреть табличку на доме. Монг еще не успел выяснить, что это за дом и в каком городе он находится. На доме значилось «ул. Ленина, д. 9».

Монг свернул за угол дома и вернулся по той же меловой дорожке, по которой попал сюда.

«Дом, этот мужчина, девушка. Не очень понятно пока, к чему это все, – думал Монг, – нужно пойти проверить арфу».

Зайдя в настроечный зал, Монг первым делом направился к своей подопечной, так и стоявшей на своем месте. Что могло бы с ней произойти? Куда бы она сама могла уйти? Да никуда. Ее и десяток здоровых мужчин не смог бы сдвинуть с места. А Монг уже беспокоился об арфе, как беспокоится мама об оставленном на минутку малыше и бежит к нему, пытаясь увидеть его быстрее, чем добежать.

– Стоит, – увидел он арфу, – как ни в чем не бывало, стоит.

Монг подошел и прислушался: гудит, ноет. Но как-то иначе. Монг решил проверить каждую из струн. Струны арфы были деревянные, и чтобы послушать каждую в отдельности, ее надо было потереть рукой. Так он и сделал. Начиная с самой толстой, стал по очереди гладить струны. Казалось, ничего не изменилось. И дойдя, наконец, до самой тонкой, он услышал какой-то новый звук. Не сказать, что он был благозвучный, но определенно приятнее предыдущего. Первая струна стала звучать иначе.

– Корифей, послушай, – обратился он к барабанщику, повернувшись, – тебе не кажется, что арфа стала звучать приятнее?

Корифей оставил свою барабанную установку и подошел ближе:

– Да, определенно, звук изменился. А как ты это сделал? И Монг поведал историю своего путешествия.

– Ты хочешь сказать, что ты был на Земле? Ты находился там, как ни в чем не бывало, и все принимали тебя за живого человека?

– Ну, вроде того, – ответил Монг. – Но меня сейчас больше интересует арфа.

– А меня больше интересует твое перемещение, – возразил Корифей. – Ты рассказываешь о нем, как о походе в магазин. До тебя тут никто до такого не додумался. Я даже не знаю, что скажет на это Гобс. Ты мертвее всех мертвых, и тут на тебе, ожил. Как это понимать? Я, может быть, тоже хочу.

– А не надо никак это понимать, – ответил Монг. – Мы находимся в настроечном зале, следовательно, мы настраиваем музыкантов. А как ты настроишь музыкантов, не работая с ними? Музыканты – на Земле. И настроить их иначе, чем отправившись на Землю, не получится. Но у меня, честно говоря, даже такой цели, попасть на Землю, не было. Я действовал интуитивно. А ты, думается мне, завидуешь, что я первый сделал это.

– Гобсу скажешь? – успокоившись, спросил Корифей.

– Пока нет. Он все равно много не подсказывает, разговаривает по большей части загадками. Вот разберусь, отчего струна стала точнее звучать, тогда и скажу.

– Монг, это же очевидно. Те люди, мужчина, который разбился в шахте лифта, и девушка, явно сбились со своего пути, только в разные стороны. От подобных им людей, и от них в частности, фонило настолько, что первая струна фальшивила. Ты попытался им помочь, показать, что можно по-другому. И, вероятнее всего, от твоих действий струна зазвучала.

– Господа, извините, что вмешиваюсь в ваш разговор, – донесся голос Габорны, – но ничего у вас не получилось. Струна как фальшивила, так и фальшивит. Уж я-то, профессиональный музыкант с абсолютным слухом, это слышу. Да, она действительно поменяла звучание с нечеткого Ми на еще более нечеткую Соль, но это никоим образом не меняет ситуацию.

– Габорна, а Соль лучше, чем Ми, или нет? – поднял глаза Монг.

– Лучше? – Габорна расхохоталась. – Тогда скажи мне, что лучше: ночь или день, мужчина или женщина? Ты, наверно, захочешь уточнить, для чего. И даже если я скажу, для чего, все равно не ответишь, потому что есть и другие условия этой задачи: кому, когда, где. Так же и ноты. Например, у скрипки, на которой играет Миа, и у других струнных инструментов каждой открытой струне соответствует определенная нота. Настроив правильно инструмент, на нем можно играть любые произведения по нотам. А как я тебе отвечу, какая нота лучше, если никому неизвестно, какая нота должна соответствовать первой струне арфы. На ней играет ветер. Может, у него спросим? – И Габорна разразилась гомерическим хохотом.

Насмеявшись вдоволь, она вернулась к своим клавишам, Корифей тоже потерял интерес к разговору, погрузившись в неприятное чувство зависти, а Монг остался один перед арфой.

«А может, нужно просто подождать? – думал он. – Возможно, арфе просто нужно время, чтобы перенастроиться».

«Сколько ждать? – думал он. – Как я пойму, когда хватит».

Струна тень больше не отбрасывала. Арфа словно замерла в ожидании. Монг решил прогуляться к океану.

«Все-таки странно, – думал он, – что мы отгорожены от него, или он от нас. Там абсолютно никого нет. Ни птиц, ни лодок. Но океан не может жить без обитателей».

Побродив немного по коридору, выходящему одной стороной на океан, Монг вернулся обратно на третий этаж. Арфа еле слышно издавала неприятное попискивание, похожее на ультразвук. Монг подошел к первой струне и потер ее рукой.

– Звучит, – закричал он, – струна звучит! – На крик сбежались все настройщики. – Вы слышите? Слышите?

Габорна локтями растолкала всех и протиснулась своим объемным телом прямо к арфе:

– Дайте-ка мне послушать… что это тут такое… не понимаю… что это за нота?

– Габорна, вы что, принюхиваетесь, что ли? – ухмыльнулся Монг. – Ну теперь-то вы слышите? Самая что ни на есть чистая нота. А? Как вам?

– Я сама слышу. Только не понимаю, что за нота. Звучит потрясающе. Это даже не отдельная нота, а созвучие. Послушайте! – вознесла указательный палец вверх Габорна.

– Смотрите, тень снова появилась, – Монг указал пальцем на вновь появившуюся тень первой струны. – Я пойду посмотрю.

– Я с тобой, – остановил его за руку Корифей.

– Нет. Ты в следующий раз, так и быть. А сейчас мне нужно самому.

И Монг не спеша пошел по тени, которую отбрасывала первая струна. Тень завела его в завесу тумана, который серой дымкой окружал настроечный зал. В дымке тень терялась, Монг продолжал двигаться интуитивно вперед. Вскоре туман рассеялся, и Монг вышел на уже знакомую улицу по меловой дорожке, нарисованной детьми.

Дом стоял, где и должен был. Монг подошел к двери парадной и отворил ее. Лифта на первом этаже не было, и Монг, помешкав пару секунд, нажал кнопку вызова. Где-то наверху загудел мотор, и лифт начал спускаться вниз.

Вдруг входная дверь, скрипнув, открылась, и внутрь парадной зашел мужчина в синих джинсах и такого же цвета толстовке. Не глядя на Монга, он направился к двери, ведущей на черную лестницу. Глаза его были опущены. В кулаке правой руки мужчина сжимал что-то, а в левой нес пакет с какими-то предметами, разгадать которые по очертаниям представлялось довольно сложным. Он переступал ногами тяжело, казалось, что его ботинки весят не меньше пуда каждый. Когда мужчина повернулся к лифту боком, силуэт показался Монгу знакомым. Только он никак не мог припомнить, где видел этого человека. В тот момент, когда мужчина взялся за ручку двери, чтобы отворить ее, Монг узнал в нем того самого человека в сером костюме, который упал в шахту и кровь которого окрасила днище лифта в ярко-алый цвет.

– Вы не поедете на лифте? – крикнул Монг мужчине, пока тот еще не успел скрыться на черной лестнице.

– Нет, спасибо. Мне невысоко, на третий, – и исчез в проеме.

«Вот тебе на, – подумал Монг, – к черту все мои убеждения. Они ровным счетом ничего не стоят. Я ничего не знаю о жизни. Я и о смерти ничего не знаю. Мужчина должен был умереть, я видел, как он падал, я видел его кровь. Сейчас он прошел, как ни в чем не бывало. Но и я тоже умер, а стою здесь. Может, чтобы избавиться от того, что тебе мешает, нужно убить это в себе. И убив, можно заново родиться. Если это так, то почему с моей смертью не умерли мои сомнения? Или я не умер вовсе? И мужчина этот тоже?»

«Я опять сомневаюсь во всем, – думал Монг. – А мужчина был такой спокойный, по нему не скажешь, что он сомневается в том, что он жив».

Лифт опустился на первый этаж, ударив дном о металлические пружины, установленные на дне шахты. Монг вошел внутрь и задумался, на какой же этаж ему поехать. Ему хотелось увидеть ту самую девушку, которой он помог донести сумки, и он нажал на кнопку девятого этажа. Того самого, на который лифт привозил ее против ее воли.

Выйдя на девятом этаже, Монг встретил все те же квартиры с одинаковыми придверными ковриками и номера поверх дверей: 115, 116, 117,119,120,124. Внезапно что-то хлопнуло, раздался звук поворота замка, и дверь квартиры с номером 116 открылась настежь. Из квартиры выбежал мальчик лет десяти, а вслед за ним мужчина с детским велосипедом и девушка в легком летнем платье, открытых босоножках и с дамской сумочкой в руках. Они о чем-то весело болтали и совсем не замечали Монга. Закрыв дверь, мужчина положил ключи в карман и посмотрел на него.

– Добрый день, – сказал он, приветливо наклонив голову вперед. Девушка вслед за мужчиной тоже поздоровалась, и только тогда, когда она посмотрела в глаза Монгу, он узнал ее. Она улыбалась, глаза блестели, и она показалась Монгу легкой, но не от своего небольшого веса, а от радости жизни, читаемой в ее глазах.

– Здравствуйте, – ответил Монг, – вы без каблуков?

– А, так это вы? – ответила она. – Да ну их. Кстати, лифт у нас теперь работает как нужно. Я вызывала техническую службу, они все проверили и сказали, что лифт исправен, а я ненормальная. Но мне все равно.

– Вы вроде раньше на седьмом жили? – спросил Монг. – Теперь с мужем и сыном переехали на девятый?

– Нет, мы только с сыном переехали, – ответила она, – спасибо вам за сумки, – и упорхнула, взмахнув сумочкой.

Монг стоял, наблюдая убегающую девушку и вдыхая шлейф ее духов с нотками ванили и шоколада. В его душе воцарилось умиротворяющее спокойствие и удовлетворение, которое обычно наступает после завершения чего-то сложного и поначалу кажущегося невыполнимым. Всегда приятно наблюдать счастье. Порой кажется, что несколько лучиков перепадает и тебе.

Вниз Монг спускался уже по черной лестнице. Лестница за эти несколько дней или месяцев, смотря каким временем мерить, совсем не изменилась. Такие же перегоревшие лампочки, тот же мусор, та же тьма. Но ничто из этих препятствий не помешало ему сбежать вниз до первого этажа и распахнуть дверь на улицу.

– Заработало! – выкрикнул Монг, когда вернулся домой.

– Мы вообще-то тут работаем. Можно потише? – огрызнулся Корифей. – А ты в последнее время вконец обнаглел, я смотрю, кричишь, командуешь.

– Корифеюшка, дружище. Бросай свои барабаны и принимайся за вторую струну. Все для тебя. – Монг протянул руки к арфе, развернув их ладонями вверх.

– Можно? Правда? – Корифей от неожиданности растерялся. – А что делать-то?

– Думать, размышлять, анализировать, как говорит наш босс, – сыронизировал Монг. – А главное, чувствовать.

Глава 2

Они стояли, прижав ладони к стеклу и уткнувшись в него носами так плотно, что если посмотреть с другой стороны, то их лица были похожи на расплющенные пластилиновые фигуры

– Все-таки странно все это, – начал Монг. – Это океан изолирован от всех или все изолированы от океана? Он настолько прекрасен, что его нужно беречь от других, дабы не навредить ему? Или он настолько опасен?

– Я думаю, ни то, ни другое, – ответила Миа. – Мне кажется, что мы сами себе не позволяем к нему прикоснуться. Пойдем пообедаем.

– Ты иди, а я еще здесь побуду.

Миа ушла, а Монг еще сильнее прижался к стеклу, за которым не было даже волн и разило жутким одиночеством. Никого с той стороны: ни ветра, ни птиц. Никого.

«Вот бы можно было пройти сквозь стекло, – думал Монг. – Оно не кажется мне толстым». Монг надавил посильнее ладонями на стекло и отнял. На стекле остались очертания рук, и, отойдя от стекла чуть назад, можно было подумать, что следы этих рук оставил не Монг, а кто-то другой с обратной стороны.

Постояв еще немного и окончательно решив пренебречь трапезой, Монг отправился в настроечный зал.

– Тебя не было на обеде, – напугал его Корифей, неожиданно подкравшись сзади. – Ты на диету решил сесть? Так и ноги можно протянуть. И не говори мне, что мертвые не могут протянуть ноги. Могут еще как. Где ты был?

– У океана.

– Ты только туда и ходишь. Или ты туда девушек водишь? Там, пожалуй, самое романтичное место в нашем доме. Я видел, как вы с Мией туда ходили.

– Это не твое дело, – резко отдернул Монг плечо, на котором лежала рука Корифея. – Помнится, ты хотел заняться арфой. Бери и занимайся.

– Хорошо. Скажи мне, с чего начать.

– Начни с себя, – ответил Монг, не глядя на Корифея. – Покопайся в себе. Очень важно, чтобы в тебе не осталось недовольства прожитой жизнью. Иначе твое сознание так и останется замутненным, а оно, в свою очередь, не сможет увидеть путь, который указывает струна.

– Тут и копаться нечего, – ответил Корифей, – я недоволен, что слишком рано умер. Мне всего лишь двадцать восемь. За такой короткий срок жизнь толком не узнаешь.

– Отчего же. Можно дожить до ста лет и так ничему и не научиться. Если бы ты прожил еще, что бы ты сделал? Подумай.

– Я бы… – Корифей задумался. – Я бы хотел не садиться в тот злосчастный поезд, который меня и убил. Если бы только время можно было повернуть вспять! У человека должен быть выбор. У меня его не было. Я оказался в ловушке. Это нечестно.