Произведения живописи в школьном изучении литературы

Е. Н. Колокольцев

Произведения живописи в школьном изучении литературы

© Колокольцев Е. Н., 2021

* * *

«Как трудно повторять живую красоту…»

А. А. Фет

Предисловие

С овременный человек живёт в мире искусства, которое является одним из источников его восприятия действительности. По своей природе искусство как форма общественного сознания, сконцентрировавшая в себе огромный исторический опыт человечества, предполагает формирование всесторонне развитой личности. В разных видах и формах оно оказывает на человека более сильное воздействие, чем повседневная жизненная практика. Большое значение в духовном, нравственном, эстетическом воспитании имеет школьный курс литературы. Как искусству слова, литературе подвластно широкое изображение жизни во всех её сферах. Но и литература, обладающая гибкими выразительными возможностями, не в состоянии запечатлеть картины действительности в доступной внешнему содержанию целостности, как это делает, например, искусство изобразительное. Поэтому в школьном изучении литературы обращение к пластическим искусствам является насущной необходимостью, так как дополняет изучение словесного искусства наглядными образами и совершенствует чувственный мир подрастающего человека. Среди произведений изобразительного искусства, связанных со зрительным восприятием, выделяются живопись, графика и скульптура, которые способны обогатить преподавание литературы. Одним из основных видов изобразительного искусства является живопись, которая и в школьном изучении литературы выступает как одно из средств, способных конкретизировать изобразительность слова. В практике преподавания литературы широко используется термин «художественная картина», который охватывает произведения живописи разных жанров. Специфика произведений живописи как изображения на плоскости картин реального мира, их жанровое разнообразие, равно как и структура школьного курса литературы, определяет основные аспекты использования художественных картин в школьном изучении литературы. Так, знакомство с биографией писателя естественно предполагает включение в рассказ учителя портретов писателей, созданных лучшими живописцами. Анализ художественного произведения сопровождается рассматриванием жанровых картин, пейзажей, портретов, сопоставимых с произведением писателя по тематическому и сюжетному сходству. Зримые образы произведений живописи способны конкретизировать представления школьников о героях и событиях в литературном произведении, описаниях природы и обстановки. Сопоставление средств изображения действительности в литературных произведениях и в произведениях живописи помогает школьникам и в уяснении теоретико-литературных понятий, когда сравниваются изобразительные средства (эпитет, метафора, аллегория и пр.) и выразительные средства (повторы, инверсия, обращение и пр.), присущие литературе, со средствами воссоздания действительности в произведениях живописи (цвет, светотень, линия и пр.). Включение произведений живописи в школьное изучение литературы предполагает и активность ученика в восприятии художественных картин, в осмыслении их как произведений искусства, выражающих сложные переживания, жизненные коллизии, передающие идеи и мысли живописца.

Взаимодействие литературы и изобразительного искусства

В школьной практике преподавания литературы важное место принадлежит взаимодействию литературы с изобразительным искусством. В школьном изучении словесного искусства с привлечением произведений живописи важно исходить как из различия обоих видов художественного творчества, так и из их определённого сходства. И если различие в характере воспроизведения действительности писателем и художником позволит подчеркнуть специфику литературы как искусства слова, что является одной из главных целей привлечения произведений изобразительного искусства на уроках литературы, то сходство позволяет решить задачи, связанные, например, с близостью тематики и идейного содержания произведений разных искусств, общностью трактовки тех или иных проблем писателем и художником. При этом следует подчеркнуть, что категории сходства и различия должны рассматриваться в их диалектическом единстве и взаимопроникновении. Иначе говоря, рассматривая сходство, которое является основой привлечения произведений изобразительного искусства на уроки литературы, необходимо сосредоточить внимание школьников на различном в содержании и форме произведений словесного и пластического искусства и, наоборот, демонстрируя их различие, помнить об общности художественных устремлений писателя и художника.

Вполне очевидное различие литературы и изобразительного искусства состоит в том, что писатель, воссоздавая действительность, пользуется словом – условным знаком, не обладающим чертами визуального сходства с тем, что обозначает, а художник прибегает к зримому подобию чувственных предметов. Свою невещественность художественная литература искупает оперативным и компактным изображением жизни во всей её сложности и многоплановости, поскольку слово является точным эквивалентом наших мыслей и эмоций. Художественная литература способна переносить читателя через любые пространства в повествовании, в то время как живопись или графика имеют дело со строго ограниченным пространством. «Если для литературы в целом специфична временная последовательность, передающая целостность события или цепи событий, притом последовательность ясная и мотивированная, то в изобразительном искусстве содержание укладывается в один представляющийся взору эпизод» (1, с.99). Нельзя не отметить, что этот эпизод в его выразительном аспекте живопись останавливает навсегда. Живопись оставляет зрителю возможность многократного возвращения к этому эпизоду, возможность многократного эстетического переживания его. В своём знаменитом трактате «Спор живописца с поэтом, музыкантом и скульптором» Леонардо да Винчи видит особую прелесть неподвижности живописи в том, что её пластические образы воспринимаются мгновенно, тогда как образы, выраженные словом, познаются постепенно. По словам Леонардо, художественное изображение «представляет чувству творения природы с большей истинностью и достоверностью, чем слова и буквы», но «буквы представляют слова с большей истинностью, чем живопись» (2, с.32). Если поэт может описать явления природы, то в творении живописца «они покажутся ожившими, благодаря светотени, создательницы выражения в лицах» (2, с.43). В этом Леонардо да Винчи, выступающий в защиту живописи, видит преимущество художника. Спустя два столетия Лессинг защищает поэзию, утверждая её более широкие возможности претворения действительности в сравнении с живописью. И если трактат Леонардо теоретически закреплял то почётное место, которое тогда занимала живопись, то книга Лессинга «Лаокоон, или О границах живописи и поэзии» была теоретическим обоснованием начавшегося в XVIII столетии процесса завоевания литературой главной роли среди искусств. Для школьного изучения литературы плодотворна не только мысль Лессинга о неограниченных возможностях литературы, но и его глубокие сопоставления литературы и живописи. Уже в предисловии Лессинг пишет: «Первый, кто сравнил живопись и поэзию между собою, был человеком тонкого чутья, заметившим на себе сходное влияние обоих искусств» (3, с.65). А «общие правила», которые роднят литературу и живопись, способны восполнить восприятие и понимание этих видов искусства: «…в одном случае поэзия может помогать живописи примерами и объяснениями, в другом случае – живопись поэзии» (3, с.66).

Вопрос о преимуществах поэзии в сопоставлении её с живописью или, наоборот, о преимуществах живописи в сравнении с поэзией всегда стоял остро в истории эстетики. Попытки его решения всегда были связаны с выявлением специфики литературы и изобразительного искусства. Определяя особенности обоих искусств, французский художник Э.Делакруа подчёркивал, что поэта спасает чередование изображений, а художника их одновременность. Но свои симпатии он отдавал живописи. «Признаюсь в моём пристрастии к молчаливым искусствам…, – отмечал Делакруа. – Слово нескромно: оно спешит настигнуть нас, завлекает воспоминаниями и вместе с тем вызывает споры. Живопись и скульптура носят в себе нечто более серьёзное – надо самому подойти к ним. Книга, наоборот, навязчива: она следует за нами, мы видим её повсюду. Надо перевёртывать страницы, следить за ходом мысли автора и дойти до конца произведения, чтобы судить о нём… Произведения художника и скульптора отличаются цельностью, как творения природы. Автор не присутствует в них и не находится с вами в непосредственном общении, как писатель или оратор. Он представляет собою как бы осязаемую реальность, полную в то же время тайны» (4, с.375). Подчёркивая глубокое различие между живописью и литературой, Делакруа связывает его с особенностями восприятия пластического искусства и поэзии. В самом деле, постижение картины сопряжено с большой долей самостоятельности зрителя. Стремясь понять главную мысль картины, он может извлечь из произведения художника и какие-то дополнительные духовные ценности. В ином положении читатель, который имеет дело с материалом, во многом уже переработанным писательской мыслью. Работающая с большим напряжением мысль читателя подчиняется определённым узловым точкам, которые расставлены художником слова в его произведении и руководит читательским восприятием.

Яркая специфичность литературы и изобразительного искусства, определяющая вполне очевидные их различия, отнюдь не исключает общности обоих видов искусства. Она проявляется не только в идейно-тематической близости литературы и живописи, но и в сходстве творческого претворения жизни писателями и художниками.

В сопоставлении произведений искусства, в том числе в условиях школьного изучения литературы, следует исходить из того, что «каждое из искусств, хотя оно прямо, непосредственно связано с определёнными сторонами жизни и обладает ограниченными специфическими изобразительными средствами, тем не менее способно художественно познавать сущность жизни, человеческих отношений, общественного развития и в этом смысле отражать мир в целом» (5, с.262). Концепцию родственности искусств, сформулированную В.В.Вансловым, детализирует Н.А.Дмитриева, имея в виду соотношение таких видов искусства, как литература и живопись: «В природе литературного и пластического образа заложено нечто общее. И тот и другой отражает, воссоздаёт объективные явления (мы говорим только об изобразительных искусствах, не касаясь сейчас архитектуры и художественного ремесла), одухотворяет их, опосредует богатством духовной жизни художника, богатством вызываемых ассоциаций. Образ доносит до нас не сам предмет в его простой единичности, но глубоко содержательное выражение этого предмета человеком» (1, с.14).

Художественному слову присуще изобразительное начало. Подчас оно использует силу неподвижности живописи. Заключительный аккорд гоголевского «Ревизора» есть не что иное, как «живая картина». Соединяется с изобразительным искусством и классическая ремарка, завершающая трагедию А.С.Пушкина «Борис Годунов». Поскольку зрительная связь человека с окружающим миром самая прочная, то зрительные ассоциации, вызываемые словом, возникают у каждого читателя в тех случаях, когда писатель и не создаёт непосредственно зрительных образов. Так что видение писателя может не совпадать с видением читателя, хотя и определяет то направление, по которому будет развиваться воображение читающего. Этим, в частности, можно объяснить разнохарактерность иллюстраций, созданных к одному и тому же произведению разными художниками.

«Литературность» живописи

К акие же родственные признаки, объединяющие искусство слова и искусство изображения и основывающиеся на образном познании сущности жизни обоими искусствами, способны обогатить школьное изучение художественной литературы и определить основные аспекты привлечения произведений изобразительного искусства на уроки литературы? Это прежде всего повествовательность (сюжетность) и метафоричность, объединяющие литературу и живопись. Стремясь подчеркнуть близость живописи к литературе, искусствоведы сводят повествовательность и метафоричность в единое понятие – литературность живописи.

Повествовательность живописи наиболее полно проявляется в сюжетно-событийной (сюжетно-тематической) картине. В силу того что живопись как искусство пространственно-пластическое лишена временного развития, событие, действие картины воплощается лишь в одном из моментов. Но, воспринимая его, зритель не только воссоздаёт явления и предметы, запечатлённые на полотне, но и устанавливает, в каких связях и отношениях они находятся друг с другом. Эти связи и отношения позволяют судить о характере того или иного события, действия, которое в воображении зрителя развёртывается во времени.

С давних времён изобразительное искусство было сюжетным. Склонность к повествовательности, к рассказу характерна для древневосточной и античной живописи, для средневековой китайской и индийской живописи. Повествовательное начало проявляется и в средневековой живописи Западной и Восточной Европы. Потребность в повествующей живописи вызывалась тем, что грамотность была достоянием немногих. И именно изображения заменяли письменный язык: они «читались» и запоминались благодаря их чёткости и доступности, благодаря ясному ритму и яркости красок. Повествовательность обеспечивалась серией изображений. Древнегреческий живописец Полигнот, создавая свои картины и фрески, располагал их в несколько ярусов, отделяя один от другого волнистой линией. Его изобразительные циклы, созданные лишь четырьмя красками – белой, чёрной, красной и жёлтой, – привлекали людей великолепным мастерством рисунка и служили средством общения, средством информации. Впрочем, и в пределах одного изображения живописцы более позднего времени стремятся рассказать как можно больше. В икону XVI века «Рождество Христово», кроме центрального изображения младенца в яслях и лежащей Марии, русский художник включает и эпизод омовения младенца, изображает ангелов, возвещающих пастухам о рождении Христа, Иосифа, беседующего с пастухом, и, наконец, волхвов, направляющихся к яслям. Всей композиции свойственна декоративная целостность, которая и подчёркивает взаимосвязь событий.

О склонности древнерусского искусства к повествовательности красноречиво говорят так называемые житийные иконы. Целый ряд дошедших до нас житийных икон посвящён Георгию Великомученику, почитание которого было широко распространено в Древней Руси. Композиция дошедших до нас икон первой трети XVI века во многом сходна: в средниках икон изображена фигура Георгия Великомученика, а в клеймах, расположенных вокруг центральной фигуры по периметру, запечатлены сюжеты его жития. Источником идей и сюжетов, организующих изобразительный цикл жития в единое целое, является круг литературных произведений, разнообразных по жанру. По словам Д.С.Лихачева, «художник был нередко начитанным эрудитом, комбинировавшим сведения из различных письменных источников в росписях и миниатюрах» (6, с.3).

Резко ограничил возможность изобразительного рассказа в живописи поворот к станковой картине, внесённый итальянским Возрождением. Этот давно назревавший поворот проходил «под знаком зеркала»: если живопись подражает видимому, то в ней следует изображать то, что мы видим в определённый отрезок времени и что в состоянии охватить наш взгляд. Картина-зеркало, картина-окно в мир начинает познавать сущность и самоценность задержанного мгновения. Прежний метод повествовательности уступает место другому методу – методу сосредоточенных характеристик. Новая концепция открывала перед живописью большие возможности. Изображение, ограниченное рамой картины и подчинённое закону единства места, времени и действия, требовало от воспринимающего углублённой сосредоточенности. Мгновение жизни, задержанное в картине, заставляло зрителя пристально вглядеться и осмыслить группировку действующих лиц полотна, их позы, выражения лиц, постигнуть окружение. Только при этом условии содержание произведения живописи становилось доступным сознанию воспринимающего.

Новая концепция, определившая главный путь развития живописи, отнюдь не исключала повествовательность, хотя и ограничила её возможности. «Живопись, раскрывающая перед зрителем лишь одно жизненное явление, путём различных приёмов как бы раздвигает свои узкие рамки и даёт зрителю понять обстоятельства, предшествующие изображённой сцене. В сознании человека, рассматривающего реалистическую картину, неизбежно складывается связное повествование и как следствие восприятия рождается определённое убеждение, мысль. Это повествование находит своё выражение в исключительной меткости и яркости типажа, в обилии красноречивых подробностей, в напряжённом драматизме сцены, концентрирующей внимание на человеческой фигуре и лице, которые говорят зрителю подчас гораздо больше, чем пространные описания. Но и реалистическая литература, создавая сцену за сценой, связывая их в многосложное стройное изложение, обычно прибегает к чрезвычайно колоритным описаниям, воссоздающим в словах всю полноту зрительного образа. Недаром лучшие литературные реалистические описания создают в нашем сознании живые многокрасочные реалистические картины» (7, с.146), – пишет искусствовед А.И.Зотов, именно в повествовании увидевший близость русской живописи XIX столетия литературе. Редкую красноречивость сюжетных картин русской школы, которая соединяет её с литературой, утверждает и Н.А.Дмитриева: «У русской живописи XIX века были общие цели и общий жизненный материал с русской литературой, но методы эстетической переработки этого материала оставались специфическими, вырастающими из внутренних возможностей самой живописи и развивающимися на почве традиций, заложенных в эпоху Возрождения» (1, с.218).

В чём же именно проявляется повествовательность живописи? По мнению А.И.Зотова, повествовательность находит выражение в меткости типажа, в характеристике лица и фигуры персонажа, в красноречивых подробностях, в драматизме запечатлённых в ней сцен. Называя станковую картину «подлинным зеркалом жизни русского общества», Н.А.Дмитриева видит повествовательность сюжетных картин «в предельной конкретности и психологической яркости изображений», в «простой и прозрачной выразительности человеческого образа» и, наконец, в том, что русская живопись «достигла исключительной высоты в изобразительной разработке сюжетов» (1, с.218). Совершенно очевидно, что точки зрения Н.А.Дмитриевой и А.И.Зотова на повествовательность сюжетных картин русской школы во многом совпадают. Сюжетность, повествовательность живописного полотна достигается определённой трактовкой художником места, времени, обстановки действия, взаимоотношений героев картины, меткостью и выразительностью деталей. Но, в отличие от писателя, который погружает читателя во все перепетии действия, изображает жизнь в развитии, художник-живописец показывает своих героев в каком-то одном моменте действия, в замкнутых рамках картины, которые в известной мере преодолеваются особой концентрированностью сюжета, вызывающего у зрителя ассоциации с предыдущим состоянием изображённых героев и заставляющего искать продолжающееся действие.

Повествовательное, действенное начало в живописи способна усилить цикличность. Тенденция к созданию циклов картин, объединённых общим замыслом, прослеживается, например, в изобразительном искусстве ХХ века. Такова серия картин Е.Е.Лансере «Трофеи русского оружия» (1942), воскрешающая пять славных страниц героической летописи защиты Родины. Это Ледовое побоище, Куликовская битва, Полтавская победа, 1812 год и одна из первых побед наших воинов в Великой Отечественной войне. В сознании зрителя, последовательно воспринимающего картины этого цикла, складывается связное повествование об историческом пути народа. Интересен и цикл Г.М.Коржева «Опалённые огнём войны», тоже состоящий из пяти картин («Проводы», «Мать», «Заслон», «Следы войны», «Старые раны»). Он утверждает мужество и глубокую человечность народа, совершившего подвиг в Великой Отечественной войне. Восприятие серий, или циклов картин, определяется движением от частей к целому с последующим синтезированием единого образа. Осмысление цикла картин подобно чтению литературного произведения, сотканного из целого ряда эпизодов, последовательное постижение которых делает для читателя ясным намерения художника слова. Создание циклов картин обогащает жанр тематической картины и, сообщая ему тенденции повествовательности, сюжетности, действенности, сближает произведения живописи с литературой.

«Литературность» живописи проявляется не только в её повествовательности. Живопись усваивает и приёмы, которые характерны для литературы как вида искусства. Подчёркивая близость живописи к литературе, искусствоведы стали использовать термин «метафоричность», «иносказательность». Пластический образ подобно словесному образу может рождать ассоциации, выходящие за пределы прямого изображения. Эти ассоциации переключают восприятие картины в более широкий жизненный план, по отношению к которому запечатлённое на полотне выступает как символ, аллегория. Метафорическая образность присуща, например, пейзажу И.И.Левитана «Владимирка». Поэтическая тема дороги, уходящей вдаль, связана на картине с социально-философским подтекстом. На полотне изображён тракт, по которому шли на каторгу или в ссылку многие революционеры. Придорожный голубец, поставленный на месте смерти одного из ссыльных, подчёркивает лейтмотив картины, которая, вызывая чувства тоски и одиночества, приобретает обобщающее значение. В скорбной элегичности картины звучит протест против гнетущей атмосферы русской жизни 90-х годов XIX века.

Творческое использование художниками опыта литературы проявляется и в создании картин на литературные сюжеты. Так, картина И.Н.Крамского «Русалки» (1871) навеяна сюжетом повести Н.В.Гоголя «Майская ночь, или Утопленница». Замысел картины В.М.Васнецова «После побоища Игоря Святославича с половцами» (1880) почерпнут из русского эпоса «Слово о полку Игореве». Толчком к созданию картины «Отдых после боя» явилась для художника Ю.М.Непринцева поэма А.Т.Твардовского «Василий Тёркин». Но все эти картины, содержащие изобразительный отклик на литературные произведения, далеки от голой иллюстративности и имеют самостоятельное художественное значение. Нельзя не увидеть литературные реминисценции и в названиях произведений художников («Нас водила молодость…!» Е.Е.Моисеенко, «По долинам и по взгорьям…» В.Шаталина и др.).

Повествовательность, «литературность» живописи, её способность в одной картине рассказать о многом и служит весомым основанием для привлечения художественных картин на уроки литературы. Демонстрация произведений живописи на уроках литературы несовместима с развлекательными, украшательскими функциями, ибо цель станковой картины – «не ласкание глаза, а возбуждение ума» (8, с.237). По мнению В.В.Ванслова, сюжетность роднит живопись с эпосом, действенность – с драматургией, метафоричность – с поэзией.

Но связь литературы с живописью не исчерпывается лишь известной близостью образного строя, тематической общностью произведений писателей и картин художников. Взаимовлияние литературы и живописи является действенным фактором развития мирового и отечественного искусства. Многие искусствоведы и художественные критики, исследующие связи русской литературы и живописи, обращали внимание на зависимость изобразительного искусства от литературы. Односторонность такого подхода очевидна, поскольку литература тоже испытала на себе заметное воздействие изобразительного искусства.

Тема искусства и художника в русской литературе

О дной из ведущих в русской литературе является тема изобразительного искусства и художника. Постижение сущности изобразительного искусства средствами художественной литературы явилось для многих русских писателей важной ступенью их творческого развития.

В художественном сознании А.С.Пушкина сливались краски и слова («Найду ли краски и слова?»). Чуткая лира поэта откликалась не только на события реальной жизни, но и дала образцы словесного «перевода» произведений пластического искусства. Живопись и графика нашла образное воплощение, например, в стихотворениях «Кипренскому», «Зачем твой дивный карандаш….», «Везувий зев открыл…», «Полководец», а в стихотворениях «К бюсту завоевателя», «Царскосельская статуя», «Художнику», «На статую играющего в свайку», «На статую играющего в бабки» нашли художественное осмысление творения скульпторов. В этом ряду нельзя не назвать и петербургскую повесть Пушкина «Медный всадник». «Если задаться вопросом, – пишет Г.Ю.Стернин, – какое произведение изобразительного искусства глубже всего вошло в культурное сознание России XIX века, какой пластический образ чаще других обретал самостоятельное бытие в общих представлениях эпохи о духовном опыте страны? – ответ на него можно дать с достаточной уверенностью. Таким произведением, безусловно, оказался петербургский памятник Петру I работы Э.-М.Фальконе. Без специальной аргументации можно утверждать и другое: этой особой историко-культурной судьбе памятник был обязан «Медному всаднику» Пушкина» (9, с.244).